Объединенные универсальные долгосрочные хранилища – длинный, низко расположенный серый отрезок по обочине хайвэя на самом выезде из Энтерпрайза, штат Невада. Вкатываясь на их длинную стоянку, чувствую, как подавляет эта безликая масса. Воплощенная и оформленная тоска промзоны, но, по крайней мере, она таит в себе сокровища. «Эпплбиз» тремя милями дальше по дороге такой же депрессивный, и там ты точно знаешь, что тебя ждет внутри.

В «Объединенные хранилища» я попадаю через металлодетектор и рентген, а потом меня еще обхлопывает охранник по имени Барри. Сумку, куртку, бумажник и мелочь из карманов – все конфискуют. Барри проверяет, нет ли ножей, скальпелей, шил, зубочисток, ножниц, кисточек и ватных палочек. Оценивает длину ногтей, затем заставляет надеть розовые резиновые перчатки. Наконец, он облачает меня в белый пластиковый комбинезон с резинками на запястьях и встроенными бахилами. Вступаю в сухой и прозрачный воздух хранилища обработанным до полной инертности: не могу ни скоблить, ни царапать, ни тереть, ни реагировать с любым физическим веществом в известной нам части Вселенной. Кажется, я все-таки могу что-нибудь лизнуть. Удивительно, что Барри не залепил мне рот скотчем.

Черил встречает меня в узком коридоре, ярко освещенном люминесцентными лампами, перед дверью, на которой тонкими черными буквами выписано по трафарету: «Поступления/списания». Выглядит так, будто имеется в виду «Горячая зона реактора».

– Добро пожаловать в Неваду, дорогуша!

Она машет рукой и одаряет меня широкой улыбкой, от которой щеки у нее собираются в складки.

– До чего же приятно увидеть здесь новое лицо.

Черил – дама средних лет с копной черных кудрей. Одета в зеленый кардиган с четким зигзагообразным узором и блекло-голубые мешковатые джинсы – никаких скафандров. На шее шнурок с со служебным бейджиком, и фото на нем выглядит лет на десять моложе.

– Ну вот, дружок. Это бланк межмузейного трансфера.

Черил протягивает листок хрустящей зеленоватой бумаги.

– А это ордер на вывоз.

Другой листок, на сей раз желтый.

– И надо расписаться тут.

Розовый бланк.

Черил переводит дух. Чуть хмурит лоб и продолжает.

– Теперь вот что, радость. Ваше заведение не прошло национальной аккредитации, поэтому вынос и передачу мы тебе обеспечить не можем. Правила запрещают.

– Вынос и передачу?

– Так что извини.

Черил вручает мне Айпад прошлого поколения в корпусе из шипованной резины.

– Но вот тут карта. У нас теперь есть эти милые планшетики.

Она улыбается.

На экране узкий коридорчик (Черил тычет в него пальцем – «Видишь, мы вот здесь»), который упирается в огромный пустой прямоугольник.

– А это хранилище, вот досюда.

Черил поднимает руку, на которой бренчат браслеты, и показывает вдоль по коридору в сторону широких двустворчатых дверей.

На одном из бланков – желтом – написано, что пуансоны Gerritszoon находятся на полке ЗУЛУ-2591.

– И где их там искать?

– На самом деле, милый, трудно сказать, – отвечает она. – В общем, увидишь.

Здешнее хранилище – самое удивительное место, какое я когда-либо видел. А учтите, что я не так давно работал в вертикальном книжном магазине, а совсем недавно посетил тайную подземную библиотеку. Еще учтите, что в детстве я побывал в Сикстинской капелле, а в научном лагере нас возили на экскурсию на ускоритель элементарных частиц. Но склад в Неваде переплюнул всех.

Потолок расположен высоко, ребристый, будто в самолетном ангаре. Внизу лабиринт высоких металлических стеллажей, заставленных коробками, банками, ящиками и лотками. Ничего особенного. Но стеллажи – все полки движутся.

На секунду меня замутило, потому что перед глазами все плывет. Все мерцает и копошится, будто ведро с червями: то же самое переплетающееся движение, за которым не уследить. Стеллажи установлены на толстых дутых колесах и умело ими пользуются. Передвигаются короткими сдержанными толчками, потом вольно катятся по свободным участкам пола. Уступают дорогу, любезно пропуская друг друга; сбиваются в компании, формируя длинные караваны. Жуть. Натуральный «Ученик чародея».

Потому и карта на айпаде пуста: хранилище постоянно переустраивается.

В ангаре темно, с потолка ничего не светит, но у каждого стеллажа сверху вертится и моргает небольшая оранжевая лампочка. Этот свет отбрасывает странные летучие тени, сопровождающие сложные миграции стеллажей. Воздух сухой – это уж точно. Я облизываю губы.

Мимо со свистом проносится стеллаж, нагруженный стойкой с длинными копьями и пиками. Закладывает резкий вираж – копья дребезжат, – и я вижу, что он направляется к широким воротам в дальней стене. Там темноту чуть рассеивает холодный голубой свет, и группа людей в комбинезонах, как у меня, снимает с полок коробки, сверяется с записями в планшетах и уносит коробки с глаз долой. Стеллажи стоят в очереди, будто школьники, – толкаясь и приплясывая, закончив процедуру у белых комбинезонов, откатываются прочь и снова вливаются в лабиринт.

Здесь, в самом крупном и современном к западу от Миссисипи хранилище, обслуживающем сектор исторических развлечений, не ты находишь артефакты. Они тебя находят.

Айпад мигает в моей руке, показывая в центре зала голубую точку, обозначенную как «Зулу». Что ж, уже что-то. Наверное, это индекс маячка. Или магическое заклинание.

На полу у меня под ногами нарисована широкая желтая линия. Ступаю на нее одним носком, и все стеллажи поблизости вихляют, отскакивая в сторону. Отлично. Они видят, что я тут.

Тогда я неспешно вхожу в Мальстрем. Некоторые стеллажи не сбавляют хода, но изменяют траектории движения, объезжая меня спереди или сзади. Я иду размеренно, медленным решительным шагом. Толкущиеся вокруг стеллажи проплывают мимо, как парад диковин. Тут громадные вазы, расписанные синим и золотым, связанные и укутанные в поролон; стеклянные цилиндры с бурым формалином, в котором едва виднеются колышущиеся щупальца; зеленовато рдеющие в темноте бруски кристаллов, торчащие из грубого черного камня. На одном из стеллажей ничего кроме живописного полотна двухметровой высоты: портрета какого-то сурового воротилы с тонкими усиками. Кажется, что, откатываясь прочь, он следит за мной взглядом.

Интересно, а игрушечный город Мэта – ну, теперь это еще и город Эшли – когда-нибудь тоже окажется на таких стеллажах? Стянут ли его крест-накрест веревками? Или заботливо разберут, и каждое сооружение положат отдельно, упаковав в марлю? И потом здания на разных стеллажах разъедутся разными дорогами? И Мэтрополис рассеется по всему хранилищу, будто пригоршня космической пыли? Столь многие люди мечтают создать что-нибудь «для музея»… неужели они мечтают вот об этом?

Внешний периметр зала – как автострада: там, видимо, кружатся популярные артефакты. Но чем ближе к середине зала, куда ведет меня айпад, тем медленнее становится движение. Здесь вешалка с плетенными масками, чайные сервизы в коробках с пенопластовой крошкой, толстые металлические листы, обросшие высохшими ракушками. Вон пропеллер от самолета, а вон костюм-тройка. Тут собраны всякие необычные штуки.

И между прочим, здесь катаются не только стеллажи. Есть и бродячие сейфы – здоровенные стальные кубы на танковых гусеницах. Некоторые из них куда-то медленно ползут, другие стоят на месте. У каждого хитрый замок, а сверху поблескивает черная видеокамера. На одном из сейфов по дверце ярко расплескался знак биологической опасности; я обхожу его подальше.

Внезапно раздается хруст гидравлики, и один из сейфов резко оживает. Он срывается с места, оранжевый маячок на макушке моргает. Я отскакиваю, и сейф катит по тому месту, где я только что стоял. Все стеллажи расступаются и дают ему дорогу, а он не спеша направляется в сторону широких дверей.

Я понимаю, что если меня тут переедут, то найдут не скоро.

Что-то мелькает. Область мозга, ответственная за распознание людей (особенно грабителей, убийц и вражеских ниндзя), загорается на манер здешних оранжевых мигалок. Кто-то приближается ко мне в темноте. Перехожу в режим хомячка. Кто-то бежит прямо ко мне, быстро приближается. Человек похож на Корвину. Я разворачиваюсь, чтобы встретить его, вскидываю перед собой руки и ору.

Это снова тот портрет – усатый магнат. Подкатил глянуть еще разок. Следит, что ли? Нет – ну конечно, нет.

Сердце колотится. Успокойся, Флаффи Макфлай.

В самой середине зала ничего не движется. И тут трудно что-то разглядеть: стеллажи отключили свои мигалки, может, для экономии батарей, а может, просто от отчаяния. Затишье в эпицентре бури.

Лучи света, приходящие с оживленных краев зала, заглядывают сюда, на секунду выхватывая рыжие побитые коробки, стопки газет, каменные плиты. Смотрю в айпад и нахожу мигающую голубую метку. Похоже, это где-то здесь, и я начинаю осматривать стеллажи.

На каждой полке толстый слой пыли. Протираю полку за полкой и читаю ярлыки. Тонкими черными цифрами на ярко-желтом фоне написано: «Браво-3877», «Гамма-6173». Иду дальше, свечу телефоном как фонариком. «Танго-5179», «Ультра-4549». Наконец «Зулу-2591».

Рассчитываю увидеть тяжелый ящик, какой-нибудь изящно выкованный ковчежец для великого творения Гриффо Герритзуна. На самом деле обнаруживаю картонную коробку с заправленными внутрь клапанами. Внутри каждый пуансон обернут в полиэтиленовый пакет и стянут резинкой, чтобы не размотался. Напоминает старые автозапчасти.

Но когда я беру один пуансон в руки – это литера «икс», и она увесистая, – меня окатывает волна неудержимого торжества. Просто не верится, что держу эту штуку в руке. Не верится, что нашел их. Чувствую себя Телемахом Полукровкой с Золотым рогом Гриффо. Чувствую себя героем.

Меня никто не видит. Я поднимаю «икс» над головой, будто волшебный клинок. Представляю себе молнию, бьющую в меч сквозь потолок. Воображаю, как немеют темные полчища Драганы. Потихоньку снимаю перегрузку, выдыхая: пшш!

А потом беру коробку в охапку, стаскиваю с полки, и ковыляю обратно в ураган.