16 июня 1941 года. Кремль.12 часов

В 12 часов началось экстренное совещание у Сталина. На совещании присутствовали Молотов, Ворошилов, Буденный, Шапошников, Тимошенко, Жуков, Мерецков, нарком флота Кузнецов, Жигарев, Берия, Каганович, начальник Разведуправления генерал Голиков. Отсутствовал генерал армии Апанасенко, который еще летел с Дальнего Востока. Когда все расположились, Сталин поздоровался со всеми, встал и подошел к стене, на которой висело нечто спрятанное шторками. Он отдернул шторки, и все увидели на стене схему военной операции. Так все решили, потому что там были изображены синие и красные стрелы и стрелки. Сталин еще раз внимательно посмотрел на схему, отошел к столу и неожиданно задал вопрос:

— Товарищ Жуков, что, по-вашему, изображено на плане?

— Очень похоже на операции, которые мы отрабатывали на командно-штабных играх, — ответил тот.

— И какой тут результат предвидится?

— Ну, судя по диспозиции – красные в Центре будут разгромлены. На левом и правом флангах есть шансы устоять.

— Вы, помнится, тогда в последней играли за синих. Что на ваш взгляд нужно сделать красным, чтобы избежать разгрома?

— В центре нужно изменить дислокацию объединений – отвести войска из выступа, подтянуть резервы из глубины, создать мощный ударный кулак для контрудара. Это общие мероприятия, над планом нужно работать исходя из сил и возможностей сторон.

— На это потребует времени?

— Безусловно.

— Хорошо, — и Сталин, подойдя к схеме, сорвал ее.

Под ней оказалась карта Советского Союза, точнее его западных рубежей с нанесенными точно такими же стрелами. Теперь все увидели, что синие стрелы направлены на Ригу, Псков, Минск, Киев.

— Подойдите к карте, посмотрите внимательно, — продолжил Сталин.

Жуков подошел к карте и тут понял, что на ней нанесена объективная обстановка в западных округах. Объективная – в части дислокации соединений РККА в приграничных западных округах.

— Посмотрите внимательно на дату атаки наших рубежей. Какое там стоит число?

Жуков посмотрел на район Бреста.

— 22.06.1941 года, — произнес он, не понимая еще, что он говорит.

— А замыкание окружения и взятие Минска?

— 28.06.1941 г.

За столом послышались недоверчивые возгласы. Общий для всех вопрос задал Молотов:

— Товарищ Сталин, откуда эти сведения? Можно ли им верить? Еще два дня назад мы выступали с заявлением ТАСС об отсутствии причин для войны между Германией и нами. И сегодня эта карта…

Сталин ответил не сразу, пройдясь вдоль стола, он остановился и посмотрел на Молотова.

— К сожалению, вероятность этого сценария очень высока. Я бы сказал – она значительно превышает 90 %. Еще позавчера я бы сам не поверил в это. Но приходится признать – я ошибался в своих прогнозах относительно Гитлера и наших отношений с Германией. Он действительно либо гений, либо дурак. Потому что начинать с нами войну в нынешних геополитических условиях может только кто-то из них. Гений потому, что он знает о нашем знании неготовности Германии для войны против СССР, и именно на этом он нас подловил. Или дурак, который даже не задумывается над этим вопросом. Гений – если войну выиграет. Но я точно знаю – он войну проиграет. Потому – дурак. А заявление… Мало ли каких заявлений не печатается в газетах. Мы искренне надеялись на лучшее, но, увы!

— Товарищ Голиков, — обратился Сталин к начальнику Разведуправления Красной армии, — а вы что скажете по поводу этой карты?

Голиков поднялся с места: — Разрешите, товарищ Сталин, подойти к карте?

Сталин в знак согласия неторопливо махнул рукой с зажатой в ней трубкой в направлении карты. Голиков подошел к ней и внимательно стал изучать левую часть карты, вчитываясь в обозначения немецких войск. Продолжалось это минуты две, в течение которых в кабинете стояла напряженная тишина. Начальник разведки РККА оторвал взгляд от карты и, повернувшись к Сталину, доложил: — Пехотные дивизии и корпуса – их расположение и нумерация в основном соответствует тем сведениям, которыми располагаю я. Однако, у меня нет информации о наличии в приграничье немецких моторизованных корпусов. Точнее, танков этих корпусов. Но артиллерия этих корпусов уже находится приблизительно в районах, указанных на этой карте. Точнее я могу сказать, подготовив справку, — Голиков бросил короткий взгляд на Берию. Тот сидел с непроницаемым лицом, как обычно, спрятав глаза за блестящими стеклами пенсне. «Он добыл для Хозяина эту информацию? Или дипломаты? Одно точно известно – это не Разведупр. Кто-то отличился. Или наоборот – попался на дезинформацию. В таком случае, ему не позавидуешь – Иосиф такое не прощает. Тогда даже лучше, что я в стороне. Неизвестно еще чем это все закончится».

— Танки могут быть переброшены из глубины бывшей Польши в последний момент, — пыхнув трубкой, ответил ему Сталин и, указав трубкой Голикову на его место за столом, снова повернулся к Жукову.

— Так вот, товарищ Жуков, вы можете подсчитать, каким временем мы располагаем, чтобы этот план не сработал. Так что нам нужно сделать для этого?

Жуков во время этой паузы мыслями был далеко. В голове его стучала мысль, на которую давил ужас понимания неизбежности: «Не успели!!!! Войска не развернуты, их даже просто мало, чтобы остановить Вермахт. И за 5 дней ситуацию не изменить».

Поэтому услышав вопрос, собрался докладывать пожарные мероприятия, но Сталин остановил его: — Не торопитесь, товарищ Жуков. Если вы сейчас мне перечислите рецепты победы – мы вам не поверим. Немцы – нация серьезная. Воевать умеют. Вся Европа об этом уже знает. Поэтому сядьте, подумайте и после совещания мы узким кругом вместе обсудим, что мы можем успеть за эти 5 дней. Теперь остальным. Ну, товарищ Жигарев свои «ужасы» уже знает. Остается только товарищ Кузнецов. Сообщаю товарищу Кузнецову, что в ночь с 21-го на 22-е из финских портов немецкими минными заградителями будет минироваться Финский залив, а финскими подводными лодками – проливы у Эстонского побережья. Вот вам выписки – почитайте. И я жду предложений от вас.

— Теперь вернемся к главному. Есть мнение, что нынешние командующие нашими Особыми округами неплохо смотрелись в мирное время, но не так браво будут выглядеть с утра 22 июня. Поэтому я думаю, будет правильным оказать товарищам помощь. Мы посоветовались с товарищами, — и Сталин посмотрел на Шапошникова, Ворошилова и Буденного —, и решили укрепить наши западные округа. Товарищ Мерецков!

— Я! — поднялся маршал Мерецков.

— Вы уже воевали в Карелии, неплохо знаете этот ТВД – вам и карты в руки. Поможете товарищу Попову.

— Есть!

— Товарищу Кузнецову в Прибалтийском округе будет помогать опаздывающий товарищ Апанасенко. Товарищ Жуков!

— Я!

— Вам сегодня передать дела Борису Михайловичу и ехать туда, где вы так неплохо воевали на картах. Но, ввиду того, что вам придется труднее всех, задержитесь после совещания – постараемся вам помочь.

— Есть!

— Товарищ Шапошников, примите Генеральный штаб.

— Есть, товарищ Сталин!

— Товарищ Тимошенко поедет защищать свою малую родину.

— Слушаюсь!

— А вот в славном городе Одессе есть предложение дать возможность проявить себя товарищу Захарову. Товарищ Тюленев поедет в Закавказье. Возражения имеются против этой кандидатуры? Нет? Значит, решено. Семен Михайлович поедет «отдыхать» в Крым. Он уже брал Крым однажды, теперь пусть подготовит его к обороне, на всякий случай, если предыдущие командующие не справятся с задачами. Товарищ Ворошилов прикроет нам спину от самураев – примите Дальневосточный округ. Условие для всех – по прибытии в округа начинаете работать, но старайтесь себя не афишировать. Все приказы должны выходить за подписями нынешних командующих. Официально ничего не меняется. Вы станете командующими фронтами только с началом боевых действий. Далее. Товарищ Молотов уже сказал – заявление ТАСС мы опубликовали, поэтому все перемещения войск только ночью и с соблюдением всех мер маскировки. Товарищ Жигарев! Ни один немецкий самолет с завтрашнего числа не должен летать над нашей территорией. Пусть жалуются. Борис Михайлович! С завтрашнего числа Генеральный штаб должен объявить сборы для всех военнообязанных. Возраста назначьте сами. Сборы провести на территории Московского военного округа и других внутренних округов. Под этот приказ поднять ВЕСЬ призывной контингент на западе нашей страны. В других областях это можно изобразить, а этих нужно перемещать всеми видами транспорта, даже пешком, во внутренние округа. Разрешаю вывести семьи военнослужащих из приграничья. Найдите предлог какой-нибудь. Не найдете – вывозите без предлога. Товарищ Каганович! Весь подвижный состав направить на переброску войск на запад и вывоз людских и материальных ресурсов оттуда. Этот вопрос лежит на вас. Товарищ Кузнецов! Сидите! Вам нужно будет приложить все силы, чтобы удержать острова в Балтийском море. Сегодня вам еще дадут материал, ознакомившись с которым вам будет проще принимать решения. Каждому – это касается тех, кто едет в Особые округа – сейчас выдадут материалы о составе в целом немецких войск, направлении ударов и составе ударных группировок. Завтра утром вам нужно быть на местах. Вопросы имеются?

— Разрешите, товарищ Сталин? — поднялся Жигарев.

— Спрашивайте, товарищ Жигарев, — ответил Сталин, раскуривая трубку.

— Пользуясь моментом присутствия старого и нового начальников Генерального штаба, прошу разрешения изменить порядок подчиненности авиации – вывести из подчинения командующих армиями и создать во фронте воздушную армию.

— Обоснуйте, — потребовал Жуков.

— Разделение авиации на армейскую и фронтовую заставляет распылять наши силы. Пользуясь воздушной армией как оперативным инструментом, командующий фронтом сможет концентрировать усилия на любом участке фронта, в зависимости от задач фронта и обстановки. А сейчас у нас – как у семи нянек…

Сталин внимательно посмотрел на Жигарева. Он еще не успел прочесть материалов относительно авиации, но понял, что Жигарев озвучил формулу принятую позже и услышанную им от потомков.

Поэтому кивнул и сказал: — Логично. Товарищ Жуков – есть возражения?

— Нет, товарищ Сталин. Я согласен с доводами начальника Штаба ВВС.

— Тогда это решение нужно отобразить в приказе. Я правильно вас понял, товарищ Жигарев?

— Так точно товарищ Сталин!

— Товарищ Шапошников! Побеспокойтесь.

— Слушаюсь!

— Еще вопросы и предложения?

— У меня товарищ Сталин! — поднялся Берия. — Прошу разрешения пограничным заставам западных округов разрешить, там, где они соседствуют с УРами, занимать оборону по тревоге на позициях УРов. Там где нет Уров – разрешить заставам не принимать бой и отходить вглубь территории. Если приказа такого не отдать, то личный состав, вооруженный стрелковым оружием, погибнут. Есть идея использовать пограничников с бóльшей эффективностью – формировать из подразделений Пограничных войск диверсионные группы и отряды для действий в тылу противника. Они же будут костяком формирования партизанских отрядов и силовым обеспечением нашей агентуры.

— Принимается. Не забудьте обеспечение заранее подготовить. Еще вопросы есть?

— Есть! — отозвался Каганович. — Товарищ Сталин мне непонятные сведения стали поступать из… — Каганович осекся, увидев предостерегающе поднятую руку Сталина.

— Останьтесь, товарищ Каганович. Остаться товарищам Берии, Жукову, Шапошникову, Жигареву и Кагановичу. Остальные – свободны. До свидания, товарищи!

Когда все вышли Сталин обратился к Кагановичу «Слушаем вас!»

— Звонили со станции Вязьма. Начальник станции Вязьма отказался говорить с кем бы то ни было, кроме меня. В общем, там, что-то непонятное. Сорвано движение на маршрутах Вязьма – Калуга, Вязьма – Брянск. Говорят о каких – то сверхмощных тепловозах. В общем, я сначала подумал, что человек либо пьян, либо не в себе. Но с другой стороны – факт срыва графика был. Может товарищ Берия что-то знает об этом? — Каганович выжидательно посмотрел на Берию.

Сталин спросил Берию: — А что? Наши карающие органы не отзвонились еще?

— Примерно в 10 часов поступил звонок от начальника РОВД, начальника ЛОВД и от начальника отдела госбезопасности. Такое ощущение, они там все были одновременно. Обращались напрямую в центральный аппарат, минуя областное управление. Требуют приезда представителя.

— Вот что, Лаврентий, лети сегодня-завтра туда – время дорого. Возьми с собой Лазаря Моисеевича. Пусть на месте все посмотрит по своему хозяйству. А сейчас пригласи наших гостей.

Берия кивнул и вышел из кабинета. Через несколько минут он вошел в кабинет, сопровождая двух незнакомых людей, одетых в летные куртки.

— Вот познакомьтесь. Генерал-майор Оганян Иосиф Бакратович. Полковник Красавин Владимир Ваcильевич. Присутствующих представлять не буду – наши гости вас всех знают. Снимите, товарищи офицеры, свою маскировку – покажите всем перспективу военной формы Красной армии, — усмехнувшись в усы, произнес Сталин.

Жуков и Каганович смотрели на форму вошедших со смесью удивления и недоумения. Шапошников – с интересом. Он был готов к этой встрече, хотя о форме ничего и не слышал.

— Вот так, товарищи! Будущего нет без прошлого. Просто всему свое время, — все так же усмехаясь, пояснил Жукову и Кагановичу Сталин свое отношение к погонам. — Чтобы снять все вопросы, которые читаются в глазах товарищей Жукова и Кагановича, добавлю. Эти вот товарищи прибыли к нам из 1979 года. Так сказать потомки. Всем об этом знать необязательно. И как настоящие дети – хотят помочь своим родителям в дни испытаний. Даже они вдвоем, просто вдвоем – они уже оказывают неоценимую помощь своими знаниями. А они еще с собой прихватили библиотеку, которую сейчас специально отобранные сотрудники Генерального штаба внимательно штудируют. Вместе с нами. Именно от них мы знаем день и час нападения на нашу Родину немцев. И от них же мы знаем направления ударов и группировки немецких войск. Даже это, как вы все понимаете – уже немало.

Жуков при этих словах кивнул головой, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на признательность.

— Но они пришли к нам не вдвоем. Перечислите, Иосиф Бакратович, чем вы сможете помочь товарищу Жукову.

— Докладываю. Мотострелковый полк, в составе 3 мотострелковых батальонов на БМП-1 – это гусеничные бронемашины, способные перевозить отделение пехоты, вооруженные пушкой и пулеметом;

Танкового батальона в составе 31 танка Т-72 – равных им танков просто не существует. Для информации – они вооружены 125-мм стабилизированным орудием с автоматом заряжания. Темп стрельбы 8 выстрелов в минуту;

Артиллерийского дивизиона в составе 12 САУ «Гвоздика» 122 мм и 12 прицепных 122-мм гаубиц Д-30. Изюминка в этом дивизионе – технические средства разведки – после второго залпа противника, координаты его расположения уже известны нашим артиллеристам;

От воздушного противника полк прикрыт зенитным дивизионом в составе счетверенных установок ЗСУ-23-4 «Шилка» с радиолокационным наведением на цель. Для них в небе тоже противников нет. Ну, кроме наших МиГов, — и Оганян кивнул на Красавина.

Далее. Самоходный артиллерийский полк. 33 152-мм самоходки «Акация» со средствами управления и разведки, подобные тем, о которых я уже говорил. 12 пусковых ракетных установок залпового огня «Град» – с дальностью поражения до 20 км. На каждой машине находится 40 направляющих для 122-мм ракет. Нечто подобное есть и сейчас – это БМ-13, только возможности нашей техники выросли многократно. Площадь поражения залпом одной установки 14,5 гектаров. В общем, скопления противника – это их цели, а «Акации» и «Гвоздики» – в контрбатарейной борьбе подавят всех. Кстати, они могут выдавать целеуказания и для обычных артиллерийских частей.

Далее. Зенитно-ракетный полк. 5 батарей ракетных установок «Оса» – 20 установок по 4 ракеты на каждой. Ну, против этих установок противоядия у немцев нет. Дальность поражения до 10 км по дальности и до 5 – по высоте.

Кроме этого имеется 4 РЛС с дальностью обнаружения целей до 200 км.

Есть также два спецподразделения:

— 743-й отдельный учебный парашютно-десантный батальон. Батальон занимался подготовкой для воздушно-десантных войск прапорщиков. Личный состав – как постоянный, так и переменный отличается высокой степенью обученности и боеготовности. Способен действовать и выполнять самостоятельные задачи в тылу врага. В качестве усиления имеется 10 БМД-1 – это бронемашины, подобные БМП-1 по возможностям, но приспособленные для транспортировки авиацией и выброски на парашютных системах, и отдельный разведбат в составе 10 танков Т-55А со 100-мм орудием, 10 плавающих танков ПТ-76, вооруженных 76-мм орудием, 10 БМП-1 и 15 БТ-70. Вооружение БМП-БМД-73-мм орудие и пулемет. БТР – пулеметная установка 14,5 мм пулемета КПВТ и 7,62 мм ПКТ.

Хочу подчеркнуть вся бронетехника, кроме танков и ЗСУ-23-4 «Шилка» – плавающая. И абсолютно вся оборудована приборами ночного видения. То есть, бой ночью для нас – это игра в одни ворота.

Боезапаса хватит на одну-две серьезных операций. Исключение составляют пулеметы ПК и снайперские винтовки – патрон 7,62 мм мосинский, КПВТ – 14,5 мм, минометы 120 мм, снаряды 76 мм для ПТ-76, и снаряды для гаубиц 122 и 152 мм, 100 мм снаряды для Т-55. Это мы надеемся получить со складов РККА. О наших воздушных силах расскажет полковник Красавин. Доклад закончен.

— Разрешите продолжить товарищ Сталин? — обратился полковник Красавин.

— Продолжайте, — откликнулся Сталин, прохаживаясь по кабинету и внимательно слушая потомков.

— 146 реактивных пушечных истребителя. Правда 66 из них учебно-тренировочные двухместные, но они имеют вооружение и скорость до 1000 км в час. Как вы все понимаете – равных им сейчас нет. Сведены в три полка – авиадивизию. Около 70 летчиков, 150 курсантов. В сентябре месяце курсанты получат квалификацию «летчик-истребитель». Боевой радиус для этих самолетов 500–550 км. То есть из Бобруйска, куда мы посадим полк – достаем до Варшавы. Полк будет примерно в 50 самолетов. Остальные останутся пока на базовом аэродроме. 12 самолетов – одна эскадрилья перехватчиков МиГ-23. У этих скорость более двух тысяч км/час, ракетно-пушечное вооружение, бортовые радиолокаторы. Противника видят за 50–70 км. Практически с этого расстояния могут стрелять ракетами. Только ракета стоит дороже нынешней цели. Эти самолеты сами по себе и боевые действия на них – дело дорогое. Боезапаса, кроме снарядов для пушек, на них не найти. Ракеты, мне думается, мы еще не скоро научимся делать. К тому же им требуется бетонная полоса. Но как последний аргумент, например, в прикрытии столицы – будут превосходны.

Также в наличии 4 ударных вертолета МИ-24В. Это штурмовики нашего времени. Вооружены пушками, управляемыми и неуправляемыми ракетами, бомбами, бронированы и могут нести десант до 8 пехотинцев. 2 транспортно-боевых вертолета МИ-8 – вооружение пулемет, ракеты, могут перевозить до 30 десантников. Тяжелый транспортный вертолет – МИ-6. Может перевезти тягач с пушкой или 60 пехотинцев. Поясню. Вертолет – летательный аппарат, способный взлетать и садиться вертикально на площадки сравнимые с размерами вертолета. Это нечто похожее на автожир. Далее транспортные самолеты АН-22, который вы, товарищ Сталин, и вы, товарищ Берия, видели, самолет АН-12 – поменьше размером. И есть у нас 2 самолета Як-12, вместимостью на 3 человека каждый – это очень похожий самолет на немецкий штабной «Шторьх» и один самолет АН-2 – наследник самолета ПО-2, но вместимостью 12 человек. Боеприпасов и топлива приблизительно на месяц активных боевых действий хватит. Доклад закончил.

— Ну вот, товарищ Жуков, такую помощь вам окажут, — подытожил Сталин. — Но самое главное – организовать, и умело использовать то, что чем мы располагаем. Мы надеемся на вас, товарищ Жуков. Ваше направление – самое главное. От того как будут разворачиваться события у вас – будет зависеть обстановка на севере и юге.

И, обращаясь уже ко всем, произнес: — А нам сейчас нужно решить организационный вопрос – как будет называться группировка потомков?

— Товарищ Сталин, — откликнулся на этот вопрос Оганян. — Из истории этой войны нам известно, что в составе Красной армии были полки и дивизии Резерва Главного Командования, которые придавались фронтам и армиям на самых важных и ответственных направлениях и в обороне и наступлении. Предлагаю из наших трех полков и двух батальонов создать дивизию РГК.

— Трех батальонов, — поправил Берия и пояснил, — товарищ Оганян просил усилить их батальоном капитана Старчака. Очень хорошая репутация у этого капитана среди потомков. Я поддерживаю просьбу генерал-майора Оганяна.

— Согласен, — кивнул Сталин.

— Как Генеральный штаб смотрит на это? — обратился Сталин к Шапошникову.

— Думаю это не проблема – выделить батальон.

— Хорошо, оформите приказ.

— Есть, товарищ Сталин! — ответил Шапошников и тут же добавил, глядя на генерал-майора Оганяна. — Нам нужно будет пообщаться на предмет выработки рекомендаций командующим округами исходя из вашего опыта и знаний. Мы пока не успеваем переработать книги, привезенные вами, а времени уже не остается.

— Как освободится товарищ Оганян – он в вашем распоряжении, — ответил за него Сталин.

— Разрешите, товарищ Сталин? — взял слово Жуков. — Предлагаю добавить две дивизии и сформировать корпус РГК. Учитывая их огневую мощь и наличие всего лишь нескольких батальонов пехоты, считаю необходимым усилить именно этим это соединение. И тогда они смогут не только наносить удары, но и закреплять успех.

Сталин помолчал, прохаживаясь, и уточнил: — Наверное, уже и дивизии приглядели?

— Так точно, товарищ Сталин! Предлагаю в состав корпуса включить 108-ю стрелковую дивизию. Это их, так сказать, земляки – штаб дивизии и отдельные части расквартированы были именно в Вязьме. Дивизия сейчас перебрасывается в Белоруссию. Должна была войти в состав 44-го корпуса. И вторая дивизия – Первая Московская Пролетарская.

Сталин посмотрел на Шапошникова.

— Разумное зерно в этом есть. К тому же эта дивизия своеобразная кузница наших кадров. Я думаю, командованию дивизии будет полезно повоевать рядом с потомками и перенять их опыт и знания, — прокомментировал Шапошников.

— Хорошо.

— Товарищ Сталин! Я предлагаю включить в этот корпус и дивизию НКВД. И приблизительно столько же понадобится для охраны и обороны базы потомков, станции и городка. Да и на операциях нужно будет заниматься этими же вопросами, — вступил в разговор Берия.

— А у нас есть такая дивизия?

— Дивизии есть, но они не в этом регионе. Поэтому прошу разрешения сформировать новую.

Сталин подумал, медленно кивнул и, глядя на Шапошникова, махнул рукой, с зажатой в ней трубкой.

— А с авиацией что? — и Сталин посмотрел на Красавина и Жигарева.

— Я думаю нужно поступить аналогично, товарищ Сталин. Предлагаю к дивизии реактивной авиации добавить 43-ю истребительную авиадивизию и на их базовом аэродроме «Двоевка» разместить 16-й иап ПВО. Опираясь на РЛС аэродрома, он сможет эффективно прикрывать не только аэродром, но и направление Смоленск-Москва. И в целом это будет Особый корпус ВВС РГК.

— Ну вот, если нет возражений, то в целом мы определились. В таком случае – оформить приказ с сегодняшнего дня. Заодно решится вопрос с постановкой наших потомков на все виды довольствия. Есть еще вопросы?

— Товарищ Сталин, а что с моим вопросом? — подал голос до сих пор молчавший Каганович.

— Какие у вас там проблемы с железной дорогой? — переправил вопрос Кагановича Оганяну Сталин.

— Местные железнодорожники говорят, что вес воинских эшелонов, стоящих на станции Вязьма-Брянская создает проблемы переброски войск на запад.

— И какой вес, позвольте уточнить? — переспросил Каганович.

— Согласно поездным документам, находящихся у локомотивных бригад – около 5000 тонн.

— М-да… Действительно проблема, — протянул Каганович, — у нас поезда по Белоруссии чуть больше 1000 тонн весом ходят. И какими локомотивами перевозились ваши эшелоны?

— Тепловозы, — пожал плечами Оганян.

— Интересно… — снова протянул Каганович о чем-то размышляя, — интересно посмотреть на них. Когда вы летите в Вязьму?

Оганян вопросительно посмотрел на Шапошникова.

— Я прошу вас сегодня поработать в Генштабе.

— Значит завтра утром, если не будет других приказов.

— Хорошо. Я лечу с вами. Только мне нужно будет знать, каких мне можно будет взять специалистов с собой. Или сегодня их в Вязьму отправить?

— Не беспокойтесь, все поместимся, — ответил Оганян, подразумевая возможности «Антея».

— На этом все? — вступил в разговор Сталин.

Все промолчали. И только Берия после паузы сказал: «У товарищей личный вопрос имеется». И он глазами указал на Красавина и Оганяна. С этой просьбой они обратились к нему, когда он пришел позвать их к Сталину, не вдаваясь в подробности.

— Ну, личный – значит личный. Всем до свидания! — ответил Сталин.

Все вышли и в кабинете остались потомки и Берия со Сталиным.

— Товарищ Сталин! СССР в наше время является второй по мощи мировой державой, — заговорил Оганян. — И это могущество держится в первую очередь на ракетно-ядерном потенциале. В наше время именно это определяет, кто есть кто. Нам известно, что как раз в это время в США начнется разработка ядерного оружия. Проект «Манхеттен», в котором будут задействованы ведущие физики мира. И, в конечном счете, они к 1945 году сделают ядерную бомбу, которую применят против Японии на последнем этапе войны, разбомбив 2 города – Хиросима и Нагасаки. В каждом приблизительно от взрыва одномоментно погибнет около 100 000 человек. Мощность бомб была около 20 килотонн. Этим же оружием наши бывшие союзники будут шантажировать и нас. План «Дропшот», — и Оганян, достав блокнот из нагрудного кармана кителя, стал зачитывать: — разработанный в США в 1949 году план войны против Советского Союза и его союзников для противодействия предполагаемому вторжению СССР в Западную Европу, Ближний Восток и Японию. План исходил из предположения, что «советская агрессия» произойдет в 1947 г. Он предусматривал четыре фазы войны:

1) Оборона от советского наступления в Западной Европе на рубеже Рейн – Альпы – Пьяве, оборона от советского вторжения на Ближний Восток через Иран и Турцию, оборона от советского вторжения в Японию при одновременном нанесении авиаударов атомными и обычными бомбами по объектам на территории СССР, его союзников и на оккупированных СССР территориях. 1 апреля 1949 года США планировало нанести массированный ядерный удар по СССР. Планировалось сбросить 300 ядерных бомб на 70 советских городов и 250 тысяч тонн обычных бомб. На Москву планировалось сбросить 8 ядерных бомб. Планировались удары по Омску, Красноярску, Ташкенту, Алма-Ате, Тбилиси, Новосибирску. По оценкам американских генералов после первой бомбардировки должно было погибнуть 2,7 миллиона человек. Страна должна была лишиться 30–40 % экономического потенциала. Американские специалисты признавали малую эффективность атомных ударов против армии, поэтому основной удар должен был быть направлен в первую очередь против гражданского населения.

2) Продолжение авиаударов, продолжение обороны, интенсификация психологической и экономической войны, подпольной борьбы в советском тылу.

3) Массированное наступление в Европе с целью отрезать и уничтожить советские войска, продолжение наступления для принуждения СССР к капитуляции.

4) Оккупация территории СССР и его союзников.

Говоря об этом, мы хотим, чтобы уже сегодня наша наука всерьез занялась проблемой создания ядерного оружия. Мы с Владимиром Ваcильевичем не специалисты в этой области. Однако, в наше время все знают о наличии ядерного оружия и многие знают хотя бы основные принципы его устройства. Это относится к офицерам войск, в арсенале которых есть ядерные боеприпасы. Да и вчерне учителя физики тоже информированы в этой области. Я назову фамилию Курчатова – он руководил созданием первой отечественной ядерной бомбы. Фамилии остальных можно будет почерпнуть из справочников и книг, но думаю, не ошибусь, если скажу, что это его ближайшие соратники и ученики.

Оганян замолчал и тут же заговорил Красавин.

— Но сама по себе ядерная бомба – это еще полдела. Нужен носитель, способный доставить ядерный боеприпас до территории противника. В наше время основными носителями ядерного оружия являются ракеты. Ракеты – межконтинентальные наземного базирования, воздушного и морского. Даже самолеты в наше время несут не бомбы, а ракеты с ядерными боеголовками. Нам нужны ракеты. А вот в ракетостроении дальше всех продвинулся немец фон Браун. Его ракеты будут поражать Англию с территории восточной Германии. У нас этой проблематикой будет заниматься конструктор Королев. Именно его ракеты выведут в космос первый искусственный спутник земли в 1957 году. Именно его ракета выведет в космос первый космический корабль «Восток», в котором наш земляк Юрий Алексеевич Гагарин, впервые в истории человечества, облетит землю и увидит ее из космоса. Вот эти два серьезных вопроса взаимосвязаны и крайне важны. Поэтому в нашей истории эти два самостоятельных направления науки и техники курировал один человек. Этим человеком были вы, Лаврентий Павлович.

Все это время пока они говорили, Сталин и Берия их внимательно слушали. Сталин даже перестал ходить по кабинету. Красавин замолчал. Сталин стал снова прохаживаться по кабинету, держа давно потухшую трубку в зубах. Пауза затягивалась. Сталин сел на свое привычное место за столом, и посмотрев на Берию, сказал: «Ну что же, Лаврентий! Раз ты там справился с этими делами – придется тебе и тут этим заняться. И вопрос с охраной потомков и необходимостью получения всей возможной информации от их современников становится крайне острым».

— Есть, товарищ Сталин! Я вместе со всеми вылечу завтра в Вязьму. С собой возьму группу оперативных работников для ознакомления с… военнослужащими и населением.

— Хорошо. Если все – занимайтесь вопросами, которые нужно решить сегодня. А ты, Лаврентий, останься.

Когда потомки вышли, Сталин снова встал, прошелся перед Берией, остановился перед ним и, глядя ему в глаза, произнес: «Лаврентий! Наши вопросы по ядерному оружию и ракетам – это наши вопросы. Но вопросы проекта «Манхеттен» и «Фон Браун» – тоже наши вопросы. Нам нужно быть первыми, чтобы не повторять свои же ошибки».

Отойдя от Берии, остановился и, глядя в пространство, произнес: — Надо же! А ведь не верилось, что такое оружие может быть. Иди, Лаврентий, я почитаю книги потомков. Мне кажется, я там найду еще немало того, к чему они привыкли и уже не обращают внимания.