ГЛАВА 10

Пламя не только не угасало, но и бушевало все пуще и пуще, посылая в небо вихри оранжевых искр. С этими роями огненных мух не мог справиться даже снегопад, хлопья таяли, а искры, крутясь, опускались на землю. И на соломенные кровли лачуг. Макрон клял себя за дурацкую мысль сжечь таран, которая привела к губительному для всей когорты пожару, однако Катон был, похоже, доволен происходящим. Он-то, улучив момент, и привлек внимание центуриона к ближайшим хибарам. Над ними уже крутился дымок, то здесь, то там завивались оранжевые колечки. Все шло к большому огню. Оглядевшись вокруг, Макрон увидел, что лачуги курятся и сзади. «Минута-другая, и центурия окажется в огненном пекле», — подумал он, но его отвлек неожиданный треск. Ворота рухнули, однако над их обломками взметнулось ревущее пламя. Сквозь его рев до римлян донеслись торжествующие крики германцев.

Варвары полагали, что перед ними вот-вот откроется проход в деревню, но ничего подобного не произошло. Пламя не утихало. Напротив, оно перебросилось на ближайшие хижины. Жар на улице сделался нестерпимым, римляне щурились, оберегая глаза. Центурион понял, что медлить нельзя.

— Парни! Разом! На сорок шагов! Все отходим!

Легионеры тут же ретировались и, отбежав на указанное расстояние, снова сомкнули ряды. А дом, возле которого они только что находились, рухнул, завалив улицу горящими головнями.

— Еле успели убраться, — заметил вполголоса кто-то. — Вот уж пожар так пожар.

— Но нас-то не припекает, — заметил Макрон. — Спору нет, огонь идет быстро, однако никто не мешает нам отступать. Зато стена пламени будет отделять нас от германцев.

— Пока не выгорит вся деревня и отступать будет некуда, — пробормотал Катон.

Макрон повернулся, готовый обрушить на олуха поток брани, но передумал. В конце концов, малый прав.

— Да, — согласился он. — Мы будем отступать, пока не упремся задницами в другие ворота. Или пока до нас не доберется Веспасиан.

Огонь, подобно хищному зверю, выпущенному из клетки, бушевал, пожирая дома. Небо над ним было залито оранжевым заревом, снег превращался в дождь. Однако от взгляда Макрона не укрылось, что пламя у ворот, на ключевом участке обороны, слабеет, причем гораздо быстрее, чем должно бы.

Он непонимающе нахмурился, а потом, всмотревшись в огонь и дым, увидел, что происходит. Германцы передавали по цепочке ведра и жбаны, заливая пламя водой. Головешки шипели, дым мешался с паром. Спустя несколько мгновений смысл происходящего дошел и до солдат, и по рядам шестой прокатился шепоток страха, граничащего с отчаянием. Варвары явно не собирались оставлять римлян в покое. Они жаждали крови, они не жалели сил, чтобы добраться до них, и уже сумели отвоевать у огня значительное, достаточное для атаки пространство.

— Молчать! — рявкнул Макрон. — Без паники! Пока мы живы, им нас не сломить. Первым двум отделениям — приготовиться! Кастор, — окликнул он заслуженного ветерана. Принимай командование над остальными. Быстро обрушьте соседние хижины и перекройте обломками улицу. Задание понял?

— Так точно, командир.

— Только не забудьте оставить для нас проход. Когда все будет готово, дайте сигнал, и мы вернемся.

Макрон повернулся к двум отделениям авангарда.

— Итак, ребята, послушайте. Сейчас германцы прорвутся на улицу. Мы встретим их. И будем сдерживать ровно столько времени, сколько потребуется нашим товарищам, чтобы сделать свою работу. Ну а потом побежим к нашим. Со всех ног. Ясно?

— Да, командир.

Два отделения быстрым маршем удалились от основной части центурии и подошли воротам настолько, насколько позволял жар. Там Макрон приказал солдатам выстроить из щитов стену, и они стали ждать.

Впрочем, ожидание продлилось недолго. Огонь в проеме ворот был потушен, теперь там чернела груда обугленных, слабо тлеющих досок и балок. От них еще тянуло жаром, но германцы, не обращая на это внимания, перебрались через завал и, снова выстроившись в цепочку, принялись заливать пылающие обломки лачуг. Римляне, не имея возможности помешать этой работе, молча за ней наблюдали. Катон, стоявший во второй шеренге, изо всех сил стиснул древко штандарта, силясь унять нервную дрожь. Он искоса посматривал на стоявших рядом товарищей: все они были угрюмы и сосредоточенны.

Неожиданно варвары, побросав свои ведра и издавая истошные крики, устремились вперед.

— Спокойно, ребята! — пробурчал Макрон. — Главное, держать строй. Пока мы держим строй, все будет в порядке.

Первым на римлян мчался гигант с длинными, развевающимися волосами. Он с ходу врезался в стену щитов и, нарвавшись на меч, с хрипом упал, но за ним спешили другие. Не ведая страха, германцы кидались на мечи и на копья, отчаянно стараясь проделать брешь в глухой обороне врага. Они гибли один за другим, у ног легионеров росла гора трупов, но яростный натиск вынуждал их медленно отступать. Кроме того, они тоже несли потери. Миг — и сосед Макрона застонал, пораженный ударом копья. Из раны хлынула кровь, солдат упал, и его место в строю тут же занял воин второй шеренги. Товарищи ничем не могли помочь раненому, ибо были оттеснены, и он оказался среди германцев. Какой-то варвар с торжествующим криком пронзил несчастному горло, и ударившая фонтаном темно-красная кровь обрызгала римские щиты.

Катон, оказавшийся в первой шеренге, непроизвольно пригнулся, уворачиваясь от нацеленного ему в лоб копья, и штандарт, качнувшись, наклонился вперед. Германцы мигом устремились к нему, один ухватился за древко.

— Руки прочь, варвар! — крикнул Макрон, вонзив свой меч в нерасчетливо подставленную варваром грудь.

Пальцы врага разжались, и сгорающий от стыда оптион снова вернул штандарт в вертикальное положение.

Улучив секунду, Макрон оглянулся и увидел, что улица перегорожена мощным завалом из бревен и горящей соломы. «Пора», — решил он.

— Слушай мою команду! Тыловое отделение, отступить!

Повторять приказ не потребовалось: солдаты второй шеренги повернулись кругом и со всех ног припустили к узкой щели в баррикаде. Увидев бегущих, германцы презрительно захохотали и с обновленной яростью обрушились на жалкую кучку римлян, продолжавших, сомкнув щиты, преграждать им дорогу. Даже Катон, при всей своей неопытности, понимал, что столь хилому строю вражескую орду не сдержать.

Однако это понимал и Макрон, и потому, вместо того чтобы попытаться воспротивиться натиску, неожиданно крикнул:

— Вперед! Руби!

Римляне разомкнули строй и с мечами наголо врубились в первые ряды германцев, никак не ожидавших атаки со стороны малочисленного противника. Маневр оказался столь внезапным, что варвары на миг растерялись и попятились.

Их замешательство длилось совсем недолго, но этого хватило.

— Бежим! — крикнул Макрон.

В тот же миг легионеры развернулись и помчались к завалу. Катон несся вместе со всеми, мысленно проклиная громоздкий штандарт. Возле прохода Макрон вновь повернулся лицом к врагу, полный решимости прикрыть отход своих людей. И снова это сработало. Противник, сбитый с толку всеми этими атаками и отступлениями, замешкался, подарив римлянам несколько драгоценных мгновений. Макрон с мрачной, но удовлетворенной ухмылкой побежал следом за остальными.

Однако один германец, видимо более смышленый, чем прочие, не растерялся и вскинул копье.

Катон, уже собиравшийся с огромным облегчением проскочить в узкую щель, услышал позади резкий возглас и крепкое ругательство.

Юноша обернулся. Копье варвара пронзило Макрону бедро, и он, выронив щит и меч, упал головой вперед, беспомощно корчась всего в десяти шагах от завала. Германцы, оправившись от замешательства, уже бежали к нему. Макрон поднял голову и увидел Катона.

— Уноси ноги, дурак!

— Командир…

— Кому сказано, спасай знамя! Беги!

В какую-то долю мгновения Катон успел увидеть и гнев в глазах Макрона, и злобную ярость на лицах бегущих к нему дикарей, и небо, окрашенное кровавыми отблесками пожаров. Все это странным образом воодушевило его, и он, повинуясь неосознанному порыву, помчался назад — к своему центуриону, привставшему на локте и осыпавшему оскорблениями приближавшегося врага.