Глава 13
На следующее утро сенатор Семпроний вызвал к себе своих старших офицеров. Кроме Макрона и Катона, присутствовали командиры трех вспомогательных когорт. Префектом Батавской кавалерии был Марцелл, худощавый, суровый ветеран, совершенно седой, наделенный проницательными темными глазами. Подразделения двух пехотных когорт привели центурионы Альбин и Плотий, прослужившие в своих когортах с первого дня службы. Нехорошо это, решил Макрон, с неудовольствием подумавший, что свой ранг они могли бы заслужить и в легионах.
— Жаль, — шепнул он Катону, пока сенатор представлял присутствующих. — Но придется примириться.
Бросив на него недовольный взор, Семпроний продолжил:
— Макрон, действующий префект Двенадцатой Испанской в Матале. Центурион Катон, исполняющий обязанности моего военного советника и начальника штаба…
Марцелл бросил испытующий взгляд на Катона:
— Могу ли я узнать действительный ранг Макрона и Катона?
— Конечно. — Семпроний кивнул. — Оба центурионы высшего легионерского ранга, ожидающие нового назначения по прибытии в Рим.
— Понятно. — Марцелл кивнул с ноткой удовлетворения. — Тогда, как префект, я являюсь старшим из присутствующих здесь офицеров.
— Технически — да, — согласился ровным тоном Семпроний. — Однако в качестве высшего сановника провинции я имею решающее слово в замещении должностей. И в настоящее время я полагаю уместным назначить Макрона командующим нашими силами.
— Должен заявить протест, господин. Макрон является всего лишь действующим префектом. Мне же этот чин принадлежит на постоянной основе. Посему командовать должен я.
— Твой протест принят, префект Марцелл; однако я уже вынес решение. Префект Макрон возглавит моих людей.
— Понятно. — Марцелл кивнул. — Но я бы хотел, чтобы это отметили письменно.
— В самом деле? — Семпроний явно удивился, но тут же спросил. — А тебе это действительно надо?
Невозмутимо встретив его взгляд, префект батавов покачал головой:
— Вообще говоря, нет. В конце концов, какая разница? Едва ли командиры будут удостоены наград за действия по разрешению этого кризиса.
— Именно, — согласился Семпроний. — Мы заняты лишь охраной порядка, господа. Наши цели — восстановить порядок, накормить людей и поймать рабов, бежавших от своих хозяев. Только и всего.
Он окинул взглядом своих подчиненных.
— Рассмотрев ситуацию, я наметил следующие меры достижения поставленных нами целей. Батавская конница и Пятая Галльская займутся ловлей беглых рабов и всяких прочих бандитов, грабящих народ и провинцию. — Пожевав губу, он после некоторой паузы продолжил: — Командовать ими будет префект Марцелл.
Макрон кашлянул.
— Прошу прощения, господин. Мне казалось, что ты назначил меня главнокомандующим.
— Я это сделал.
— Тогда не следовало ли мне возглавить этот отряд?
— Твои особые дарования пока необходимы мне здесь.
— Какие, господин?
— Объясню позже. — Семпроний повернулся к центуриону Плотию. — Десятая Македонская когорта останется в Гортине, чтобы поддержать порядок и помочь с восстановлением города. Центурион Катон назначит рабочие задания твоим людям.
— Да, господин, — кивнул Плотий.
— Вопросы есть?
Марцелл проговорил:
— Да, господин. На выполнение поставленной задачи моим людям потребуется не один день, и нам необходим запас продовольствия. Дело в том, что Марк Глабий не склонен делиться запасами, которые он собрал здесь на своем холме.
— Я слышал об этом.
— Дело в том, что он выделяет мне половину того, что необходимо для людей и коней, да еще на дневной основе. Мне необходимы припасы по меньшей мере на десять дней, причем полностью всё, что положено.
— Я уже затребовал их у него, — ответил Семпроний. — Однако Глабий известил меня о том, что сперва должен накормить жителей Гортины. Он может предоставить тебе — по его собственным словам — лишь пятидневный запас провианта при половинном рационе для твоих людей и коней.
Марцелл помрачнел.
— Так не пойдет, господин. В любом случае, кто он такой, чтобы решать, сколько может или не может выделить провианта из своих запасов?
— Действительно, кто он такой? — вяло улыбнулся Семпроний. — Глабий сидит на ларе с провиантом. Причем сидит на этом ларе наверху — на акрополе. Пока ситуация не изменится, распределение припасов находится в его руках. Тем временем ты и твои люди возьмете то, что он выделяет нам, а когда рационы закончатся, будете питаться с земли.
Катон наклонился вперед.
— Прошу прощения, господин…
— Что у тебя?
— Префект Марцелл и его люди будут вести военные действия не на вражеской территории. Во всяком случае, не враждебной к ним сейчас. У местных жителей и без того не много еды, и если явятся наши войска и начнут обирать их, тогда нам едва ли придется рассчитывать на лояльность этих людей… причем озлобление возникнет в самые ближайшие дни.
— Ну и что с того? — взволнованным тоном отозвался Семпроний. — Нам нужно кормить своих солдат.
— Это так, но будет лучше, если они будут брать во всех селениях на своем пути понемногу, и если будут обязательно расплачиваться за провизию…
— Расплачиваться? — фыркнул Марцелл. — Мы — армия… армия, а не торговцы, парень. Армия не платит, она берет.
Катон закусил губу.
— При нынешнем положении дел я рекомендовал бы тебе платить за провиант, господин. Если мы не хотим, чтобы крестьяне, рабы и разбойники объединились против нас.
— Пусть только попробуют, — нахмурился Марцелл. — Тогда я втопчу их в землю.
— Я бы не рекомендовал тебе это делать, заметил Семпроний. — Не думаю, что императору доставит удовольствие известие о том, что количество налогоплательщиков на этом острове снизилось ниже необходимого. Делай, как говорит тебе Катон, — плати за припасы и не оставляй за собой голодающих. Это понятно?
— Да, господин.
— Хорошо, тогда я хочу, чтобы ты и центурион Альбин приготовили своих людей к выступлению с первым светом. Дальнейшие приказания будут присылаться с гонцами. И я хочу регулярно получать от тебя отчеты о твоем продвижении, Марцелл. Каждый второй день…
— Да, господин. Это всё?
Посмотрев на него мгновение, Семпроний кивнул:
— Да. Совет закончен. Все могут идти, кроме центурионов Катона и Макрона.
Оба офицера остались на своих скамьях, в то время как трое других отодвинули кресла, отсалютовали и оставили комнату. Как только дверь за ними закрылась и звуки шагов по брусчатке конюшенного двора удалились в достаточной мере, Макрон, откашлявшись, задиристо наклонился вперед.
— Могу я спросить, почему командование отрядом, направленным на усмирение рабов, не было доверено мне?
— Вопрос не в доверии, — вздохнул Семпроний. — Дело в том, что я не сомневаюсь в тебе много больше, чем не уверен в Марцелле.
— Э?.. Не понимаю тебя, господин.
— Ты видел, что это за человек. Честолюбивый и обидчивый. Марцелл прослужил на Крите достаточно долго, чтобы предпочитать мне своего человека — пусть и подобного Глабию. Могу ошибаться в его отношении, однако рисковать не готов. Так что предпочту, чтобы он находился подальше от Гортины, пока мы будем разделываться с Глабием. Охота на беглых рабов и расправа над ними займет его на какое-то время. К тому же, — Семпроний улыбнулся, — я ведь говорил, Макрон, что нуждаюсь в твоих талантах именно здесь.
— Да, господин?
— На мой взгляд, настало время уладить мои разногласия с Глабием и убедить его уйти в отставку с занимаемого поста. Я не имею малейшего намерения отпускать Марцелла на юг провинции при недостатке провианта. Посему нам надлежит со всей возможной скоростью наложить свои лапы на припасы и на акрополь.
Глянув на Катона, Макрон подмигнул:
— Вот и я предлагал нечто подобное.
Катон посмотрел на Семпрония.
— Что ты задумал, господин?
— Некую уловку, которую мы приведем в действие, как только Марцелл окажется на порядочном расстоянии от Гортины. Где-нибудь завтра днем. — Семпроний не смог сдержать легкой ухмылки. — И тогда мы проверим, есть ли у Глабия хребет. Пока это всё, господа.
Макрон и Катон были уже возле двери, когда Семпроний окликнул их:
— Кстати. Я выяснил, кем может оказаться этот самый гладиатор. Похоже, что жена правителя приобрела его во время своей поездки в Рим несколько месяцев назад. Будучи восходящей звездой, он обошелся Антонии в небольшое состояние.
— Но зачем? — спросил Катон. — Зачем может понадобиться гладиатор римской матроне?
Макрон и Семпроний переглянулись, и Макрон возвел очи к небу.
— Ах да. — Катон покраснел. — Не подумал об этом. А как его звали?
— Этого я не узнал, — ответил Семпроний. — Знаю, что он сражался под кличкой «Железный Фракиец». Боюсь, отсюда многого не вытянешь. Однако если он уцелел в землетрясении, то вполне мог возглавить рабов.
Когда солнце начало опускаться за громаду акрополя, Семпроний в компании двоих людей в туниках простых писцов, на плечах которых висели сумки с письменными принадлежностями, — направился вверх по дороге, ведущей к главным воротам акрополя. Около полудня он послал к Глабию вестника, затребовав встречу для обсуждения снабжения войск. Глабий дал согласие и на встречу, и на время, предложенное Семпронием.
На склоне, ведущем к акрополю, уже сгущались тени, наполнявшие сумраком узкие переулки между домами, теснившимися внизу. Наверху, по верху стены, окаймлявшей вершину холма, расхаживала горстка людей Глабия; темные силуэты их вырисовывались на фоне ослепительного неба. На Семпронии была белая туника с широкой красной полосой по подолу, соответствовавшая его высокому общественному положению. Через плечо его была переброшена перевязь, на которой из богато украшенных ножен выступала рукоять меча, передававшегося в его роду из поколения в поколение и уцелевшего при кораблекрушении.
Подъем становился все круче, дорога начала вилять по склону, и Макрон, повернувшись к Катону, пробормотал:
— У нас ничего не получится. Жаль, что мы поддались на уговоры.
— Если помалкивать и не нервничать, все будет в порядке. — Катон постучал пальцем по губам.
Макрон стиснул зубы и отрешенно помотал головой. Ступал он несколько неловко из-за привязанного на спине кинжала. Катон тоже шел неуклюже, чуть прихрамывая из-за не совсем еще зажившей раны бедра. Голову его прикрывала фетровая шапочка: чтобы не узнали люди Глабия, которые могли побывать в штаб-квартире сенатора. Сам он также встречался с Глабием, и тот вполне мог узнать его при встрече, но тогда сборщик налогов уже вряд ли смог бы что-то предпринимать.
Небольшое движение внизу привлекло внимание Макрона, и он увидел цепочку ауксилариев, украдкой пробиравшихся по узким закоулкам между домами и лавками, сгрудившимися под холмом. Эта часть города не пострадала настолько серьезно, как остальные, но даже при этом центуриону Плотию и его людям приходилось находить путь между редкими завалами так, чтобы не встревожить часовых на стенах вверху.
Двое караульщиков при воротах поднялись и взяли в руки копья, завидев сенатора и сопровождавших его писцов. Оба они, отметил Катон, были рослыми и тяжеловесными; расплющенные носы свидетельствовали либо о прошлом кулачных бойцов, либо о времени, проведенном в уличных бандах, непременно присутствующих в каждом крупном городе империи. Они шагнули, преграждая путь к закрытым воротам, и один из них поднял руку, останавливая Семпрония.
— Назови свое дело, господин, — проговорил он без тени смущения.
— Я пришел на встречу с Марком Глабием. Он ожидает меня.
С непринужденной улыбкой стражник ответил:
— Правитель Марк Глабий разрешил пропустить тебя, господин, но ничего не сказал о твоих спутниках.
Семпроний сдержал гнев:
— Эти двое служат мне личными секретарями. Они нужны мне, чтобы делать записи во время разговора. Теперь пропусти нас.
Сенатор шагнул к воротам. Стражник свистнул, и его напарник преградил путь Семпронию.
— Убирайся с моего пути, — процедил Семпроний.
— Не спеши, господин, — проговорил страж. — Прежде чем пропустить вас, я должен обыскать эти сумки. — Он показал на сумки, свисавшие с плеч Макрона и Катона. — Положите на землю и отступите на два шага.
Исполнив требование, оба центуриона наблюдали за тем, как стражник, нагнувшись, по очереди открыл обе сумки, пошевелил в них вощеные таблички и стили, после чего закрыл их и отошел в сторону.
— Берите.
Забирая свою сумку, Катон буквально ощущал, как крепнет гнев в душе Макрона, и посоветовал другу успокоиться. Приблизившись к воротам, стражник громко крикнул, чтобы ворота открыли. Изнутри донесся тупой скрежет — отодвигали засов, и через какое-то мгновение одна из створок застонала на петлях и качнулась внутрь. Стражники отступили в сторону, и Семпроний, прищелкнув пальцами, повел Макрона и Катона внутрь.
Подобно многим греческим городам, на акрополе возвышались храмы и святилища богов, наиболее почитаемых местными жителями. Кроме того, здесь располагалось некоторое количество административных зданий и казарм, построенных рядом со стенами, огибавшими край холма. Жрецов не было видно. Горстка мужей в нарядных туниках, устроившись в тени деревьев, попивала вино из тонкогорлой амфоры.
— Похоже, что первые люди Гортины ни в чем недостатка не знают, — пробормотал Макрон.
Возле одной из казарм крупная группа людей следила за игрой в кости, еще шестеро расхаживали по стенам, время от времени поглядывая в сторону города и простиравшейся к Матале равнины или в сторону поднимавшихся за Гортиной холмов. Землетрясение разрушило один из малых храмов и повредило кровли всех остальных. Двухэтажное административное здание оказалось в основном целым, если не считать рухнувшего портика, остатки которого грудами битого камня лежали по обе стороны от входа.
Минуя храм Юпитера Лучшего и Величайшего, Катон заметил, что здание это оказалось самым новым и наименее поврежденным на всем акрополе. За окружающими храм колоннами он заметил мешки с зерном и штабели амфор, сложенные возле внешних стен. Главные двери были открыты, и в сумрачном покое угадывались груды разных припасов. Ускорив шаг, Катон поймал на себе взгляд Семпрония и кивнул сенатору в сторону храма.
— Хватит на долгое время — и на всех жителей города, и на наших людей.
— Знаю, — холодно отозвался Семпроний. — Проклятый Глабий…
Он подвел центурионов к административному зданию, где на страже стоял еще один из наемников Глабия. Семпроний вновь объяснил свое дело, после чего стражник кивнул и резким жестом пригласил их следовать за собой. Они миновали главный зал, занятый прекрасными коврами, мебелью, статуями и ящиками для свитков. Должно быть, из дома Глабия, подумал Катон: перенесено на хранение в акрополь до тех пор, пока кризис не завершится. Дверь на противоположной стороне зала открывалась в небольшой дворик с колоннадой. Лестница на дальней стороне дворика поднималась на второй этаж, к комнатам, построенным на самой стене. Стражник провел их по узкому коридору до двери в самом конце его. Остановившись, он постучал по раме.
— Входи! — донесся изнутри высокий голос, и стражник поднял задвижку и отступил вбок, пропуская Семпрония и его людей.
Окна узкой и длинной комнаты выходили на одну сторону, открывая прекрасный вид на город. Небольшие оконца, высоко проделанные в противоположной стене, пропускали внутрь янтарные лучи близящегося к закату солнца. Глабий сидел за столом возле одного из окон. Перед ним лежала стопка вощеных табличек; одна, раскрытая, находилась перед ним. Увидев гостей, он торопливо сделал последнюю заметку и закрыл табличку.
Шагая по комнате, Макрон приглядывался к человеку, разговаривать с которым они явились. Марк Глабий был невысоким, на целую голову ниже самого Макрона, однако покрывавший все тело толстый слой жира заставлял его щеки обвисать и трястись. Хотя морщины на лице Глабия намекали на солидный возраст, Макрон с удивлением обнаружил, что голова его покрыта кудрявыми черными волосами, и только потом заметил, что это парик. Сборщик налогов был одет в шелковую тунику, ноги его облекали мягкие сапоги оленьей кожи, зашнурованные ниже колен. Поднявшись на ноги, Глабий поклонился гостям.
— Приветствую тебя, сенатор… — Он бросил проницательный взгляд на Макрона; Катон предпочел остановиться за плечом Семпрония. — Не ожидал, что ты явишься не один. Заручился свидетелями нашей беседы, так?
— Эти люди являются моими секретарями, а не свидетелями, — ответил прохладным тоном Семпроний. — Они будут записывать.
— Оба? Хватило бы и одного.
— Чиновнику меньшего ранга — возможно, — возразил Семпроний. — Но, как сенатор и действующий правитель острова, я сам выбираю, сколько мне нужно людей.
— Действующий правитель? — улыбнулся Глабий. — Увы, ты не имеешь прав на этот титул. Мой бедный друг Гирций самым определенным образом засвидетельствовал это в последние часы своей жизни.
— Тем не менее я принял правление на себя и запросил подтверждение в Риме.
Недовольная гримаса скользнула по лицу Глабия, он снова улыбнулся:
— Как странно. Я как раз отправил письмо своему доброму другу, императорскому секретарю Нарциссу, с просьбой подтвердить мои собственные претензии на этот пост. Значит, мы скоро узнаем, кого из нас предпочтет Рим. Во всяком случае, я полагаю, что вы пришли сюда с запросом на питание для своих солдат.
Макрон наклонился и открыл свою сумку. Начав одной рукой перебирать ее содержимое, он украдкой завел другую за спину. Сенатор Семпроний кашлянул, покачал головой и ответил сборщику налогов:
— Нет, не на этот раз. Я закончил с запросами, Глабий. Не будет больше и платежей по несусветным ценам за те скудные припасы, которые ты предоставляешь моим людям. Я пришел забрать у тебя контроль над собранной здесь провизией. Далее, я хочу, чтобы ты, твои друзья и наемные бандиты немедленно покинули акрополь…
На мгновение глаза Глабия тревожно расширились.
— К моему сожалению, сенатор, я не могу выполнить оба твоих желания. — Выйдя из-за стола, так, чтобы иметь перед собой свободную дорогу к двери, он проговорил: — А теперь, если вы не возражаете, я, по моему разумению, обязан пригласить собственных… м-м, свидетелей.
Он уже открыл рот, чтобы набрать в грудь воздуха и кликнуть стражу, когда Семпроний повернулся к Макрону и кивнул:
— Сейчас.
Центурион вскочил на ноги с кинжалом в руке, бросился на Глабия и ударом отбросил его к стене, заставив задохнуться от внезапной боли. И прежде чем сборщик налогов успел прийти в себя, Макрон развернул его к себе, схватил рукой за нижнюю челюсть и приставил лезвие кинжала к горлу.
— Не шевелись, — прошипел он на ухо Глабия. — Кинжал у меня как бритва: перережет твою глотку при малейшем нажиме.
Глабий попытался вывернуться, и Макрон левой рукой стиснул его гортань.
— Я же сказал, не дергайся. И если пискнешь без моего разрешения, больше тебе никогда и ничего говорить не придется. Понятно?
Глабий решил было кивнуть, но обоснованно передумал и проскулил:
— Да.
Катон наклонился к столу и повернул к себе табличку, над которой трудился Глабий. Раскрыв ее, он пробежал глазами колонки цифр под исключающими непонимания заголовками и негромко присвистнул.
— Похоже, что ты уже состряпал маленькое состояние на закупках зерна… Да что я говорю — маленькое! Огромное, клянусь богами. Этот документ мне потребуется. — Он повернулся к Семпронию за разрешением: — Каково твое мнение, господин?
— Бери и клади в сумку. Не сомневаюсь в том, что Нарцисс будет восхищен, узнав, как ловко его друг доит провинциальную казну.
— Да, господин.
— Отлично. — Улыбнувшись, Семпроний встал перед Глабием и скрестил руки на груди. — Теперь, когда я располагаю твоим полным вниманием и содействием, слушай меня внимательно. Ты сделаешь в точности так, как я тебе скажу. Если сделаешь, останешься жить. Если напортачишь, попытаешься убежать или выкрикнуть предупреждение, тогда центурион Макрон прирежет тебя на месте. Так что слушай. Вот что тебе предстоит сделать…
Кабинет Глабия они покинули уже вчетвером. Троих гостей сопровождал сборщик налогов, следовавший за сенатором, в то время как Макрон и Катон держались позади Глабия. В правой руке Макрон держал кинжал, пряча его в переброшенной через плечо сумке. Спереди в ней была сделана небольшая прорезь, из которой выступал самый кончик оружия, вполне достаточный для того, чтобы напоминать о себе боку Глабия на всем пути по коридору и вниз по лестнице до двора. Стражник, провожавший сенатора со спутниками к Глабию, расположился в тени колоннады, но, завидев обоих сановников, поспешно поднялся на ноги. Остановившись, Глабий позвал стражника:
— Ко мне!
Тот вытянулся в струнку перед пришедшими, с любопытством разглядывая всех четверых, и Глабий принялся давать приказания:
— Я хочу чтобы всех людей немедленно собрали возле храма Юпитера.
— Да, господин.
Макрон отпустил Глабию в качестве напоминания легчайший из возможных уколов.
— Ах, да, — поспешно добавил Глабий. — Проверь, чтобы все были там, в том числе караульные у ворот и стража на стенах.
— Все-все? — стражник не мог сдержать удивления.
— Да, все до единого! — хриплым голосом произнес Глабий. — Т-ты слышал меня? Все.
— Но как быть с воротами? Кто будет охранять их?
— Теперь это неважно. Я хочу, чтобы все были возле храма, для… э… — Глабий прикусил губу, но, получив легкое напоминание от Макрона, продолжил. — Для награды! Да, я хочу вознаградить вас. За вашу верную службу. За все тяжелые труды на благо народа Гортины, помогающие нам пережить эти нелегкие времена!
Макрон пригнулся чуть ближе и шепнул в спину:
— Полегче бери. Соли, да не пересаливай, ладно?
Едва заметно кивнув, Глабий прочистил глотку:
— Просто собери людей. Скажи им, что я хочу обратиться к ним… к ним и к моим родным и друзьям, пребывающим на акрополе. Извести всех и немедленно. Ступай!
Склонив голову, стражник шагом направился прочь.
— Да не шагом, бегом! — окрикнул его Глабий после очередного полученного от Макрона тычка.
Бросив последний взгляд за спину, стражник рысцой отправился исполнять приказание. Как только звук его шагов затих вдали, Глабий нервно глотнул и посмотрел на Семпрония.
— Как, по-твоему, он поверил мне?
— Молись богам, чтобы поверил.
Глабий внимательно посмотрел на сенатора:
— Не могу понять, чего именно ты добиваешься, но с рук это тебе не сойдет.
— Посмотрим. Ты пока играй свою роль, а об остальном позаботимся мы сами.
— Но чего вы хотите?
— Увидишь. А теперь пора идти. До входа в храм. И там будем ждать, пока соберутся все твои люди.
Под неусыпным присмотром Макрона Глабий неторопливо прошествовал к выходу из здания и остановился в дверях. Держась в тени, Семпроний и центурионы следили за тем, как телохранители и наемники потянулись один за другим по акрополю, собираясь у колоннады храма Юпитера. Семпроний выбрал это место во время предшествовавшего визита, отметив, как храм скрывает от взгляда главные ворота. Они выжидали, наблюдая за тем, как гости сборщика налогов огибали угол, передавая друг другу амфору, как, бодро переговариваясь, они подыскали себе тенистый уголок и расположились в нем, за веселым разговором ожидая гостеприимного хозяина. И все это время Макрон легонько тыкал острием в поясницу Глабия. Когда тот однажды чуть дернулся вперед, Макрон ухватил сборщика налогов за тунику и резко дернул:
— Смотри, как только подумаешь бежать, я тебя уделаю.
— Я и не думал об этом! Клянусь. Просто… я боюсь.
Подмигнув Катону, Макрон рыкнул:
— Вот и хорошо. Страх может сохранить тебе жизнь.
Глотнув, Глабий кивнул.
Они дождались мгновения, когда стало ясно, что собрались все сторонники Глабия, после чего Семпроний повернулся к нему.
— Помнишь все, что тебе надо сделать?
— Всё. Абсолютно…
— Тогда исполняй. — Семпроний глубоко вздохнул и, положив руку на плечо Глабия, вместе с ним вышел на мощеную площадь перед храмом. Прежде чем тронуться с места, он шепнул Катону: — Действуй, центурион.
— Да, господин. — Отсалютовав, молодой центурион направился к главным воротам, зажав восковую табличку под мышкой, как и подобает исполняющему поручение мелкому писцу.
Глабий огляделся:
— Куда это он?
— Тебе-то что, — отозвался из-за его спины Макрон. — Направь все свое внимание на то, что тебе предстоит сделать.
Подойдя к собравшимся возле храма, они замедлили шаг. Люди немедленно замерли на месте и выжидательно повернулись к Глабию и его спутникам.
— Достаточно, — проговорил Семпроний, останавливаясь. — Приступай к своей роли.
Находясь между Макроном, замершим чуть позади, и Семпронием с другого бока, Глабий нервно и глубоко вздохнул и поднял руку.
— Друзья мои! Верные соратники! С радостью объявляю вам, что мы с сенатором Семпронием договорились относительно управления провинцией. Я решил…
— Не торопись, — шепнул Семпроний, — тяни время, как я сказал тебе.
Когда Глабий продолжил, сенатор бросил взгляд в сторону и отметил, что Катон находится уже на половине пути к воротам. Глабию следовало отвлечь своих людей еще на какое-то время.
— Итак, я решил, во-первых, поблагодарить вас за дружбу и верную службу. Вы были для меня источником огромной поддержки в эти тревожные дни после того, как боги поразили нашу цветущую Гортину…
Катон оглянулся и с облегчением заметил, что все внимание пособников обращено к Глабию. Никто и не думал интересоваться писцом, которого сенатор отослал с каким-то поручением. Он продолжил свой путь от храма, надеясь, что за спиной его собрались все сторонники сборщика налогов. Впереди находились покинутые стражниками ворота. Запирал их тяжелый брус засова, окованный с обоих концов медью. Оказавшись возле ворот, Катон огляделся, но не обнаружил признаков жизни в этой стороне акрополя. Опустив вощеную табличку в наплечную сумку, он перекинул лямку через голову, после чего опустил сумку на землю, поспешил к засову и ухватился за рукоятку, пытаясь сдвинуть его в сторону. Брус чуть сдвинулся с места. Набрав воздуха в грудь, Катон скрипнул зубами и навалился на рукоятку всем весом своего тела, глухо ворча, напрягая все мышцы своего тела. На сей раз засов подвинулся чуть дальше, сопровождая свои движения тупым скрежетом.
На мгновение расслабившись, Катон тут же продолжил усилия, и брус медленно пополз к железным петлям, через которые был пропущен, запирая собой обе створки. Наконец он выполз из петли левой створки и лег в приемную пазуху. Центурион подвинул его чуть дальше, мимо тонкой полоски дневного света, разделявшей обе створки, а потом выпустил из рук.
Вцепившись в пустую петлю, Катон откинулся назад, упираясь подошвами сапог в истертую колесами мостовую. Со скрипучим стоном, показавшимся ему оглушительным, створка поползла назад. Она уже чуть приоткрылась, когда кожаный занавес, исполнявший роль двери в расположенную рядом латрину, отлетел в сторону, и из отхожего места выскочил на ходу оправлявший рубаху мужчина. Под мышкой его были зажаты ножны, ремешки портупеи свисали до самых сандалий. Бросив взгляд в сторону ворот, он замер, увидев Катона.
— Владыки Аида…
Катон с новой силой навалился на створку.
— Прекрати! Прекрати немедленно! — завопил стражник, выпуская из рук подол туники, извлекая меч и отбрасывая ножны одним плавным движением. — Эй ты, убирайся от ворот!
Скользнув сквозь щель, Катон приложил ладони рупором ко рту и завопил, обратившись к ведущей в город дороге:
— Десятая Македонская! Ко мне!
Снова послышался скрежет, и, повернувшись, центурион увидел, что стражник навалился на створку ворот.
— Ой, не надо! — посоветовал Катон, доставая через разрез туники спрятанный под одеждой кинжал.
Плотно стиснув в кулаке рукоять, он навалился всем телом на дверь, остановив ее. Удар заставил караульного отшатнуться, и, воспользовавшись возможностью, Катон потянул на себя створку ворот, приоткрыв их на пару футов, и скользнул в образовавшуюся щель. Страж отступил на шаг, пригнулся и выставил вперед меч. Поглядев на кинжал в руке Катона, он фыркнул:
— Беги, парень! Тогда, может, и не умрешь.
Волна ярости окатила Катона. Снизу, из-за ворот донесся голос центуриона Плотия, посылавшего своих людей вперед. Если он, Катон, не выстоит, ворота закроют перед самым носом бегущих. Нервно глотнув, он покачал головой и ответил:
— Нет уж, лучше беги ты.
— Что?..
На мгновение по лицу стражника пробежало удивление, после чего, стиснув зубы, он бросился в атаку и, оказавшись на удобном расстоянии, немедленно сделал выпад, целя Катону в живот. Тот ловко отпрыгнул в сторону, зашипев от боли в раненой ноге, возле которой клинок вспорол воздух. Пока меч шел назад, Катон попытался попасть врагу по руке. Атака была отчаянной, лезвия кинжала и меча зазвенели, столкнувшись. Стражник немедленно отвел оружие и обрушил на Катона удар по плавной дуге. Тому не оставалось ничего другого, как опуститься на колено и уклониться от сверкнувшего над головой блестящего лезвия. Стражник вложил в удар всю свою силу, и инерция меча развернула его, на мгновение лишив равновесия. Катон сделал выпад вперед, ударив в обутую в сапог ногу противника, рассекая кожаные ремни и плоть. Полный боли вопль. Центурион вырвал свое оружие и дважды перекатился с боку на бок, прежде чем подняться на ноги.
Кровь хлестала из ноги стража, он вращал глазами и рычал от боли и ярости. Наконец округлившиеся, грозно сверкавшие глаза его вновь обратились к Катону. С бессмысленным воплем на устах стражник шагнул вперед, отчаянно размахивая мечом. Центурион понимал, что любой пропущенный удар искалечит его, если не убьет на месте. Он выставил кинжал перед собой, готовясь отразить выпад. Первый удар прошел мимо цели, но второй, коварный, обратный, обрушился на кинжал с такой силой, что тот, вращаясь, вылетел из руки Катона и звякнул о камни мостовой на некотором удалении.
— А теперь, тощий ублюдок, — рыкнул стражник, оттесняя Катона к неподвижной створке, — тебе пора умереть.
От ворот донеслись какие-то крики, и кое-кто из людей Глабия уже начинал поворачивать голову. Даже сам Глабий на мгновение смолк и посмотрел налево. Однако Макрон кольнул его в ягодицу.
— Говори же.
Негромко воскликнув, Глабий дернулся на полшага вперед и пришел в себя.
— Займи их внимание, — дал негромкое указание Семпроний. — Действуй.
Глабий кивнул, еще раз набрал воздуха в грудь и, изо всех сил стараясь не обращать внимания на прилетевший от ворот новый крик, продолжил:
— Друзья мои, позвольте сказать, что, посовещавшись с сенатором, я согласился отказаться от поста правителя ради единства и безопасности нашего народа. Итак, я приветствую сенатора Гая Семпрония в качестве исполняющего обязанности правителя провинции Крит! — Он поднял руку со стиснутым кулаком к небу.
Реакции не последовало. Лица его друзей и сторонников свидетельствовали, что они не верят своим ушам; некоторые из них уже продвигались бочком к месту, откуда можно было бы рассмотреть происходящее возле главных ворот. Молчание нарушил один из телохранителей, шагнувший вперед и ткнувший пальцем в сторону Глабия.
— А кто будет платить нам, а?
— Он прав! — присоединился к возмущению другой голос. — Мы лишимся твоей сраной работы.
Раздался целый хор недовольных голосов. Наконец, тонкий и сердитый голос провозгласил:
— А зачем нам этот жирный ублюдок? Давайте сами выберем себе правителя, парни! Пора вспомнить о демократии, так?
Толпа зашлась смехом, и Глабий простер к ним обе руки, призывая к тишине:
— Делайте, как я говорю! Это я плачу вам!
— Теперь уже нет! — послышалось из толпы; кто-то в первых рядах нагнулся, подобрал камень и швырнул его в сборщика налогов, угодив тому в плечо.
— Ох! — дернулся Глабий.
Макрон негромко шепнул сенатору:
— Мы проигрываем ситуацию, господин. Если останемся здесь еще хоть сколько-нибудь, эти «друзья» отобедают нашими жареными яйцами.
Катон не отводил глаз от приближавшегося к нему острия меча — сверкающего и сулящего смерть. На сей раз страж не промахнется. Но из-за ворот уже доносился топот ног Плотия и его ауксилариев, торопившихся к открытым воротам. Услышал их и страж, в нерешительности обернувшийся через плечо.
Времени на размышления не было, и Катон среагировал инстинктивно. Пригнувшись, он прыгнул вперед, проскользнув под клинком, обхватил стражника за ноги и всем своим весом попытался сбить своего врага на землю. Удар заставил стражника отступить на шаг, однако крепкое сложение позволило ему устоять, и он яростно взглянул на Катона. Клинок его все еще был обращен к небу, и он со смаком обрушил рукоять на голову центуриона.
Зубы Катона лязгнули, в глазах потемнело. Пальцы, впивавшиеся в ноги врага, ослабели, несмотря на всю волю, с которой он заставлял их держать. Тело на мгновение отказало ему, он тяжко рухнул на бок. Как только зрение начало проясняться, первое, что увидел сощурившийся от света Катон, был силуэт склонившегося над ним противника, уже заносившего меч с воплем:
— Ну, сейчас получишь!..
На Катона обрушилась настоящая буря звуков: топот сапог, скрип петель ворот, стон внезапной боли. Катон заморгал. Стражник куда-то исчез; сам он смотрел в синее небо, на фоне которого образовался новый расплывчатый силуэт.
— Центурион Катон! Ты жив, господин?
— Что? — Катон на мгновение зажмурил глаза, прогоняя дурноту. Чужие руки подняли его на ноги и не дали упасть.
— Господин?
Воин открыл глаза, перед которыми на сей раз предстало вполне четкое и озабоченное лицо центуриона Плотия.
— Все хорошо. Этот тип оглушил меня, но сейчас все хорошо.
Ауксиларии толпой валили через ворота на площадь внутри акрополя. Катон указал рукой на храм Юпитера, перед которым Макрон, Семпроний и Глабий отступали перед разъяренной толпой.
— Плотий, со всеми людьми туда, быстрее!
Тот кивнул и поднял меч, созывая своих людей. Заметив алую полоску на краю лезвия, Катон посмотрел вниз и увидел у своих ног раскроенное мечом лицо стражника.
— Десятая Македонская! — рявкнул Плотий. — За мной!
И он затопал по камням мостовой, рванувшись в сторону храма; за ним спешили его люди, взяв на изготовку щиты и копья. Неуверенной рысью поспешил за ними и Катон, к которому после удара по голове еще не вполне вернулось чувство равновесия.
Теперь камни сыпались на них дождем, и Макрону и остальным двоим приходилось прикрывать головы руками. Глабий бросился бежать к административному зданию. Увидев это, толпа с восторженным воплем устремилась за ним.
— Господин! — окликнул Макрон Семпрония. — Бежим!
Оба римлянина повернулись на месте и пустились следом за Глабием, преследуемые ближайшими соратниками сборщика налогов. Позади толпы друзья и клевреты сборщика налогов отступали с ужасом на лице. Глабий, пыхтя, добежал до входа и сразу же бросился к своему кабинету, словно там можно было укрыться от преследователей. Оставшийся за его спиной Макрон немедленно сообразил, что если они не остановятся, то будут пойманы и убиты на месте. Дверной проем представлял собой удобное место для обороны. Замерев на месте, ветеран повернулся боком, пропуская Семпрония.
— Бери-ка эту дубинку, господин! — Макрон указал сенатору на удобный обломок столба, оказавшийся под рукой на груде битого камня.
Семпроний подхватил палку, поудобнее перехватил ее, и вдвоем они обратились к подступающей толпе. Расставив понадежнее ноги, Макрон, оскалившись, выставил вперед кинжал. Впереди толпы бежал один человек, тот самый, что бросил первый камень. Приблизившись к входу, он остановился, в нерешительности глядя на Макрона и Семпрония. Следующие двое последовали его примеру, а затем и основная толпа притихла, обнаружив перед собой двоих римлян.
— Бросайте оружие и уходите! — приказал Семпроний.
Никакой реакции не последовало, толпа взирала на него с откровенной враждой. Рискнув глянуть налево, сенатор увидел первых ауксилариев, бегущих в сторону храма.
— Убьем их! — донесся голос из тыльной части толпы. — Убьем!
— Тихо! — Семпроний протянул вперед руку. — Тот, кто прикоснется к нам хоть мизинцем, погибнет! Вы проиграли. Пришли мои люди. Вон они! Смотрите! — Он ткнул пальцем в сторону Плотия и его людей, уже приближавшихся к храму: — Бросайте оружие, пока еще не поздно. Этим людям приказано убивать всех, кто будет сопротивляться! Делайте, как я говорю: бросайте мечи!
Толпа на мгновение застыла в неуверенности, и какое-то мгновение Макрон даже опасался того, что они будут сопротивляться и начнут с того, что убьют их с сенатором. Но тут раздался тупой лязг рукояти первого меча о камни мостовой. Звук повторился, затем оружие побросали все.
— А теперь всем отойти, — приказал Семпроний. — Вон туда, к храму!
Толпа шевельнулась, люди попятились, с опаской глядя на приближавшихся ауксилариев. К тому времени, когда Плотий и его люди оказались у входа в здание, на площадке перед ним уже никого не было.
Заметив на руках Макрона и Семпрония ссадины и ушибы, Плотий воскликнул:
— Вы ранены?
Семпроний покачал головой:
— Все в порядке. Ничего серьезного. Пригляди за арестованными. Немедленно сведи их вниз с акрополя. Оставь в амфитеатре. Пусть ночью попотеют там, а утром отпустишь их по домам. Всех, кроме Глабия. Этому нужна тихая и уединенная камера здесь, наверху, и никого не пускай к нему.
— Да, господин, — отсалютовал Плотий.
Сквозь ряды ауксилариев протиснулся Катон, разыскивавший встревоженным взглядом Макрона. Увидев друга, он улыбнулся и хлопнул его по плечу:
— Видел я, как они бросились за тобой. Признаюсь, в какой-то момент уже опасался худшего.
— Худшего он опасался! — возмущенно фыркнул Макрон.
Видно было, что он хотел перевести все в шутку, но, покачав головой, центурион шумно вздохнул:
— Вот хрень какая: худшее и впрямь было недалеко.
