Пятнадцатого февраля 1860 года, император пригласил Александра со свитой из десятка отличников училища в Санкт-Петербург, так как решил в этот раз не посещать так сильно его раздражавшую Москву из-за дня рождения Саши. Великий князь должен был впервые после начала московской авантюры предстать перед ликом Санкт-Петербургского "света". При этом Саша должен был решить сложнейшую задачу. С одной стороны, он должен не затмить старшего брата, а с другой стороны — показать себя эффектно. Все эти светские игры Александру были совершенно не свойственны, тем более в свете того, что он как-то привык в Москве быть если не главным, то очень близким к этому.

Спасло положение Саши только прибытие в столицу его будущей невесты. Это позволило уделить "свету" куда меньше внимания, чем предполагалось, оправдывая свое отсутствие вполне разумными причинами. Впрочем, второй акцент был сделан в общение со старшим братом, ибо Сашу мучили странные предчувствия. Император действительно наблюдал за тем, как Саша общается с Никсой, хоть и незаметно (как он считал, когда косился из самых странных положений). Но братья быстро нашли общий язык по той простой причине, что изголодавшийся по общению со сверстниками Никса был готов говорить часами. Как ни крути, а воспитание наследника было довольно основательным, так что особого свободного времени у него не оставалось из-за напряженного графика. То есть Саше оставалось его только слушать и местами задавать правильные вопросы, провоцирующие новую волну "словесного поноса". Со стороны это выглядело довольно умилительно. Уж слишком восторженными казались братья во время таких бесед. Так вот и получалось то с Никсой, то с Еленой, а то и с ними обоими проводить почти все свободное время.

Время до дня рождения пролетело очень быстро из-за весьма расслабленного времяпрепровождения. Впрочем, ничего особенно удивительного за эти дни не прошло. Разве что Елена несколько похорошела, так как соблюдала рекомендации и просьбы Саши довольно тщательно, а потому тискать ее за разные места стало ощутимо приятнее. Так и встретили торжественный день приема в честь пятнадцатилетия великого князя Александра Александровича. Пафос, танцы, болтовня. Собственно, ничего особенного интересного там не было. Только в отличие от предыдущих приемов, рядом была практически повсеместно Елена, которая по-русски практически не разговаривала, а потому великому князю приходилось много переводить, испытывая на себе томный взгляд девушки. Она была без ума от него. Возможно из-за гормонов, которые искали выход, возможно из-за поведения самого Саши, совершенно без стеснений заигрывавшего с девушкой, но это и не столь важно. Единственные мысли, посещавшие его в недолгие минуты покоя и спокойствия, когда он был предоставлен сам себе, были о том, как бесполезно он тратит свое время.

Попытка поговорить с отцом о предстоящей гражданской войне в США оказалась неудачной. Император согласился с доводами о том, что она все-таки будет, но совершенно не понял, зачем Александр хочет в нее ввязываться. По крайней мере, лично. Основным контрдоводом стало то, что выступая на стороне южных штатов, он опозорит весь Императорский дом поддержкой рабства. И ничто не сможет его оправдать. Да и не понятно Александру Николаевичу было, зачем Саша жаждет свою голову в пекло засовывать. Ведь там очень легко погибнуть. В сложившихся обстоятельствах это было очень неудобно для Отечества. В общем, разговор не получился. Единственное, что у Александра получилось — это убедить отца сформировать учебный полк при училище, для отработки нововведений. Так его и назвали — Московский учебный военно-инженерный полк. С комплектацией учениками училища и добровольцами по конкурсу из числа солдат, отслуживших пять и более лет. Это, конечно, было совсем не то, что Александр хотел, но вариантов у него не оставалось — пойти открыто против воли императора он не мог, да и не нужно это было, ибо мог вполне реально заклеймить и себя и свою фамилию связью с рабовладельцами. Наверное, это был первый случай за последние пять лет, когда Александр пожалел, что имеет столь высокое социальное положение, которое буквально связывало его по рукам и ногам.

Всю дорогу в Москву Саша напряженно думал. Нужно было спровоцировать США, чтобы они создали прецедент для Casus Belle. И только в Москве, слушая отчет Натальи Александровны о делах в Санкт-Петербурге в области сплетен и слухов, Сашу посетило озарение. Вот же он, человек, который "спасет отца российской демократии".

— Наталья, я хочу вас попросить об одном одолжении, которое должно остаться между нами.

— Вы хотите попробовать что-то новое? — Наташа лукаво и томно улыбнулась.

— Всему свое время, — Александр был сама серьезность. — Дело в том, что вы единственный человек, которому я могу довериться в одном довольно щекотливом деле.

— О!

— Да. Но ответьте, могу ли я на вас положиться?

— Конечно. Саша, вы меня интригуете.

— Мне нужно, чтобы вы поехали в США как мой официальный представитель и занялись изучением конъюнктуры для сбыта комиксов.

— И все? — Наталья Александровна оказалась несколько разочарована.

— Это официальное прикрытие, легенда, которую, впрочем, вам тоже нужно отработать. На самом деле, вам будет надобно заниматься там совсем иными делами. Я даже не знаю, справитесь ли вы?

— Не томите, рассказывайте.

— Необходимо скомпрометировать одного человека и создать ряд нелицеприятных прецедентов. Сможете ли вы такое сделать?

— Любопытно. Я не знаю, но попробовать можно.

— Хорошо.

Дальше у великого князя с этой бойкой дамой была очень длительная беседа, в ходе которой Александр рассказал, как скомпрометировать Авраама Линкольна в глазах американской общественности, и выставить его человеком, который в угоду личной выгоды подрывает отношения с важным стратегическим союзником. Тут стоить пояснить — Российская империя в 1860 году выступала всячески в пользу поддержки Соединенных Штатов. Своего рода нежная безответная любовь. Что-то было в этой стране, что манило умы отечественного руководства уже в те годы. Мало этого, стоит отметить, что именно участие Российской Империи помогло удержать Великобританию от вступления в войну на стороне южных штатов. Как вы понимаете, усиление этой североамериканской державы Туманному Альбиону было очень невыгодно. Впрочем, в пику определенной недальновидности, мы пытались вредить ежеминутными каверзами своему традиционному врагу. Но Александр-то понимал, что держава, которую пересоберет Авраам Линкольн, в будущем станет ключевым противником Отечества во всем мире, переняв эстафету от дряхлеющей Великобритании. Поэтому, великий князь решил не стесняться в средствах и применить все приемы черного пиара, которые только смог вспомнить.

После часового монолога Александра Наталья хмыкнув, подала голос:

— Саша, я вынуждена вам отказать.

— Почему?

— Потому что я не смогу все это сделать. Я же обычная женщина и совсем не похожа на Миледи из романа Александра Дюма.

— Вы лучше.

— Не льстите мне. Я отлично понимаю пределы своих возможностей. Согласившись вам помогать в этом деле, я быстрее всего окажусь в очень неприятной ситуации, которая будет мне грозить, в том числе и летальным исходом. Вы не подумайте, я не из-за страха вам отказываю.

— Да… я понимаю. Действительно, у меня от желания поучаствовать в той войне уже совсем сознание мутнеет.

— В чем причина подобного навязчивого желания?

— Если мы сейчас упустим возможность, то позже уже не сможем вмешаться в дела этой державы.

— Зачем она вам? Далекая страна, буквально на другом конце планеты. Что она вам такое сделала?

— Сделает.

— Простите?

— Эта страна в будущем станет врагом отечества похлеще Великобритании. А отсутствие сильных противников на суше и отделенность огромным океаном от наиболее влиятельных европейских держав избавят ее от многих проблем. В свою очередь это позволит ей намного быстрее развиваться.

— Откуда вам это известно?

— У меня свои источники. Наталья. Это совершенно точно. Если мы сейчас упустим шанс, потом будет уже поздно.

— Хорошо, я что-нибудь попробую придумать. Главное не совершайте необдуманных поступков. А то вы разгорячились так, что хоть пироги на вас пеки.

Наталья Александровна вновь отбыла по делам в Санкт-Петербург, а вокруг Александра завертелась круговерть организационных вопросов.

Первым делом в поле между Московской оружейной фабрикой и Московским императорским военно-инженерным училищем начали энергичнейшим образом возводить полковые казармы, а также всю необходимую инфраструктуру, которую, на взгляд Александра, стоило там развернуть. Впрочем, казармы и столовую строили в первую очередь. Задача это была не очень сложная, поэтому, после завершения проектной работы, великий князь смог передать дела полностью Закревскому. А сам принялся за другие дела, в частности, начал заседания комиссии, которой предстояло отобрать желающих для зачисления в новый полк. Это действо оказалось весьма актуально, так как добровольцы отозвались довольно быстро, и их было много, очень много. Подобное положение дел объяснялось тем, что об Александре уже ходили самые разнообразные слухи, преимущественно положительного характера, из которых простые солдаты и унтера сделали для себя вывод, что стоит попробовать. Поэтому у великого князя появилась возможность очень придирчиво отбирать тех, кто к нему поступал. Шли, само собой, как и планировалось, преимущественно нижние чины, так как офицеры в основной своей массе имели совсем другие интересы и ориентиры.

Отбирали по трем критериям. Во-первых, это физические показатели и здоровье. Причем массогабаритные параметры должны были укладываться в средние показатели, то есть сильно высоких бойцов или очень низких старались не брать. Это был своего рода небольшой "таракан" самого Саши. Он, видите ли, хотел, чтобы полк получился максимально однородным по своему внешнему виду. Во-вторых, смотрели на умственные способности. Даже если человек был не образован, ему задавали задачки на смекалку и наблюдали за тем, как тот размышлял. В-третьих, важным критерием выступила категория решительности. Умные и здоровые увальни Александру были совершенно ни к чему. Особняком стоял особый параметр порядочности — всех, прошедших отбор по основным показателям пропускали через сито третьего отделения канцелярии Его императорского Величества, изучая, что за люди эти кандидаты. И только после всей процедуры доброволец становился кандидатом на зачисление в полк. Кандидатом по той причине, что лишь 30 июня, по завершению конкурса, будут приниматься окончательные решения. Конкурс в целом был очень неплохим — по два с лишним десятка человек на место. Видимо "сарафанное радио" делало свое дело очень исправно. Что радовало, так как позволяло набрать хорошо обученных ефрейторов.

Основной причиной, почему в формирующуюся учебную часть потянулись нижние чины, стали условия, в которых будет проходить служба. Во-первых, в новой учебной части вводился запрет на телесные наказания. Во-вторых, нормальное централизованное питание избавляло нижние чины от бесконечной возни по добыванию и приготовлению пищи. Что порождало массу проблем. То есть людей привлекали совершенно обыденные и довольно приземленные вещи, которые облегчали им жизнь. Впрочем, эти же условия оказывали негативное действие на офицеров, которым казались совершенно не интересными. То есть, по конкурсу преимущественно происходило заполнение позиций нижних чинов, в то время как офицерские и унтер-офицерские должности оставались для выпускников училища.

Параллельно с конкурсом шла разработка структуры нового полка, который создавался по отмашке императора с "чистого листа". Александру буквально пришлось воевать за каждый пункт, так как далеко не все его идеи воспринимались правильно офицерами, привлеченными для консультации в этом деле. Впрочем, как и в делах с винтовкой, у великого князя оказался под боком ресурс, который отлично приводил в чувства слишком упорных в своих заблуждениях офицеров. Да, Левшин это делал очень деликатно, но офицеры все равно обижались, что их мнение не учли. Но что поделать, всем мил не будешь, тем более в подобных вопросах.

Получилась следующая схема. Ядром полка стали три пехотных батальона, в каждом из которых имелось по три пехотные роты. В качестве усиления имелась восьми орудийная артиллерийская батарея и пулеметная рота. Также имелась рота тылового обеспечения, и различные узкопрофильные взводы. А именно инженерно-саперный, медико-санитарный, разведывательный, коменданский, связи и оркестр. Довольно внушительное формирование.

Отличительной особенностью нового штатного расписания стало введение новой организации роты. Теперь она делилась на три взвода, которые, в свою очередь, делились на три отделения, ну а те — на три звена по три человека. Впрочем, ничего принципиально необычного в организации учебного полка не было. С современной точки зрения. Особой критике подвергались эти самые звенья, так как современные Александру офицеры просто не понимали, зачем такие малые подразделения нужны. Но в положение можно было войти так как они все еще мыслили категориями войны 1812 года, когда стреляли редко, недалеко и совсем не метко из дульнозарядных гладкоствольных ружей. То есть казнозарядные винтовки под унитарный металлический патрон для них ничего не меняли. Видимо пройдет не одно десятилетие, прежде чем офицеры старой закалки поймут и примут более современные тактические решения.

Также перед Александром стояла непростая задача — обучить и снарядить всю эту массу людей. Форму полку утвердили такую же что и в училище, дабы облегчить ее пошив. Тем более что весь личный состав формально и так проходил как учащиеся. Вооружения пока не было никакого, так как фабрика еще не наладила выпуск винтовок. Впрочем, винтовки были лишь малой головной болью, практически устраненной, помимо них были и другие не менее важные вопросы об артиллерии и митральезах.

Вводить гладкоствольные артиллерийские орудия на вооружение полка было бессмысленно, а разрабатывать новые нарезные системы, заряжаемые с казны, в рамках имеющихся сроков и ресурсов казалось полной утопией. Подобное положение совершенно не радовало, причем настолько, что Александр оказался буквально на грани безвыходной ситуации. Впрочем, положение спасла случайность. Оказывается весной 1860 года полным ходом шло испытание 4-фунтовой бронзовой нарезной полевой пушки, которую вот-вот должны были принять на вооружение. Эту очень важную новость ему сообщил в своем письме Обухов, который к тому времени отбыл к себе в Златоуст дальше заниматься вопросом производства артиллерийской стали. Понимая, что это лучшее из возможного, Александр эти пушки и заказал. Нужно же было на чем-то практиковаться его артиллеристам. Эта система хоть и не блистала выдающимися показателями, но позволяла обучать расчеты скоординированной прицельной стрельбе. Ведь перед батареями теперь Александром ставилась задача не только точно стрелять, но и стрелять скоординировано. Дело в том, что в то время существовала практика самостоятельного наведения на цель своего орудия каждым наводчиком, причем индивидуально и независимо. Это приводило к рассеиванию огня и снижению и без того не высокой точности. Саша же желал видеть настоящие батареи, в которых командир в полной мере управляет огнем всех орудий, а не просто отбывает номер. Для 1860 года подобный подход был серьезным, требующим, как это ни странно, правильно обученных командиров батарей.

А вот вопрос с механическими пулеметами (так Саша назвал митральезы не залповой стрельбы) оказался куда острее и сложнее. Они были нужны, но на рынке их практически не было. По большому счету, существовала только одна система — митральеза Монтиньи, принята весной того же 1860 года на вооружение французской армии. Да и та была настолько засекречена, что о ней Александр только по памяти и знал. При этом митральеза Монтиньи обладала столь убогой конструкцией, что Саша даже не мог рассматривать ее всерьез. Поэтому оставался только один путь — создавать эрзац пулемет "с нуля" своими силами. Вот как раз для этой цели Горлов и был нужен. Почему именно митральеза, а не, скажем, нормальный пулемет? Ответ на этот вопрос предельно прост. Во-первых, потому, что для стабильной работы автоматики пулемета нужны патроны с большим импульсом, чего с дымным порохом не добиться. Во-вторых, в современных Александру технических условиях изготовить пулемет получалось не в пример сложнее и дороже, чем митральезу из-за значительно более высоких требований к качеству материала и точности обработки. Так как в противном случае, оружие будет часто заедать. Увы, не пришло еще время для настоящих пулеметов.

Многоствольную систему Александру не хотелось вводить по причине того, что она не ему нравилась своей громоздкостью и избыточной сложностью. Нужно было что-то очень простое и предельно надежное. В общем, не мудрствуя лукаво, он решил остановиться на схеме в духе одноствольной митральезы Гарднера конца 70-х годов XIX века. Само собой, в сильно доработанном виде. По большому счету, Александр помнил лишь приблизительно устройство этого оружия, поэтому часть деталей, в частности приемник патронов с матерчатой ленты "слизал" с хорошо ему знакомого пулемета Браунинга времен Первой Мировой Войны. Помимо этого, памятуя об особенностях эксплуатации, Александр решил снабдить митральезу противопульным щитком, для защиты расчета. В итоге, у великого князя получилась конструкция по своему внешнему виду сильно напоминавшая легкую немецкую пушку 37-мм Pak 35/36, только на полтора центнера легче, без обрезиненных колес и с единой нераздвижной станиной, которая, по совместительству выступала в роли посадочного места для стрелка. Чтобы не попой в грязь садится. По первоначальному плану Александр хотел помещать ствол в кожух с водой, но в ходе работ над проектом отказался от этой мысли, так как интенсивность стрельбы получалось небольшой. То есть обычного утолщения ствола было бы вполне достаточно. Питание этого механического пулемета осуществлялось из брезентовой ленты, рассчитанной на 250 патронов. Ее укладывали в жестяные коробки, в которых и переносили. Чтобы избежать перекосов в приемнике, этот своеобразный ленточный магазин подвешивался под стволом на жестком креплении. Ну вот, в общих чертах, и все. 3 мая 1860 года начали изготавливать первый опытный образец механического пулемета (как его Александр назвал) для испытаний.

19 мая 1860 года произошел неожиданный казус в русско-американских отношениях. Скандально известный сенатор Джон Паркер Хелл, еще по "резолюции Касса" в рамках которой, он призывал судить русского царя за подавление революции 1848 года в Венгрии и ссылку декабристов, устроил новую клоунаду. По его инициативе был произведен арест русского торгового судна в порту Балтимора, куда оно прибыло после отгрузки товара в Новом Орлеане. Капитану и всему экипажу были предъявлены обвинения в контрабанде оружия, которое незаконно ввозилось на территорию Северо-Американских соединенных Штатов. Причем с ходу началась создаваться шумиха, имевшая, по всей видимости, одну единственную цель — создать предвыборную истерию вокруг республиканской партии, к которой сенатор и относился. Мало того, с его подачи снова зазвучала довольно популярная в северных штатах риторика в духе "резолюции Касса" о том, что русского царя нужно судить. Сколько Александр не тормошил свою память, но ничего подобного вспомнить не смог. Видимо в той истории, которую он знал, подобное дело замяли, либо как-то смогли избежать, а тут его предали огласке.

Неизвестно, правда ли там имела место контрабанда или нет, но Александра это уже не волновало — он отреагировал молниеносно, написав очень резкую обличительную статью в адрес американского общества. Негоже терпеть, когда твое доброе имя поливают помоями. По большому счету статья была сведена к пяти тезисам. Во-первых, тезис о традиционном гуманизме и человеколюбии американского общества, который был раскрыт через массовую бойню индейцев, что устроили бандиты, бежавшие от виселицы в Европе. Во-вторых, тезис о природной благодарности американского общества, раскрывавшийся через прецеденты принятия помощи от местных аборигенов во время голода. Само собой, когда угроза миновала, спасителей традиционно уничтожали исключительно из благих намерений. В-третьих, важным примером добрососедских отношений стало противостояние с Мексикой, у которой США отняли половину территории, особенно после того, как там отменили рабство и туда побежали чернокожие рабы со всех американских штатов. Лучшего соседа, как говорится, не найти. В-четвертых, тезис о честности и верности слову этого замечательного общества и народа, раскрывался через многочисленные нарушения американцами договоров с индейцами, которые они сами и инициировали. В-пятых, тезис о концепции двойных стандартов, который Александр показал через забавные моменты, связанные с рабством в свободной демократической стране, которая осуждает куда более либеральное крепостное право в России. Как говорится, в своем глазу бревна не замечают, а у других соринки осуждают. Само собой приводились многочисленные факты и описывались прецеденты, из-за чего статья получилась яркая, насыщенная и очень эффектная. Великий князь даже не ожидал, что нечто подобное у него могло получиться.

Теперь ее нужно было опубликовать. Как и где? Да, Александр Николаевич прочитав статью, оказался несколько недоволен, так как она усугубляла и без того неприятный международный скандал. Впрочем, ответить на выходку Джона Паркера было необходимо, тем более что тот уже не раз выступал против России. Поэтому поступили так, как предложил Саша — статью, после аккуратной стилистической правки, дабы сгладить откровенно острые углы и перевести полностью в поле злободневной сатиры, отправили в редакцию газеты "Санкт-Петербургские Ведомости". Само собой с визой императора, удостоверяющей в том, что он ознакомлен и не возражает против ее издания. Имя автора было скрыто за псевдонимом некоего никому не известного поручика Ржевского.

Эффект от статьи получился феерический, особенно в трех странах: собственно Российской Империи, Великобритании и США. Впрочем, в последней стране статья легла на очень благодатную почву, только усилив и без того острые противоречия между Севером и Югом, к которому с каждым днем все более тяготели практически все индейские племена западного побережья.

Следующим шагом Александра стал выпуск тематического издания комикса, в котором все указанные выше тезисы обыгрывались через сатирические зарисовки. В свете чего следует учесть, что комикс к лету 1860 года был довольно популярным и коммерчески успешным ежеквартальным изданием с тиражом десять тысяч экземпляров на русском языке и три тысячи на английском. В конце концов, в сентябре 1860 года сам Джон Паркер Хелл в интервью газете "Нью-Йорк Таймс" заявил, что инициализация ареста этого корабля стала самой большой ошибкой, которую он когда-либо совершал. Впрочем, русско-американские отношения были уже очень сильно подорваны. Особенно с отечественной стороны, где последовали значительные возмущения со стороны граждан, следящих за политическими вопросами, действиями американских властей в целом ряде вопросов. Даже студенты и те забурлили.

Выдержки из комикса:

"Переселенцев в Новый Свет холодной зимой от голодной смерти спасают индейцы, безвозмездно поделившиеся с голодающими соседями своими припасами. Среди переданного им продовольствия были большие, толстые и очень вкусные птицы, прозванные в последствие индейками".

"Племена, столь неосмотрительно пригревшие соседей, всего десять лет спустя вымирают от оспы, которая содержалась в специально подаренных им зараженных одеялах".

"В память о тех событиях, нынешние американцы каждый год на День Благодарения зверски убивают и съедают миллионы идеек. Упаси вас Господь делать для этих людей что-нибудь хорошее".

Великобритания подобные веяния поддерживала всемерно. Расчет Туманного Альбиона был прост — нельзя было допускать, чтобы отношения России и США вновь стабилизировались и нормализовались. Ведь подобное обстоятельство серьезно помешало бы Великобритании отстоять свои интересы в стремительно нарастающем конфликте внутри их бывшей колонии. Однако в землях Туманного Альбиона так и не поняли причину столь сильного и не характерного возмущения Российской Империи. Не поняли, но и значения особого не придали, допустив, что это просто эмоции, которые не раз сказывались на внешней политике столь непонятной и не предсказуемой для них страны.

В свете нагнетания международной обстановки, которая теперь поддерживалась всеми силами английской дипломатии, поход Александра в САСШ стал куда более реален, нежели раньше. Вопросы рабства отошли на второе место, уступив свое место обостренной национальной гордости. Но дальше вызывающей риторики пока не заходило. Все ждали результатов президентских выборов в САСШ, которые по прогнозам должны были положить начало расколу страны.

Но вернемся к материальной части полка. 7 июля 1860 был изготовлен первый механический пулемет. Испытания показали очень неплохой результат — матерчатая лента на 250 патронов расстреливалась за пятьдесят секунд, после чего уходило еще около двадцати секунд на установку новой. В принципе, для 1860 года очень неплохо. По огневой эффективности, механический пулемет был сопоставим с ротой стрелков из английских винтовок Энфилд. Впрочем, испытания выявили ряд недостатков, как в механике, так и в управлении огнем. Хотя, нужно признаться, вторая поделка "конструкторского бюро им. Саши" вышла не в пример лучше первой. Видимо сказался опыт. Восемнадцатого июля в мастерскую Медведева были отправлены чертежи доработанной модели вместе с хозяином производства. А Горлов с Александром взялись за проектирование револьвера.

Ничего особенно сложного делать не планировалось. Шестизарядный барабан под унитарный патрон центрального боя с закраиной.374-40, который представлял собой укороченную версию винтовочного. Конструктивно новая поделка представляла собой револьвер одинарного действия с переломной рамкой. А по своему виду он напоминал Colt Army 1860 года (который, по существу и был взят за прототип), за тем исключением, что был серьезно скорострельнее и проще в перезарядке. В общем, совершенно обычная конструкция для того времени, исключая заряжание.

Опытную партию из десяти револьверов разместили на Тульском оружейном заводе, впрочем, понимая, что их там будут делать практически вручную, говорить о партии в три сотни нет никакой возможности. По крайней мере, собственными силами Тульского завода.

Прочим необычным снаряжением, которым должны были выгодно отличаться бойцы этого полка во время американского похода, стали глубокие стальные шлемы и малые пехотные лопатки, которые по штату были положены всем нижним чинам и унтер-офицерам. Впрочем, формально их в учебном полку не вводили и соображений конспирации. Тут стоит отметить, что вводимые Александром стальные шлемы сильно подрастеряли парадность. По крайней мере, по сравнению с моделью образца 1844 года, в которой русские солдаты сражались на редутах Севастополя. Они стали куда более просты и технологичны в производстве, а также серьезно прибавили в защитных свойствах. Это выражалось в том, что новые шлемы не пробивались револьверной пулей и отлично держали сабельный удар. А это очень серьезно снижало процент ранений в бою в целом. Говоря же про малую пехотную лопатку, то тут сложно было придумать что-то необычное. Александр тупо скопировал по памяти хорошо знакомую МПЛ-50, с которой хорошо познакомился во время своей службы в прошлом. Такие знакомства, как говориться, не забываются.

Впрочем, на фоне всех этих револьверов, касок и винтовок особенно ярко выделялась походная кухня. Как это ни странно, но подобное явление еще не посетило русскую армию, поэтому ее требовалось создавать практически с нуля, то есть по памяти, благо Александр отлично представлял себе устройство полевой кухни времен начала XX века. На полковое обеспечение предполагалось выделить двенадцать подобных конструкций, каждая из которых была рассчитана примерно на три сотни человек.

Но это были только наиболее яркие моменты, так как иных мелочей оказалась масса. В связи с чем, Александр практически забросил занятия в училище, заменив его практическими делами организационного характера. На что не мог не отреагировать император, а потому 15 августа 1860 года вызвал его к себе на беседу.

— Саша, что происходит? Ты все бросил и занимаешься подготовкой этого полка так, будто он завтра должен идти в бой. Все еще надеешься поехать в САСШ воевать?

— Да. — Александр смотрел императору прямо в глаза, спокойно, уверенно, не мигающим взглядом. — Мы не можем упустить этот шанс, тем более что в текущей обстановке, наше выступление на стороне южных штатов никто не осудит.

— Ты хочешь, чтобы мы объявили САСШ войну?

— Нет. Из России поедут добровольцы. Империя будет соблюдать вооруженный нейтралитет. В то время как ее верноподданные, движимые исключительно желанием восстановить справедливость, выедут в качестве добровольцев, чтобы участвовать в боевых действиях на стороне повстанцев, что также пытаются освободиться от нечестивого режима. Само собой, природная сметливость позволит по пути в Новый Свет этим добровольцам самоорганизоваться.

— Допустим, — император улыбнулся, — но зачем твое личное участие во всем этом деле?

— Никто кроме меня не знает, как правильно использовать этот полк нового строя и его боевые возможности. Эта экспедиция решает сразу несколько проблем. Впрочем, наиболее важных из них только две. Первая — мы помогаем повстанцам, которые в ближайшее время поднимут бунт, и максимально ослабляем САСШ. Наше выступление будет не одиноко — Великобритания без сомнения, видя нашу поддержку, выступит флотом и заблокирует северные штаты. Воевать они не полезут, но даже этого будет достаточно. Если все пойдет так, как нам нужно, мы сможем добиться признания южных штатов независимым государством, чем раздробим нашего противника на две части, оставив промышленный север без дешевого южного сырья. Это первая задача. Вторая тесно связана с необходимостью сломить устоявшиеся стереотипы в головах нашего генералитета. Армия будет сопротивляться нововведениям до тех пор, пока их эффективность не будет доказана в деле, то есть — в бою.

— Саша, но ты нужен империи здесь. Как же нам с этим быть?

— Никак. Папá, пойми, никто кроме меня с этой задачей не справится. Я, безусловно, рискую, но мы должны попробовать, потому что это наш единственный шанс. Его нельзя терять. — Александр весь разговор продолжал смотреть прямо в глаза императора спокойным, решительным взглядом и ждал ответа. Впрочем, отец не спешил. Он прошелся по рабочему кабинету с задумчивым видом, подошел к бару, налил себе треть фужера вина, и уселся на диван.

— Александр, ты так уверен в успехе мероприятия?

— Да.

— Ты думаешь одного полка, хватит, чтобы решить исход той войны, о которой ты говоришь?

— Думаю, хватит. В САСШ сейчас около пятнадцати тысяч кадровых военных, которые рассредоточены по удаленным фортам на границе с западными индейскими землями. В случае поднятия бунта, что южные штаты, что северные будут обладать только наспех собранным и совершенно не обученным ополчением. Которое, само собой, будет вооружено далеко не самым лучшим оружием. На первых порах ополченцы обеих сторон достанут даже дедовские кремневые ружья, из которых стреляли еще во время Войны за независимость. Ценность нашего полка будет соразмерна двум-трем полновесным дивизиям этих ополченцев, а то и больше. Особенно в свете новейшего вооружения.

— Каковы масштабы формирования этих ополчений?

— Если все пойдет так, как должно идти, то есть без нашего вмешательства, мы получим к 1864 году более миллиона солдат у северных штатов. Но это если тянуть. На первых порах там будут совершенно иные масштабы боев. Ситуация складывается такая, что если мы вмешаемся незамедлительно, то сможем изменить обстановку в свою пользу.

— Хорошо, я понял тебя.

— И каково решение по данному вопросу?

— Прежде я хочу проконсультироваться с нашими "английскими друзьями", — император сделал небольшую паузу и продолжил. — Знаешь, если бы не твоя настойчивость и убежденность в том, что это, несомненно, нужно сделать, то я бы завернул эту поездку. Слишком уж она авантюрна по своей природе.

— Но ты, все же, даешь согласие.

— Да. — Александр Николаевич улыбнулся, — я все понимаю и хочу посмотреть, что у тебя получится. Ты меня, признаться, заинтриговал.

Уезжал в Москву Александр в приподнятом настроении — у него получилось сделать то, что казалось невозможным делом. Император согласился, хотя ему все эти цели войны были неинтересны. Он заинтриговался в первую очередь тем, как Александр поведет себя в самостоятельном плавании. Очевидно, что великий князь "бил копытом" и рвался вперед, но допускать до серьезных дел в империи его было рано. Да и вообще, императору хотелось посмотреть на то, какого результата Саша сможет добиться в этой совершенно сумасшедшей авантюре.

Нужно сказать, что дела в Российской империи были несколько хуже, чем в известной нам истории. Великие реформы, которые задумал Александр Николаевич, буксовали всеми доступными способами. Возьмем земельную. В отличие от известных нам обстоятельств, ее подготовка шла очень плохо. В первую очередь из-за того, что ряд наиболее энергичных ее деятелей оказались на других постах. Например, Левшин Алексей Ираклиевич, который к ней в этой истории даже пальцем не прикасался. Поэтому неудача шла за неудачей. А тут еще в феврале 1859 года скоропостижно скончался от нервного перенапряжения Яков Иванович Ростовцев — главный двигатель этой реформы и все буквально встало. Традиционно принято считать, что ключевую роль в вопросе земельной реформы сыграл Николай Алексеевич Милютин, но это не совсем так. Он был идеологом и теоретиком, который нуждался в людях, способных претворять его идеи в жизнь. У него самого просто не хватало энергии и характера для подобных дел. Поэтому земельная реформа оказалась в состоянии совершенной сырости и разлаженности. Причем конца-края этому делу было не видно.

Александр Николаевич это понимал и нуждался в упорных, энергичных и решительных людях на службе империи, которые в состоянии проводить модернизацию государства российского. И тут в качестве интересного кандидата на сцену вышел его собственный сын — Саша. Император оказался впечатлен той энергией и упорством, с которой он готовил новый полк к боям. Его напор и хватка могли бы дать фору челюстям английского бульдога. Но самое главное — у Саши получалось то, что он делал. С проблемами, не с первого раза, но получалось. Воинская часть, которая изначально, по отзывам военного министра Сухозанета, должна была быть пригодна только для маскарада, решительно преображалась буквально на глазах. По крайней мере, так ему докладывал Левшин, который опирался на авторитет Ермолова. Очень серьезный военный авторитет в те годы. Александр Николаевич был заинтригован настолько, что решил рискнуть и разрешить сыну участвовать в этой крайне рисковой авантюре. Тем более что его "бульдожка" от своего не отступит и если не сегодня, так завтра найдет повод или придумает причину для того, чтобы сделать то, что считает нужным. Поэтому началась интенсивная подготовка к экспедиции.

Слова словами, но нужно было аккуратно обставить дела с русскими добровольцами. В конце концов, Александр принял решение остановиться на хорошо знакомой ему схеме. По крайней мере, он о ней неоднократно слышал и читал в своей прошлой жизни — в сентябре он учреждает "Общество добровольной помощи Конфедерации Штатов Америки". Именно оно должно было формально заниматься поиском, подготовкой и снаряжением "добровольцев". Помимо уже обозначенных риторических аспектов в недовольстве поведением правительства северных штатов, со стороны общества стали звучать слова о защите русских земель в Северной Америке, которым, дескать, угрожают ненасытные "янки". Хотя, вероятно, это было уже избыточным, так как у выступления добровольцев и без того получалось достаточно поводов.

Довольно быстро стало очевидно, что уже засвеченную форму учебного полка использовать во время похода было нельзя, впрочем, как и любую другую униформу русской армии. Александру пришлось импровизировать на ходу. Ничего особенного придумывать он не стал. Сначала переделал гимнастерку в обычный китель очень близкого фасона из той же ткани. За исключением, накладных грудных карманов, которые выполнялись в качестве своеобразных газырей под двенадцать винтовочных патронов. Ввел в качестве головного убора фуражку немецкого покроя (с опускающимися полями), на которую можно было спокойно надевать стальной пехотный шлем. Кстати сказать, пилотку солдаты сразу же прозвали "пирожком" вместо трехэтажного официального названия. Третьим изменением стало введение совершенно обычной плащ-палатки РККА, которую хорошо читатели знаю по кинофильмам о Великой Отечественной войне. Никакой парадной формы для добровольцев Александр вводить не стал, остановившись только на полевой летнего и зимнего образца. Вся форма выполнялась из хлопчатобумажной и шерстяной материи. И окрашивалась, для отличия от училища и учебного полка, в хорошо известный германский серо-полевой цвет или, как его еще называли, фельдграу. Того самого оттенка, который в 1935 году установили за стандарт Третьего Рейха. Как ни крути — а один из самых успешных защитных цветовых сочетаний, выступающим вполне реальным конкурентом для хаки.

Двенадцатого сентября 1860 года фабрика смогла выпустить первую винтовку. Александр решил это отпраздновать и после окончания рабочих смен накрыл во дворе большую поляну. Он понимал, что народ может расслабиться, но пропустить такое знаменательное событие было совершенно нельзя. Эту первую винтовку завода решили не использовать, а положить на вечное хранение и выбить на ней серийный номер — 000.000.000.

— Саша, зря ты это затеял, — Левшин был недоволен. — Только все заработало, а ты уже людей распускаешь. И так у них условия волшебные, никто не работает за такие деньги и в таком комфорте.

— Алексей Ираклиевич, все правильно. Это не только наш успех, но и их. Они должны почувствовать, что это место не барщина, это место их дом. Это совсем другой подход к работе. Мне нужно, чтобы эти люди радели за свою работу, за те товары, что они делают, за то место где они работают. Все это для них не должно стать золотой клеткой.

— Александр, я вас не понимаю.

— Алексей Ираклиевич, со временем поймете. Когда увидите, во что это превратиться лет через десять.

Народ и вправду несколько расслабился, но после обращения к ним великого князя, уже на следующий день собрался, и смог к первому ноября выйти на проектную мощность в пятьдесят винтовок каждые сутки. Больше пока не получалось чисто технологически, сказывалось несовершенство станков. То есть увеличить выпуск винтовок, можно было бы, только установив дублирующий цех. Впрочем, на данном этапе это было совершенно лишним, ибо полк до начала экспедиции получалось полностью снарядить.

Из-за общей перегруженности ряда цехов фабрики с остальным оружием решили поступить следующим образом. Заказ на револьверы разместить на Тульском оружейном заводе, но стволы поставлять с фабрики, благо, что они делались на том же оборудовании, что и винтовочные, но с большим выходом. С механическими пулеметами из положения вышли аналогичным способом, только высылая стволы в мастерскую Медведева. Эти меры позволяли выпустить все необходимое оборудование в срок. Что же касается пехотных шлемов и малых пехотных лопаток, то их изготавливали, как и фляги и прочее сопутствующее снаряжение в цехе штамповки, который был относительно мало задействован в процессе производства винтовок. И потому частично простаивал.

Второй стороной этой интенсивной подготовки стал юридический аспект. Александр совсем не собирался потерять все идеи и разработки во время экспедиции. Поэтому сразу после разговора с отцом, в котором тот дал добро на поход, великий князь напряг Левшина вопросом поиска юристов или стряпчих, как их тогда называли. Да не простых, а толковых. Которые уже в октябре целой бригадой отбыли в Европу и США. Перед ними стояла простейшая, но довольно масштабная задача — взять патенты на целую массу разнообразных новшеств и изобретений. Наглый ход, но стоящий того.

— Алексей Ираклиевич, вы думаете, эта затея с массовым привлечением стряпчих для сбора привилегий оправдана?

— Ваше Императорское Величество, я никогда не сталкивался с подобной практикой, но мне кажется, в ней есть здравый смысл. По замыслу Александра все новшества, которые он придумал, станут доступны в Европе только через покупку… эм… лицензии. Да, совершенно точно, лицензии. То есть права на использования этого новшества.

— И что, в Европе к этому отнесутся нормально?

— Боюсь, у них не будет выбора. Александр намерен судиться с каждым, кто попробует его обойти. Все стряпчие, представляющие его интересы, находятся не только на довольствии, но и получат процент с каждого успешного иска, выигранного в суде, а также с каждой удачной продажи лицензии. Боюсь, что они носом будут землю рыть, так как проценты в абсолютном выражении будут очень солидными.

— Вам не кажется этот подход излишне мещанским?

— Времена сейчас такие. Тем более, великий князь выступает как частное лицо.

— Как частное лицо благородного дома.

— Ваше Императорское Величество, давайте посмотрим на то, как Европа отреагирует. Пока стряпчие докладывают в своих записках, что все идет спокойно. Нигде им особенного препятствия не чинят.

— Не нравится мне все это. В нем иногда замашки заводчика вылезают. Не доведет его до добра столь тесное общение с московским купечеством. Ну же, Алексей Ираклиевич, не кривитесь, я знаю, что вы к ним тоже испытываете симпатию. Но по мне так это сущая безделица.

— Очень доходная безделица. А у нас бюджет, насколько я могу судить, не изобилует.

— Алексей Ираклиевич, не лезьте не в свое дело!

— Как вам будет угодно, Ваше Императорское Величество, — Левшин вежливо склонил голову и аккуратно вышел из кабинета.

Дела так кипели, что даже Рождество и то, проскочило незаметно. Лишь 6 февраля 1861 года, через два дня после провозглашения Конфедерации, Александр остановился и осмотрелся.

Полк был полностью укомплектован, снаряжен и относительно неплохо обучен, кроме медико-санитарного взвода, который пришлось на ходу перекраивать и уменьшать в размерах. Однако это компенсировалось тем, что в каждом отделение один из ефрейторов был натаскан оказывать первую медицинскую помощь, и имел при себе подсумок с бинтами.

Впрочем, общая подготовка была настолько скомкана, что Саша не знал, за что хвататься. Ему казалось, что эту часть нужно еще готовить и готовить. Но тянуть и пытаться дальше привести ее к некоему идеальному состоянию, было нельзя — поджимало время. Можно было не успеть и пропустить момент, когда в той гражданской войне, что вот-вот разгорится в США, можно будет что-то решительно сделать в пользу Конфедерации.