Проснувшись, Жюли не сразу пришла в себя и не сразу поняла, где находится. Она лежала на широкой постели в скромно обставленной невыразительной спальне. Совершенно очевидно, это не больница. Она встала, чтобы раздвинуть шторы и выглянуть в окно, и увидела Поля, возвращавшегося от почтового ящика с утренней газетой. Значит, у него.

Она рассмотрела одежду, в которой спала, – свои трусики и большую мужскую футболку. Жюли ничего не помнила, даже как Поль укладывал ее в эту постель.

Обернувшись, Жюли увидела свое отражение в зеркале. Жуткое. Красные глаза, набухшие веки, заострившиеся черты. На лбу синяк – единственный след аварии. Все досталось Люку. На полу возле кровати лежал большой красный чемодан. Она выхватила оттуда какие-то вещи и проскользнула в ванную комнату, примыкающую к спальне, чтобы принять обжигающий душ в надежде, что это поможет расслабиться и немного снимет отек.

Но уже через несколько минут поняла, насколько несбыточны ее мечты.

Ей не удалось даже нанести тональный крем. Слезы все текли и текли…

И еще будут течь.

Тогда Жюли спустилась в кухню, откуда раздавался стук посуды. Поль хлопотал вокруг стола, накрывая на завтрак.

– Поспала? – спросил он, целуя ее в лоб.

– Это ты меня раздел?

– Ну не он же, – ответил он, указывая на огромного пушистого кота, который дремал на подушке в углу кухни. – Не беспокойся, – добавил он, – я бросил на тебя всего лишь дружеский взгляд. После больницы ты была вообще без сил.

– Я бы хотела вернуться туда.

– Сейчас отвезу. Только сначала съешь что-нибудь.

– Я не голодна.

– Тогда выпей хотя бы сладкого чая. Завтра я куплю тебе телефон: пригодится.

– Нет-нет, я не смогу зап…

– Помолчи! Заплатить – мое дело, ясно? – с раздражением прервал он.

– Не сердись, Поль, – умоляюще произнесла она, затаив дыхание.

Поль отвернулся и, устремив взгляд в окно, обеими руками оперся о раковину. Жюли заметила, как несколько раз дрогнули его плечи. Она подошла и протиснулась между ним и раковиной. Поль обнял ее и заплакал:

– Это я виноват. Если бы я вывернул руль в другую сторону!

– Разве ты мог?

– Все случилось слишком быстро. Я едва успел понять, что происходит, а пикап уже врезался в нас. Жаль, что этот подонок разбился насмерть, пусть бы посмотрел, что натворил.

– Зачем ты выстирал дуду? – спросила Жюли, увидев, что тряпка сушится на радиаторе парового отопления.

– Она имела жуткий вид. Не спрашивай меня, так лучше.

Они постояли так еще несколько минут, потом торопливо проглотили горячий чай и поехали в больницу, где Поль оставил Жюли у входа в детское отделение, а сам пошел к другой лестнице – узнать про Жерома.

Рано утром Людовика перевели в реанимацию. Здесь было очень приятно. Спокойные цвета, картины на стенах. Несмотря на непрерывный шум приборов, обстановка была спокойной, почти радостной, во всяком случае, как будто и здесь тоже шла нормальная жизнь. Одна из двух медсестер улыбалась. В первое мгновение ее настроение удивило Жюли. Ей казалось, что работать в таком месте очень тяжело. Но, придя в палату, она почувствовала, что эта радость жизни почти заразительна. Она, конечно, в это не верила, но охотно рискнула бы заразиться.

– Могу ли я видеть врача, чтобы поговорить о сыне?

– Да, разумеется, вы встретитесь с доктором Лагардом, заведующим отделением. Он приходит к девяти, сейчас у них летучка.

Быстро осмотрев отделение, Жюли вернулась в палату Людовика, придвинула к кровати небольшое кресло и уселась в него. Она взяла в свои ладони вялую ручку, погладила сына по волосам. Над бровями проходит длинный шов. Мелкие ранки тщательно обработаны.

Жюли рассмотрела все провода, сходящиеся к сыну.

В палату вошла медсестра с подносом в руках. Она взяла шприц и заменила его другим. Она, совсем как духами, буквально пахла уютом. Казалось, если приглядеться, можно заметить вокруг нее облако мелких цветочков. Ответив на вопросы, которые задала ей Жюли, медсестра приветливо улыбнулась ей и вышла.

Она действует благотворно.

Спустя несколько минут раздался стук в дверь и в палату вошел доктор. Он еще раз объяснил Жюли ситуацию. Она внимательно прислушивалась к тому, что он говорит, и начинала понимать.

– Существуют ли знаки-предвестники, которые предупредят нас, что он выходит из комы?

– И да и нет. Он может очнуться внезапно, совершенно неожиданно.

– А можно ли пока сделать что-нибудь, чтобы ему помочь?

– Да, разговаривайте с ним, прикасайтесь, стимулируйте его память рассказами о его жизни. Будет прекрасно, если близкие люди придут навестить его, чтобы он их тоже слышал. Даже братишки и сестренки…

– У него их нет…

– Тогда бабушки и дедушки, няня и так далее.

– А что с ножками?

– На этот счет у нас тоже пока нет определенного мнения. Поражения спинного мозга такого типа, как у Людовика, обычно реверсивны. Все зависит от того, сколько времени он пробудет в коме и от его собственной воли. Мы предпочитаем оценивать ситуацию пессимистически, чтобы подготовить вас к худшему, но будем делать все возможное, чтобы достигнуть хорошего результата.

– Вернет ли его этот хороший результат в состояние, в каком он был до аварии?

– Когда готовишься к худшему, не самое худшее приобретает совсем другой вкус, и он понравится вам, хотя, возможно, это не лучший вариант. Тем более что мы не знаем, сколько времени он останется здесь. Важно, чтобы вы берегли себя, и главное, чтобы вы не потеряли работу. Вы, кажется, одна его воспитываете? С вами встретится социальный работник, но дотации, которую вы будете получать, недостаточно, чтобы жить. К тому же следует помнить и о том, что вам необходимо отвлекаться, иначе вы не выдержите. Кто-нибудь еще сможет его навещать?

– Думаю, да.

– Хорошо. Положитесь на этих людей.

Всю первую половину дня Жюли провела возле постели Людовика. Еще немного влажную дуду она подложила ему под ручку. Она рассказывала сыну о друзьях из детского сада, о доме, о его игрушках, о погоде, о том, что видно в окно. Иногда она замолкала.

Жюли порылась в сумке в поисках шарика из сандалового дерева, который ей подарил учитель по ИЗО, когда она училась в коллеже и очень хотела работать с деревом. Это был маленький шарик, сантиметра два-три в диаметре, с неровной, но невероятно нежной от постоянных прикосновений поверхностью. Жюли никогда с ним не расставалась.

Нащупав шарик, она крепко сжала его в руке. Надо обязательно за что-то уцепиться.

В середине дня Жюли почувствовала необходимость проветриться и вышла глотнуть свежего воздуха.

Стояла отличная погода, прохладная, сухая и ясная. Бабье лето.

Возле детского приемного покоя остановилась пожарная машина. Жюли вздрогнула.

Через несколько минут она решила вернуться к сыну. По дороге ей встретился газетный киоск. На первой полосе ежедневной местной газеты большая статья об их аварии. Жюли купила.

«Вчера ночью произошла страшная авария. Столкнулись пикап и внедорожник, в котором находилась возвращавшаяся из отпуска семья. И опять в столкновении виновен алкоголь. Скончавшийся на месте водитель пикапа был пьян, содержание алкоголя в крови составило 3,54 промилле. Он выехал на трассу по полосе встречного движения, и водитель внедорожника не мог избежать столкновения. Если двое взрослых не пострадали, то для третьего пассажира, тридцатитрехлетнего врача, итог оказался неутешительным: он получил множественные переломы ноги. Но больше всех пострадал путешествовавший с семьей трехлетний ребенок. В настоящее время он находится в коме, врачи воздерживаются от каких-либо прогнозов».

Жюли резко скомкала газету и бросила ее в мусорную корзину, как будто это могло стереть из ее памяти эту невыносимую боль.

Вот что значит не знать Люка! Он не из тех, кто опускает руки! Малыш еще покажет этому журналюге, чтобы ему неповадно было писать такие убийственные тексты.

Впрочем, Жюли регулярно читает нечто подобное в рубрике «Происшествия». Да, но на сей раз это она угодила на первую полосу. И это ужасно.

В палате находилась медсестра. Она снова пришла сменить капельницу. На этот раз Людовику переливают кровь.

– Завтра или послезавтра мы сможем показать вам, как делать обтирание, если вы хотите заняться этим сами.

– А все эти провода?

– Не беспокойтесь, это не так сложно, мы поможем вам, если не справитесь. К тому же вы не обязаны это делать.

– Нет-нет, я очень хочу! Я хочу заботиться о нем. Почти как дома.

– Это на самом деле важно. Особенно для Людовика. И для вас тоже. Вы работаете?

– Да. Я кассирша. Но у меня еще есть неделя отпуска.

– У вас гибкий график?

– У меня дикий график. А я бы хотела быть здесь, когда мой сын очнется.

– Это настолько непредсказуемо… Но знаете, я работаю здесь уже двадцать три года и много чего повидала. Уверяю вас, они всегда выбирают нужный момент! И нужного человека, чтобы очнуться!

– Все сумели очнуться?

– Нет, конечно. Сказать обратное означало бы соврать. Но дети обладают невероятной энергией, чтобы найти силы и вернуться. Направляйте его к этому.

– Я не знаю как.

– Радость жизни – только она помогает.

– Я бы и сама хотела обрести ее.

– Если раньше вы были способны ощущать ее, вот увидите, она вернется.