— Видишь, вон того офицера в мундире маршала? — озорным тоном шепнула подружка Ольге.

— Которого?

— Да вон того, что мило воркует с нашим «быстроногим Хайнцем».

— Кто это? Совершенно незнакомое лицо.

— Ольга, ты меня удивляешь! Об этом человеке месяц назад судачила вся Европа! Да что Европа, весь мир!

— Не томи.

— Этот человек — самый известный маршал Советов — Михаил Тухачевский.

— О! Тот самый?

— Собственной персоной!

— Так они же с Хайнцем воевали друг против друга в Чехословакии? Вчера друг в друга стреляли, а сегодня — беседуют как старые друзья. Неужели так можно?

— Они — могут. Профессионалы. Оба в том бою получили ранения, но выжили и отличились. Поговаривают, что эти двое друг о друге очень высокого мнения. Не дружба, конечно, но уважение совершенно точно.

— Удивительно! Кстати, мне кажется или он прихрамывает?

— Во время той странной войны в Монголии он с маленькой лопаткой, ну, такой, что носят солдаты на поясе, бросился на ворвавшихся в траншею японцев. Говорят — сражался как лев, оглашая округу устрашающим ревом.

— Мальчики любят рассказывать про себя сказки, — улыбнулась Ольга.

— Ему за эту сказку вручили новый отличительный знак Красной Армии — «За ближний бой». Причем сразу высшей категории. Вряд ли так награждают за мальчишеские выдумки, — лукаво подмигнула подружка.

— Высшей? Почему сразу высшей? — удивилась Ольга. — Он что, так много японцев порубил своей лопаткой? Или из-за высокого звания?

— Точно не знаю, но говорят, что по личному представлению Сталина, дабы учесть в награждении и его старые заслуги. Он ведь не раз бывал в ближнем бою. В той же Чехословакии именно он захватил наш танк.

— И многим так, по совокупности, зачли старые заслуги?

— Единицам. Высшую степень — только ему. Еще десяток получили вторую. Остальным — по статуту.

— Удивительно сколько мифов о нем крутится, — улыбнулась Ольга. — И гениальный полководец, и грозный воин, бросающийся на врагов с лопаткой. Самолеты хмурым взглядом он еще не сбивает?

— Так ты не слышала новый анекдот про него?

— Что за анекдот?

— Говорят, что в степях Монголии Тухачевского укусила змея, а потом встретилась с ним взглядом и отсосала яд обратно.

— Какая вежливая змея! Это он сам про себя такие шутки распускает?

— Может быть. Никто этого не знает. Однако поговаривают, что он на слуху у всех правителей Европы как один из самых выдающихся военачальников современности. Новый Суворов, который не знает поражений.

— Я слышала, что во время советско-польской войны его разбили.

— То был другой Тухачевский… еще до своей знаменитой болезни, открывшей в нем массу талантов и скрытых качеств.

— В самом деле? — с усмешкой уточнила Ольга. — Дорогая моя, ты ему льстишь. Просто Советы создали красивую легенду. Практически эстрадную звезду.

— Тогда как ты объяснишь тот факт, что примерно месяц назад его жену убили. По слухам — британские шпионы. Легенда, конечно. Но ведь не за каждым театралом бегают наемные убийцы?

— Вот как, — заинтересованно произнесла Ольга. — Значит, он сейчас свободен?

— Дочь и траур, как я понимаю, тебя не смутят? — усмехнулась подруга.

— Дочь?

— Да, семнадцатилетняя девочка. По слухам, за ней ухаживает сын самого Сталина. Очень непростая особа.

— Я люблю сложные задачи, — лукаво улыбнулась Чехова.

— Он хорош, дорогая, но он тебе не по зубам.

— Ты так считаешь? — с вызовом произнесла актриса.

— За ним уже год как охотятся советские красавицы, но он стоит как скала, держа марку образца высокой морали и чести.

— Еще немного и я поверю, что этот офицер — рыцарь без страха и упрека, сошедший со страниц романтических повестей и рассказов, — шутливо ответила Ольга, поглядывая на маршала с явным интересом.

— Даже и не надейся, — с улыбкой заявила подруга.

— Да зачем он мне? — с наигранным удивлением ответила Чехова и посмотрела на Тухачевского с озорным блеском в глазах.

— Добрый вечер, — поздоровалась Ольга с Францем Гальдером.

— Фрау Чехова! Я рад вас видеть! — разразился формальным ритуалом начальник ОКХ. Михаил Николаевич же, беседовавший до того с Гальдером о польском деле, лишь вежливо кивнул, в знак приветствия. А в голове промелькнула мысль о том, что очередная вертихвостка опять отвлекает от дел. Впрочем, вежливые реверансы затянулись, к неудовольствию маршала, и он с этим ничего поделать не мог — дама буквально прицепилась к нему с расспросами. И ладно бы она — Гальдер и сам с большим интересом слушал ответы, прицениваясь, что ли. А потом подошел Гудериан, Рычагов и начался натуральный балаган, из которого Михаилу Николаевичу удалось вырваться только глубоко ночью.

— Первый контакт состоялся.

— Какие-то успехи?

— Объект держался прохладно, но «Валькирия» от этого только сильнее загорелась.

— Хорошо, — кивнул Сталин. — Что по проверке?

— Предоставил сведения по пластичной взрывчатке и полупроводниковому эффекту. По взрывчатке все подтвердилось, свойства и качества совпадают с описанными предположениями.

— Хорошо, — кивнул Сталин. — А что там с полупроводниковым эффектом? Что это вообще такое?

— Грубо говоря, это хороший шанс заменить лампы более компактными и надежными приборами, позволяющими в будущем серьезно миниатюризировать ту же радиотехнику, уменьшив ее электропотребление и повысив качество работы. В частности, он описал устройство точечного транзистора, сославшись на то, что это направление хоть и тупиковое, но достаточно простое решение. Полную проверку он пока еще не прошел, но предварительные отзывы наших специалистов можно охарактеризовать как восторги и общее воодушевление. Они говорят, что этот полупроводниковый эффект — новое слово в радиотехнике. Прорыв.

— Что по Агаркову?

— Нашли. Опросили. Сейчас обобщаем. В дело пустим после возвращения объекта из Берлина.

— Неужели он все-таки из будущего?

— Мне хочется верить в то, что он просто сошел с ума, но сумасшедшие не выдают таких сведений по ходу дела, — развел руками Берия.

— Если так, то нам нужно будет выжать этот вопрос по максимуму.

— Это очень опасно, — твердо глядя в глаза Хозяину ответил Лаврентий Павлович. — Мы не знаем точно, для чего он пришел сюда. Вполне возможно, что он — враг.

— Враг, который приносит нам победы?

— Отвлекает от чего-то главного? Вспомните его слова о коммунизме. Объект не является коммунистом ни в коем разе. Вообще. Однако нам помогает. Кроме того, его рука отчетливо прослеживается в XVIII съезде, который он готовил. Хитро. Обходными путями.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Что он старается нас увести от идей коммунизма.

— Объект это и так прямо сказал, — пожал плечами Сталин. — Причем объяснил почему.

— И мы должны верить ему?

— Мы должны пользоваться им во благо общему делу. Ты скажешь его предложения по реорганизации производства дали негативный эффект? Нет. Самым решительным образом сокращен брак и простои. Стремительно поднимается качество и культура производства. Рабочие сами рвутся в вечерние школы. Осваиваются новые, сложные технологии. Доводят старые. Отрабатываются новые схемы управления и контроля. И все это приводит к тому, что уже только за тридцать восьмой год наш объем выпуска продукции на единицу затраченных материальных ресурсов, часов и ватт возрос на двадцать процентов. Это колоссальный результат! А переработка нефти? Сравни положение у нас в тридцать шестом и сейчас. И ведь тоже без этого пострела не обошлось. И так буквально во всем, чего он касается. Враг? Пусть враг. Пускай он хоть трижды враг. Но он сейчас и здесь приносит пользу. И нам его нужно использовать на благо дела.

— Дела ли?

— Именно дела, — спокойно, но с напором сказал Сталин. — Увеличение эффективности нашей промышленности привело к тому, что мы смогли высвободить больше ресурсов для гражданских нужд. То есть на улучшение жизни простых советских граждан. Лаврентий, скажи прямо, ты считаешь, что это плохо?

— Нет, конечно, — недовольно пробурчал Берия. — Но я ему не доверяю.

— Это неудивительно. Такому человеку вообще глупо доверять, — усмехнулся Иосиф Виссарионович. — Но с ним нужно сотрудничать. Другого шанса нам может не представиться вытащить страну из этого дремучего болота. Так что не дури. Я же вижу, что тебя распирает.

— Он ведь меньшевик, — произнес Лаврентий Павлович. — А то может и вообще — монархист. Чужой. Совершенно чужой для нас человек. Враг. И мы с ним играем в кошки-мышки.

— Ты же сам мне говорил, что он нам выгоден именно как самостоятельный фигурант, — усмехнулся Сталин. — А теперь что? Передумал?

— Я же не знал, кто он.

— Ты и сейчас не знаешь. Как и я. Его слова — всего лишь слова. В душу мы к нему не залезем. Пока не залезем. Так что сосредоточься на операции «Валькирия». Нам нужно туда заглянуть. Иначе так и будем сидеть в потемках, да гадать. Не подойдет Ольга — найди другую. Кого угодно. Главное — чтобы он влюбился в нее и пустил к себе в душу.