XLII . Потерянный и возвращённый Хоттабыч
— Пожелайте мне скорой удачи, ты, о Волька, и ты, о Серёжа, и ты, о Женя! — воскликнул Хоттабыч и, превратившись в рыбу, с плеском нырнул в воду.
Вода была прозрачная, и было хорошо видно, как, быстро работая плавниками, он устремился в открытое море.
В ожидании возвращения Хоттабыча наши друзья раз десять выкупались в ласковой морской воде, вдоволь нанырялись, до одурения жарились на солнце и наконец, сильно проголодавшись, начали беспокоиться.
Хоттабыч подозрительно долго не возвращался, хотя обещал не задерживаться больше часа.
Уже давно село солнце, озарив при этом горизонт закатом невиданной красоты, уже вдали замерцали мириады городских огней, а старика всё ещё не было.
— Неужели пропал? — мрачно промолвил Волька, испытующе взглянув на своих приятелей.
— Не может он пропасть,- убеждённо ответил ему Женя.- Такие старики, брат, не пропадают.
— Его мог проглотить кит,- прошептал Серёжа.
— В этих местах киты не водятся,- возразил ему Волька, хотя твёрдо в этом убеждён не был.
— А мне, ребята, что-то есть захотелось,- чистосердечно признался Женя.
В это время неподалёку с тихим плеском причалила лодка. Из неё вышли трое рыбаков. Один из них принялся раскладывать костёр из сухих сучьев, а остальные стали чистить рыбу и кидать её в котелок с водой.
— Пойдём попросим у них чего-нибудь покушать,- предложил Женя.- Свои ведь люди — трудящиеся. Они не откажут.
Ребята согласились.
— Добрый вечер, синьоры! — вежливо поклонился Женя, обращаясь к рыбакам.
— Подумать только, как много за последние годы развелось в нашей бедной Италии бездомных детей! — произнёс простуженным голосом один из рыбаков, седой и тощий.- Джованни, дай-ка им поесть чего-нибудь.
— Хлеб есть, луковиц хватит, а соли имеется даже более, чем надо! — весело откликнулся курчавый парень, чистивший рыбу для ужина.- Присаживайтесь, ребята, скоро будет готова вкуснейшая похлёбка из когда-либо сваренных в Генуе и её окрестностях.
То ли курчавый Джованни действительно был поваром-самородком, то ли очень уж ребята проголодались, но им показалось, что они сроду не пробовали такого вкусного блюда. Они ели с такой жадностью, то и дело причмокивая от удовольствия языком, что рыбаки, наблюдая за ними, только посмеивались.
— Если хотите ещё,- сказал, потягиваясь Джованни,- варите сами — наука нехитрая. А мы пока приляжем отдохнуть. Только крупную рыбу не берите. Крупная пойдёт утром на продажу, чтобы нам было чем уплатить налоги. Вы, наверное, знаете: синьоры всё время заботятся, чтобы у нас в кошельке не завалялись лишние денежки.
Серёжа с Женей тотчас же начали хлопотать у костра, а Волька, засучив штаны, пробрался по воде к лодке, заваленной уснувшей рыбой.
Набрав сколько надо на суп, он хотел уже возвращаться на берег, когда взор его случайно упал на сложенные возле мачты рыболовные сети. Одинокая рыбка билась в них, то замирая, то с новой силой возобновляя свои бесплодные попытки освободиться.
«Пригодится для ухи»,- подумал Волька и извлёк присмиревшую на миг рыбку из ячейки сетей. Но в его руках она вновь забилась с такой силой, что Вольке вдруг стало очень жалко, и он, оглянувшись, как бы не заметили рыбаки, бросил её за борт лодки.
Рыбка еле слышно шлёпнулась о тёмную воду бухты и тотчас же превратилась в сияющего от радости Хоттабыча.
— Да будет благословен день твоего рождения, о добросердечный сын Алёши! — растроганно провозгласил старик, стоя по пояс в воде.- Ты снова спас мне жизнь. Ещё несколько мгновений — и я задохся бы в сетях, в которые я столь беспечно попал в поисках моего несчастного брата.
— Хоттабыч, дорогой, ну какой ты молодец, что оказался живой! — сказал счастливый Волька.- Мы тут так волновались за тебя.
— А меня терзала мысль, что ты, о многократный мой спаситель, и наши юные друзья остались без меня голодные и одинокие в чужой стране.
— Мы совсем не голодные, нас тут рыбаки здорово накормили.
— Да будут благословенны эти добрые люди! — с жаром произнёс Хоттабыч.- Они, наверное, бедные люди?
— Очень бедные.
— Они не будут, уверяю тебя, больше страдать в тисках нищеты. Люди, которые так бескорыстно помогли моим друзьям в столь тяжёлую минуту, не должны ни в чём терпеть недостатка. Пойдём же скорее, и я их достойно отблагодарю.
— Я думаю, что так делать не годится,- сказал, немножко подумав, Волька.- Поставь себя на их место: вдруг ночью из воды вылезает какой-то мокрый старик. Нет, так не годится, это получится очень подозрительно.
— Ты прав, как всегда, о мудрейший из мальчиков,- согласился Хоттабыч.- Возвращайся же на берег, а я не замедлю прийти к вам.
Волька добрался до берега и, отозвав своих друзей в сторонку, поделился с ними радостной вестью.
Спустя короткое время вздремнувших было рыбаков разбудил приближавшийся конский топот. Вскоре у слабо потрескивавшего костра остановился необычный всадник.
Это был старик в дешёвом полотняном костюме и жёсткой шляпе канотье. Его величественная борода развевалась по ветру, открывая для всеобщего обозрения вышитую украинскую сорочку. Ноги его в расшитых золотом и серебром туфлях с причудливо загнутыми кверху носками упирались в золотые стремена, усыпанные алмазами и изумрудами.
Седло, на котором он восседал, было столь великолепно, что само по себе составляло целое состояние. Под седлом играла лошадь неописуемой красоты.
В обеих руках старик держал по большому кожаному чемодану.
— Могу ли я увидеть благородных рыбаков, столь великодушно приютивших и накормивших трёх голодных отроков? — торжественно обратился он к Джованни, возившемуся у костра.
Не дожидаясь ответа, он слез с лошади и с облегчением поставил на песок чемоданы.
— А в чём дело? — ответил осторожный Джованни вопросом на вопрос- Вы их разве знаете, этих ребят?
— Мне ли не знать моих юных друзей! — воскликнул Хоттабыч, обнимая по очереди подбежавших к нему Вольку, Женю и Серёжу.
Потом, обратившись с поклоном к растерянно глядевшим на него рыбакам, он произнёс:
— Поверьте, о достойнейшие из рыбаков, я не знаю, как отблагодарить вас за ваше драгоценное гостеприимство и добросердечие.
— А за что нас благодарить? — искренне удивился седой рыбак.- За похлёбку, что ли? Она нам не дорого стала, поверьте мне, синьор.
— Я слышу слова поистине бескорыстного мужа, и тем глубже чувство моей благодарности. Позвольте же мне отплатить вам хотя бы этими скромными дарами,- сказал Хоттабыч, протянув оторопевшему Джованни оба чемодана.
— Тут, очевидно, какая-то ошибка, уважаемый синьор,- пролепетал тот, обменявшись недоуменными взглядами с обоими своими товарищами.- За эти два чемодана можно купить, по крайней мере, тысячу таких похлёбок, какой мы накормили ребятишек. Вы не думайте, что это была какая-то особенная, дорогая похлёбка. Мы люди бедные.
— Это ты ошибаешься, о бескорыстный рыбак. В этих чемоданах заключены богатства, в тысячи тысяч раз превышающие стоимость вашей похлёбки, и всё же они, на мой взгляд, не будут достаточной оплатой за неё, ибо нет на всём свете более дорогого, чем бескорыстное гостеприимство и милосердие к нуждающимся.
Он раскрыл чемоданы, и все увидели, что чемоданы доверху заполнены блестящими золотыми монетами.
— Только, прошу вас, не возражайте,- сказал Хоттабыч, видя, что рыбаки пытаются протестовать.- Уверяю вас, тут нет никакого недоразумения. Да будет безмятежна ваша жизнь и да будут ваши сердца и впредь столь же бескорыстно открыты к страданиям нуждающихся людей! Прощайте!
— Прощайте, синьор! Прощайте, ребятишки! — сказали рыбаки, глядя вслед нашим путешественникам, поминутно оглядывавшимся и приветственно махавшим им руками.
Когда старик со своими спутниками скрылся вдали, Джованни сказал, разводя руками:
— Убейте меня, друзья, но я ничего не понимаю.
— М-да,- согласились остальных два рыбака.
— Ежели это даже не золото, а обыкновенные медяшки, и то тут наберётся, худо-бедно, до пятисот лир меди. Это уже не говоря о чемоданах, которые тоже стоят далеко не одну лиру,- говорил Джованни, перебирая руками монеты.- Во всяком случае, будет чем заплатить старые и новые налоги и на что починить сети. Скорее всего, это всё-таки не золото, а медяшки,- продолжал свою мысль Джованни.- Впрочем, завтра проверим.
