Глава тридцать вторая. Смерть короля

В самой глубине леса, под Орлеаном, в Витри, король велел оборудовать несколько хижин для выезда на охоту и рыбную ловлю. Генрих тут отдыхал от интриг, которые плелись по всему королевству, в обществе капеллана, лекаря, двух оруженосцев, десятка воинов, поваров и слуг.

Во второй день августа Анна с тремя сыновьями и свитой присоединилась к Генриху. Их приезд не слишком обрадовал короля. Его величество чувствовал себя больным и принял целебное средство. Жан из Шартра, прозванный оруженосцами Глухим, прописал королю полное воздержание от пищи, что еще усилило мрачное настроение Генриха.

День 4 августа обещал быть очень знойным. Не чувствовалось ни ветерка, под высокими деревьями было жарко, как в пекле. Даже вода в прудах не могла освежить купающихся. В легкой рубашке, лежа на подушках в лодке, Анна обрызгивала водой лицо и тело. Недалеко от нее, громко крича, барахтались в воде Филипп и Роберт. Топот копыт вывел караульных из оцепенения. Прибыл граф де Валуа с десятком всадников, чтобы навестить короля. Так как Генрих чувствовал себя очень плохо, он отказался принять графа. Вызнав, где сейчас находится королева, граф де Валуа направился к пруду.

Дети прекратили игры. Прекратился и ветер. Все кругом казалось спящим. На воде, полускрытая ветками ивы, покачивалась лодка. Время от времени из нее показывалась белая женская рука. Рауль разделся и обнаженный вошел в воду. Его ноги погрузились в тину. Широким брассом он поплыл к центру пруда, нырнул и неожиданно вынырнул около самой лодки. Потихоньку ухватившись за борт, он приподнялся. Крик замер у Анны на устах.

— Не бойтесь, ваше величество, я ваш верный вассал, Рауль де Крепи.

Молодая женщина тряхнула головой и освободилась от держащей ее руки.

— Что вы здесь делаете, граф?

— Я скучал без вас.

— Это не повод, чтобы пугать меня. Позовите моих женщин.

— Позже, — сказал граф и влез в лодку, начавшую опасно крениться.

Анна приподнялась, оперевшись на локти. Она разглядывала этого человека с сильными бедрами, широкими и мускулистыми плечами, покрытыми волосами, что делало его похожим на зверя. Его темный член сейчас казался таким хрупким. Анна рассматривала Рауля без всякого стеснения. Анна почувствовала себя такой взволнованной, что закрыла глаза и сжала колени, в то время как жаркий огонь залил ей щеки и грудь. Прозрачная и влажная рубашка не скрывала ее собственное тело. Казалось, соски хотели проткнуть материю.

Глаза Рауля сузились, губы улыбались, а член медленно поднимался.

Теперь он знал, что здесь или в другом месте, но ее величество непременно будет принадлежать ему. Он взял в руки свой впечатляющих размеров пенис. Анна съежилась, не смея себе признаться в сильном желании. Рауль было наклонился, но тут вдруг до них донеслись крики:

— Король умирает!.. Король умирает!

Поспешно одевшись, королева вскочила на коня и поскакала к хижине, где лежал король. Ее длинные волосы развевались по ветру. Когда она прибыла на место, стражи расступились. Ее супруг лежал на высокой кровати в комнате, украшенной свежими ветками. Его лекарь, Жан из Шартра, хлопотал возле него. Королевский казначей плакал, отвернувшись.

— Что случилось?

Жислен, капеллан, выступил вперед.

— Королева, ужасное несчастье! Король, несмотря на запрет метра Жана, выпил большую чашу ледяной воды и упал, крича от боли.

— Кто дал ему воды?

— Я, — прошептал королевский казначей.

— Вы знали, что лекарь запретил королю пить?

— Да, королева… Но я не знал, как поступить. Сначала я отказал, но король очень разгневался, угрожал даже меня прогнать, если я не повинуюсь…

Бледный как полотно, лекарь подошел к королеве и капеллану.

— Отец мой, моя наука больше не может ничем помочь ему. Теперь его величество — ваш.

— Все произошло так внезапно, — сказал Жислен. — А короля не отравили?

— Я подумал об этом, — ответил Жан, — и рассмотрел чашу. Там не было никаких подозрительных следов. Приняв лекарство, король ни в коем случае не должен был ни есть, ни пить. Его непослушание, потеря сил, жара и ледяная вода оказались роковыми.

— Я хочу просить прощения у Бога… — сказал его величество, — пусть позовут моих сыновей, — прошептал он приглушенным голосом.

Подошел капеллан. Все остальные отступили и опустились на колени.

С большим трудом произнося слова, Генрих исповедался. Когда Жислен даровал ему отпущение грехов, Генрих с удвоенной силой начал молиться.

По знаку отца король Филипп, подталкиваемый матерью, неуверенно подошел.

— Мой сын, — прошептал Генрих, — я тебе вверяю прекрасное королевство Францию. Храни веру наших отцов, как ты поклялся в этом в день коронации. Будь справедлив к подданным, защищай вдов и сирот, соблюдай Божье перемирие. До твоего совершеннолетия я оставляю королевство в руках твоей матери, моей дорогой супруги, королевы Анны, и в руках моего дорогого брата Бодуэна, графа Фландрского, супруга моей любимой сестры Адели. Будь добр к братьям. Предпочитай войне мир на благо народа. Прощай, мой сын.

Генрих благословил Филиппа. Тот поцеловал ему руку. У короля еще хватило сил благословить Роберта и маленького Гуго, которого кормилица держала на руках. Стоя на коленях около ложа, Анна с трудом сдерживала слезы.

— Не плачь, душа моя, я умираю с верой в Божескую милость… Прости меня. Я не был достойным супругом. Молись за меня…

Глаза короля закатились, все тело напряглось. Его величество умер.

Из-за жары тело перевезли в Сен-Дени, как только наступила ночь. Там и похоронили, в королевском склепе.

Новый король с матерью удалились в Дрё, где они приняли епископов и вассалов, пришедших выразить почтение. Граф де Валуа прибыл одним из первых.

Герцог Нормандский также явился. Анна встретила его с такой очевидной радостью, что Рауль де Крепи почувствовал досаду. Стоя на коленях перед регентшей, герцог вложил свои руки в руки своей госпожи:

— Я вдвойне ваш вассал, и знайте, что, пока я жив, ни один нормандец не нападет на ваше королевство.

— Я знаю это, герцог.

— Анна, вы так красивы, так еще молоды! Кто станет вашим защитником?

— Не бойтесь, Гийом, меня защищает Господь наш, Иисус.

— Каждый раз, когда я снова вижу вас, то испытываю огромное счастье, озаряющее жизнь многие дни. Если бы я не знал, что вы строги в вопросах религии, я бы поверил в волшебство. Вы явились как Мора, вы ею и остаетесь для меня!

Подошла Матильда, заверила Анну в своей любви и дружбе. Она добавила:

— Я счастлива, что дядя, покойный король Генрих, назначил моего отца опекуном короля. Для тебя и для Франции это залог мира.

— С помощью Бога я буду править исключительно в интересах всех. Помолитесь за меня и моего сына!

Заботясь о том, чтобы бароны признали его вместе с Анной регентом королевства, Бодуэн Фландрский с молодым королем и королевой-матерью предпринял поездку по королевскому домену.

В начале осени, после Дрё, их приветствовали в Париже и Санли, где они задержались до середины ноября. В Блуа граф Тибо поклялся в верности королю, регентше и опекуну. Двадцать пятого ноября их встречали в Этампе, тридцатого — в Орлеане. На зиму они вернулись в Санли.

Со смерти короля граф де Валуа не покидал двора и настоял на праве сопровождать королеву в поездке. Это вызвало большое неудовольствие Филиппа, не любившего, как граф смотрел на его мать, и потому не терпевшего графа. Брат покойного короля, герцог Бургундский, также смотрел неодобрительно на то, что от него ускользает власть. Было очевидно, что Рауль де Крепи попытается захватить королевство, соблазнив королеву-мать. Некоторые бароны и епископы разделяли эти опасения.

Анна с удовольствием вернулась в Санли. Ее реже, чем раньше, видели в школе, больнице, у бедных. Она часто скакала по лесам, преследуя оленя или косулю, в сопровождении сына Филиппа или Рауля, с которым состязалась в смелости и ловкости. Анна вновь вернулась к русским забавам. Сервы и крестьяне видели ее белый плащ, за которым обычно следовал всадник в плаще черном. В тавернах Санли, на кухнях, в палатах замков начали поговаривать о романе королевы.

Архиепископ Реймский, старые друзья, епископы Шалонский и епископ из Мо ласково предостерегали королеву. Она пропускала эти упреки мимо ушей. Однажды граф Фландрский послал к Анне графиню. Адель высказала ей все напрямик:

— Вы, кажется, забыли, что вы королева и регентша королевства? Все удивляются тому, что вы проводите больше времени с графом Раулем, чем с королем, советниками и детьми, вместе взятыми. Вы только несколько месяцев назад стали вдовой, а уже видят, как вы развлекаетесь с человеком самой дурной репутации. Вы сами себя порочите. Мой муж считает, что в некоторых ваших решениях можно и должно видеть влияние графа…

— Это неправда! Граф Рауль де Крепи никогда не вмешивался в дела моего королевства. Разве я виновата, что он развлекает меня больше, чем сеньоры, входящие в мой Совет?

— Почему вам надо развлекаться? Ведь вам надлежит оплакивать супруга и воспитывать детей, моля Бога о помощи. Что случилось с вами, всегда такой набожной, безупречной женой и матерью? Вы знаете, Анна, насколько дружески я расположена к вам. Я много раз защищала вас перед покойным братом, особенно в этой истории с печальной смертью Оливье из Арля…

— Не говорите мне об этой ужасной смерти, которую вы могли, вероятно, предотвратить, если бы обратились, как я об этом просила, к королю…

— Анна, прошу вас, не напоминайте. Я очень сожалела об этом, и не проходит дня, чтобы я не упрекала себя и не молилась за юношу.

Несколько минут женщины молчали. Адель Фландрская первая нарушила молчание; взяв золовку за руку, она сказала:

— Дорогая, вы можете мне открыться, я никому ничего не передам… Вы ведь влюблены в Рауля де Крепи?

Королева вырвала руку и покраснела.

— Вы сошли с ума! Я не испытываю ничего подобного к графу! Как вы осмелились даже подумать о таком?!

Адель встала с озабоченным видом и стала прохаживаться взад-вперед. Итак, она не ошиблась, королева любит графа и не подозревает сама о том.

— Простите меня, сестра. Я счастлива узнать, что это не так и что все это только женские пересуды. Теперь я спокойна. Однако старайтесь избегать подозрений и никогда не забывайте, что вы — королева.

Позже, когда граф де Валуа явился, как всегда, побеседовать с регентшей, ему сказали, что она не может его принять. Ничуть этим не встревоженный, граф явился на следующий день. Тогда ему сообщили, что его посещения нежелательны. Граф пришел в ярость, что очень испугало капеллана.

До весны Рауль де Крепи так и не смог увидеть Анну. В конце апреля он узнал, что двор перебирается в Компьен. Он приехал туда заранее и сам вместе с епископом и прево Обертом встретил королевскую семью. Граф заметил мимолетную насмешливую улыбку королевы. Его не смутила холодность обращенных к нему слов. Иначе было в Реймсе, где Филипп по просьбе матери подписывал дарственный акт в пользу церкви Сен-Нисез. Раздраженный тем, что фигура Рауля возвышалась на паперти, граф Фландрский приказал Раулю уйти с дороги короля. Потребовалась вся сила убеждения архиепископа Жерве и рыцарей, чтобы помешать готовой вспыхнуть драке. В конце концов граф де Валуа с бранью уступил.

По возвращении в Санли королева проводила много времени с детьми. Она была довольна успехами Филиппа в письме, здоровым видом Роберта и Гуго.

Лето обещало быть жарким. Одевшись в белые вдовьи одежды, Анна часто садилась на коня и скакала по лесу в сопровождении двух или трех рыцарей и их оруженосцев. Бодуэн с неодобрением относился к этому, но не мог он запрещать ей все!

Однажды вечером, когда воздух был особенно мягок и пропитан запахом подлесков, Анна сошла с лошади, чтобы нарвать цветов. «Я сплету из них венок», — сказала она себе. Ее небольшая свита расположилась на поляне, ожидая, пока королева наберет цветов. Незаметно для себя Анна отошла далеко. Ковер из белых венчиков, казалось, ждал ее на дне пологого оврага. Анна неожиданно поскользнулась, упала среди цветов. Сквозь листья ей сейчас были видны луна и звезды. Анна давно не видела такой прекрасной ночи. В ее памяти толпились воспоминания о былых прогулках на крепостных стенах Новгорода и вдоль Днепра. Лицо Филиппа вдруг так отчетливо всплыло в ее памяти, что Анна даже зажмурилась.

А когда открыла глаза, то увидела другое лицо, склонившееся над ней. Как этому человеку удалось проскользнуть сюда? Жар мужского тела доходил до Анны. Ей нравилось сильное дыхание Рауля, запах, исходивший от него. Королеву охватило оцепенение, против которого она и не пыталась сейчас бороться. Ни она, ни он не готовили эту встречу. Рауль призывал ее всей силой своих желаний, бродя в лесу Санли. Теперь судьба свела их вместе. Они не любили друг друга, но испытывали огромное вожделение.

В эту минуту в украшенном цветами овраге были только мужчина и женщина, не помнившие больше ни о чем.

Анна первая протянула к нему руку. Так как он, казалось, колебался, она обняла его и прижала его губы к своим. Это прикосновение заставило забыть о времени. Анна почувствовала, как ее тело и душа растворяются в сплошном удовольствии, которого прежде она не могла даже себе и вообразить.

Когда они пришли в себя, то услышали, что по всему лесу раздаются крики: королеву искали со все возрастающим беспокойством.

— Притворитесь, что вывихнули ногу, — прошептал Рауль, прежде чем исчезнуть.

У нее не было выбора. Чтобы объяснить беспорядок в одежде и зеленые пятна на платье, надо было изобразить падение. Когда ее слабый голос донесся до оруженосцев и когда они увидели Анну, бледную, в помятой одежде, то бросились к ней, думая, что королева серьезно ранена. Оруженосцы отнесли ее величество во дворец, где придворные женщины позаботились о ней. Правда, они не понимали, почему королева отказывается, чтобы лекарь осмотрел ее ногу.

На следующий день Анна проснулась свежей и бодрой. Под глазами у нее были небольшие круги. Благоговейно отстояв мессу, Анна пошла поцеловать детей, потом занялась текущими делами: отдала распоряжения, посетила страждущих в больнице, отнесла подаяние некоторым бедным семьям.

В последующие дни Анна жила на своей вилле в Вернейе. На одну ночь она остановилась у Аделаиды де ля Ферте. Нашедший ее там гонец от графа де Валуа передал ее величеству письмо. Когда Анна вернулась в Санли, ничто в ее поведении не изменилось, а о содержании полученного письма никто так и не узнал.

Однажды июльским утром, до зари, Анна разбудила слугу на конюшне и приказала оседлать самую быструю лошадь. Еще не полностью проснувшийся юноша повиновался. Он совершенно не удивился тому, что никто не сопровождает королеву. Когда же спохватился и предупредил конюшего, тот, в свою очередь, сообщил начальнику стражи. Но к этому времени королева была уже далеко.