Глава XVII. МАРСТОН-МУР И НЕЙЗБИ

В начале 1644 г. король контролировал большую часть страны и имел собственный парламент, заседавший в Оксфорде. Казалось, что совсем скоро он одержит победу над своими противниками. Но вторжение шотландцев стало тем решающим фактором, который изменил баланс сил в стране. По мере продвижения на юг они захватили роялистские графства на севере и взяли штурмом Ньюкасл. Шотландские уполномоченные прибыли в Лондон с тремя основными целями: во-первых, добиться установления в Англии пресвитерианского церковного устройства; во-вторых, получить возможность влиять на управление Англией посредством Комитета обоих королевств, создание которого было предусмотрено договором «Священной Лиги и Ковенанта», причем влиять не только на ход войны, но и на осуществление общей политики; в-третьих, поддержать монархию. Они много говорили о величии и святости королевской власти и противодействовали республиканским тенденциям, потому что хотели видеть на английском троне шотландскую династию.

Положение парламентской партии было трудным: раздавались голоса, протестующие против соглашений с шотландцами. Налогоплательщикам не нравилось то, что на содержание шотландской армии тратятся такие большие деньги. Остатки палаты лордов сопротивлялись плану создания Комитета как нарушающему их конституционные права. Им отвечали, что войну нужно вести объединенными усилиями двух стран. Но наиболее серьезные разногласия касались религиозных вопросов. В этот момент выдвинулся Оливер Кромвель. Он был членом палаты общин от Кембриджа и считался лучшим офицером парламентской армии, хотя и не занимал высоких постов. В самое трудное для «круглоголовых» время он во главе своих войск одержал триумфальную победу над роялистами под Гейнсборо. В отношении дисциплины и боевых качеств его полк, как считалось, превосходил все другие формирования, как королевские, так и парламентские. Игнорировать его мнение было невозможно. Заставить его замолчать —. тоже. В течение 1644 г. Кромвель стремительно поднялся на вершину власти. Это объяснялось как его победами на поле боя, так и его сопротивлением пресвитерианам и шотландцам. Он провозглашал свободу совести для всех, за исключением папистов и приверженцев епископальной церкви. Все протестанты видели в нем своего защитника.

Когда объединенная Вестминстерская ассамблея английских и шотландских богословов горячо обсуждала серьезные вопросы церковного управления, между пресвитерианами и индепендентами, или, как их еще называли, конгрегационалистами, произошел глубокий раскол. Индепенденты составляли всего седьмую часть Ассамблеи, но пользовались влиянием в армии. Они отрицали все формы рукоположения, характерные для традиционной церкви, так как считали их пережитками епископальной системы. Целью Реформации они видели возвращение к первоначальному институту независимых церквей. Индепенденты с меньшей, чем пресвитериане, строгостью относились к церковной дисциплине, но считали, что каждый член конгрегации должен быть нравственным и что судьей в этом вопросе должна быть сама конгрегация. Пресвитерианские порядки ужасали их так же, как епископат. У индепендентов были свои священники, но они не имели никакой духовной власти в отличие от их англиканских или пресвитерианских коллег. Индепендентские конгрегации стали рассадником экстремистских политических взглядов. Шотландские богословы были шокированы взглядами индепендентов практически близкими к идеям духовной анархии, но ни они, ни пресвитериане не могли позволить себе ссориться с Кромвелем и его индепендентами, пока роялисты не были подавлены. Шотландцы предпочитали, чтобы их армия глубоко проникла на территорию Англии и приняла участие в боевых действиях — а потом можно будет разобраться с этим «несогласным братством» так, как оно того заслуживает. Не в первый и не в последний раз богословы полагались насилу оружия, и в конечном итоге именно союз англиканской и пресвитерианской церквей, направленный против их общего врага, индепендентов, восстановил в Англии монархию и государственную церковь.

На севере маркизу Ньюкаслу приходилось действовать на два фронта, защищаясь как от шотландской армии, так и от парламентских сил, которыми командовали оба Ферфакса. Он был вынужден совершать вполне обычные в подобных условиях маневры. Весной Ньюкасл выступил на север против шотландцев, оставив лорда Белласиса отбиваться от «круглоголовых». Одиннадцатого апреля 1644 г. у Селби Ферфаксы взяли верх над Белласисом. В результате тыл Ньюкасла был открыт, и он уже не мог предпринимать активных действий. Укрывшись в Йорке, он был там осажден. В случае потери Йорка Карл безнадежно утратил бы позиции, завоеванные им на севере. Опасаясь такого поворота событий, король отправил принца Руперта со значительными силами кавалерии, чтобы снять блокаду и выручить своего верного сторонника, попавшего в беду. Руперт, получив по пути подкрепления, пробился в Ланкашир. Он освободил осажденный Лэтом-Хауз, который защищала графиня Дерби; Стокпорт подвергся разграблению; Болтон был взят штурмом. Первого июня к принцу присоединился лорд Горинг с 5 тысячами всадников. Вместе они взяли Ливерпуль.

Король написал Руперту письмо, содержащее следующие слова: «Если Йорк будет потерян, я стану меньше ценить мою корону, если только меня не поддержат ваш стремительный марш ко мне и чудесная победа на юге. Вот почему я приказываю вам выполнить ваш долг и призываю вас из любви, которую вы питаете ко мне, отложив все новые предприятия, в соответствии с вашим первоначальным намерением немедленно выступить со всеми вашими силами на выручку Йорку, а если он уже потерян, то незамедлительно идти в Вустер на помощь мне и моей армии. Без освобождения вами Йорка (или без движения на Вустер) все успехи, которых вы потом добъетесь, окажутся бесполезными для меня».

Руперта не нужно было уговаривать, и письмо короля он воспринял как приказ к сражению при первом же удобном случае.

«Клянусь Богом, — сказал Кольпеппер Карлу, когда узнал об отправленном письме, — с вами покончено, потому что с таким безапелляционным приказом он вступит в бой, как только это представится возможным». Так и случилось.

Руперт спас Йорк в самый последний момент — осаждающим уже удалось проделать в стенах города брешь, взорвав бочки с порохом. Шотландцы и «круглоголовые» вместе отступили в западном направлении, прикрыв Лидс и соединившись с отрядами из Восточной Англии под командованием лорда Манчестера и Кромвеля. Теперь объединенная пуританская армия насчитывала 20 тысяч пехотинцев и 7 тысяч всадников. Ее передовые посты стояли на вересковой пустоши Марстон-Мур. Руперт соединился с маркизом Ньюкаслом, и их объединенные силы достигали 11 тысяч пехотинцев и 7 тысяч всадников. Маркиз Ньюкасл выступал против сражения. Он считал, что военная ситуация на севере не настолько критическая; к тому же скоро ждали подхода подкреплений из Дарема. Ньюкасла раздражало, что Руперт командует им. Маркиз предпочел бы, чтобы принц ушел на юг на соединение с Карлом, но Руперт заявил, что у него есть письмо от короля с ясным приказом драться с врагом.

«Пусть будет что будет, — сказал своим друзьям маркиз, — я не уклонюсь от боя, потому что у меня нет другой цели, как жить и умереть верным подданным Его Величества». Итак, роялистская армия последовала за неприятелем к Марстон-Муру и 2 июля оказалась вблизи лагеря противника. Мнения командующих разделились, но большинство в целом было против намерения Руперта дать сражение. Еще более сомнительной казалась им тактика принца. Оставив пехоту в центре, он разделил свои ударные кавалерийские части, вследствие чего потерял необходимый напор, столь часто приносивший ему удачу, из-за которого его кавалерия считалась непобедимой.

Весь день то лил дождь, то светило солнце. Обе армии стояли почти рядом. Руперт решил, что сам начнет сражение утром следующего дня, но в 6 часов вечера 2 июля подвергся нападению всех сил «круглоголовых». Королевская армия, хотя и подтянула свой арьергард, готовилась к ужину и не успела ни занять сколько-нибудь выгодной оборонительной позиции, ни приготовиться к наступлению. «Круглоголовые» имели численный перевес в пехоте почти вдвое. Всадники Кромвеля, закованные в тяжелые доспехи, представляли внушительную силу. (Их обе стороны прозвали «железнобокими».) Тем не менее роялисты проявили себя с самой лучшей стороны.

Кавалерия Горинга на левом фланге разгромила правое крыло «круглоголовых» и обрушилась на центр, где стояли шотландцы, которые беспорядочно отступили. Александр Лесли, теперь уже лорд Ливен, покинул поле боя, заявив, что все потеряно, и был арестован констеблем в десяти милях от Марстон-Мура. Победу «круглоголовым» обеспечил Кромвель, которому помогли остатки шотландских войск под командованием Дэвида Лесли. Впервые за все время гражданской войны доблестные, внушавшие врагу страх «кавалеры» встретились с равным себе противником.

«Мы выбили с поля боя всю кавалерию принца, — писал Кромвель. — Бог превратил их в жатву для наших сабель. Потом мы одолели всех, кто нам встретился».

Битва при Марстон-Муре стала самым крупным и самым кровопролитным сражением гражданской войны. Пощады не давали никому — полегло 4 тысячи человек. Солдаты Ньюкасла бились до конца и пали, не отступив ни на шаг. Преследование роялистов прекратилось только с наступлением ночи. Для короля Марстон-Мур стал катастрофой. Его северная армия была разбита, а Север потерян. Кавалерию Руперта больше не считали непобедимой. Удрученный маркиз Ньюкасл оставил армию. Руперт, относясь к поражению более спокойно, собрал остатки своих войск и благополучно увел ее на юг, к Шрусбери.

Однако на юге король имел успех, что позволяло смягчить впечатление от катастрофы у Марстон-Мура. Карл неожиданно для многих обнаружил полководческие способности. Ему начали нравиться лагерная жизнь и военные заботы. Французский посол Сабран, имевший с ним долгую беседу в походе, дал ему высокую оценку: «Он рассудителен и предусмотрителен, никогда не позволяет себе опрометчивых действий, хотя и находится в опасном положении; сам отдает все приказы, как важные, так и незначительные, не подписывает ничего, не прочитав, и всегда, пеший или верхом, возглавляет свои войска». К маю Карл сумел собрать лишь 10 тысяч человек, тогда как его противники, Эссекс и Уоллер, имели каждый столько же. Король полагался на то, что неприязненные отношения между этими генералами предоставят ему возможность разбить их поодиночке. Однако они вместе двинулись на Оксфорд. Город был плохо подготовлен для осады, продовольствия не хватало, и содержать армию роялистов и собственный гарнизон ему было не под силу. Не только в парламенте, но и среди ближайшего окружения Карла полагали, что короля захватят в Оксфорде и вынудят капитулировать. Тем не менее Карл, позаботившись об обороне города, продемонстрировал свое умение искусно маневрировать и, избежав встречи с идущими на соединение армиями «круглоголовых», прибыл в Вустер.

Как и предвидел Карл, командирам «круглоголовых» пришлось разделить свои силы. Уоллер выступил против короля, медленно двигавшегося в северном направлении, тогда как Эссекс вторгся в западные графства, остававшиеся верными короне.

Повернув из Вустера на восток, король, доказав, что его не устрашило поражение при Марстон-Муре, 6 июля нанес сильный удар Уоллеру у Кропреди-Бридж. Уоллер был разбит и потерял всю свою артиллерию. В августе Карл неожиданно устремился на запад с намерением ударить в тыл Эссексу. Тот к тому времени уже добился некоторых успехов, сняв осаду с Лайма и Плимута, но в сельской местности, настроенной к «круглоголовым» откровенно враждебно, он не встречал поддержки. Наступление короля стало для Эссекса неожиданным. Уступая противнику в численности, отрезанный от тыла, он отказался сдаться и ушел со своими офицерами в Плимут. Эссекс приказал кавалерии пробиваться из окружения, в то время как остальная часть армии была брошена на произвол судьбы. Вся пехота и артиллерия, общей численностью 8 тысяч человек, капитулировала 2 сентября 1644 г. около Лостуитела, в Корнуолле.

Близилась зима, но боевые действия не ослабевали. «Кавалеры», не терявшие присутствия духа из-за численного преимущества «круглоголовых» и уже не имея перевеса в большей части страны, защищались в каждом графстве, где сохраняли за собой хоть какой-то опорный пункт. Главные силы парламента были брошены теперь против короля. Войска Манчестера и Уоллера подкрепил Кромвель. Король маневрировал между укрепленными городами, прикрывавшими Уэльс и запад Англии, еще остававшимися под контролем роялистов. Главным из них был Оксфорд. Двадцать седьмого октября 1644 г. армии противников встретились вновь у Ньюбери. Здесь второе сражение также закончилось вничью, после чего роялисты отступили. Лишь в конце ноября военные действия прекратились. Карл с триумфом возвратился в Оксфорд. Кампания 1644 г. стала его замечательным военным достижением. Перед лицом врага, в два-три раза превосходящего его силы как в пехоте, так и в артиллерии, он, почти не имея денег и не получая никаких поставок, сумел сохранить свою армию.

* * *

Кромвель покинул армию, возвратясь к своим парламентским обязанностям. Его расхождения с шотландцами и противодействие пресвитерианскому единообразию уже вносили разлад в политику «круглоголовых». Теперь Кромвель яростно обрушился на методы войны, которых придерживались высокородные генералы Эссекс и Манчестер, а также на их безволие и неумение воевать. Эссекс уже дискредитировал себя неудачей при Лостуителе, но Кромвель обвинил и Манчестера, проигравшего второе сражение под Ньюбери из-за медлительности и недостатка воли к победе. Он сам жаждал командовать войсками и не сомневался в своих способностях, но шел к цели осторожно. В то время как Кромвель настаивал на перестройке парламентской армии по новому образцу, опробованному им в восточных графствах, его сторонники в палате общин предлагали принять так называемый «Акт о самоотречении», который исключал бы из военной службы членов обеих палат. Немногие оставшиеся в Вестминстере лорды достаточно хорошо понимали, что это — атака на их руководство ведением войны, если не на социальный порядок. Но несомненная военная выгода в случае принятия подобного предложения была очевидна, и ни лорды, ни шотландцы, уже опасавшиеся Кромвеля, не смогли этому помешать. Эссекс и Манчестер, сражавшиеся с королем с самого начала гражданской войны, набиравшие полки и со всей искренностью служившие парламенту, были уволены. В дальнейшем они уже не играли никакой существенной роли.

В течение зимы 1644–1645 гг. парламентская армия была перестроена в соответствии с идеями Кромвеля. Прежние полки, набранные заседавшими в парламенте знатными лицами, были распущены, а их солдаты и офицеры включены в состав формирований. Армия «нового образца» включала в себя одиннадцать полков кавалерии по 600 всадников в каждом, двенадцать полков пехоты по 1200 человек и тысячу драгун — всего 22 тысячи человек. Для пополнения ее рядов широко применялись принудительные меры. В одном из районов Суссекса три набора, проведенных в апреле, июле и сентябре 1645 г., позволили поставить под ружье в общей сложности сто сорок девять рекрутов. Для их сопровождения к месту службы потребовались сто тридцать четыре охранника.

В штаб-квартире короля полагали, что эти меры деморализуют парламентские войска, и, несомненно, поначалу так и было. Но теперь «круглоголовые» имели великолепно организованную армию, руководили которой люди, заслужившие свои чины в боях и не рассчитывавшие ни на что, кроме послужного списка и религиозного рвения. Главнокомандующим был назначен сэр Томас Ферфакс. Кромвель, как член парламента, поначалу оказался отстранен от службы. Однако вскоре выяснилось, что «Акт о самоотречении» применяется только в отношении его противников. Трудности новой кампании и разногласия среди командиров армии, которые могли быть преодолены только с его помощью, вынудили даже недовольных лордов сделать исключение в пользу Кромвеля. В июне 1645 г. его назначили генералом кавалерии, и, таким образом, Кромвель стал единственным человеком, совмещавшим высокий пост в парламенте и командование войсками. С этого момента его влияние как на политическую, так и на военную обстановку стало определяющим.

Тем временем на эшафот взошел архиепископ Лод, томившийся до того в Тауэре. Лода ненавидели и «круглоголовые», и шотландцы, и пуритане. Палата общин, хотя и далеко не единодушно, отвергла его обращение с просьбой заменить вынесенный приговор — повешение и четвертование — простым отсечением головы. Однако вскоре это варварское решение было аннулировано, и Лода достойным образом обезглавили.

Желание всех англичан положить конец противоестественной гражданской войне влияло даже на непримиримых вояк. Снова появились крестьяне с дубинками. Во многих частях страны они протестовали против изъятий и грабежей, практиковавшихся соперничающими сторонами. Теперь они склонялись скорее в пользу короля, чем парламента. В январе 1645 г. в Оксбридже, возле Лондона, начались переговоры с королем о мирном урегулировании. Главным образом парламент пошел на это в угоду шотландцам. Многие возлагали на оксбриджские консультации большие надежды — но только не непримиримая партия парламента. На протяжении двадцати дней в самом Оксбридже и на постоялых дворах вокруг него жили делегаты противоборствующих сторон. Их встречи обставлялись с большими церемониями, которые, впрочем, не могли помочь делу: ни король Карл, ни верхушка «круглоголовых» не желали идти на уступки по двум основным пунктам — контроль над вооруженными силами и существование епископата. На четвертом году войны компромисс в этих вопросах по-прежнему был невозможен. Переговоры в Оксбридже лишь доказали, что обе стороны не желают отступать от своих принципов устройства государственной власти.

Противоречия между Кромвелем и шотландцами были непримиримыми. Последние настойчиво стремились насадить в Англии пресвитерианство, что встречало яростное сопротивление индепендентов. Все это в значительной степени накаляло ситуацию, и вскоре конфликт достиг своей высшей точки. В качестве аргумента обе стороны использовали сражение при Марстон-Муре. Индепенденты отмечали, что они сыграли заметную роль в этой битве. Часть шотландской армии во главе с Ливеном бежала, тогда как Кромвель и его «железнобокие» пожали плоды победы. В ответ шотландцы обвиняли Кромвеля в личной трусости в бою, но дальше этого дело не шло. Вмешательство шотландцев в события в Англии навлекло на них всеобщую враждебность, а их главная цель, заключавшаяся в навязывании пресвитерианства, в конечном итоге была недостижима из-за противодействия индепендентов, игравших главную роль в армии.

В этот момент на стороне короля выступил маркиз Монтроз. Когда-то он поддерживал Ковенант, но, поссорившись с Аргайлом, перешел на сторону Карла. Монтроз объявил о своей верности королю и одержал ряд побед над превосходящими силами врага, хотя нередко его люди вынуждены были бросать в противника камни, прежде чем напасть на него с палашами. В разное время Монтроз захватил Данди, Абердин, Глазго, Перт и Эдинбург. Он писал Карлу, что приведет ему на помощь всю Шотландию, если только тот сумеет продержаться еще немного. Но до решающей битвы оставалось совсем мало времени. Четырнадцатого июня 1645 г. произошло решающее испытание сил. Карл, захвативший и разграбивший Лестер, встретился с войсками Ферфакса и Кромвеля неподалеку от Нейзби. «Кавалеры», исполненные боевого духа, ценившегося Рупертом выше других военных качеств, без колебаний атаковали расположившуюся на холме армию «круглоголовых», имевшую двукратное численное превосходство. Руперт разгромил левый фланг «круглоголовых» и, хотя его людей манила обозная колонна, вернулся, чтобы ударить по стоявшей в центре пехоте противника. Но на другом фланге Кромвель, сокрушая все на своем пути, взял под свой контроль резервные части «круглоголовых». Осаждаемая со всех сторон превосходящими силами врага, королевская пехота сражалась стойко и отчаянно. Карл уже хотел сам прийти к ней на помощь с последними оставшимися в его распоряжении частями. Он даже отдал приказ о наступлении, но в последний момент кто-то из его окружения удержал его, и Карл отступил на милю с оставшимся при нем отрядом. Здесь к ним присоединился Руперт, не видевший ничего, кроме собственного успеха — роялистская кавалерия покинула поле боя в полном порядке. Пехота же погибла или попала в плен. На этот раз к пленным проявили милость, и бойня была менее жестокой, чем при Марстон-Муре. В лагере роялистов обнаружили сотню ирландских женщин. Их предали мечу — как на основании моральных принципов, так и по причине предубеждения в отношении ирландцев. Для армии «кавалеров» сражение при Нейзби стало последним: впереди было еще много осад и маневров, но решающая битва гражданской войны уже произошла.

Кромвель впоследствии выразил свои впечатления в следующих, не очень-то располагающих в его пользу, словах: «О Нейзби могу сказать то, что, когда я увидел, как враг стройными рядами поднимается навстречу нам, горстке бедных, невежественных людей, — так он охарактеризовал своих солдат, по большей части опытных, отлично экипированных, дисциплинированных и высокооплачиваемых, а также вдвое превосходящих противника численностью, — когда я получил приказ построить в боевой порядок кавалерию, я не мог, объезжая войска, не улыбнуться, вознося хвалу Господу, потому что был уверен в победе. Бог пожелал посредством уничиженных уничтожить возвышенных. В этом я был совершенно уверен — и Бог сделал это».