ГЛАВА 1
Виктор проснулся мгновенно: раз! — и никакого сна. Ни малейшей тягости или вязкости, которые, бывает, долго ещё тлеют после пробуждения; в голове кристальная ясность, настроение отличное, хоть на работу, хоть на тренировку, хоть в бой!
Виктор улыбнулся: ишь, разогнался! В бой ему, канцелярской крысе, когда в последний раз на страйкбол ходил? Не вспомнил. Давно.
Полежал ещё немного, привычно чувствуя тёплую тяжесть на правой руке, снова улыбнулся, прислушался и убедился, что дыхание подруги ровное и спокойное — спит.
Ну и ладно, время до будильника ещё есть.
Очень осторожно, по сантиметру, Виктор высвободил руку — девушка вздохнула, причмокнула губами, но не проснулась, — встал, поёжился, быстро натянул треники, накинул старую джинсовую рубашку, сунул ноги в тапочки и подождал, пока глаза привыкнут к темноте, заодно прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам просыпающегося города: машины, шаги прохожих, снова машины… Всё как обычно.
Пошёл на кухню. Не зажигая огня, сел за стол, отодвинул штору и принялся смотреть в окно. А точнее, на одинокий фонарь у соседнего дома, уже погасший и потому преисполненный унынием, напоминающий неприкаянного великана, притулившегося на ветреном углу на распутье, словно перед знаменитым камнем с суровыми надписями: «Налево пойдёшь — коня потеряешь, направо — головы лишишься, а прямо — так и вовсе чёрт знает что выйдет».
Развилка судьбы.
Только не у придуманного великана, а у вполне реального Виктора Громова, до сих пор не разобравшегося в происходящем…
Из спальни послышался лёгкий, едва уловимый шорох, затем — шлёпанье босых ног по новёхонькому паркету комнаты и коридора, а ещё через секунду на пороге кухни возникла Даша — сонная, взлохмаченная, в мятой ночнушке… и поэтому вдвойне прелестная и соблазнительная. Девушка пребывала в том возрасте, когда свежесть юности и роскошь женской зрелости встречаются, как две волны, как лето и весна, формируя чарующий цветок истинной красоты. Она сонно улыбнулась:
— Бодрствуем?
— И мыслим, — ответил он в том же духе и глянул вниз, туда, где заканчивалась коротенькая ночнушка: — Смотри не простынь.
— У меня иммунитет прочный. — Даша поборола зевоту, уселась напротив.
Но Виктор-то знал, что не в иммунитете дело, а в том, что у Даши были удивительно красивые, идеальной формы ножки и демонстрировать их давно вошло у девушки в привычку. Впрочем, усевшись, она сразу же просунула эту красоту под столом, пристроив ножки между колен друга.
Он улыбнулся:
— Плата за обогрев по прейскуранту?
Но девушка не поддержала шутку. Теперь, окончательно проснувшись, она оценила происходящее — выключенный свет, задумчивый взгляд — и сделала правильный вывод:
— Тяжёлые мысли?
— Я бы назвал их странными.
— Проблемы на работе?
— Как раз наоборот: карьера идёт в гору, ты же знаешь.
— Тебя сделают начальником департамента?
— Ага, — подтвердил Громов. — Извини, забыл вчера сказать.
А это означало удвоение дохода и блестящие перспективы на будущее.
— Что же тебя беспокоит?
— Не беспокоит… — протянул Громов.
— Верно. — Даша улыбнулась, но взгляд её оставался внимательным. — Не беспокоит — мучает.
Слово оказалось подобрано с лазерной точностью, и можно было бы восхититься прозорливостью девушки, но… Но кого женщине чувствовать до самых тончайших душевных струн, до самых потаённых изгибов, если не любимого мужчину? И все его попытки скрыть эти самые изгибы, движения, тёмные углы — дело пустое. Умная женщина видит всё. А Даша была умной.
— Что случилось?
— У меня произошла странная встреча, — медленно, поскольку теперь уже ему приходилось подбирать слова, ответил Виктор. — Очень странная…
Виктор Громов и Дарья Касьянова познакомились случайно — с обывательской точки зрения, разумеется, с той самой, с которой едва ли не вся наша жизнь соткана из случайностей. А вот Виктор с Дашей спустя полтора года знакомства были убеждены, что их знакомство — знак судьбы.
Ведь она — судьба — всегда скрыта в тени событий.
Окончив институт, Виктор сразу же был принят на работу в один из крупнейших банков города — как говорится, повезло! Но обратной стороной везения стала чрезвычайно плотная конкурентная среда, в которой варились сотрудники, и отсутствие даже малейшего намёка на творчество в работе, на риск и поиск. Банк был похож на исполинскую, кем-то когда-то запущенную машину — эти загадочные невидимые «кто-то», обитатели заоблачных финансовых высот, время от времени что-то там совершали, и это отражалось переменами в работе рядовых сотрудников. Но перемены лишь вводили иные правила и алгоритмы действий, а исполнять их требовалось не менее жёстко, чем прежние: ни шага влево, ни шага вправо. Приходилось терпеть. Виктор терпел, но при этом мечтал — в душе холодный банкир оставался горячим романтиком, мечтающим прожить отведённое ему время не только в достатке, но и с интересом. Хотел он подвига, пусть и на финансовом поле, головокружительного успеха и подъёма на вершину. Не медленного и плавного, а стремительного взлёта.
Возможно, именно живущий внутри Виктора романтик и привлёк внимание Даши, красивой, строгой и вовсе не млеющей при виде перспективных финансистов Даши. Оба из Уфы, они познакомились в Казани, причём Громов поначалу принял красавицу за спутницу одного из «больших финансовых гуру», что слетелись на ту конференцию, а вот Даша…
— Я сразу тебя выбрала, — рассказала она месяц спустя. — Больше никого не разглядела тогда. Вошла, увидела и поняла: этот мужчина будет моим.
Ну и, по правде говоря, мужчина был хорош: рослый сероглазый шатен с открытым, приветливым лицом, как говорится, настоящий полковник. И на обворожительную девушку он среагировал так, как должен был среагировать настоящий боец: сделал всё, чтобы она стала его. И вот им уже казалось, что они знают друг друга многие годы. Они съехались через неделю, провели вместе отпуск, который Громов назвал «предварительным медовым», и пока ещё не вслух, но каждый внутри себя прикидывал, как будут они выглядеть в свадебных нарядах. Где лучше устроить праздник, и куда поехать после…
Их влюблённость постепенно перерастала в любовь.
А ещё неожиданно обнаружилось, что и Виктор и Даша обладают душевной тонкостью, развитой интуицией, однако это вовсе не мешало здоровому прагматизму. Всё вроде бы вошло у них в колею: «дом — работа — дом — работа…» — и тем не менее молодые люди чувствовали, что за повседневной тканью бытия кроется нечто удивительное, чудо, готовое ворваться в их жизнь и всё изменить.
* * *
— Авдотий Платонович, значит? — переспросил Бранделиус, глядя собеседнику в глаза.
Он любил так смотреть — пристально, сбивая спесь и уверенность, однако сейчас надавить одним лишь взглядом не получилось.
— Ага, — беззаботно подтвердил Авдотий. — Могу паспорт показать.
— Нет необходимости.
— Как скажете.
— Угу… — Бранделиус помолчал, но всё-таки не удержался, спросил: — И фамилия твоя — Меркель?
— Именно. — Чувствовалось, что Авдотий привык к расспросам и потому держался на изумление хладнокровно.
— Из немцев, что ли?
— Зачем из немцев? Белорус. — И сразу, не дожидаясь дополнительных вопросов, продолжил: — Семейство моё из-под Могилёва, там Меркелевичей все знают: и хозяйствовали на хуторах, и по торговой части, и по служивой проходили, в общем — жили. Но дедушка мой, умнейший человек, в одна тысяча тридцать третьем фамилию поменял, чтобы как раз за немцев нас не принимали. Как в воду глядел.
— Это точно, — пробормотал несколько сбитый с толку Бранделиус.
— А всё почему? — Авдотий поднял палец и хитро посмотрел на посетителя. Но ответить ему не дал: — Потому что дедушка умный был, хоть и не маг и в будущее смотреть не мог.
— Ты в него уродился?
— Я ещё и маг, — напомнил Меркель.
— А насчёт ума?
— Обидеть хотите?
— Ни в коем случае! — Бранделиус выставил перед собой ладони. — Просто пошутил. Если обидел — извини.
— Я и сам пошутить люблю, — пробурчал Авдотий. Помолчал и добавил: — А что насчёт ума, то не глупее деда.
— Я уже извинился, — напомнил гость, дав себе слово больше не задевать обидчивого собеседника.
Офис «Потомственного шамана Западно-Сибирского Орднунга, Постигающего Истину Верхнего Мира в двенадцатом колене» располагался на самой окраине Уфы, в потрёпанном, требующем хотя бы штукатурки, а на деле — капитального ремонта Доме культуры, оставшемся ещё с имперских времен. На первом этаже, справа от входа, три комнаты подряд с одной входной дверью. Дверь тяжёлая, металлическая, отделанная чёрным дерматином, порванным в двух местах и украшенным краткой надписью (или признанием?) «Козёл!». На всех окнах — решётки. Комнаты шамана оказались большими, светлыми, с высокими потолками, но обшарпанными, также требующими ремонта (лучше — капитального) и скудно обставленными. Старая деревянная вешалка, конторский письменный стол из обшитого пластиком ДСП, два книжных шкафа и стая разномастных сидячих мест: кресла, стулья и диван.
На первый взгляд — нищета и убожество. Однако Бранделиус знал, что маги Тайного Города часто прибедняются для маскировки, а если какой-нибудь нужный, но привыкший к роскоши клиент вдруг почувствует отвращение к «дыре», его настроение можно без хлопот выправить при помощи магии.
Сам «отпрыск Постигающих Истину» оказался полным, курносым мужиком с большими голубыми глазами, толстыми пальцами и роскошной гривой светлых волос до плеч, перехваченных разноцветной верёвочкой. Одеждой он напоминал помесь ведьмака с хиппи: расшитая крупными цветами рубаха, кожаные штаны, плетёные мокасины и жилет с карманами. На запястьях — браслеты и фенечки, на пальцах — серебряные перстни, на шее — три или четыре амулета.
— Кстати, а почему шаман? — всё-таки не удержался Бранделиус.
— Я в школе народными танцами занимался: хороводы, ритмичные пляски и всё такое прочее. Вот и прикипел душой. — Белорус зевнул. — Хорошие были времена… Запалишь, бывало, благовоний…
— Из Уголовного кодекса, небось?
— И такие тоже, бывало, запаливал, — не стал спорить Меркель. — Но тут главное — не попадаться.
— Согласен.
— Опять же: мне весело, клиенту приятно… А учитывая, что в итоге он получает именно то, за чем пришёл, то лучше уж пусть его внимание будет рассеяно с помощью… Э-э… — Судя по всему, Меркель задумался, не слишком ли он разоткровенничался. — В общем, как-то так.
Бранделиус почувствовал, что собеседника охватили сомнения, и перевёл разговор на другую тему:
— Ты только шаманишь?
— Почему? — искренне удивился Авдотий. — У нас многопрофильная фирма. Я — представитель тысячелетней мудрости Востока, таинств Сибири и Чукотки. А мой компаньон — гений европейского магнетизма, обладающий глубочайшими познаниями в египетской магии и запрещённых ритуалах иллюминатов. Этот итальянский алхимик…
— Это он сопит в соседней комнате? — довольно бесцеремонно перебил белоруса Бранделиус.
— Ага.
— Позови.
— Мустафа, можно тебя на минуточку?
Дверь приоткрылась, и к собеседникам вышел такой же невысокий, как Меркель, но не полный, а скорее плотный, спортивного вида парень, во внешности которого так сильно смешались Восток и Запад, что его можно было принять и за итальянца, и за башкира.
— Джафаров. — Мустафа крепко пожал Бранделиусу руку и тут же отступил, оказавшись за спиной шамана.
— Ты и правда разбираешься в алхимии?
— Да, — с серьёзным видом кивнул Джафаров. — А что?
— Мне потребуется помощь в изготовлении нескольких составов, — объяснил Бранделиус.
— Насколько сложных?
— Третий уровень. Возможно, четвёртый.
— Рецептура есть?
— Разумеется.
— Тогда без проблем.
— Правда?
— Я был первым учеником выпуска школы Золотого Озера, — с законной гордостью сообщил Мустафа. — Среди челов, конечно.
— В таком случае я спокоен.
— Именно.
Меркель и Джафаров были не единственными осевшими в Уфе магами Тайного Города, но самыми энергичными из них, развившими по-настоящему бурную деятельность. При этом помимо работы по профессии, то есть «оказания услуг челам в пределах разрешённого уровня магического воздействия», шаман и иллюминат занимались контрабандой магической энергии и незначительных артефактов, с которой и получали основной доход.
— Как бизнес?
— Лучше не спрашивайте, — вздохнул Авдотий, умело изобразив на лице последствия тяжёлого финансового кризиса.
— Слышал, вы неплохо навариваетесь на контрабанде?
— Хотите войти в долю?
— Хочу узнать, много ли здесь людей с магическими способностями.
То, что обычные люди считают волшебством, в действительности есть умение работать с магической энергией, а уровень этого умения определяется врождёнными способностями. Именно с теми, кто способен чувствовать непонятные, но волнующие потоки силы, и работали контрабандисты: являлись под видом ангелов или демонов и за огромные деньги перепродавали магическую энергию, которую те тратили, как правило, на удовлетворение своего эго, демонстрируя родственникам и знакомым слабенькие по меркам Тайного Города, но необъяснимые с точки зрения науки фокусы. Со всеми своими контрагентами контрабандисты проводили тщательный инструктаж, и если возникали проблемы, то попросту прекращали общение, оставляя несчастных мучиться в результате отключения от силы…
— Вам нужны маги?
— Нераскрывшиеся, — подтвердил Бранделиус.
— Зачем?
— Хочу поставить пару экспериментов.
— Почему здесь? — прищурился Меркель.
— Не люблю Москву.
— Москву или Тайный Город? — уточнил Мустафа.
— Врачи посоветовали мне климат Южного Урала, — произнёс Бранделиус таким тоном, что стало ясно: развивать тему своих отношений с Великими Домами он не собирается. — Но мне нужна энергия.
— Много?
— Прилично.
— Что-то ещё?
— Кое-какие алхимические снадобья.
— Мы можем оформить заказ в Торговой Гильдии на что угодно, — медленно произнёс Авдотий, глядя гостю в глаза. — Но чья фамилия будет в нём стоять?
— Твоя.
— В таком случае — двойная цена.
— Грабёж! — возмутился Бранделиус.
— Стандартная плата за риск, — пожал плечами белорус.
А стоящий за его спиной иллюминат тоненько рассмеялся.
— Хотя бы пятьдесят процентов!
— Это не хотя бы, а даром. — Меркель пожевал губами. — Семьдесят пять.
— Ладно, — после короткой паузы махнул рукой Бранделиус. — Запиши, что мне нужно…
А ещё через пятнадцать минут, когда оставивший заявку, но почему-то не очень довольный гость ушёл и колдуны убедились, что он действительно удалился, Мустафа громко произнёс:
— Он мне не понравился.
Авдотий покосился на компаньона, улыбнулся и кивнул:
— Мне тоже.
— И что будем делать?
— Он явно затевает что-то незаконное или слишком интересное, — медленно, продолжая раздумывать над происходящим, изрёк Меркель. — То есть в результате его эксперимента получится или то, что не понравится Великим Домам, или то, на что Великие Дома с удовольствием наложат лапу.
— Понимаю тебя, — прищурился иллюминат Джафаров. — Предлагаешь подождать?
— Но не сидеть сложа руки, — уточнил белорус. — Мы должны выяснить, что именно затеял Бранделиус, а уж потом доложить о нём Великим Домам.
Меркель был ярым приверженцем американского выражения: «Ничего личного — только бизнес», и Мустафа его полностью поддерживал.
* * *
— Что-то произошло? — мягко спросила Даша, и Виктор ощутил, как пальчики её согревшихся ножек легонько шевельнулись. — Милый мой, неужели ты думал, что я ничего не замечу? Неужели ты плохо меня знаешь?
Дарья Касьянова недаром после института пошла в науку: обладательница исследовательского склада ума, она могла не только увидеть проблему, оценить её, отыскать её истоки, но и вцепиться в неё мёртвой хваткой и не отстать, пока не будет получен результат, пока задача не окажется решённой. Сейчас такой проблемой для Даши стал любимый мужчина: девушка поняла, что Виктора что-то тревожит, сначала обиделась на его попытку это скрыть, но поступила мудро, решив действовать мягкостью, а не напором.
Виктор виновато усмехнулся.
— Ну… как бы это тебе сказать…
— Говори как есть.
— Вот в том-то и дело, что не знаю, как тут есть. — Он взлохматил волосы и, если бы курил, обязательно потянулся бы за сигаретой. Но табачный дым Громов не переносил с детства. — Мы с тобой всё толковали о чуде… пусть не прямо, так косвенно… ну, и вот…
То, что произошло вчера, в обычном человеческом понимании вполне тянуло на звание чуда. Причём возникло оно не на пустом месте, а как раз там, где его искали. Пусть иронически, пусть легкомысленно, пусть почти не ждали и не особенно верили в него… но ходили-бродили близ его границ, зная, что ворота на замке.
А они взяли и распахнулись.
Ещё в романтической юности Виктор обнаружил в родном городе три точки, где его чутьё улавливало особенно близкое дыхание… чего-то необычного, невероятного, неизвестного, но не чужого, просто неизвестного… И самой яркой из трёх была наиболее северная, находящаяся в Черниковке — сравнительно молодом районе Уфы, примыкающем к нефтехимзаводам и оттого числящемся в непрестижных. Но, на взгляд Громова, западная часть Черниковки, распланированная и построенная после войны в стиле «сталинский ампир», была чудо как хороша: улицы, веером расходящиеся от центральной площади, сформировали там обширные дворы, вместившие в себя множество зелени и за прошедшие годы превратившиеся в самые настоящие парки, по которым любил бродить Виктор — без цели и не замечая времени, любуясь городом, который в его фантазиях превращался в целый мир. Однажды Громов набрёл на берёзовую рощу, поднявшуюся среди далеко отстоящих один от другого домов, и вот там его «накрыло».
Вот уж где аура так аура! Вот где дыхание чуда оказалось осязаемым до мурашек по спине. Вот где в привычный мир врывалась необычная сила: загадочная, но при этом тёплая, манящая, обещающая невиданные возможности…
С тех пор Виктор частенько, минимум раз в месяц, приезжал в рощу, наслаждаясь прикосновением к одному ему ведомой силе. Долго стеснялся рассказать об этом Даше, но не утерпел — выложил, потом отвёз в Черниковку и едва не запрыгал от радости, услышав, что девушка почувствовала в роще то же, что и он…
Берёзовая роща ещё больше убедила молодых людей, что они созданы друг для друга.
Вчера же Громов случайно оказался неподалёку — ездил в эту часть города по работе — и заскочил в Черниковку один. Прошёлся среди берёз, постоял, наслаждаясь необыкновенным, невозможным для большого города запахом настоящего леса, прикоснулся к стволам…
И вдруг услышал за спиной осторожные шаги.
И отчего-то подумал, что слышит движение самой Судьбы…
Подумал внезапно, не имея на то ни малейших оснований, но то ли место навеяло, то ли настроение было подходящим, но в голову пришла мысль: «Шаги Судьбы…» — и когда идущий остановился, Виктор вздрогнул, резко обернулся и увидел невысокого, заурядной внешности мужчину лет сорока, в короткой тёмной куртке, тёмных же брюках и ботинках.
— Здра-авствуйте, — вежливо приветствовал Громова незнакомец, слегка растягивая звук «а». — Я вас не напугал?
— С чего вы взяли? — Но ответил Виктор несколько отрывисто, даже чуточку грубовато. Он не испугался, конечно, просто слишком уж неожиданным оказалось появление незнакомца.
И ещё эта мысль насчёт Судьбы…
— Антон Арнольдович Бранделиус. — Невысокий чуть поклонился, помедлил, но всё-таки протянул руку, которую Громов машинально пожал.
— Очень приятно. Виктор… Громов.
— Очень приятно.
Стандартная демонстрация вежливости прозвучала как-то натянуто, если не сказать лицемерно. Действительно, что может быть страннее двух взрослых мужчин, знакомящихся посреди берёзовой рощи? Да и что им вообще там понадобилось, двум взрослым?
— Что вы здесь делаете? — небрежно осведомился Бранделиус, словно прочитав мысли Виктора.
— Гуляю.
— Просто гуляете?
— Да.
— Врач прописал?
— А вам какое дело?
— Хочу узнать, почему вы стесняетесь ответить честно.
— Это как?
Антон Арнольдович улыбнулся и прикоснулся к ближайшей берёзе:
— Это так, что вы чувствуете здесь присутствие Неведомого, Виктор, потому и приезжаете в рощу чаще, чем на могилу матери.
— Вы за мной следили? — Громова покоробили слова насчёт могилы.
— Кто вы такой — следить за вами?
— В смысле?
— Я просто знаю таких, как вы, — объяснил Антон Арнольдович. — И не обижайтесь, пожалуйста, в конце концов, на правду не обижаются, не так ли?
Бранделиус вызывал двойственные чувства. С одной стороны — неприязнь, порождённую его «правдой» и отчётливым привкусом превосходства в голосе. С другой — интерес, поскольку этот невысокий москвич — Виктор наконец понял, откуда взялся непривычный выговор собеседника, — знал слишком много. И поразмыслив, Громов не стал грубить, а задал встречный вопрос:
— Вы тоже чувствуете?
— И не просто чувствую — я умею больше.
— Что именно?
— Умею управлять тем, что вы только чувствуете. — Антон Арнольдович положил ладонь на берёзовый ствол и прикрыл глаза. — Рассеянной по планете магической энергии крайне мало для полноценной работы, использовать её могут лишь Белые Дамы, а чувствовать — самые сильные колдуны. Но в некоторых местах, как здесь например, её концентрация много выше обычного фона, и ваши обострённые способности позволяют уловить присутствие Неведомого.
— А вы умеете с ним работать?
— Да.
Следующий вопрос Виктор задал после почти минутной паузы:
— Вы волшебник?
Уж больно дикой показалась Громову тема.
— Вас это смущает? — небрежно осведомился Бранделиус, не открывая глаз.
— Смущает, что я это слышу от взрослого человека.
— То есть сам факт существования волшебников и волшебства вы считаете нормальным?
Ловушка оказалась настолько простой, что Виктор сам не понял, как в ней оказался. Смутился и потому прибег к лёгкой грубости:
— Вы решили стать моим психиатром?
— Просто удивлён тем, как легко вы приняли невероятное.
Лесть сделала своё дело: Громов взял себя в руки. Помолчал, глядя на всё ещё стоящего с закрытыми глазами собеседника без прежней неприязни, и признал:
— Я чувствую силу, о которой вы говорите. Магическая энергия, да?
— Именно.
— Я её чувствую. Она здесь есть. Я знаю это уже много лет, так что ваше невероятное я принял не только легко — я был к этому готов.
Сказал — и стало легче, потому что выговорился, во второй раз в жизни излил душу, и теперь — плевать: пусть смеётся, пусть издевается… Нет, не засмеялся.
Бранделиус открыл глаза и очень серьёзно посмотрел на Громова:
— Вы не один.
— Есть и другие?
— Не просто есть, а здесь, в Уфе. — Антон Арнольдович развернулся и теперь прислонялся к берёзе не рукой, а спиной. Прислонялся, словно не желая отходить далеко, словно питаясь невидимой силой… — Видите ли, Виктор, я по профессии биолог, но так же, как вы, могу чувствовать силу, улавливать ещё не изученную наукой энергию, рассеянную вокруг нас. И я уверен, что она способна раскрыть возможности человека, превратить заурядного потребителя еды и модных гаджетов в настоящую, не знающую преград личность. Я ищу одарённых людей, способных, как говорится, прыгнуть выше головы, и именно для этого прихожу в подобные места… — Он улыбнулся. — Я искал вас, Виктор…
— Для эксперимента?
— Для будущего…
— Постой, — перебила Громова Даша. — Я правильно поняла: он считает, что если в нашей роще собрать людей, которые чувствуют то же, что и мы…
— Особо одарённых…
— То можно попытаться раскрыть заложенный в нас потенциал?
— Да, — подтвердил Виктор.
— Но зачем нужна толпа?
— Потому что поодиночке у нас не получается. Мы ходим в эти места… Мы с тобой — в рощу, кто-то другой — к какой-нибудь горе или к озеру, не важно. Важно то, что мы ходим в эти места, чувствуем силу, но не можем преодолеть барьер, который отделяет нас от неё. Бранделиус же уверен, что нужно просто объединить усилия и тогда вступит в действие закон больших магических чисел…
— Ты серьёзно?
— Это уже я придумал, — признался Громов. — Чтобы сбить градус пафоса.
Несколько секунд Даша смотрела ему в глаза, а затем расхохоталась:
— И устроить магический колхоз?
— Вроде того.
— Ты ему веришь? — Девушка вновь стала серьёзной.
— Ну… Мы с тобой не раз толковали на такие темы…
— То были простые разговоры.
— Согласен. Но ведь я сказал — во-первых. А он сделал и во-вторых.
— Удивил тебя?
— Ещё как. — Громов потёр шею.
— Каким образом?
— Когда Бранделиус понял, что я колеблюсь, он сказал: «Виктор, постарайтесь сохранить равновесие…»
— И исчез! — ляпнула Даша.
Громов взглянул в окно. Лицо отвердело, будто он задумался о чём-то далёком и печальном.
— Ты что? — Даша легонько подтолкнула его левой ножкой.
— Исчез, — подтвердил Виктор. — Только не он, а я.
Самые лучшие слова, что подошли бы к данной ситуации: «…сказку сделал былью».
…Дома, берёзы, облака — всё сдвинулось и потекло легко, словно обратилось в дым, в призрачную субстанцию, послушно исчезая перед взором Громова. Остались лишь земля и небо, остались, но изменились: земля оказалась жёлтой, южной, прокалённой солнцем, а небо — ровно блекло-голубым, безоблачным, наполненным белым сиянием жаркой звёзды. И вокруг, насколько хватало взгляда, не было больше ничего: лишь земля и небо, до горизонта…
Он не успел испугаться: тупо озирался, медленно приходя в себя, присел, прикоснулся к чужой земле, испачкал руку в жёлтом и вдруг — снова мгновение прохождения через призрачное ничто — вернулся в раннюю уфимскую осень.
И лишь испачканная в пыли ладонь подтверждала, что невероятное путешествие имело место быть.
— Виктор!
Громов резко развернулся.
— Эффектно?
— Да уж… — Слова давались с трудом.
— Привыкайте.
— К таким путешествиям?
— К магии, — деловито уточнил Бранделиус. — К волшебству.
Виктор был оглушён, ошарашен, обескуражен… и ещё чёрт-те сколько всяких «о» — поэтому, когда новый знакомый с властной фамильярностью взял его под руку и повёл, он послушно повлёкся, не слишком соображая, куда его ведут и зачем. Лишь бился в голове вопрос: «Но как?!»
— Я ведь сказал, что умею управлять той энергией, которую вы только чувствуете.
— Вы прошли обряд?
— Нет. Я оказался силён и снёс барьер, который мешает вам. Я прошёл его, прикоснулся к Неведомому…
— И как?
— Это ощущение невозможно описать — его нужно почувствовать. Им нужно жить.
— Всемогущество?
— Нет, но очень близко. Я умею значительно больше, чем все остальные, но при этом, если бы меня попросили охарактеризовать то, что я переживаю, в первую очередь я бы произнёс слово «одиночество».
— И больше никого вокруг?
— Не могу найти.
— А все эти экстрасенсы?
— Ваше определение «все эти» и служит ответом на вопрос.
— Понимаю.
— Я одинок, Виктор, я обладаю силой, но мне не с кем её разделить. — Они остановились у машины Громова, готовились расстаться, и Бранделиус говорил очень искренне, дружески держа собеседника за плечи. — Я мечтаю оказаться среди сильных, раскрывшихся людей.
— И я…
— Вы можете стать одним из них…
— Вы договорились встретиться? — тихо спросила Даша.
— Да, но я ещё не знаю, пойду или нет. — Виктор вновь потёр шею, он всегда так делал в минуты задумчивости.
— Почему? Ты ведь сказал, что демонстрация удалась.
— А если удастся церемония, то мы обретём сверхспособности.
— Мы? — удивилась девушка.
— Ты ведь тоже чувствуешь, — улыбнулся ей Громов. — Я сказал, что мы придём вдвоём.
— А он?
— Обрадовался.
— Занятно… Без меня меня женили…
— Выдали замуж тогда уж.
— Пусть так…
Сначала Даша почувствовала недовольство: она не любила отдавать решение в чужие руки, но навалившееся ощущение, а скорее предчувствие удивительного приключения заставило девушку принять случившееся спокойно.
А следующей фразой Громов окончательно растопил её сердце.
— Я без тебя не пойду, — твёрдо произнёс он. — Если всё это правда, то я хочу, чтобы мы заполучили новую жизнь вместе.
— Это важно? — Она смотрела мужчине прямо в глаза.
— Очень.
Даша улыбнулась. Виктор чуть приподнял брови, словно спрашивая: «Ты уверена?» — увидел вспыхнувший весёлый огонёк, понял, каким будет ответ, резко поднялся и подхватил девушку на руки.
— Мы успеем? — промурлыкала она. — Нам ведь скоро на работу…
— Работа тебя волнует больше?
— Ни в коем случае!
— Значит, плевать на неё.
И он понёс любимую в спальню.
