Затерянный во мраке среди стеллажей, я почти упал со стремянки. Я завис в самой ее середине. Далеко внизу виднеется пол книжного магазина – поверхность планеты, которую я покинул. Вершины стеллажей теряются высоко надо мной, в сумраке: полки плотно набиты книгами и не пропускают света. Да тут и воздух, похоже, разреженный. Мне кажется, я даже вижу летучую мышь.

Спасая свою жизнь, я цепляюсь одной рукой за стремянку, другой за край стеллажа, так что пальцы белеют. Пробегаю взглядом по книгам как раз над собственными костяшками, читая надписи на корешках – и замечаю ее. Книгу, которую ищу.

Но мне лучше начать с самого начала.

Меня зовут Клэй Дженнон, и было время, когда мне практически не приходилось иметь дела с бумагой.

Я садился за кухонный стол, открывал ноут и просматривал вакансии, но тут в браузере начинала моргать какая-нибудь вкладка, я отвлекался и шел по ссылке на длинную статью о генно-модифицированном винограде. Статья оказывалась слишком длинной, так что я добавлял ее в закладки. А потом шел по другой ссылке, читать рецензию на книгу. Рецензия тоже отправлялась в закладки, а я загружал первую главу книги – третьего романа из серии про вампирскую полицию. Дальше, забывая про объявления, я перебирался в гостиную, устраивал ноут на животе и читал весь день напролет. Свободного времени у меня было навалом.

Я был безработным – результат усекновения пищевой цепи, что ураганом пронеслось по Америке в начале двадцать первого столетия, оставляя за собой разорившиеся сети бургерных и рассыпавшиеся в прах империи суши.

Работа, которой я лишился, была должностью в главном офисе «НовоБублика», расположенном не в Нью-Йорке или каком-нибудь другом славящемся бубликами городе, а прямо тут, в Сан-Франциско. Компания была совсем крохотная и совсем новенькая. Основали ее двое бывших работников Гугла, которые написали программу для создания и выпекания идеальных бубликов: ровная хрустящая корочка, нежный вязкий мякиш, и все это – в форме идеального тороида. Я устроился туда сразу после выпуска из художественного колледжа, дизайнером, клепал маркетинговую агитацию для продвижения и рекламы этого вкусного тороида: меню, купоны, схемы, плакаты для витрин и один раз даже целый стенд для выставки хлебопекарных изделий.

Дел хватало. Сначала один из бывших гугловцев попросил меня набросать новый дизайн логотипа. На старом были крупные аляповатые радужные буквы в бледно-коричневом круге, и выглядел он так, словно был нарисован в Paint. Я переделал его, взяв шрифт посвежее с четкими засечками, которые, в моем представлении, чем-то напоминали общий рисунок еврейского письма. Это добавило «НовоБублику» чуток солидности, а мне принесло награду от местного филиала АИГИ. Потом, когда я обмолвился второй компаньонше, что умею кодить (немного), меня назначили ответственным за сайт. Я переделал и его, а потом освоил небольшой маркетинговый бюджет, нацеленный на поисковые запросы типа «бублик», «завтрак» и «топология». Кроме того, я стал голосом @НовоБублика в Твиттере и привлек несколько сотен новых фолловеров интересными фактами о завтраке и скидочными купонами.

Все это, конечно, не было новой стадией человеческой эволюции, но я чему-то учился. Рос. И тут экономика поплыла, и оказалось, что в рецессию людям хочется старых добрых бубликов, ноздреватых и кособоких, а не симметричных, как НЛО, пусть даже посыпанных мелко размолотой каменной солью.

Бывшие гугловцы привыкли к успеху и не собирались покорно сматывать удочки. Они по-быстрому переименовались в «Староиерусалимскую бубличную компанию», напрочь забросили свой алгоритм, так что бублики стали получаться подгоревшими и бесформенными. Меня попросили придать сайту ностальгический облик, и это задание не принесло мне ни радости, ни наград от АИГИ. Маркетинговый бюджет усох, потом пропал. Работы становилось все меньше и меньше. Я ничему не учился и никуда не рос.

Наконец мои работодатели сдались и слиняли в Коста-Рику. Печи остыли, сайт погас. Никакого выходного пособия не было, но мне остался корпоративный макбук и аккаунт в Твиттере.

Словом, со стажем меньше года, я оказался безработным. И увидел, что пострадала не только пищевая отрасль. Люди переселялись в мотели и палаточные лагеря. Вся экономика внезапно стала похожа на музыкальную игру в свободный стул, и я твердо понимал, что стул, хоть какой, нужно захватить как можно скорее.

С учетом конкуренции перспектива рисовалась удручающая. У меня водились друзья, такие же, как я, дизайнеры, но за ними уже числились всемирно известные сайты или передовые интерфейсы для тачскринов, а не какие-то логотипы новорожденных бубличных. Некоторые из них работали в Эппл. Мой лучший друг Нил основал собственный бизнес.

Еще годик в «НовоБублике», и мне тоже было бы что показать, но мне не хватило времени, чтобы собрать нормальное портфолио или как следует вникнуть хоть во что-нибудь. От колледжа остался лишь диплом по швейцарской типографике (1957–1983) и трехстраничный сайтик.

Но я не оставлял попыток найти работу. Запросы мои таяли на глазах. Сначала я был уверен, что буду работать только в компании, миссию которой разделяю. Потом подумал, что неплохо было бы хотя бы иметь возможность узнать что-то новое. После этого решил, что лишь бы не какая-нибудь гадость. И вот уже старательно уточнял свое понимание гадости.

И вот бумага-то меня и спасла. Оказалось, сосредоточиться на поиске работы я могу, лишь оторвавшись от интернета, так что я распечатал кипу объявлений с вакансиями, закинул телефон в ящик стола и двинул на прогулку. Объявления, в которых требовался опыт, я, скомкав, выкидывал в ребристые зеленые мусорки по пути, и к тому времени, когда я устал и сел в автобус, чтобы ехать домой, у меня оставалось лишь два-три потенциально перспективных листка, сложенных и сунутых в задний карман для дальнейшего прозвона.

Этот путь и привел меня к новой работе, хотя и не так, как я ожидал.

Сан-Франциско – хорошее место для прогулок, если ноги крепкие. Центр города – это крошечный холмистый квадрат, с трех сторон окруженный водой, так что потрясающие пейзажи здесь на каждом шагу. Идешь себе один, думаешь о своем, с пучком распечаток в кулаке, и вдруг земля уходит из-под ног, и прямо перед тобой открывается вид на бухту, окаймленную подсвеченными оранжевым и розовым зданиями. Такого архитектурного стиля, как в Сан-Франциско, не встретишь больше ни в одном другом городе страны, и даже если ты тут живешь, до конца привыкнуть к странности этих видов невозможно: высокие и узкие дома, с окнами, похожими на глаза и зубы, и финтифлюшками, как на свадебном торте. А на фоне этого всего парит, если смотришь в верном направлении, ржавый призрак моста Золотые Ворота.

Я двинулся вдоль одной из таких причудливых перспектив, вниз по крутому ступенчатому тротуару, затем прошел по берегу, возвращаясь домой длинной кружной дорогой. Я шел вдоль линии старых причалов, тщательно сторонясь клокочущего рагу Рыбацкой пристани, и наблюдал, как рыбные рестораны перетекают в мореходно-инженерные фирмы, а дальше – в здания, где базируются различные интернет-стартапы. Наконец, когда мой живот заурчал, сообщая, что не прочь пообедать, я свернул обратно в город.

Всякий раз, двигаясь по улицам Сан-Франциско, я высматривал в витринах объявления о найме – не самое обычное занятие, верно? Наверное, стоило бы относиться к ним поскептичнее. Легальные работодатели публикуются в «Крейглисте».

Разумеется, это объявление круглосуточного книжного магазина на законную работу ничуть не походило:

В общем, я почти не сомневался, что «круглосуточный книжный магазин» – это такой эвфемизм. Нашел я его на Бродвее, в самой эвфемистической части города. Поиск вакансий завел меня далеко от дома; рядом с книжным располагалось заведение под названием «Попки»: их движущаяся неоновая вывеска изображала пару то скрещивающихся, то раздвигающихся ног.

Я толкнул стеклянную дверь книжного. Надо мной весело звякнул колокольчик, и я нерешительно переступил порог. В тот момент я и знать не знал, какой важный рубеж только что пересек.

Представьте себе форму и объем нормального магазина, только перевернутого на бок. Помещение было абсурдно узким и головокружительно высоким, и до самого потолка вздымались стеллажи: три этажа книг, а то и больше. Я запрокинул голову (почему в книжных всегда приходится проделывать такое, от чего страдает шея?) – полки плавно уходили в сумрак и казались бесконечными.

Забиты они были под завязку, и у меня появилось чувство, будто я стою на опушке леса – и притом не какого-то дружелюбного калифорнийского леса, а старого трансильванского, полного волков, ведьм и вооруженных кинжалами бандитов, притаившихся сразу за границей лунного света. Лестницы-стремянки были прикреплены к стеллажам на роликах, чтобы можно было их двигать. Обычно такие кажутся прикольными, но тут, возносящиеся в сумрак, они выглядели зловеще. Намекали шепотом о всяких случаях в потемках.

Так что я топтался в передней части магазина, которую заливал яркий полуденный свет, отпугивающий гипотетических волков. Стена вокруг дверей была прозрачная: толстые квадратные стекла, обитые железом, по которым высокими золотыми буквами было полукругом выведено (задом наперед):

А ниже этой надписи, под сводом буквенной арки, красовался знак – две ладони, абсолютно плоские, сложенные как раскрытая книга.

Ну а кто такой мистер Пенумбра?

– Кто там, привет, – раздался негромкий голос из книжной чащи. Вышел человек – мужчина, долговязый и худой, похожий на одну из стремянок, одетый в светлосерую сорочку и синий джемпер. На ходу он покачивался, опираясь длинной ладонью на края полок. Вот он вышел на свет, и я увидел, что свитер у него под цвет глаз: они были тоже синие и выглядывали из глубоких гнезд морщин. Он был очень стар.

Он кивнул и вяло махнул мне рукой.

– Что вы ищете на этих полках?

Хорошая реплика, и, не знаю почему, от этих слов мне стало легко. Я спросил:

– А вы мистер Пенумбра?

– Я Пенумбра, – он кивнул, – и я хранитель этого места.

Я и сам как-то не думал, что произнесу эти слова, пока не сказал:

– Я ищу работу.

Пенумбра моргнул, кивнул и проковылял к стойке возле входной двери. Это было мощное сооружение из темного свилеватого дерева, настоящая крепость у края леса. В такой, наверное, можно не один день выдерживать осаду стеллажных полчищ.

– Трудоустройство.

Пенумбра опять кивнул. Он опустился на стул за стойкой и теперь разглядывал меня из этого убежища.

– Приходилось уже работать в книжных магазинах?

– Ну, – отозвался я, – в школе я подрабатывал официантом в рыбном ресторане, так там хозяин продавал свою собственную кулинарную книгу.

Книга называлась «Новая минтайность», и там описывался тридцать один способ – ну, вы поняли.

– Это, наверное, не считается.

– Не считается, но неважно, – сказал Пенумбра. – Прежний опыт книготорговли здесь вам мало пригодится.

Погодите-ка: а может, у них тут сплошная эротика? Я мельком оглядел полки, но не заметил никаких корсетов, ни кружевных, ни любых других. Напротив, рядом со мной на журнальном столике лежала стопка пыльных романов Дэшила Хэммета. Хороший знак.

– Расскажите, – сказал Пенумбра, – про какую-нибудь книгу, которую вы любите.

Тут уж я не задумывался. Это без вопросов.

– Мистер Пенумбра, – ответил я, – это не одна книга, а целая серия. Не шедевр художественного слова и, пожалуй, слишком длинная, да и конец ужасный, но я перечитывал ее три раза и лучшего друга нашел благодаря тому, что мы с ним оба фанатели по этой книге в шестом классе.

Я перевел дух.

– Я люблю «Хроники поющих драконов».

Пенумбра поднял бровь, затем улыбнулся.

– Это хорошо, просто отлично, – сказал он, расцветая в улыбке, обнажающей наползающие друг на друга белые зубы.

Потом он прищурился, оценивающе глядя на меня.

– Ну а на стремянку сумеете вскарабкаться?

Вот так я и оказался на этой лестнице на высоте третьего этажа, в помещении круглосуточного книжного магазина мистера Пенумбры. Книга, за которой меня отправили, называется «Аль-Асмари» и стоит на расстоянии примерно полутора длин руки слева от меня. Очевидно, придется спуститься и передвинуть лестницу. Но оттуда, снизу, Пенумбра кричит мне: «Тянитесь, мой мальчик! Тянитесь!»

Вау, мечтал ли я когда-нибудь о такой работе?