26 апреля, утро
Старцев Александр, Красный Бор
В отделе царила суета. Бегали и суетились сотрудники, постоянно хлопала входная дверь, впуская потоки холодного воздуха. Мы бочком протиснулись к свободному пятачку около лестницы и встали, осматриваясь. Вокруг слышались постоянные крики – кому-то стержень внутренний вставляли, кому-то задачи резали. Напоминало китайскую биржу. «Порнуха какая-то», – с кислой миной выдал Геша, а Артем пошел главного искать.
Чаем, как вчера, никто не угощал, но, благодаря Геше, мы уже через пару минут сидели в столовой, в стороне от всего балагана и пили кофе. Как Геша его нарыл, я не понял – он исчез буквально сразу же, как только мы ждать настроились, и вскоре появился с четырьмя кружками, поманив нас за собой. Геше еще и вслед долго улыбались – девушка, которая дверь придерживала, чтоб тот прошел.
Земляков – Стаса и парня, которого он Дим-Димом представил, забрал Митрич, вербовать, как рассказал подошедший Артем. Поэтому, пока подполковник с ними беседует, мы ждем. Ну и ладно.
Попивая кофе, я наблюдал в заиндевевшее окно, как оставшиеся на улице солдаты перекуривают. Тут к «лачетти» быстро подошла блондинка, вышедшая из здания администрации. Ее догнала темненькая, и они, увидев, что в машине никого нет, встали, что-то обсуждая. Я засмотрелся – красавицы, фигурки ладные.
По виду блондинка явно звала куда-то за собой совсем молоденькую брюнетку. Судя по всему, та поддалась уговорам и, забрав из машины спортивную сумку, девушки направились к зданию администрации. Блондинка сразу убежала, а брюнетка еще одному из военных пару фраз сказала, показывая на машину, прежде чем скрыться в здании. Видно, попросила, чтоб парням что-то передали.
Кофе допили, я уже подремать намеревался, как Артема позвали. Он убежал, а я опять настроился глаза прикрыть, но меня отвлекли. Лейтенант, еще один военный – худощавый седой мужик и Стас с Димом появились по лестнице. Спустившись, все двинулись к выходу, а Стас ко мне подошел.
– Ну что, в санаторий ваш рулим. Ты там будешь сегодня?
– Надеюсь, – сдержал я зевок, – должны, по крайней мере.
– Лады, увидимся.
– Давай, пока.
В окно видел, как к ним подбежал и что-то сказал тот боец, которому девушка послание передавала. Лица у парней вытянулись – что же она такого наговорила? Но, что бы ни наговорила, уже через минуту «Урал», «ЗИЛ» и следом «лачетти» с земляками выехали с площади. Площадь опустела, смотреть больше было не на что.
Артема не было еще минут десять. Появился он не один – следом шагал не очень старый, но уже седой как лунь военный, с седой же щетиной, явно долго не брился. Хотя тут больше половины таких – провел я рукой по своим колючим щекам. Только появившись, сержант махнул рукой сразу, пошли типа.
Сонливость на улице сразу как рукой сняло – холодно. Сержант тут же полез в «буханку», военный за ним.
– Тем, покурим, может? – спросил Джексон.
– Пошли-пошли, потом покурим! – поторопил Артем. – Давайте быстрей!
Мы переглянулись, но в «батон» полезли. Я, как обычно, уже за руль прыгнул.
– Куда ехать? – повернулся к Артему.
– В сторону АТП рули. Помнишь, как тогда ехали? – Увидев, что я кивнул, сержант уставился в окно, весь в раздумьях.
Проехали автопарк, дома кончились, слева и справа лес потянулся. Все молчали. Впереди показалась большая стоянка с деревянной эстакадой, и Артем ожил, тронув меня за предплечье:
– Здесь останови. Мы сейчас, – обернулся он к военному, а тот уже спал, похрапывая.
– Ну так даже лучше, – произнес Артем и полез из машины.
– Алекс, Геша, пошли, – сунул голову в салон Артем.
Я вышел, хлопнув дверью одновременно с Гешей, и залюбовался природой – высоченные ели по периметру поляны тянулись ввысь. Невольно задрал голову, но взгляд сразу уперся в тяжелое, затянутое хмурыми облаками небо, в которое вершины елок и упирались. Но все равно красиво. Здесь же, внизу, все попроще – рядом с эстакадой груда мусора, припорошенная снегом. Да и сама эстакада кривая, покосившаяся. Неподалеку беседка стоит и мангал проржавевший под снегом виднеется.
Мы отошли от машины. Хруст снега под ногами казался необычайно громким в этой тишине. Артем и Жека дымили в молчании, мы с некурящим Гешей просто посматривали на сержанта.
– Короче, задача номер раз, – наконец заговорил Артем, – в машине контрактник сидит, с РЛС, ее развертывали во время учений. Нам туда сейчас доехать надо. Посмотреть, есть там кто или нет, дальше по ситуации. Потом двигаем в деревню, Стоянка называется. Там два дома на окраине, в них цыгане живут. Берем в них одного товарища и в отдел привозим.
Повисло молчание.
– А прикол в чем? – поинтересовался Жека. – Где подвох? Видно же, ты как на иголках.
– Подвох где?… – Тема вздохнул. – Это Салаева территория, он там участковый. Я его в отделе видел, но едем туда мы. Почему, не знаю. И вообще, ты цыган вообще видел когда-нибудь, как они живут?
– Не, не приходилось. Гадючник?
– Да не сказать так уж чтобы. Да не, не гадючник, но… там наркотой, во-превых, барыжат, во-вторых, народу табор целый, сразу толпой бабы их накидываются, дурдом полный. Я там один раз был, на задержание ездили.
– Да ладно, чего вы сыте-то. Оформим все в лучшем виде, – непонимающе оглядел нас Геша. – Всего-то чурку одного привезти, а у нас только у каждого по ружжу. Да и вообще мы парни крутые…
– Тем, ты же говоришь, что там наркотой барыжат, да? – спросил я сержанта.
– Да.
– Так а почему там никого не арестовывают? Если вот ты, полицейский, знаешь, что там наркотой барыжат?
– Да не доказа…
– Артем… чего не доказать-то? – удивился я. Краем глаза видел, как Жека чуть усмехнулся. – Вот ты знаешь в каких домах наркотой барыжат и не доказать что там наркотики есть? Там хоть раз с обыском были? Ты же говорил, что задерживать туда ездил кого-то? – продолжил я.
– Там по наводке брали залетного одного, слили его.
– Ну сами цыгане и слили, – на меня вдруг навалила отрешенность. Я вздохнул глубоко и провел руками по лицу, будто паутину снимая.
– Тем, ну не только же этот Салаев с цыганья, с наркоты этой кормится, правильно? Что, никто в полицию из деревни не жаловался, что ли? – посмотрел я на Артема.
– Я не кормлюсь, – сверкнул сержант глазами.
– Ну хорошо, ты не кормишься. Амельченко не кормился. А Салаев кормится, и наверняка машина у него не «ВАЗ» десятой модели, да? С зарплатой в двадцать тысяч, или сколько сейчас там у вас? А кому он заносит еще? Начальнику твоему? – Меня вдруг злость взяла.
Артем молчал. Мы все смотрели на него. Только поскрипывал снег, когда кто-то переминался с ноги на ногу.
– Не знаю я, кому он заносит. Я же с ним не хожу.
– С ним не ходишь, но знаешь же?
– Я не знаю – догадываюсь. Там же не только ему.
– Да твои догадки равносильны знанию, – цыкнул я.
– Артем, в чем подвох-то? Если Щербакову бабло отстегивают, зачем ему этого Мишика везти? – вдруг спросил Жека и поскреб рукой по подбородку. Тоже со щетиной трехдневной.
– Откуда ты знаешь, что его Мишей зовут? – удивился Артем.
– Да я наугад ляпнул, – пожал плечами Джексон, – так зачем мы нужны?
– Не знаю я, даже не догадываюсь, – сержант выглядел раздраженным, видимо действительно не догадывается. – Вот только, – продолжил он, – мне Митрич намекнул, что, если мы там кого подстрелим при попытке к бегству, можно не расстраиваться. Говорит, прикроет, если что.
«Го€во€рит», – опять машинально передразнил про себя выговор сержанта.
– Ага, – это я уже вслух, – а письмо из внутренней почты ты распечатал, с этими его «прикроем»? Мы сейчас туда поедем, завалим кого, а потом, когда тебя или меня как злобных фашистов сажать будут, он нас прикрывать будет. Папкой от телекамер.
– Алекс, а ты думаешь, будут сажать? Третий день на острове без телика и с большой земли ничего. Как вымерли все. Ты вон завалил одного, и чего-то тебя от камер не прикрывают, – вступил в обсуждение долго молчавший Геша, проникшийся серьезностью разговора.
– Да я вообще ничего не думаю, – в сердцах сказал я, – просто врубаюсь, что мы в блудняк вписались.
– Давайте на РЛС сгоняем, а там посмотрим, я замерз уже тут стоять, – Геша уже подпрыгивал на месте, – если никто не хочет наркобарона арестовывать, на крайняк можем машину в столб загнать. Скажем, так и было, не доехали. Да?
– И что? Сегодня не сгоняем, завтра пошлет. Все равно в говне мараться. Или посылаем мы Щербакова, говорим, что не хочется, – я тоже замерз и поежился, – а дальше что? Если мы тут надолго, отношения с ним портить?
– Да, засада… – протянул Жека.
– Поехали на РЛС. Как там еще сложится, дальше видно будет, – резюмировал Артем.
Когда залез в «батон», сразу стало тепло и уютно. По этой дороге я еще не ездил, но ничего нового видно не было. Лес слева, лес справа, ни одной встречной машины. Но дорога расчищена. Проехали всего две деревеньки, одну по виду совсем заброшенную, ни одного дымка над домами не поднималось.
Парни молчали, думая каждый о своем. Рация тоже молчала, хотя, может, просто не ловит, я не разбираюсь. Вглядываясь вперед, вдруг вспомнил, как шел еще с поезда по такой же пустынной дороге в лесу, и у меня даже зажигалки не было. Так и замерз бы, не окажись жилье близко. Тут же попросил у парней зажигалку. Жека свою хотел отдать, но Тема поискал в бардачке и протянул мне грязный крикет. Явно в машинном масле руки были, когда зажигалку хватали, зато горела хорошо – чиркнул я пару раз, проверяя. Засунул крикет в карман и усмехнулся. Всего одна маленькая зажигалка, а уже – дух плюс два, харизма плюс один.
После второй деревни, названия которой не увидел, сержант толкнул контрактника. Теперь тот, сонно моргая, сидел в прострации. Но через какое-то время забубнил что-то себе под нос. После очередного поворота слева показался пологий холм. Я оглянулся и увидел, как военный вглядывается в окно. Приехали уже, наверное. Увидев знак второстепенной дороги, сбавил скорость и накатом подъехал к повороту, притормаживая. Узкая, змеей примыкающая к трассе дорога, поднималась к вершине холма. Сквозь деревья на склоне метров за тридцать виднелась машина – микроавтобус. Рядом суетились несколько человек. Нас они пока не заметили, заняты были – толкали завязшую в снегу машину, с ревом двигателя пытавшуюся выехать из сугроба.
– Назад, Алекс, назад! – дернулся Артем. – Давай левее прижимайся.
Я переключил передачу аккуратно, даже без скрипа в коробке и внатяг поехал назад. Проехал метров семь, выехав на встречную полосу, вопросительно глянул на Артема. Тот кивнул, и я съехал на обочину, задом чуть загнав в канаву. Даже без душевных терзаний, привык, что «уазик» прет как танк. Да и, если встрянет, тут народа пять человек, вытолкать влегкую можно.
– Алекс в машине, остальные за мной, – скомандовал сержант и ринулся в лес.
– Дверьми не хлопать! – успел прикрикнуть я, прежде чем двери опять громко лязгнули металлом.
Парни скатились в неглубокую канаву и, продравшись сквозь придорожные кусты, углубились в лес. Некоторое время еще наблюдал мелькание спин сквозь деревья, потом все скрылись из виду. Стало не очень уютно, одному в полной тишине. Только двигатель потрескивал, остывая. С минуту побарабанил пальцами по оплетке руля. Движения никакого не наблюдалось, но внутреннее напряжение нарастало. Я достал пистолет, положил на руль и, периодически поглядывая вперед и по зеркалам, начал рассматривать уже мое оружие, изучая каждую деталь и царапинку. ПМ был весь в потертостях, металл на углах протерт, накладки на рукояти в царапинах. Не новое оружие, но я особо не расстроился. Новое не новое, а надежное и безотказное, судя по тому, что в народе говорят. А тому, кто поймает злую тупоносую пулю, без разницы будет возраст моего оружия. Да и париться за каждую царапинку теперь не надо, раз потерханный пистолет такой.
Витая в облаках, бдительности я все же не терял и Гешу, выбежавшего на дорогу по проселку, заметил сразу. Он махнул мне рукой призывно, подождал, пока я подъеду, и прыгнул на пассажирское сиденье.
– Ну что, Геш?
– Поехали туда, к машине, – махнул рукой он и ответил на мой вопросительный взгляд: – Зэки. Мы ваще как спецназ, в натуре, рубанули их красиво, по-тихому. У машины двое там сейчас, поют что еще трое с ними было, пошли наверх. Они тоже про эту РЛС в курсе.
– А откуда они-то знают?
– Не знаю. Услышал только, что знают, а дальше меня Тема за тобой послал.
– Ясно.
Заехав на проселок и проехав чуть, приткнул машину рядом с почти такой же «буханкой», только темно-зеленого цвета. Здесь уже Артем сноровисто заканчивал пеленать одного из зэков, седой контрактник на подхвате был. Второй зэк уже лежал на снегу у заднего бампера «буханки», его заведенные назад руки были привязаны к щиколоткам, изо рта торчал внушительный кусок тряпки. Глаза вытаращены, и он слегка постанывал. По виду так ему сейчас очень больно, но вроде не узлом завязан. Странно.
Жеку я заметил только выйдя из машины. Тот сидел на корточках у дерева на обочине, всматриваясь в уходящую вверх дорогу и держа свой дробовик на изготовку.
– Короче, их там трое еще, приехали сюда за соляркой, – несильно пнул ногой одного из пленных сержант, заметив мой удивленный взгляд, – один автомат у них есть, на всех. Геша! – Это тихо, чтоб пеленатые зэки не слышали. – По следам в лес заходи и позицию займи повыше, на стреме. Если что, войну устраивай не думая.
Геша кивнул и дернул в лес, подхватив наперевес свое ружье одутловатое. Артем же пошел вверх по дороге, ускоряя шаг, мы двинулись за ним.
– Там сколько ваших оставалось? – Это он к контрактнику обернулся.
– Когда уезжали, трое.
– Офицеры есть?
– Нет, прапорщик и два срочника.
– Оружие?
– Нет, зачем оно там?
– Хм. Херово. Все, парни, погнали, – сержант перешел на легкий бег, двигаясь по следам ушедших вперед нас зэков.
Когда подбежали к повороту, тяжело дышали, а Жека вполголоса материл глубокий снег. Сквозь деревья уже были видны зеленые кунги развернутой на поляне техники и установленное основание большой антенны. Артем сошел с дороги, перепрыгнул через неглубокую канаву и облокотился о дерево, как бы прикрываясь им. Все быстро спрыгнули следом, а Жека присел, держа на прицеле поворот и коротко поглядывая на контрактника.
– Так, давай диспозицию быстро! – тоже посмотрел на воина Артем.
– Сразу за поворотом, справа, два кунга впритык, это дизеля, – заговорил воин, – еще дальше по правую сторону сама станция развернута, там еще подъемчик. Аппаратная левее, в самой заднице, – говоря, контрактник показывал направления.
– А кунг жилой где? Наливники?
– С чего наливники тут будут? – Выражение лица седого выражало искреннее недоумение. – Спи…т же, это ж ГСМ! А фонит станция сильно, охрану не оставишь. Баки в дизелях под завязку залиты были, а смена на двое суток заступала, менять должны были еще позавчера.
– Так, парни. Ты и ты, – обернулся сержант, и его палец уткнулся в контрактника и Жеку, – вы слева. Алекс, ты со мной, – глянул Артем на меня, – мы справа, выходим со стороны дизелей, а вы перед аппаратной, за нее заходите. Если стреляете, сразу на глушняк валите, они там у себя кучу народа в расход вывели, терять им нечего. Все, погнали. Херово, связи нет, – это уже себе под нос и посмотрев на небо зачем-то.
Жека с контрактником перебежали через дорогу и побежали вглубь леса, обходя поляну по широкой дуге. Артем отвалился от дерева и, оглянувшись на меня, тоже углубился в лес. Двигался он быстро, хотя пер по нетронутым сугробам.
Пробежали вроде немного, даже учитывая дорогу в горку, но я уже загнался. После буквально минуты передвижения по лесу даже не старался смотреть по сторонам, лишь слушал свое дыхание, думая о том, чтоб поскорее эти скачки закончились. И боясь, как бы ногу не повело на осклизлых стволах небольших деревьев, которые постоянно приходилось перепрыгивать. Артем начал забирать к опушке, я только отвлекся на секунду, глянув на него, и чуть было не улетел носом в березу – все-таки поскользнулся. Пробежал несколько шагов, размахивая руками как мельница, притом голова была почти ниже пояса. Мне показалось, что увидел свою задницу, и настолько удивился, что смог остановиться. Оглянулся и на мгновение оторопел – сержанта видно не было. Потом заметил – тот уже полулежал в небольшой воронке, опираясь плечом на корни дерева. Я подбежал и плюхнулся рядом.
– Видишь, дизеля стоят? – показал он.
– Угу, – с хрипом выдавил я, хотя, кроме взрыхленного снега перед лицом и деревьев рядом, ничего не видел.
– Сейчас бежим до опушки, дальше ты кроешь, я до них. Как только увидишь, что позицию занял, рви с места. Ясно?
– Угу, – во второй раз лучше получилось, да и взгляд чуть прояснился – начал различать зеленые фургоны впереди, уже хорошо видные между деревьев. Перехватив удобней ПМ, я сжал рукоять.
– Помчали, – Артем сорвался с места.
Когда преодолели расстояние до опушки, он плюхнулся на живот в снег, я рухнул рядом. Глаза слезились, так что видел немного расплывчато, но движения вроде никакого не наблюдалось.
– Кроешь?
– Угу, – сдвинул я предохранитель.
Кивнув, сержант сорвался с места и побежал через открытое пространство на полусогнутых. Несколько секунд смотрел ему в спину, пока не опомнился – я ж его вроде как прикрываю. Хотя прикрыватель из меня никудышный, прямо сказать. Видно мне ничего не было, мешали заснеженные ветви кустарника. Попытался их раздвинуть, но обзор было никак не расчистить, хотя даже полметра вперед прополз.
Пытаясь не обращать внимания на липкий страх, будто обнимающий за спину, я приподнялся на колено, а потом и привстал. Просматривались только часть поляны и подходы к наполовину свернутой антенне, а кунг с аппаратной прикрывали два зеленых фургона. Марки не разобрать – машины стояли к нам задом. Вдруг почувствовал на себе взгляд и быстро перевел глаза на Артема – тот уже присел у одного из колес фургонов и призывно мне махал.
Я сорвался с места, побежав к нему. Пытался смотреть по сторонам, пока бежал, но получалось плохо – все вокруг мелькало, да и арафатка не вовремя сбилась. Так же как и сержант до этого, на полусогнутых домчал до фургона дизеля и плюхнулся у рубчатого заднего колеса, прислонившись к нему плечом.
Глянул на сержанта – тот лежал на земле, припав к прицелу автомата. Я последовал его примеру и завалился на живот. Вот ведь блин, кино когда смотрю, там постоянно крутого героя никто не видит, зато он видит всех. И картинку в кине всегда показывают так, что видно где Рэмбо, а где толпа плохих парней. А сейчас у меня всего обзора – угол аппартной вижу в просвете между колесами, и то хрен пойми как – пар от меня как от паровоза.
Задержал дыхание, присмотрелся. Вроде ноги чьи-то мелькнули. Глянул вправо, а сержант уже от колеса отклеился и присел у кабины, положив автомат на скулу широкого бампера.
– Артееем! – шепотом закричал я.
Сержант обернулся, а я показал ему рукой, что обойду фургоны с другой стороны. Он кивнул и повернулся обратно. Я все так же на полусогнутых отбежал назад и застыл перед углом. Оглянулся – никого вокруг не было, но мне стало неуютно. Сейчас я четко видел только тронутые ржавчиной стенки фургона перед собой, а впереди, там, где должны быть зэки, ничего не просматривалось. Сзади была вся опушка, и оттуда я сейчас как на ладони. Тут же вспомнил о Геше, которого Артем в лес услал, и воображение услужливо подбросило картину, как один из зэков сейчас в лесу сидит и меня на прицеле держит. Если до этого страх просто мягко за загривок трогал, то сейчас на спину будто ледяной водой плеснули.
Я быстро зашел за левый угол кунга, держа пистолет на вытянутой руке. Все так же никого, сейчас мне виден только краешек фургона аппаратной. Я за несколько быстрых шагов добежал до кабины и присел у колеса. Такая же скула бампера, с которой Артем рассматривал фургон аппаратной, была передо мной, только находилась справа. Хотел лечь сначала, потом передумал и гусиным шагом двинулся по чуть-чуть вперед, чтобы выглянуть и оценить обстановку.
Сухой сдвоенный выстрел неожиданно ударил по нервам, заставив вжаться головой в плечи и замереть как изваяние. Тут же со стороны Артема начали раздаваться короткие очереди. Я, как был на корточках, так и выглянул, высунувшись почти весь. У выкидной лесенки фургона аппаратной пассажир валяется – шевелится еще, вроде ползти пытается, рукой машет. Тут к нему мелькнули две желтые, блеклые в дневном свете ленточки – шевелиться перестал. Ух как брызнуло, чел реально мозгами пораскинул!
Выстрелы со стороны сержанта стихли, но тут я увидел мельтешение слева от аппаратной. Присмотрелся – точно, сваливает кто-то. И вряд ли Артем это видит, ему кабина обзор закрывает, а от меня беглец совсем недалеко.
Я вскинул пистолет, прицелился в район ног. Выбрал упреждение и нажал на спуск пару раз. ПМ упруго брыкнулся в руку, ствол сразу же повело вверх отдачей. Попал или нет, я не понял – или срубило бегущего, или тот залег. Начал всматриваться, но дуракам и новичкам все же везет – краем глаза увидел движение в окне аппаратной. Когда брызги окна еще сыпались, я уже летел в немыслимом прыжке к колесу. Не понял, как получилось, но за доли секунды оказался прижатым к нему спиной. Сразу же в кабину ударил дробный перестук, все вокруг заполнилось визгом и скрежетом металла. Колесо ощутимо дернулось, и тут же дернулось у меня все внутри. Голову втянул в шею так, что плечи уши закрыли, и несколько мгновений, пока пули молотили по кабине, сидел неподвижно, пытаясь материться в панике. Тут со стороны Артема уверенно и часто барабанным перестуком застучало в ответ, и сразу же пулевой дождь по кабине прекратился.
– Лежать! Лежать, не двигаться! – послышалось со стороны фургона. – Руки! Руки вытянул, мля! – Жека орет. Непривычно – до этого и не слышал даже, чтоб он голос повышал.
Я пошевелил руками, ногами. Вроде все целое. Тихонько сполз по колесу на задницу. Когда пули молотили по кабине, сидел на корточках, пытаясь еще и на носках приподняться, чтоб совсем тушку диском колеса закрыть. Выдохнув, почувствовал сквозь штаны холод снега, но внимания особо не обратил. Счастливо выдохнул – мля, живой. Посмотрел на хмурые, закрывшие небо облака. Облака смотрели на меня.
– Алекс, ты как? – Тема появился из-за кабины.
– Стремно. Но вроде не обоссался, – сморщился я. Надо вставать.
Сержант чуть улыбнулся. Увидев, что я поднимаюсь, он пошел к аппаратной. Я встал, отряхнул штаны от снега и двинулся за ним. Стена кунга рядом с окном, откуда меня чуть не уработали, была похожа на дуршлаг – нормально Артем прямо через стенку влупил. И вовремя, самое главное.
– Гееешааа!!! – сложив ладони рупором и повернувшись в сторону дороги, вдруг заорал сержант. – Все нормально!!!
– Рация, епта, – сказал он глянувшему на него Жеке. Тот хмыкнул, я тоже не удержался.
– По уму, рации-то надо нарыть. Это сейчас прокатило, в следующий раз может хуже быть, – не очень внятно сказал Жека – он сейчас спичкой в зубах ковырялся, периодически поглядывая на лежащего у его ног зэка.
Артем кивнул согласно, хотел что-то сказать, но тут из фургона появился хмурый контрактник.
– Молодых они завалили.
Пока все стояли и молчали, я пошел в вагончик. Не знаю, зачем, но посмотреть должен, было такое чувство. Слегка задел плечом контрактника, поднялся по приставной лестнице. Выкрашенное в серый цвет нутро аппаратной сейчас было изорвано пулями. На полу лежали тела. Один, у окна, явно зэк, лежал в багровой луже, хорошо по нему сержант всадил. И стенки фургона помехой не стали. Два парня в бушлатах лежали у дальней стены.
Подошел поближе, посмотрел. Одному выстрелили в лицо, второму в грудь. Кожа у парней неестественной белизны. У того, которого стрельнули в грудь, лицо сейчас казалось кукольным. Я пристально рассматривал его, запоминая. На второго смотрел дольше – лицо его было обезображено пулей, поэтому образ приходилось додумывать. Обычные парни, стриженные под ноль. Совсем недавно еще к семи утра подходили к военкомату, допивали пиво, прощались с друзьями, обнимали девчонок. А уже совсем скоро их черви жрать будут. Если потеплеет, конечно.
Только отвернулся, как прошло отрешенное состояние – сразу услышал и резкие голоса на улице, и скрип стекла под ногами. В нос мне шибанул уже знакомый аромат потрохов, но в прошлый раз, на хуторе, было гораздо хуже. И как я всего этого не чувствовал и не слышал, когда зашел? Неожиданно я дернулся – увидел Артема рядом. Отвернувшись от трупов парней, он поднял, рассматривая, побитый пулями автомат зэка. Сморщившись, я быстро вышел из фургончика, спрыгнул на скрипнувший снег. Морозный воздух освежал.
Жека в одной руке все так же держал спичку, ковыряясь в зубах, а во второй дробовик, держа ружье стволом вверх и обозревая окрестности. Я постоял немного, даже не зная, что делать. Из фургона вышел сержант и склонился над подстрелышем-зэком, спрашивая что-то. Тот, поскуливая, начал захлебываться словами. Когда он чуть замолкал, Тема делал движение ногой в сторону простреленной конечности пленного, и тот снова начинал говорить без перерыва. Седой контрактник шарил у дизелей. Что зэк говорил, я не слушал – состояние такое, будто на глубину нырнул.
– Ясно, – поднял голову Артем и обернулся ко мне: – Алекс, пойдем к «буханке». Саш! – Это он контрактнику крикнул: – Чего с солярой?
– Фуево. Мало совсем!
– А в баках?
– Фуй знает!
– Машины как, на ходу?
– Ща смотрю. Одна точно нет, тут решето теперь.
– Жек, – повернулся к нему Артем, – поищите пока что полезное, мы к «уазику», на сеанс связи. Как здесь пошарите, к нам спускайтесь, если не приедем.
– А с этим что? – подбородком Жека указал на скулившего зэка.
– В больницу бы его надо срочно… – Артем посмотрел на Жеку. Тот чуть скривил нижнюю губу и повел головой. – Да напряженка сейчас с больницами, – продолжил сержант.
– Выть он тут будет, – полувопросительно посмотрел на Артема Жека, – может, это, того?
– Ну и порешай, я, как представитель власти, подтвержу, что он так сам пришел.
Жека опять скривил губы. Посмотрел на Артема, на зэка, на меня. На меня пристально.
– А я-то че? – вырвалось у меня, хотя ответ уже знал.
– Ну вроде как твой крестник, – ответил за Жеку Артем, – ты ж его стреножил.
Опять меня кинуло в состояние ступора. Мой взгляд остановился на зэке. Обычный мужик, немного одутловатое лицо, русые волосы. На злодея никак не похож, тест на теорию Ламброзо прошел бы без проблем. Я смотрел на него, а перед глазами стояло кукольное, словно выбеленное лицо одного из убитых парней. Зэк начал отталкиваться непростреленной ногой от земли, пытаясь отползти, но взгляда от меня не отрывал. Я тоже смотрел на него и слушал удары сердца. Вдруг понял, что сейчас спокойно прицелюсь и застрелю его. Тут меня почти мгновенно бросило в жар, на лбу выступила испарина. Не от того, что сейчас сделаю, а от легкости принятия решения.
– Алекс, – осторожно спросил Тема.
– А? – сморгнул я задумчивость и кивнул: – Да, сейчас.
Вскинул пистолет, поймал в прицел овал лица и нажал на спуск. На снег резко брызнуло красным. Зэк дернулся и затих.
– М-да… – протянул Джексон и глянул на меня, качнув головой, – а ты опасный парень, кстати.
Я поставил оружие на предохранитель, стараясь делать аккуратные движения. Посмотрел на пистолет, считая. Было восемь патронов. Один по блатному в Зеленовке. Два когда по бегущему стрелял. Один сейчас. И еще неполный магазин – плюс пять. Всего девять.
– Пошли, – обернулся я к Артему.
Сержант кивнул, и мы двинулись по дороге вниз. В молчании. Я пропустил его чуть вперед и украдкой вытянул руку перед собой. Не очень понятно, но вроде не дрожит. Перчатки снимать не стал, порезы на пальцах еще не зажили до конца.
Рация Змеиный здесь не брала, пришлось съездить на пригорок. Я все рассматривал придорожный снег в окно, пока сержант с рацией разговаривал. Даже не вслушивался, разговор фоном шел. Артем закончил сеанс связи, сказал ждать, сейчас приедут. Ждать так ждать, поехали обратно. Подниматься наверх к РЛС на «уазике» не стали, снега все же прилично.
Зэковский транспорт, оказавшийся чем-то вроде развозочной машины зоновской, выгнали на дорогу, для этого пришлось тросом дернуть. Будет теперь в Змеином еще «буханка». Пока суетились с тросами, дергая «бобика», вниз с горки спустились Жека и контрактник Саша. С зэков взяли чуть побитый пулей автомат и кучу всякого острого железа, вываленного сейчас в кузове на расстеленную тряпку. Я хоть и щелкал клювом, с пустой головой и вялыми попытками разобраться в себе, но отжал себе нож, выделявшийся из всей массы кустарного железа. В жестких кожаных ножнах, с ухватистой рукоятью. Лезвие черное, написано «Кизляр». Новый, муха не садилась. Вид у лезвия не агрессивный, а такой, свойский, походный. Самое то колбасу и хлеб резать у костра. Ну и людей при нужде тоже можно. Ухватистый, удобный, не то что лежащий под сиденьем в «уазике» агрессивный кукри, которым только зомби рубить.
Дележ трофеев закончился, патроны забрал Артем, кто-то из парней себе тоже по ножику отобрал. Стояли, перекуривали, тихо переговариваясь. Жека с молчаливого одобрения Артема ушел к дороге, как сказал на фишку.
– Слышь, авторитет! – обратился к так и лежащему на снегу зэку Артем. – Вы как зону-то взяли?
Авторитет чуть вжал голову в плечи, но никак больше на вопрос не отреагировал.
– Блин, ну что за люди-то. Будто мне приятно тебя бить, – с неподдельным сожалением процедил сержант. Взяв из-под пассажирского сиденья «буханки» небольшую монтировку, он двинулся к зэку. Тот замычал невнятно, а потом вдруг изъявил желание разговаривать.
– Мы когда их взяли, – зашептал мне Геша, – Жека ему пасть держал закрытой, а Тема всего два раза шизанул железкой по голени, тот запел сразу соловьем, как отдышался. Да и я б тоже все рассказал, – поморщился Геша, – когда он железкой по кости бил, звук глухой такой, буэээ…
Мне даже стремно стало – как представил себе, как по голени, где как раз кость только кожа прикрывает, монтировкой двинуть, сразу нога заныла.
Между тем из зэка лились слова, перегоняя друг друга, и вырисовывалась картинка взятия Бастилии. Со слов нашего пленного, два дня назад вместо привычного утреннего развода происходило непонятное. Подъема в назначенное время не было, свет горел в аварийном режиме, с перебоями. Заключенных держали безвылазно в бараках – на прогулку не выводили, покормили в первый день только вечером.
Вертухаев значительно прибавилось, со смены никто не ушел, а усиление заступило. Ночью по зоне поползли слухи. Основной версией происходящего обсуждался катаклизм глобальный, в основном про войну говорили. Настроение это не поднимало – многие понимали, что все население колонии могут просто пустить в расход. На второй день, когда не дали завтрак, во втором бараке попытались поднять бучу, но на обычный вроде протест был открыт огонь на поражение.
После того как стало ясно, что обеда не будет, прошло совсем немного времени, и вдруг в здании администрации прогремело несколько взрывов. Потом минут пять слышалась заполошная стрельба. Вохра в бараке, в котором был наш пленный, просто ретировалась, но уйти им не удалось – выстрелы из ружей и пистолетов встретили их на выходе. А потом пьяная от свободы масса вывалила из ворот и захлестнула жилгородок при зоне. Ошалевшие за время напряженного ожидания зэки тараканами расползлись по поселку, взламывая двери квартир, насилуя и убивая оставшихся в городке людей. В домах уже почти никого не было, но, кто остался, тому очень не повезло в остатке жизни. Женщин нашли всего четверых: продавщицу и хозяйку магазина, не пожелавших бросить товар, больную жену одного из охранников и не ходящую старуху полупарализованную. Использовали всех.
Как только начался дележ и первые стычки за награбленное имущество, в дело вступили военные. Рядом с зоной базировался дивизион пэвэошников, и о нем в кураже многие совсем забыли. Но дивизион был в процессе расформирования, так что так напугавшая зэков толпа военных на поверку оказалась всего неполным взводом.
Многим поначалу показалось, что военных очень много, и свобода оказалась сладкой, но недолгой. Как толпой заполонив жилгородок, так и обратно метнулись зэки к родным баракам, откуда их поддержали огнем более сообразительные товарищи, не предавшиеся огульному грабежу. И как только со сторожевых вышек заработали пулеметы, военные начали в темпе отступать за забор своей части.
Во второй раз жилой городок заполонила толпа бывших заключенных – за солдатами бросились с пеной у рта. Забор зоны от забора части отделяло не более полукилометра и дома городка, да и огонь своих пулеметов с вышек бывших заключенных взбодрил несказанно. Тут и выяснилось, что из-за забора части вышли не все солдаты. Не в пример пулеметчикам со смотровых вышек зоны, со стороны части огонь был кинжальным, в который раз проредив накатывающуюся волну.
Из жилгородка участвующие в грабеже зэки, опасавшиеся очередной вылазки военных, ушли к родным пенатам, где были резко взяты в оборот и построены вдоль стены. Заправлял балом на территории ИК Немец, один из самых авторитетных сидельцев. А не уступавшие ему до этого в авторитете представители кавказской и азиатской диаспоры вместе с земляками уже неаккуратно лежали по всей территории.
Оказывается, после окончательной победы над вохрой, пока шел грабеж в городке, Немец устроил форменный цугундер на территории. И вернувшиеся пристыженные неудачники попали в самый замес. После блицдопроса кто, как и куда бегал, были расстреляны человек двадцать. Остальных изрядно проредили, многих под угрозой расстрела отправив за забор, после чего началась кипучая деятельность. У Немца, как потом узнал наш рассказчик, в Красном Бору жил родной брат, не отличавшийся кротким нравом и соблюдением законов. Брат этот, поняв, что происходит нечто из ряда вон выходящее, двинулся в колонию на выручку родственнику, захватив свою бригаду численностью около двадцати человек.
В здании администрации как раз проходило совещание всего командного состава зоны, когда в кабинет залетело несколько гранат, а после пошла зачистка всей территории. Немец с братом были потомками военнопленных, и зачистка происходила с истинно немецкой педантичностью. Когда взяли оружейку, сопротивляющихся охранников на территории больше не оставалось. Только несколько вертухаев, лояльных новой власти. После этого, пользуясь превосходством в огневой мощи, пошел отстрел азиатов и кавказцев, пока многие зэки бесновались в жилгородке.
Потом уже, отстреляв самых неконтролируемых и прогнав закоренелое мужичье, оставшихся погнали на беседы. Разговор шел короткий – или вместе к вершинам славы и металлического угара, или за забор. К вечеру в колонии осталось около ста пятидесяти человек сидельцев, три бывших охранника, а подкрепление из Красного Бора потихоньку прибывало. К восемнадцати приехавшим присоединилось еще с десяток. Шестьдесят семь тел осталось в жилгородке – это наш пленный точно знал, он сам таскал их в составе похоронной команды. Ни одного тела армейских обнаружено не было, чему мы порадовались. Сколько полегло в зоне, зэк точно не знал. Из диаспор вроде человек пятьдесят, но ходили слухи, что кому-то удалось скрыться.
К вечеру часть зенитчиков взяли в круговую осаду, отрядив на это около пятидесяти человек, разделив смены. Немец даже сходил на переговоры, но ему хватило ума не самому махать белой тряпкой, а послать человека. Авторитет не промахнулся с решением послать первым не самого полезного своего человека, не промахнулся и неизвестный стрелок со стороны части, никто даже его позицию не засек. Наполовину обезглавленное тело так и осталось лежать у ворот, зажимая обрывок скатерти в руке. После этого к военным больше не ходили, оставив на потом. Полночи в зоне кипела деятельность – формировались бригады и группы. Пленный наш попал в подчинение к Сереже Хмурому, и сегодня с утра они двинули на продразведку. И на РЛС им дали задание заглянуть.
Интересный рассказ прервал контрактник, дежуривший у рации. Опознались приближавшиеся к нам посланцы из Змеиного. Вскоре к нам подъехал пожарный «ЗИЛ» тех самых военных, которых мы встретили в Великополье на заправке. Земляка, Стаса, с ними не было, а заправлял всем седой старшина с обветренным лицом, мне знакомый. С ним было человек восемь с выраженным командиром, чернявым пацаном, на дага похожим. Отделение, наверное, я не очень разбираюсь.
Артем быстро переговорил с военными, передал им пленных зэков, кратко обозначив про зону, и мы погрузились в «буханку». Контрактник Саша с нами не поехал, остался с армейцами. «ЗИЛ», ревя мотором и подминая снег рубчатыми колесами, полез наверх солярку сливать, а мы поехали на пригорок, на сеанс связи. Несколько минут Артем передавал полученную информацию про взбунтовавшуюся колонию, по несколько раз повторяя одно и то же – слышимость была не ахти.
– Что, помчали Мишика брать? – когда сержант закончил, без энтузиазма спросил Геша.
– Помчали, чего уж тут, – тоже без особого желания произнес я после недолгого молчания и завел машину.
Поехали мы по дороге, все дальше удаляясь от Великополья.
– Артем, там цыган много? – спросил Женя.
– Два дома двухэтажных больших. В одном оба этажа заселены, там прилично места, комнат по шесть на этаже. Второй дом такого же размера, но не достроен. Там только на первом этаже живут. Не знаю, сколько там, но человек сорок вместе с детьми точно есть.
– Хера се…
– А что ты хочешь, цыгане же.
– В Европе политкорректно теперь говорить ромы, – вставил Геша.
– Как?
– Ромы. Ну типа Рома, только много.
– Почему?
– Да хрен его знает почему. Я недавно в тырнете читал как раз про Болгарию, что там задница с ромами, что их типа много и они вытесняют уже коренное население. И кстати, перец их этот, француз, как его…
– Жак Ширак?
– Да ну, какой Ширак, этот… оливье не оливье… на З он…
– Саркози, епть, – вставил я. Так как в Интернете сидел чуть ли не больше половины рабочего времени, имя президента Франции знал. И даже краем историю зацепил про депортацию цыган, которую этот президент организовал под бурные и продолжительные «аплодисменты» либералов.
– Ну да, Николя его зовут. Вот Колян этот, короче, прикинул, что ему проблем со своими арабами хватает, и кучу таборов в поезда посадил, отправив на историческую родину, в Румынию.
– Ты ж говорил, что в Болгарии задница, Румыния-то при чем? – поднял бровь Артем.
– Так они ромы же!
– Ну да, железно. Не поспоришь.
– Депортировали в Румынию, а беспорядки были в Болгарии недавно, там цыган громили, – козырнул знанием я.
– Короче, не суть. Мне там в голову запало, что эти ромы, типа небольшой народ, который тоже геноцид пережил, но если про евреев все в курсе, то про ром никто не говорит, хотя Алоизыч их накромсал едва ли не больше…
– Алоизыч? – непонимающе переспросил Артем.
– Адольф же! – Гешино лицо выражало недоумение.
– А почему Алоизыч?
– Да хрен знает, его многие так называют.
– Как это не удивительно, но его называют Алоизыч оттого, что его отца звали Алоис, – вновь вставил я реплику.
– Ну да, железно. Не поспоришь, – слово в слово повторил недавний ответ сержанта Геша. – Ну, короче, Алоизыч их кромсал, а всем ровно, и вот, в частности, из-за этого надо уважать этот маленький гордый и самобытный народ и…
– А чем он самобытен-то? – вскинулся Жека. – Тем, что наркотой барыжат и младенцев краденых их тетки снотворными накачивают, чтоб спокойно себя вели, когда они милостыню просят? В чем самобытность-то? Там не было написано?
– Мля, вы дадите мне кончить! – взорвался Геша.
– Да все, все, давай… продолжай, – улыбнулся Артем.
– Чего, Геш, мысль боишься потерять? – позубоскалил я.
– Короче, про самобытность там много, все не запомнил. Было про то, что женщины у них типа источник грязи, ну этой… ну вы поняли. От женщины типа можно испачкаться. Там даже фишка, что женщины на втором этаже никогда не живут – испачкать могут тех, кто на первом. Мужчины у них не работают, работают женщины. Чем жена больше и хабалистей, тем она лучше, значит, больше денег будет домой приносить. «Табор уходит в небо» – это гонево все – тонкие, задумчивые и красивые у них не котируются. А вообще, там даже народ надолго из семьи не уходит, потому что, если общаться с другими людьми, не ромами, то можно запачкаться. Поэтому цыгане никогда не промышляют тем криминалом, за который можно сесть, потому что на зоне можно так запачкаться, что не отмоешься…
– Блин, это какие-то неправильные цыгане, если так, – удивился я, – а наркотой кто барыжит? За нее же сесть можно?
– Мужчины у них наркоту даже в руки не берут, – ответил вместо Геши Артем, поясняя, – договориться только могут. Передавать женщина пойдет, и хрен ты ей что пришьешь – скидывают сразу. Стремные они люди. Другие. Не такие как мы.
– У меня одноклассник был, когда учился, – вновь заговорил я, – Петька-цыган, как сейчас помню. Мы с ним в школьном хоре пели. Я тогда хотел в Нахимовское училище поступать, а он на мясника собирался идти учиться. Во парень был, ушел после седьмого класса, – я даже поднял большой палец вверх, убрав руку с руля. – Хоть и реальный цыган, и на коне своем рассекал по деревне, а работы не боялся – мы с ним вместе в школе дежурили, полы в классе мыли. И мясником ведь собрался быть. В чем прикол? Неправильный цыган? – глянул я на сержанта.
– Неправильный. Есть еще этот, в «Неуловимых мстителях». Как его, Алекс, ты по-любому знаешь…
– Яшка-цыган, – одновременно сказали мы с Жекой.
– Вот он, – кивнул Артем. – Есть такое слово – «ассимиляция». С ними тоже работает, но не так хорошо, как хотелось бы. Короче, цыгане разные бывают, и мы сейчас едем к нелучшим представителям этой самобытной народности, про особенности которой нам Геша так красочно расписал. Вон поворот как раз, давай направо, – прервал содержательную беседу сержант.
По его указанию я свернул на узкую дорогу, уходящую прямо в лес. Хорошо, что дорожка была асфальтирована, иначе вряд ли проехать смогли. И так снега чуть ли не по бампер – «уазик», рыча двигателем, пер по дороге как корабль. Пока ехали, сержант начал инструктаж:
– Сейчас к железке подъезжаем, машину оставляем. Переезда нет, придется пешочком. Уходим вправо от железки, там тропа. Метров двести – будет мост железнодорожный, проходим под ним. Дальше вдоль берега речки обходим один огород, второй наш. Там на участке дом сгоревший, заброшенный. Нам туда, он как раз напротив цыганских. Осмотримся сначала, потом видно будет. Геша, ты в машине, на рации. Вопросы? – Впереди показалось различаемое под насыпавшим снегом полотно железной дороги.
У забора покосившегося домика станционного смотрителя я поставил «уазик», загнав его в сугроб подальше от посторонних глаз.
– Вопросов нет? – спросил Артем и сам же ответил: – Вопросов нет. Тогда помчали.
