20 июня 1941 года. Район Минска

Лейтенант Смирнов Сергей Рудольфович привел свой взвод на занятие по обкатке танками. В программе обучения училища, которое он закончил месяц назад подобных тем не предусматривалось. Однако буквально днями ранее, 16 июня вышел приказ командующего войсками БОВО генерала армии Павлова о срочном проведении этих занятий со всем личным составом. 23-й мотострелковый полк войск НКВД не подчинялся НКО, но и руководство войск НКВД в Белоруссии оперативно продублировало этот приказ. Поэтому личный состав его взвода тяжелых бронеавтомобилей БА-10 в полном составе сейчас находился на пустыре в пригороде Минска, недалеко от места дислокации и 23-го полка и всего Особого корпуса.

А началось это все утром 19 июня, когда свежеиспеченный лейтенант Смирнов прибыл в штаб войск НКВД в Белоруссии, расположенный в г. Минск, за назначением. Посмотрев его документы, кадровик объявил ему, что он будет служить в 23-м мотострелковом полку НКВД в городе Белостоке. Но этот полк теперь вошел в состав 1 Особой дивизии РГК и уже в штабе этой дивизии ему определят должность. 1-я Особая дивизия РГК расквартирована в городе Вязьма Смоленской области. Лейтенант огорчился, поняв, что нужно ехать обратно. Кадровик улыбнулся и пояснил, что ехать ему никуда не нужно, потому что дивизия перебрасывается в Минск и сегодня обустраивается на новом месте. Сюда же прибывает и 23-й мсп НКВД из Белостока. Расквартирована дивизия в пригороде Минска и товарищ лейтенант может туда добраться общественным транспортом, и представится командиру полка, который и определит его на должность. Туда уже прибыли части, входящие в Особую дивизию, и уже есть полевая столовая. Смирнов, получив на руки предписание, сначала двинулся в город, желая ознакомиться с достопримечательностями. Однако гулять по городу, имея на руках чемоданчик и сидор на плече с обмундированием, выданным по выпуску из училища, было несподручно, поэтому уточнив у прохожих как ему добраться до указанного предместья, он отправился к месту дислокации дивизии. Уже при выходе из автобуса на конечной остановке он был встречен патрулем НКВД, который проверил его документы и предложил подождать здесь же попутный транспорт, потому что до расположения отсюда было еще несколько километров. Через полчаса этот же патруль, остановив военный грузовик, и поспособствовал Смирнову с отправкой.

Он застал лагеря частей в разгаре развертывания. Ставились палатки, боевые машины ровными рядами образовывали парки, везде маячили часовые, кое-где уже из мешков с песком были оборудованы пулеметные позиции. Все согласно нормальному распорядку частей, организующих лагерь. Вот только лейтенант Смирнов первые минут десять стоял с открытым ртом, пытаясь понять, куда он попал. Вокруг его сновали красноармейцы в пилотках и чудных голубых беретах, странных гимнастерках с блестящими пуговицами и с погонами красного, черного и голубого цветов, тут же проходили, не обращая на него никакого внимания, офицеры в высоких фуражках и форме защитного цвета, портупеях с кобурами, среди всего этого движения периодически появлялись патрули войск НКВД, которые совершенно равнодушно относились ко всему происходящему тут и наоборот – очень внимательны были именно к нему – командиру войск НКВД. За двадцать минут стояния среди этого на первый взгляд беспорядочного движения у него два раза уже проверили документы. Фоном для всего этого действа служил рев мощных моторов незнакомых лейтенанту боевых машин. Он – выпускник танкового училища – не знал ни одной машины из тех, которые он видел. Смирнов, так же как и каждый его сокурсник, в тайне мечтал по выпуску получить назначение командиром танкового взвода и лелеял надежду, что однажды он сможет пронестись перед восторженными глазами своих бывших одноклассниц и друзей на БТ-7 и все будут ему завидовать. Правда, он еще не решил – будет ли в качестве пьедестала восторга и зависти быстроходный БТ-7 или все же мощный и основательный КВ-1 предпочтительнее? Но все его мечты померкли и показались детскими забавами, по сравнению с тем, что он видел в реальности. Неторопливо маневрируя, занимали свое место в парках тяжелые, мощные, основательные танки с длинными стволами крупнокалиберных пушек в приплюснутых круглых башнях; мимо него резво проносились быстрые восьмиколесные бронетранспортеры с маленькими башенками пулеметов; плавно покачиваясь на неровностях дороги, катили низкие, тоже с маленькими пушечными башнями, небольшие танки – это в сравнении с большими – а так они вполне были сопоставимыми в размерах с БТшками и уж точно были больше Т-26. Смирнов удивлялся – кто может поместиться в таких башнях? Как пользоваться оружием при таких размерах? А потом он увидел, как такой танк остановился, сзади открылись двери, и из него выгрузилось шесть пехотинцев с оружием и из своих люков показались два танкиста, определенных им по танковым шлемам. И оружие он тоже не знал. Стоявшие часовые были вооружены неизвестными короткими карабинами с длинными магазинами и примкнутыми ножевыми штыками. У проверявшего у него документы второго патруля он спросил расположение штаба дивизии. Ему указали на большую палатку с часовыми у обоих входов. Рядом же стояли легковые вездеходы, радиостанция на большом грузовике и бронемашины, которые периодически куда-то отъезжали. Подойдя к штабу, лейтенант Смирнов был остановлен часовым и, предъявив документы помощнику начальника караула, был пропущен в штаб. Войдя в палатку, он не сразу привык к полумраку ее, хотя были открыты все окна, и растерялся, не зная кому доложить о прибытии. В палатке стояло несколько столов, за которыми работали офицеры. В центре палатки капитан НКВД разговаривал с высоким плотным офицером. Капитан и обратил внимание на вошедшего лейтенанта, спросив его, кто он и откуда. Смирнов назвался и пояснил, что прибыл в 23 мсп и ему нужно представиться командиру полка. Капитан указал на собеседника, сказав, что докладывать можно ему, потому как 23-й полк еще не прибыл. Лейтенант замешкался, не разбираясь в званиях на погонах и не зная как обратиться. На что командир улыбнулся и сам представился: — Полковник Гольцев, командир 1-й Особой дивизии РГК, — тут уж лейтенант отбарабанил, подавив растерянность и отдавая честь.

— Лейтенант Смирнов. Представляюсь по случаю назначения для прохождения дальнейшей службы во вверенную вам дивизию.

Полковник выслушал его, приложив ладонь к виску и все так же улыбаясь, сильно пожав ему руку, спросил, какое училище он закончил. Смирнов ответил, на что полковник одобрительно крякнул, указав на офицера и сказав, что они выпускники одного училища. Офицер среднего роста, судя по лицу явно поволжских корней, с небольшими татарскими усиками поднялся из-за стола и, представившись подполковником Абрамовым, командиром танкового батальона, тоже пожал ему руку. Командир дивизии спросил, куда его конкретно распределяли, Смирнов ответил, что должен был прибыть в 23 мсп НКВД. После чего комдив вызвал какого-то прапорщика, приказав тому отвести лейтенанта в столовую и решить вопрос с его питанием до выдачи продатестата, пояснив заодно Смирнову, что прибытие 23 мсп ожидается сегодня вечером. Лейтенант шел за прапорщиком по направлению столовой и все никак не мог понять – как командир батальона, подполковник – может быть выпускником его училища, когда выпуск лейтенанта Смирнова был первым выпуском с момента создания училища.

Обед был плотным и вкусным. Только сев за стол, Смирнов понял, как он проголодался. Выйдя после обеда из столовой, лейтенант присел на свой чемоданчик и закурил, с интересом оглядывая царившую вокруг него суету. Что еще ему бросилось в глаза, так это обилие больших автомобилей опять же неизвестных ему марок. Правда, на радиаторах некоторых он видел марку «ГАЗ», но они совсем не походили на известную ему полуторку. Покурив, он пошел по направлению шумному собранию возле одного из больших танков. Как он понял из потока слов, который извергал командир на механика-водителя, перемежая русский командный матерным разговорным, чтобы доходчивее было – последний допустил какую-то оплошность, приведшую к проблемам с двигателем. На танке были подняты моторные жалюзи и Смирнов смог посмотреть, что там стоит внутри этого монстра. И удивился в очередной раз – как он понял – двигатель стоял поперек корпуса. На всех известных ему танках он ставился продольно. Походив вокруг танка, он приблизительно оценил калибр его пушки не менее чем в 120 мм. Кроме пушки сверху, на башне был закреплен крупнокалиберный пулемет, второй пулемет калибром меньше был спарен с пушкой. Углы наклона брони практически не оставляли шанса на попадание снаряда под прямым углом. Он был само совершенство. Теперь лейтенант Смирнов знал свою мечту.

К вечеру в лагерь вошла колонна 23 мсп из Белостока. Ну, тут Сергею было все известно и понятно – полуторки, трехтонные «ЗиСы», бронеавтомобили. Танков не было, и Сергей задумался, на какой же технике придется служить ему? Найдя с помощью красноармейцев командира полка майора Тарасова Г. Г., лейтенант представился ему. Майор сам торопился с докладом к командиру дивизии, поэтому представление и назначение на должность было коротким. Командир пожал ему руку, поздравил с прибытием в часть и немного подумав, сказал, чтобы лейтенант Смирнов принимал взвод тяжелых бронеавтомобилей БА-10, которыми пока командует старшина-сверхсрочник. Приказ о назначении и постановке на все виды довольствия будет завтра.

Ночевал Смирнов уже с взводом. Старшина оказался немногословным, сухим, жилистым мужиком лет за 30. Передавая должность, если и обиделся – вида не подал. Он оставался во взводе заместителем. Броневики во взводе были новые и все радийные – НКВД, пользуясь своими возможностями, снабжало свои части лучшим оружием. Личный состав тоже был опытный, меньше года службы не было ни у кого. В общем, не все так плохо, учитывая, что он избавился от мечты покрасоваться на БТ-7, заменив ее на еще более красочную. И вот сейчас они ждали своей очереди, чтобы занять место в окопах и пройти так называемую «обкатку».

Хотя они и сами были в некотором смысле танкистами – приказано было пройти ее всем, включая штаб полка. Обкатывали новыми танками – теми, большими. Называли их Т-72. Оказалось это не такое простое дело – некоторые бойцы выскакивали из окопов при подходе танка и пытались убежать. Другие отказывались спускаться в окоп. В обоих случаях два солдата в касках затаскивали «бегунов» и держали их в окопе пока над ними не пройдет танк. Во взводе лейтенант Смирнов прыгнул в окоп с двумя муляжами противотанковых гранат первым. Во-первых, хотелось себя испытать, во-вторых, пример для личного состава.

Танк накатывался, и его мощь уже метров за 100 передавалась дрожью земли. Смирнов, высунувшись из окопа, смотрел в щель между бруствером и козырьком каски на надвигающуюся на него махину и чувствовал, как в его душе поднимается страх. И только усилием воли он его подавлял. Где-то он стал понимать тех, кто пытался бежать. Однако показать свою слабость не мог и поэтому метнул первую гранату под гусеницу танку метров за 15, после чего присел, вжавшись в угол окопа и моля судьбу, чтобы окоп выдержал. Танк, накрыв тенью, обдав его грохотом и вонью двигателя, лязгом траков и вибрацией окопа, прошел дальше и Смирнов, с видимым облегчением распрямляясь, бросил вторую гранату ему на корму. Его взвод тоже выдержал это испытание.