Глава тридцать шестая. Мора

Все опасались за жизнь королевы-матери. В королевстве и за его пределами молились за нее. Ее любимый брат Всеволод, ставший Великим князем Киевским, узнав о болезни Анны, направил к ней своего лекаря. Норвежский король Геральд и сестра Анны Елизавета прислали святые реликвии. Гийом и Матильда Нормандские удалились ради нее в аббатство Мон-Сен-Мишель. Сам папа сообщил, что молится за нее.

Все время, пока Анна была без сознания, Филипп оставался у ее изголовья. Как только маленький Роберт умер, Филиппа пытались удалить. Но стоило лишь ему уйти, как Анна начинала метаться, плакать и кричать. Рауль де Крепи был вынужден согласиться на присутствие у постели этого рыцаря, который все так же отказывался открыть свое имя.

— Вы не прокаженный хотя бы? — спросил граф де Валуа.

Несмотря на обстоятельства, Филипп рассмеялся:

— Нет, граф, я не прокаженный! Посмотрите сами.

Он развязал кожаные завязки, удерживавшие маску, и показал свое ужасное лицо. Среди собравшихся пронесся шепот, в котором звучали ужас и сострадание. Даже Рауль побледнел.

— Простите меня, рыцарь. Оставайтесь около моей супруги, раз ваше присутствие успокаивает ее.

— Даю слово, что удалюсь, как только она придет в сознание.

…Прошли долгие дни. Однажды светлым зимним утром графиня де Валуа открыла глаза. Она одновременно чувствовала себя и отоспавшейся, и усталой. За высоким пологом, окружавшим ее ложе, царила сильная жара; огонь специально поддерживал молодой придворный. С трудом приподнявшись, Анна раздвинула полог.

На сиденье с высокой спинкой спал человек, которого она сначала приняла за Рауля. Человек пошевелился во сне. Анна узнала рыцаря в маске. Головокружение заставило ее снова упасть на подушки. Анна подняла руки и удивилась их худобе. Сколько времени пролежала она в этой постели? Она просунула руку под меховое одеяло и положила ее на живот. Память сразу вернулась к ней.

Она молча заплакала. Больше ей никогда не увидеть рыжие кудри Роберта, не увидеть, как он, прекрасный и радостный, едет верхом на лошади. Она не услышит более, как он по-русски поет песни ее детства. Умер! Он умер! Бог забрал его у нее. «Дева Мария, ты, которая тоже была матерью, дай мне сил простить твоему святому сыну, что он призвал мое дитя к себе… Я больше не чувствую движений ребенка в своем чреве… Его что, он тоже забрал к себе?»

Ни колыбели, ни крика новорожденного! Анна заплакала еще сильнее. Наверное, это было наказанием за ее новый брак. Бог не оставлял в живых детей, родившихся от этого союза. «Господь, как ты жесток!» Понемногу слезы утешили ее. Усталая, Анна заснула.

Когда она открыла глаза, уже наступила ночь. Выделяясь на фоне пляшущего света факелов, за пологом двигались тени. Чья-то рука отодвинула занавес. Рыцарь в маске долго смотрел на королеву. С волнением он глядел на ее волосы, где седые пряди теперь смешивались с рыжими. Немного краски вернулось на ее лицо. Несмотря на то что Анна была истощена, она оставалась для него самой красивой! Из-под полуприкрытых глаз Анна наблюдала за ним и вспоминала.

Она протянула к нему руку… Филипп немного поколебался, прежде чем схватить ее. Как только их пальцы соприкоснулись, Анна узнала рыцаря, хотя и не могла в это поверить. Для нее Филипп из Новгорода умер в тот день, когда оставил ее на дороге, ведущей во Францию.

Филипп почувствовал, что его узнали и что Анна отказывается этому поверить. Он смотрел сейчас на Анну и не мог оторваться. Не выпуская руки, доверившейся ему, Филипп встал на колени. Они долго оставались так, неспособные заговорить. Несмотря на слабость, Анна первая овладела собой:

— Рыцарь, я благодарю вас. Вы сделали для меня больше, чем кто-либо другой. Знайте, что я сочувствую вашим страданиям и молю Бога облегчить их. Теперь удалитесь. Пусть Бог пощадит вас и простит вам все ваши грехи.

Он должен был уйти: его клятва, его обещание и сама Анна требовали этого.

Анна отняла руку. Филипп еще раз почувствовал, что у него отняли все. Он был более беззащитным, более одиноким, чем когда-либо прежде. И более старым.

Сколько времени Рауль наблюдал за ними?..

— Королеве значительно лучше, граф. Я ухожу, — сказал Филипп, обращаясь к Раулю.

— Примите это в знак благодарности, — сказал граф, протягивая наполненный золотыми монетами кошель.

Маска скрыла краску, внезапно залившую его лицо. От оскорбления Филипп хотел было схватиться за меч. Но оружия при нем не было, он оставил меч в руках своего оруженосца.

— Я не ждал благодарности, граф. Отдайте это золото бедным. Прощайте и заботьтесь о ней!

Без единого взгляда, оттолкнув прибежавшего оруженосца, Филипп покинул замок Санли.

К удивлению лекарей, Анна быстро поправилась. Крики и слезы уступили место спокойной отрешенности. Иногда ее заставали со странной улыбкой на устах. Она набиралась сил, чтобы присутствовать на торжественной службе по поводу открытия монастыря Святого Винсента.

О смерти английского короля Эдварда, скончавшегося 6 января 1066 года, и о коронации в тот же день графа Уэссекского Гарольда, нарушившего присягу, данную Гийому, герцог узнал вскоре после этой церемонии.

В августе над Англией, Нормандией и Францией появилась звезда. Полагали, что она появляется постоянно в одно и то же время. Звезду называли кометой или «волосатой звездой». Она светилась неделю. В Англии некоторые увидели в этом плохое предзнаменование для страны: Бог заставит плакать кровавыми слезами за клятвопреступление нового короля. Гийом увидел в этом знак того, что Бог на его стороне. Он отдал распоряжение готовиться к захвату Англии. Все были в обязательном порядке привлечены к этому делу — от знатного сеньора до бедняка. Сводные братья Гийома, Роберт, граф Мортанский, и Эвд, епископ Байенский, обязались поставить один — сто двадцать, другой — сто кораблей. Анна послала Матильде ларец, наполненный золотом и драгоценностями, — на строительство корабля. Она заверяла прилагаемым письмом обоих в своей любви и в том, что будет молиться за успех дела. Нормандские властители были очень тронуты вниманием их милой подруги.

— Анна опередила мои желания, — сказала Матильда. — Я хотела подарить тебе этот корабль, теперь нас будет двое. Если ты хочешь, мы назовем его «Мора».

Гийом прижал ее к себе и поцеловал.

— Душа моя, ты и королева слишком добры ко мне. Мне кажется, я этого не заслужил. Но я охотно принимаю щедрый подарок от двух дам, которых люблю больше всего на свете. Тебя, потому что ты самая любящая, самая верная супруга; ее, потому что…

— Продолжай!

— Это трудно сказать…

— Тогда я скажу вместо тебя: потому что она недоступна и прекрасна и… потому что она пленила тебя с первого взгляда.

Супруги замолчали, с нежностью глядя друг на друга.

— Это правда, я полюбил ее, как только увидел… Бог простит мне, что я это говорю… как сирену из песен фалезских прядильщиц. Но тебя, душа моя, я полюбил как женщину. Разве я это не доказывал множество раз, и даже совсем недавно, еще прошлой ночью?

— Поэтому я никогда не жаловалась и даже одобряла твою чистую любовь к королеве Анне, любовь, которую я разделяю.

— Решено, мы назовем корабль «Мора»!

Граф и графиня де Валуа 1 июня отправились в Канн на освящение монастырской церкви Троицы, основанной Матильдой. Кроме богатых даров, сделанных герцогом и герцогиней Нормандскими женскому монастырю, они отдали в эту обитель свою дочь Цецилию, пяти лет.

Граф и графиня посетили гавани, где строились корабли, в том числе посетили гавань Барфлёр, где сооружалась «Мора». Анна призналась, что восхищена красотой корабля. Потом она с Раулем смогла пойти посмотреть основную часть нормандской флотилии у поселения Сен-Совёр, господствующего над устьем реки Див. Их поразили сотни судов, лениво покачивавшихся под солнцем. Ни дуновение ветерка, ни облачко — ничто не нарушало голубизну неба. Уже давно не было такого хорошего лета. Урожай обещал быть ранним и обильным. Крестьяне больше не боялись быть ограбленными. Бретонцы, французы, бургундцы, пуатевинцы, германцы приходили издалека наниматься в армию герцога, обещавшего всем хорошее содержание и богатую добычу. Гийом строго приказал: никаких грабежей в Нормандии!

К удивлению многих, в лагерях господствовал порядок. Все восхищались этим. Порядок произвел сильное впечатление на Рауля де Крепи. Однако шли разговоры и другого рода. Самые пожилые воины напоминали о неудавшемся походе в Англию Роберта Великолепного. Справится ли сын лучше? Иные сомневались, хватит ли у герцога средств: задаток, уплаченный наемникам, опустошил казну. Гийому пришлось обещать земли и богатую добычу по ту сторону пролива. Впрочем, богатств того, кто захватил английскую корону, многие не преувеличивали. Оказывало свое действие и красноречие Гийома.

— Тем, кто последует за мной, — убеждал Гийом, — я могу обещать часть достояния, принадлежащего мне по закону, часть тех богатств, которые Гарольд незаконно присвоил себе!

Анна и Рауль переправились через реку Див и направились в кабургский лагерь, где сейчас собрались тысячи ратников в ожидании дня, когда они сядут на корабли. Чтобы отвлечься, наемники играли в кости, приставали к девушкам, ловили рыбу или с громкими криками гонялись друг за другом. Случилось и несколько драк, но за них так сурово наказали, что потасовки прекратились.

Первого августа самые нетерпеливые сели на корабли, не дожидаясь приказа. Внезапно поднявшийся шквальный ветер бросил суда друг на друга. В результате имелись погибшие. Их быстро похоронили.

Солнце по-прежнему безжалостно светило. Ни дуновения ветерка. Удрученные рыцари и их слуги пристально всматривались в белесое от жары небо. Вокруг, в поселениях, шла жатва. Хлебопашцы только радовались: благодаря твердости герцога поля не были разграблены бездельничавшими воинами. Богатый урожай удалял призрак голода.

К концу августа Анна с удовольствием и гордостью увидела приближающееся из гавани в Барфлёре судно «Мора». Его приводили в движение двадцать гребцов. На корабле развевался стяг святого Петра, дар папы Александра, присланный Гийому вместе с благословением. Толпа воинов, собравшихся на берегу, громкими криками приветствовала появление корабля. Лафранк, ставший аббатом монастыря Сент-Этьен, благословил судно в присутствии герцога и герцогини Нормандских, графа и графини де Валуа, баронов, рыцарей и всех тех, кто должен был участвовать в походе. Затем герцог и его свита удалились в бонвильский замок.

Чтобы убить время и развлечь гостей, Гийом велел позвать менестрелей, воспевающих подвиг нормандских завоевателей в Италии.

Погода внезапно изменилась. Над Ла-Маншем разразилась сильная буря, что делало выход в море невозможным. Гийом приказал воинам усерднее молиться и увеличить количество крестовых ходов. Около Бонвиля он основал монастырь Святого Мартина, в надежде умилостивить небо. В лагерях войско было раздражено до предела.

Наконец буря утихла, хоть ветер и оставался сильным. Десятого сентября герцог приказал отплывать и направляться вдоль нормандских берегов до устья реки Сом. Анна и Матильда взошли на «Мору», снявшуюся с якоря к исходу ночи. Было холодно, и, несмотря на подбитые мехом плащи, обе женщины дрожали. «Мора» шла во главе флотилии.

На прибрежных скалах, песчаных берегах, в портах радостные крики многочисленных нормандцев, собравшихся со всех концов страны, чтобы присутствовать при выходе кораблей в море, сливались сейчас в единый, мощный, торжественный рев, должный придать сил и уверенности Гийому.

Вдруг ветер очень усилился, начав дуть в сторону берега. «Мора», как могла, сопротивлялась гибельному притяжению. Но многим судам не повезло: на глазах собравшихся некоторые из них опрокинулись, другие разбились о берег. Стоя на коленях, держась за мачту, Матильда и Анна молились. Смятенной Анне сейчас казалось, что она слышит рассказ брата Владимира о проигранном морском сражении против византийцев.

Бледный, с влажным, исхлестанным дождевыми порывами лицом, Гийом отдавал распоряжения. «Мора» храбро сопротивлялась.

Наконец буря улеглась. Двенадцатого числа бросили якорь около Сен-Валери. Там герцог Нормандский подсчитал многочисленные свои потери. В сопровождении Ги де Понтье и верных приближенных он проехал по берегу и распорядился захоронить выброшенных морем мертвых. Было приказано приуменьшить количество потерь, утешить тех, кто все потерял, и удвоить порции мяса и вина, выдаваемые воинам.

В быстро разбитом лагере в Сен-Валери снова началось ожидание. Было холодно и сыро. Когда Гийом не молился в церкви, его видели на песчаном берегу. Он смотрел на небо и вздрагивал, если флюгер-петушок на колокольне шевелился. По его приказу по улицам города прошел крестный ход со святыми останками исповедника Валерия. Анна и Матильда посещали больных и раненых, ободряли их добрым словом и дарами. Их присутствие успокаивало страхи, смягчало раздражение воинов и возвращало смелость.

В Сен-Валери до них дошла новость о высадке норвежского короля Геральда, прозванного Смелым, на севере Англии. Несмотря на храбрость, отряды Геральда были разбиты в Йорке. Гийом увидел в этом знак того, что Бог на его стороне.

— Но, — заметил ему брат Одон, — Геральд Смелый тоже ведь зарится на английскую корону.

— Тогда мы будем воевать и с ним тоже!

Это замечание испугало Анну. Сама мысль, что Геральд и Гийом могут сразиться друг с другом, была ей невыносима.

— Сеньор, когда вы столкнетесь лицом к лицу с Геральдом, вспомните, что он супруг моей любимой сестры Елизаветы и что я нежно люблю его.

— Госпожа, обещаю не забыть этого…