ГЛАВА 30
Неслась за окном тайга, взбиралась на каменные гряды хребтов, сбегала в бескрайние пади. Сверкнул несказанной своей красотой Байкал — поезд мерил бессчетные сибирские версты. Но за весь этот долгий путь Артур так и не успел свыкнуться с простым до невероятия фактом — скоро он встретится с Мартой. И когда за окном показалось название нужной ему станции, Банга все в той же военной форме, но уже без погон, нетерпеливо соскочил с подножки вагона и решительно направился к старичку в красной фуражке.
— Будьте добры, как отсюда добраться до Верхнетачинска?
— До Верхнетачинска? — старичок приветливо улыбнулся увешанному орденами офицеру. — А это как вы сами захотите — можно по реке, можно лошадками.
— А как скорее?
— Конечно, по реке. Если подвернется оказия. Суток за пять, гляди, и управитесь.
— Пять суток? — оторопел Артур, — Сколько ж туда километров?
— А кто их считал? Это, товарищ военный, не германская земля. Сибирь-матушка. — И, видя, как тот расстроился, сочувственно развел руками: — Не проложили еще туда колею, товарищ хороший.
Понуро брел Артур по центральной улице города. На душе было прескверно: ходил он и на реку — никакой оказии в ближайшее время не предполагалось, справлялся и насчет лошадок — также безуспешно. Формально временем он не был ограничен — всегда можно было воспользоваться отпуском по болезни — старые раны выручат, но не хотелось злоупотреблять ими. К тому же было невыносимо сознавать, что Марта где-то рядом, а он не в состоянии сделать к ней последний шаг. Взгляд нечаянно упал на вывеску: «…Областной военный комиссариат». Помедлив, Банга открыл дверь.
— Вы к кому, товарищ? — спросил кряжистый, смахивающий на симпатичного медведя, офицер, тоже в майорском чине — он шел с бумагами по коридору.
— Я, собственно, посоветоваться. В ваших краях впервые.
— Издалека?
— Из Латвии. .
— То-то я слышу — акцент знакомый. Воевали где?
— Да там же. Первый Прибалтийский…
— Сосед. — Майор показал на распахнутую дверь. — Ну, заходи, что стоять в коридоре. — И уже в кабинете представился: — Потапов — начальник отдела. Так в чем вопрос?
Не знаю, что и сказать, — смутился Артур. — Понимаю, не по адресу… Надо как-то добраться до Верхнетачинска… Неужели туда не летают?
— Ничего себе — за советом, — хмыкнул Потапов и с интересом посмотрел на странного гостя. — Тебя как зовут?
— Артур Банга… — непроизвольно ответил Артур, но, вспомнив, где он находится, подтянулся. — Майор Банга.
— Так вот, дорогой ты мой майор, у нас начальство и то по большим праздникам туда летает. Это тебе, брат, не Рига — Вильнюс. А кто у тебя там?
— Жена.
— Сибирячка, что ли?
— Латышка.
— Каким штормом ее туда занесло аж с самой Балтики?
— Долго рассказывать. Четыре года не виделись.
— Четыре года, это, конечно, срок, — задумчиво произнес Потапов, — но и не причина, чтобы пороть горячку.
— В общем-то, конечно… — со вздохом согласился Артур. И вдруг неожиданно для себя сказал: — Обидели ее, понимаете… Хотелось побыстрее и встретиться и правду восстановить.
— Она что, из ссыльных? — догадался, наконец, Потапов.
— Да.
Майор не сумел, или не захотела скрыть мелькнувшего во взгляде отчуждения.
— И кто же ее обидел? — с легким вызовом спросил он.
— Да как вам сказать… Не выразишь одним словом.
— Мудрено что-то.
— Ничего сложного — просто объяснять долго. Она, понимаете, во время войны здорово помогла нашим… Собой рисковала, ребенком…
— Ну? — недоверчиво прищурился Потапов. — А ее за это взяли и сослали?
— Конечно, не за это, — стараясь не раздражаться, возразил Банга. — Просто, когда пришли наши, подтвердить оказалось некому. Те, кто знал, погибли, а те, кто не знал… Так и считали ее женой немецкого прихвостня.
— Кого? — изумленно уставился на него майор, — Чьей женой?
Артур понял, что сболтнул лишнее и растерянно замолчал.
— Чья жена, спрашиваю? — жестко повторил Потапов. — А ну, предъявите документы, товарищ майор.
У Банги потемнело лицо.
— Не буду я тебе ничего предъявлять… — зло процедил он.
— Как это, не будешь? Обязан.
— Ничего я тебе не обязан.
— Под арест захотел? Устроим.
— Ну и арестовывай, — уже не сдерживая бешенства, крикнул Артур. — Долдон.
— Что?
— То, что слышал.
Потапов оглянулся, как бы призывая невидимых свидетелей, и с огорчением обнаружил, что свидетель имеется вполне реальный. Молоденький лейтенант, страшно смущенный тем, что заскочил некстати, переминался в дверях с какими-то бумагами в руке.
— Я занят, — гаркнул на него Потапов.
— Товарищ майор, я только хотел…
— Закройте дверь с той стороны.
Лейтенант поспешно исчез за дверью.
— Та-ак… — мрачно протянул Потапов. — Значит, ты за этим сюда явился… Чтоб меня же и долдоном…
— А хотя бы и за этим, — огрызнулся Артур. — Я к вам за советом, за помощью, а вы… Да какое вы имеете право не доверять мне, офицеру?
— В сорок первом очень доверчивые были.
— Вот в сорок первом и проявлял бы свою бдительность, — снова не остался в долгу Артур. — Что ж теперь спохватился?
В пылу стычки они, сами того не замечая, переходили то на ледяное «вы», то на простецкое «ты».
— На вот, изучай мои документы, — Артур швырнул на стол бумажник. — Гляди на свет, пробуй на зуб.
— Иди-ка ты отсюда…
— Нет уж, вы проверяйте, раз требовали.
— Заберите… — Потапов отодвинул бумажник, отошел к окну. Сказал обижено: — «Долдон». Сам ты долдон. Несет, понимаешь, черт-те что. То жена, то не жена… Ничего толком не объяснил…
Да как объяснить, — тоже остывая, пожал плечами Артур. — Когда ты чуть за пушку не хватаешься:
— Схватишься… Несет такое… Ну а толком рассказать можешь?
— Отчего же, могу.
— И сделай одолжение. — Потапов опустился в кресло за столом, вынул из кармана пачку «Казбека».
— Располагайся.
Слушал он внимательно, не пропуская ни единого слова. Иногда в его глазах зажигались недоверчивые огоньки, но вскоре угасали, уступая место сочувствию — гора окурков в пепельнице постепенно вырастала.
— Дела-а, — наконец задумчиво протянул майор, когда Артур закончил. — Значит, она тебе жизнь спасла?
— Не только мне.
— Слышал. — Потапов задумчиво забарабанил пальцами по столу.
Банга по-своему оценил этот жест, взглянул на часы:
— Ладно, извини, я пойду.
— Погоди, — удивленно посмотрел на него Потапов. — Надо же что-то придумать.
— А что ты придумаешь? Доберусь как-нибудь.
— Сядь, говорю! Никуда ты не доберешься. Проволынишь весь отпуск…
Майор снял трубку, назвал номер телефона:
— Богина мне. Костя? Привет, Потапов говорит. Слушай, у тебя до Верхнетачинска никто не летит? Да погоди ты, знаю, что нельзя. Костя, слушай… Тут у меня товарищ… Старый фронтовой друг. Жена у него там — понимаешь? Пять лет не виделись, а у него отпуска десять суток. Парень исполосованный весь — живого места нет. Ты бы поглядел на него… Что? Я понимаю, что не Любовь Орлова. Костя, ты знаешь, я тебя никогда не просил… Как фамилия? Банга. Да не банка, а Банга. А банка за мной, вместе с пельменями, понял? Какой разговор — ни одна душа не узнает. Если сделаешь, век благодарить буду. Бывай.
Он положил трубку, повернулся к Артуру, крепко сжал ему руку:
— В рубашке ты родился, майор. Быстро дуй к летунам, пока не передумали. Чем черт не шутит — может, и полетишь.
Торопливо пройдя краем летного поля, на котором выстроились в ряд «кукурузники», Артур подошел к небольшому деревянному домику, над которым покачивался полосатый, надутый ветром мешок.
— Командир отряда здесь? — спросил Банга у курившего возле дверей флегматичного парня.
— По коридору вторая дверь направо, — сонно ответил тот.
Командир отряда Богин, неотразимый красавец с волнистым чубом, ругался с кем-то по телефону:
— А я тебе говорю — в порядочном доме так не поступают. Вечно у вас как на пожаре. Ты хоть что-нибудь смыслишь в летнем деле? Такое слово «центровка» слышал? И нечего ржать… Это тебе не в телеге с Дунькой. И начальству своему скажи — нечего превращать нас в ломовых извозчиков. Своему-то я постараюсь доложить, будь спокоен. — Летчик бросил трубку и, все еще злей, коротко спросил Артура: — Вы ко мне?
— Я от майора Потапова. Моя фамилия Банга.
— А-а, отпускник. До Верхнетачинска? — натянуто улыбнулся Богин. — Невезучий ты мужик. Уважу, думал, человека, сделаю для Кости Потапова доброе дело… Так нет… У нас все — не как у людей. Приперли два ящика каких-то инструментов. Я их было послал… Да куда там — знаешь, какую вонь развели! Даже из обкома звонили. А ты садись, будем знакомы — Богин. У тебя жена в самом Верхнетачинске?
— Село Кедрачи, — угрюмо ответил Артур. — Теперь уж какая разница.
— Разница? — усмехнулся Богин. — Еще километров сто. И отпуска всего десять суток?
— Уже девять с половиной, — не моргнув, соврал Артур.
— Невезуха. — Богин встал, подошел к окну, постоял там, раздумывая, как помочь человеку, затем вернулся к двери, крикнул в коридор: — Ивашин, ты здесь? Зайди на минутку.
В кабинет вошел тот самый флегматичный парень, который курил у входа.
— Слушай, — обратился к нему Богин. — Возьмешь до Верхнетачинска, а? — он показал на Артура. — Погода вроде бы ничего.
— Что сбросить? — спокойно, без всякого выражения спросил Ивашин. — Почту, лекарства или эти ящик?
— При чем тут ящики? — взорвался темпераментный Богин. — Человека доставить надо. Он жену десять лет не видел, израненный — весь из протезов. А ты — ящики. Ящики — тоже надо. Ты кто, летчик? Или газировкой в парке торгуешь?
Ивашин удивленно посмотрел на командира и тем же ровным, невозмутимым тоном спросил:
— Разрешите готовиться к вылету?
— Разрешаю.
— Папирос возьмите, если курите. И еды, хотя бы суток на трое.
Артур не сразу сообразил, что пилот обращается к нему. А сообразив, вопросительно взглянул на Богина.
— Если шлепнетесь в тайге, ни одна ЧК вас не сыщет, — объяснил Богин. — Ты дополнительным весом пойдешь. С полосы он тут еще выхватит, а там… Не дай бог, вынужденная посадка… Или груз скидывай, или тебя оставляй. Не взлетит ни один пилот. Даже Ивашин.
Прощались они уже на летном поле, возле готового к вылету «кукурузника». Ивашин все с тем же невозмутимо-сонным видом сидел в кабине — эдакий белобрысый сфинкс в пилотских очках.
— Ну что? — Богин протянул Артуру руку. — Счастливо повидать женку. Ни пуха тебе, ни пера. Пошли меня к черту и моли бога, чтобы этот ас не вывалил тебя где-нибудь по дороге.
Затарахтел мотор, завертелись лопасти винта, сливаясь в сплошной диск. И поплыло под крылом бесконечное зеленое море тайги…
… — Кедрачи! — крикнул Артуру Ивашин.
— Что? — не расслышал тот.
— Кедрачи. Колхоз «Красный партизан».
Артур нагнулся и увидел табунок избушек, рассыпанных в тайге. Сердце учащенно заколотилось.
— Хоть прыгай, — застонал он.
— Потерпите, — усмехнулся пилот. — Больше ждали.
— Обидно мимо пролетать.
— Там уж, наверное, пельмени лепят, пироги пекут…
— Не-е, в буквальном смысле с неба свалюсь.
Домики промелькнули и исчезли, внизу снова потянулась тайга.
— Так вы, значит, из Риги? — обернулся Ивашин.
— Ну в общем… да.
— Красивый город. Крыши, как земляника на поляне.
— Бывали в Риге? — обрадовался Артур.
— Не-е, — невозмутимо ответил Ивашин. — Летал в сорок четвертом.
Трудолюбиво жужжа, «кукурузник» нес Бангу все дальше, в глубь таежного края.
По пустынной улице Иркутска двигалась похоронная процессия — солдатские сапоги ступали в ритме траурного марша. Медленно полз обтянутый кумачом и крепом грузовик. Офицеры несли на бархатных подушках ордена. Марта, с притихшим и заплаканным Эдгаром, шла рядом с Петром Никодимовичем. Старик старался идти прямо, поддерживая убитую горем Антонину Сергеевну. Сверкая на солнце, скорбно пели медные трубы.
На кладбище полковник Козырев, тот самый, из Москвы, — он и на сей раз был в штатском — держа в руках шляпу, оглядел собравшихся у могилы людей:
— Мы провожаем сегодня в последний путь, — срывающимся голосом начал он, — подполковника Ефимова Александра Петровича… Нашего Сашу. Трудно поверить, что от нас ушел этот замечательный человек. Верный солдат народа и партии. Здесь собрались близкие люди, боевые друзья Александра Ефимова. Мы все знаем его славный боевой путь. Есть воины, о подвигах которых снимают фильмы, пишут в газетах… Но подполковник Ефимов своей скромной службой внес в дело победы не менее ценный вклад. Об этом свидетельствуют высокие правительственные награды, которые отмечают его героический путь… и которые Саша так редко носил на груди. Прощай, дорогой друг… И спасибо тебе за все, что ты сделал для Родины, для всех нас… Вечная тебе память в наших сердцах.
Солдаты опустили гроб. Эдгар смотрел, как Петр Никодимович на негнущихся ногах подошел к краю могилы, бросил комок земли — она глухо ударила по крышке. Мальчик оглянулся на мать — Марта вслед за другими тоже бросила свою горсть. Тогда Эдгар нагнулся и, набрав полные ладошки земли, испуганно подошел к краю могилы. Офицер поднял руку, пальцы солдат легли на затворы карабинов… Эдгар завороженно смотрел на поднятые в небо стволы — губы мальчика дрожали. Прогремел прощальный залп. Марта прижала к себе ребенка. Она даже не заметила, как к ней приблизился Козырев.
— Вот и все, что осталось от нашего Саши, — тихо сказал он.
— Еще память, — не то возразила, не то поддержала его Марта.
— Память? Козырев как-то странно посмотрел на нее сбоку. — Мы и живых-то поминаем по большим праздникам… — Досадливо крякнул. — Это вон для кого он всегда будет незатихающей болью, — Козырев кивнул в сторону Петра Никодимовича и Антонины Сергеевны. — Жалко мне их — старенькие, больные… А теперь совсем одни.
— Почему? — встрепенулась Марта — в ее глазах сверкали слезы. — Мы с Эдгаром решили навсегда здесь остаться. У нас ведь тоже никого нет на этом свете.
Артур, растерянный и понурый, сидел в колхозной конторе, безучастно слушая однорукого Тимофея. Председателю все казалось, что странный гость плохо его понимает, и он уже в третий раз рассказывал одно и то же. За окном ему заунывно аккомпанировал осенний ветер.
— Была она у нас, это точно… Работала. Ниче плохого сказать не могу, аккуратная женщина. А потом это, значит… пришла бумага из Москвы, из самого Верховного Совета. Мужик за ею приехал. Такой из себя серьезный, обстоятельный…
— Ну хотя бы, откуда он? Из каких краев? — спросил Артур.
Тимофей виновато вздохнул, досадливо загасил цыгарку — едкий махорочный дым густыми волнами плавал по комнате.
Леший его знает. Мужик и мужик. Я с ним и встречался-то всего ничего. Пришел ко мне в контору… И в тот же день отбыли. Знакомились, конечно, да разве
— Но он говорил что-нибудь? Неужели молча приехал, молча уехал?
— Почему? Говорил. Сказывал, что доставит до самого дома.
— Куда?
Тимофей тоскливо посмотрел в окно, за которым с назойливым скрежетом погромыхивала ставня, ничего не ответил.
— А старики, у которых она жила? Тоже без вести пропали?
— Как это пропали? — обиделся председатель. Я ж вам говорю, к сыну на Украину подались. Сын у них там женился.
— Где? — у Артура лопалось терпение. — Куда они подались?
Тимофей по-медвежьи сапнул, потянулся к кисету:
— Что верно, то верно. Дед Митяй, он этим никогда не баловался. Его заставить написать… Разве что случится. А вы Катерину, бригадиршу, не спрашивали? Может, она чего знает…
Артур досадливо отвернулся, и Тимофею стало совсем неловко — этот вопрос он задавал Банге тоже не в первый раз. Конечно, Артур спрашивал. И Катерину, и всех латышей, что проживали в деревне. Пожалуй, не было человека на этом таежном пятачке земли, с которым бы он не побеседовал. Даже Федьку, и того допытывал со всем пристрастием. Но все твердили одно: уехала в Латвию. В принципе, несмотря на несостоявшуюся встречу, Банга мог быть доволен: он нашел Марту, с ней все в порядке. Раз она вернулась домой, значит они, рано или поздно, найдут друг друга. Смущало иное: если Марта в Латвии, почему не дает о себе знать? Почему ни разу не объявилась в поселке?
Возвращался Артур полный радужных надежд и смутных предположений. Он почти не отходил от окна вагона, не переставая удивляться просторам своей большой страны, думал, мечтал, надеялся.
