Поручик Яков Александрович Агренев ехал вот уже третьи сутки в новом пассажирском вагоне дальнего следования. Вместе с ним в Оренбург ехали другие поручики, сержанты и прапорщики, направленные после курсов переподготовки для прохождения службы в 1-й кавалерийский корпус.

— Ваши благородия, — в пролет плацкарта заглянул проводник, — изволите чаю?

— Андрей Иванович, нам, как обычно, с лимоном? — обратился Яков к попутчику и, когда тот кивнул, повернулся к проводнику, сделавшему уже пометки в блокноте. — Любезный, отныне обращаться к нам следует «товарищи офицеры».

— Виноват! — гаркнув, вытянулся тот и, получив разрешающий кивок, пошел дальше по вагону.

— Мда, были «ваши благородия», да сплыли, — задумчиво произнес поручик Хрущев. — Вы знаете, Яков Александрович, я никак не могу привыкнуть к этому новому обращению. Почему Его Императорское Величество так на нем заостряет внимание?

— Да кто его знает? Неисповедимы его пути, — улыбнулся Яков Александрович. — Впрочем, от него новинок и необычных шагов уже так много исходит, что я даже привыкать стал. Вот посмотрите на нашу с вами форму. Кто бы мог подумать лет десять назад, что кавалеристы будут ходить в таком?

— А вы знаете, мне форма нравится, — улыбнулся Андрей Иванович. — Конечно, былой красоты в ней нет, но она удобна и практична. Особенно цвет. Как он называется? Все время забываю.

— Хаки.

— Точно! Хаки. Вид — совершенно поразительный. В такой форме хоть по земле валяйся — сильного урона внешности не будет. Она и без того такая, будто мы едва с пыльной дорожки встали и еще даже отряхнуться не успели, — продолжал ехидно улыбаться Андрей Иванович. — Хотя, если честно, былую красоту жаль. Я вот завороженно смотрел на кирасир Кремлевского полка, мечтая оказаться в их числе. Но туда был такой отбор, что мне ничего не светило. Я даже и не пытался. Не кавалерия, а просто загляденье. Да и с пехотой кремлевской не подкачали. Смотришь на эти батальоны — глаз радуется. А мы в этом непотребстве ходим. — Андрей Иванович оттянул немного ткань хлопчатобумажного кителя цвета хаки, скривившись, и еле сдержался от того, чтобы плюнуть на пол, так как именно в этот момент проводник занес им на подносе два стакана тонкого стекла в мельхиоровых подстаканниках. Проводив его взглядом, поручик Хрущев покачал головой и продолжил: — Куда мы катимся? Что будет дальше? Нас оденут в старые дерюги? Кстати, а где вы служили до курсов переподготовки? Говорят, что туда со всех кавалерийских полков шел набор.

— В Ахтырском. А вы?

— Меня из Лейб-гвардии конно-гренадерского полка отобрали по конкурсу, — с явным удовольствием произнес Андрей Иванович, но мгновение спустя помрачнел и продолжил: — И где, я спрашиваю вас, былое уважение к кавалерии? — Хрущев махнул рукой. — Мы сейчас одеты хоть и добротно, но по виду — голь. Даже у какого-нибудь сербского князя или довольно бедного датского монарха и то солдаты одеты красивее.

— Так это же защитный цвет, — возразил Агренев, — чтобы нас противник не смог заметить издали.

— Да полно вам, Яков Александрович. Кому вообще нужен этот защитный цвет? Разве он помешает офицерам в подзорные трубы и бинокли нас разглядеть? Все это напоминает очень странную игру, можно даже сказать — оправдание. Нас просто не любят, вот и позорят. И думаю, причина кроется в том невнятном поведении наших штаб-офицеров, которые неправильно показали себя в событиях шестьдесят седьмого года. А весь этот ужас, — Андрей Иванович снова оттянул китель, — нам дан в наказание за проступки наших руководителей. Разве я не прав?

— Так пехоте такую же форму дали! — удивился Яков Александрович. — Они-то чем провинились? Особенно полки, которые были далеки от столичных событий.

— Так то пехота. Им такую форму разумно вводить — они ведь из грязи не вылезают. Не то что мы — кавалеристы.

— Кто знает, Андрей Иванович. Кто знает. Но одно я могу сказать — вся эта возня идет нам на пользу. Особенно курсы переподготовки. Да, я потерял в звании, но когда еще мы вообще столько учились? Да за всю предыдущую службу у нас в совокупности такого количества занятий не имелось. А тут — либо на плацу, либо в классе, либо в аудитории, либо в атлетическом зале. Совершенно невыносимый режим! Но теперь, с высоты минувшего экзамена, я понимаю, что эта затея прекрасна. И полностью осознаю, отчего меня нельзя было аттестовать выше.

— Да, нас многому научили, только ради чего? Зачем нужно окапывание в кавалерии? Что за вздор? Его даже в пехоте только-только стали применять, и то — больше по уставу, чем по делу. Да, я понимаю, что по новым порядкам кавалеристам надлежит в случае необходимости спешиваться и вести бой как простой пехоте. Но все равно, это у меня в голове не укладывается. Для меня кавалерия — прежде всего это конный бой с саблями или палашами наголо. Лихой наскок на порядки противника и втаптывание его в грязь.

— Времена меняются, — пожал плечами Яков Александрович. — Кстати, вы слышали, что в корпусе основная масса кавалеристов будет восседать не на лошадях, а на двугорбых верблюдах?

— Что?! Зачем?!

— Корпусу предстоят боевые действия в пустыне и степи вдали от баз. По мнению Его Императорского Величества, верблюды отлично подойдут для этих условий.

— Ужасно! Какая к черту кавалерия на верблюдах?!

— Андрей Иванович, позвольте, а вы разве не читали материалы, которые нам выдали в дорогу для изучения? Отчего вы так удивляетесь?

— Признаюсь, я решил отдохнуть от учебы, — несколько скривился Андрей Иванович. — Я эту папку даже не открывал.

— Зря, очень зря. Там подробные инструкции и разъяснения по поводу того, что и для чего делается. Так вот. Основу корпуса будут составлять конные стрелки на верблюдах, сведенные в шесть рейтарских полков. Также планируется развернуть два полка легкой кавалерии, куда, кстати, ваш покорный слуга приписан.

— Как вы узнали, что вас приписали к легкой кавалерии? И что это за такой род войск? В нее что, будут поставлять поджарых и резвых верблюдов?

— Я имел возможность стать близким другом дочери одного из членов отборочной комиссии, и она, утоляя мое любопытство, поспрашивала папеньку о моей судьбе.

— О? — хитро улыбнулся Андрей Иванович. — Она вас будет ждать? Писать письма?

— Сложно сказать. Но выглядела Анна вполне влюбленной особой. Может, и станет, если папенька позволит. Он у нее весьма суров.

— Конечно, позволит. Ежели бы не одобрил ее выбора, то ничего про вашу судьбу не сказал.

— Возможно. Но не будем забегать вперед. Так вот. Легкая кавалерия стала некой производной от гусар, с одной стороны, и конных егерей — с другой. В отличие от тяжелых полков рейтар легкую кавалерию будут вооружать легкими магазинными, а не тяжелыми пехотными винтовками. Кроме того, им пойдет револьвер в дополнение к шашке. Ну и само собой, легкая кавалерия будет конной, а не верблюжьей.

— Странное смешение. Зачем оно нужно вообще? У гусар и конных егерей разные задачи в бою.

— Кто его знает? Не все поступки Его Императорского Величества можно понять сразу. Впрочем, какая нам разница? Меня все устраивает. Конечно, много нашего брата пострадало и вылетело из армейских рядов, и их не хватает. Но что тут поделать? Сами виноваты, — развел руками Агренев.