ГЛАВА 29

Через два дня Второй легион прибыл на место, и огромная территория оказалась заполоненной тысячами солдат, торопливо принявшихся за обустройство лагеря. В строгом соответствии с военным уставом первым разбили шатер легата, потом шатры старших командиров, и только после этого простые солдаты начали ставить свои, куда более непритязательные палатки.

Веспасиан сидел в командном отсеке за небольшим походным столом, отгородившись ширмой от рабов и писцов. Вторые распаковывали сундуки с документами, первые таскали мебель, домашнюю утварь и настилали полы. Над всем этим гомоном довлел голос Флавии. Легат знал, что она рада окончанию марша и возможности отдохнуть, отложив по крайней мере на месяц-другой мысли о неизбежности нового, еще более долгого путешествия к Риму.

Сам Веспасиан был доволен куда в меньшей степени, хотя, к превеликому его удивлению, пропавший документ несколько дней назад был возвращен ему, да не кем-нибудь, а все той же умницей Флавией. Она обнаружила его среди детских игрушек, а мальчуган заявил, что нашел эту «штучку» на полу, но ничего более конкретного сообщить по своему малолетству не смог. Веспасиан крепко обнял жену и тут же упрятал документ в самый дальний уголок своего секретного сундука. По всей видимости, похититель выронил его во время бегства. Разумеется, легат не мог не отметить, что помогло ему чуть ли не чудо, ведь письмо мог найти первым не Тит, а кто-то другой. О Юпитер, страшно подумать, чем бы тогда это кончилось! Но теперь, хвала Небу, злосчастный свиток находился на месте, однако ликование Веспасиана по этому поводу едва не сводила на нет неприятная ситуация, складывающаяся за пределами его шатра.

За день до прихода в Гесориакум к нему прискакал гонец от Плавтия с новыми разъяснениями ситуации, складывающейся в подвластных (или уже неподвластных) ему войсках. По мнению командующего (тут Веспасиан усматривал руку Нарцисса), в нынешних обстоятельствах не стоило использовать Второй легион для подавления зреющего в армии недовольства. Куда более благоразумным представлялось путем уговоров умиротворить разболтавшихся за время вынужденного безделья солдат, чем воздействовать на них грубой силой. Для бойцов, отправлявшихся в долгий и опасный поход, воспоминание о кровавых репрессиях — багаж отнюдь не самый желательный. Возможно, мирный путь к преодолению разногласий более длителен, но это не столь уж высокая цена за сохранение единства и боевого духа.

Впрочем, перспектива проторчать некоторое время на берегу узенького пролива, отделявшего Галлию от Британии, не так удручала Веспасиана, как то, что в новых планах командования участие Второго легиона в первой волне вторжения не предусматривалось вообще. Два других легиона уже в течение нескольких месяцев упорно готовились к высадке, и именно им выпадала честь первыми сойти на враждебный берег и расчистить плацдарм для прибытия остальных сил. Веспасиан понимал, что если бриттам вздумается дать решительный бой захватчикам прямо на побережье, то все лавры и, соответственно, весь политический капитал достанется командирам передовых подразделений. Имея достаточный опыт, легат предвидел, что после этого его легиону придется увязнуть в трясине бесконечных стычек с мелкими варварскими племенами, что было чревато потерями, но не обещало какой-либо славы и едва ли могло занять в анналах истории большее место, чем короткая сноска. Он впряжется в черновую работу, в то время как толпа на улицах Рима будет славить других.

Впрочем, подумал он вдруг, все это обернется реальностью только в том случае, если Плавтию удастся (миром, не миром, правдами или неправдами) совладать с мятежом.

Картина, представшая взору легата, когда он шествовал к генералу, возмутила его до крайности. О какой-либо дисциплине в гигантском воинском лагере, похоже, даже и речи не шло. Мало кто из встречавшихся ему солдат удосуживался поприветствовать его салютом. Хорошо еще, что эти нагло шатавшиеся без дела, одетые не по форме и практически поголовно пьяные легионеры все-таки не отваживались его задирать, хотя взгляды их были полны неприязни. Все выглядело так, будто во всей этой, с позволения сказать, армии соблюдать устав и выполнять приказания вышестоящих чинов считали нужным лишь командиры, и то, вероятно, с оглядкой на своих совершенно охамевших бойцов.

Кипя от возмущения, но сохраняя внешне спокойствие, легат подошел к господствовавшему над лагерем огромному деревянному дому, и его провели в помещение, где у стола с расстеленной на нем большой картой сидели Нарцисс и Плавтий. В прежние времена Веспасиан знавал Плавтия и теперь поразился тому, как изменило гордого римлянина бремя непомерных забот.

— Рад, очень рад, — произнес Плавтий с улыбкой. — Давненько же мы с тобой не видались. Жаль только, что нашей встрече не сопутствуют более счастливые обстоятельства. Ты знаком с Нарциссом?

— Нет, генерал. Хотя его слава дошла и до Рейна.

— Добрая, я полагаю? — осведомился Нарцисс.

Веспасиан уклончиво покивал.

— Я должен поблагодарить тебя за защиту и помощь, оказанную мне твоими людьми.

— Я передам твои слова охранявшим тебя легионерам. Если ты еще не поблагодарил их сам.

— Ты очень любезен, — с кислым видом отозвался Нарцисс.

— А теперь, друг мой, — сказал генерал, жестом предлагая легату присесть, — докладывай обстановку. Как твой легион?

— Мои люди по-прежнему подчиняются мне, генерал, если имеется в виду именно это.

— Что ж хорошо, легат, если это действительно так. Но, боюсь, через несколько дней они станут другими.

Веспасиан предпочел проигнорировать последнее замечание и спросил:

— Выяснены ли уже имена зачинщиков всей этой круговерти?

— Да, Нарцисс их нам сообщил. Воду мутят трибун Аврелий, два центуриона и примерно двадцать легионеров. Все переведены в Девятый легион из далматинских подразделений.

— Ослушники выдвигают какие-нибудь требования?

— Только одно: отменить вторжение, — ответил за генерала Нарцисс. — Им удалось убедить большинство солдат, что по ту сторону океана их ждут чудовища и неминуемая погибель. Правда, — добавил он, усмехнувшись, — пролив между Галлией и Британией, безусловно, не океан, но главное вовремя обронить нужное слово. Нелепица всегда и практически безошибочно действует на людей с примитивным, я бы сказал, солдатским типом мышления. Разумеется, — царедворец ослепительно улыбнулся, — к присутствующим мои слова не относятся. Однако боюсь, досточтимые командиры, мы с вами столкнулись с затеей, гораздо более изощренной, чем та, какую способен замыслить некий трибун, возглавляющий шайку бунтовщиков. Видишь ли, Веспасиан мы в любой момент можем покончить с этой компанией, но прежде нам необходимо узнать, кто стоит за их спинами в Риме. Имя Аврелия вместе с именами сообщников всплыло, когда мои агенты перехватили некое тайно отправленное в столицу письмо. К сожалению, курьер испустил дух до того, как им удалось побудить его назвать адресата. Кроме того, существует еще один, впрочем, достаточно мелкий, вопрос: как прознали о моих планах те, что устроили на дороге засаду? Кто сообщил им, куда я направлюсь, а главное, когда и по какому пути?

— Я знаю о нападении. И о том, что захвачены пленники. Они что-нибудь рассказали?

— Боюсь, что нет. И уже не расскажут, поскольку мертвы, — ответил, пожимая плечами, Нарцисс. — Дознаватели были настойчивы, но им удалось лишь подтвердить то, что я и предполагал. Эти люди — сирийцы. Предположительно дезертиры, промышлявшие в этой местности грабежом. Они перенесли немыслимые мучения, но молчали, и я в конце концов велел перерезать им глотки.

— Дезертиры? — Веспасиан покачал головой. — Весьма сомнительно. Где это слыхано, чтобы простые грабители атаковали армейский отряд?

— Вот именно, — подтвердил Нарцисс. — Ничто подобное, разумеется, невозможно. Но эти люди, надо отдать им должное, продемонстрировали изрядное мужество и так и не сообщили о себе ничего. Ну да ладно, у меня есть окольные сведения о них, и, должен сказать, довольно тревожащие. Я получил донесение, что несколько дней назад целый эскадрон сирийских конных лучников самовольно, а возможно, и нет, покинул вспомогательную когорту, двигающуюся сюда из Далмации.

— Из Далмации? — задумался Веспасиан. — Из бывшей провинции Скрибониана?

— Вот именно.

— Понятно. Из какого подразделения? Кто их командир?

— Гай Марцелл Декст, — ответил Нарцисс, внимательно глядя легату в лицо.

— Имя знакомое, возможно, моя жена его знает, — спокойно заметил Веспасиан. — Ты думаешь, это они подстерегали тебя?

— Это мы выясним, и достаточно скоро. Когорта прибудет в Гесориакум через три дня. Мы предъявим тела убитых прибывшим и посмотрим, сумеет ли кто-нибудь их опознать.

— Если это случится, — со страхом в голосе сказал Плавтий, — значит, заговорщиков много больше, чем мы полагаем. Не знаю, сумеем ли мы тогда справиться с ними.

— Придется, мой дорогой Плавтий, — решительно заявил Нарцисс. — Другого выхода нет. Вторжение должно состояться во что бы то ни стало, ибо в Британии к армии присоединится сам император.

— Вот как? — Веспасиан повернулся к Плавтию. — Разве не ты здесь верховный главнокомандующий?

— Очевидно, нет. — Плавтий пожал плечами. — Все решено наперед. Как только армия подойдет к Триновантесу, мне вменено сделать вид, будто без вмешательства Клавдия мы будем разбиты.

— Успокойся, мой генерал. — Нарцисс мягко тронул Плавтия за локоть, и тот резко дернулся. Так, словно к нему прикоснулась змея. — Смотри на вещи проще. Это просто удачный политический ход, не более, а реальным командующим останешься ты. Клавдий появится на том берегу лишь затем, чтобы покрасоваться перед войсками, торжественно вступить в покоренную вражескую столицу, раздать награды и отбыть в Рим для триумфа.

— Если сенат удостоит его этой чести, — заметил Веспасиан.

— Все уже оговорено, — улыбнулся Нарцисс. — Я люблю планировать все заранее, это упрощает работу историков. Таким образом, Клавдий получит свой триумф, империя — новую провинцию, мы все избежим неприятностей, связанных с очередной гражданской войной, и солидно упрочим свое положение. Во всяком случае, на ближайшее будущее, которое, должен признать, не всегда столь надежно, как нам бы хотелось. Все пройдет как по маслу, при условии, что…

— Мы положим конец мятежу и посадим легионы на корабли, — устало закончил Плавтий.

— Именно.

— Но, — вмешался Веспасиан, — возможно ли это?

— У меня есть маленький план. — Нарцисс потер нос. — Посвятить в детали я никого не могу, но, поверьте, он не даст осечки.

— А если все-таки даст? — спросил Веспасиан.

— Тогда я приберегу для тебя теплое место. На том же кресте, где повисну и сам.

Когда Второй легион устроился на ночь и часовым был дан строгий приказ как не пропускать никого в лагерь, так и не выпускать из него, Веспасиан призвал Макрона к себе. Для доклада о ночном инциденте на марше. Разумеется, легат был в общих чертах уже осведомлен о случившемся, однако в связи с осложнением ситуации ему хотелось вникнуть в детали. Увидев центуриона, он отложил стило и закрыл чернильницу.

— Я слышал, тебе пришлось нелегко.

— Так точно, командир.

— Потерял много людей?

— Восемь убитых и шестеро раненых.

— Потери будут восполнены за счет новобранцев.

— Да, командир.

— А теперь, центурион, я хочу услышать, что было. Подробно, без умолчаний и без прикрас.

Вытянувшись по стойке «смирно» и уставившись в одну точку, Макрон принялся монотонно перечислять подробности схватки. Веспасиан слушал внимательно, не перебивая, а когда он закончил, поднял на него взгляд.

— И ты никому не рассказывал, в чем ваша задача?

— Никому, командир. Я получил ясный приказ.

— Стало быть, утечка информации из центурии исключается?

— Так точно, командир, — кивнул Макрон и уже от себя добавил: — Кем бы ни были нападавшие, они устроили мастерскую засаду и дрались, как настоящие воины. Смею думать, не ради поживы. Их интересовал секретарь.

— Понятно, — буркнул разочарованно Веспасиан. К сожалению, ничего нового он не услышал. Похоже, ночные налетчики и впрямь раздобыли сведения о пути следования центурии где-то на стороне… если, конечно, этот малый не привирает.

— Центурион, могу я поинтересоваться твоим личным мнением? Так сказать, в неофициальном порядке?

Макрон беспокойно переступил с ноги на ногу. Смотря о чем, хотел он сказать, но солдаты не выдвигают условий начальству. И потому ответ был уставным.

— Да, командир. Так точно.

— Как ты считаешь, разумно ли вторжение в Британию?

— Это государственная политика, командир, — осторожно ответил Макрон. — Простому центуриону такое не по уму. Я полагаю, что император и его генералы все продумали, прежде чем принять это решение. А судить, правильное оно или неправильное, я не могу.

— Я же сказал, в неофициальном порядке.

— Да, командир, — пробурчал Макрон, внутренне костеря легата за то, что тот ставит его в столь затруднительное положение. Разговор командира с подчиненным может быть неофициальным, но только со стороны командира. А со стороны подчиненного — никогда.

— Итак?

— Прошу прощения, командир, но то, что мной сказано, и есть мое личное мнение. Другого у меня нет.

«Понятно, — подумал Веспасиан. — Малый крепкий, к нему просто так не подъедешь. Придется зайти с другого конца».

— А что говорят об этом солдаты?

— Солдаты, командир? Да, в общем-то, ничего. Ну, некоторые, конечно, обеспокоены, что естественно. Ведь никому из нас не нравятся водоемы глубже, чем винная чаша, а море, оно море и есть. Там всякое может случиться. Как и на том берегу.

— Ты боишься британцев?

— Как таковых не боюсь, командир. Конечно, ребята малость тревожатся, но это нормально. Новый враг, новая обстановка и все такое. Однако больше людей пугают не британские воины, а тамошние друиды. Вся закавыка именно в том.

— И что же друиды?

— Толкуют, будто они умеют вызывать демонов.

— А ты веришь в это?

— Конечно нет, командир, — обиженно буркнул Макрон. — Всякий, у кого есть хоть на медяк разума, должен понимать, что все это — просто чушь. Однако солдаты — народ суеверный, что с них возьмешь?

— Не так давно ты и сам был солдатом.

— Так точно, командир.

— Но ты не суеверен?

— Никак нет, командир. Я со всем этим покончил, как только получил повышение. У центуриона нет времени забивать голову ерундой.

— А где твои парни услышали об этих друидах? От кого?

— От фуражиров, да и от других местных солдат. Бунтовщиков, как я полагаю.

— А они сами что полагают? — спросил с интересом Веспасиан.

— Они много мнят о себе, командир. Однако бунтовщиками себя не считают и заверяют всех в своей верности императору. Их послушать, так получается, что вторжение затеял Нарцисс и что ни один человек в здравом уме не должен способствовать его затее. А по мне, командир, это и есть настоящий, доподлинный бунт.

— А другие твои солдаты думают так же, как ты?

— Насколько я могу судить, командир, да, точно так же.

— Очень хорошо, центурион. Очень хорошо.

Веспасиан откинулся на спинку стула. Пока и впрямь все идет хорошо. По крайней мере, на данный момент его легион верен присяге. Но если маленький хитроумный планчик бывшего раба не сработает и ситуация волшебным образом не изменится, боевой дух подразделения неизбежно, будет подорван. Правда, не враз и очень не скоро, если и другие его центурионы обладают такой же сметкой и здравомыслием, как этот Макрон.