Глава тридцать шестая

— Что это там?

Макрон указал на гору. Стоявший с ним рядом на палубе либурны моряк прикрыл глаза от солнца ладонью, присмотрелся, щурясь, и ответил:

— Думаю, вымпел, командир.

— Какого цвета? Ну, живее!

— Да не разобрать толком, командир. Больно уж далеко. Темный… или черный.

Макрон развернулся и, приложив ладони ко рту, выкрикнул:

— Пленника наверх!

Пока моряки, исполняя приказ, выводили Аякса из трюма на палубу, Децим подошел к Макрону и встал рядом с ним. Никто из команды не носил форменной одежды или снаряжения моряков императорского флота. Напротив, одеты и вооружены люди были по большей части тем, что досталось им на двух захваченных либурнах. Децим обрядился в тюрбан из тонкого шелка и яркую желтую тунику, а Макрон, в соответствии со своей натурой, надел неброский коричневый плащ и кожаные штаны, а когда триерарх поднялся на переднюю палубную надстройку, лишь покачал головой при виде его яркого наряда. Оба они вгляделись в крохотную темную полоску, трепетавшую на фоне восходившего за горой солнца.

— Стало быть, он увидел наш сигнал, — сказал Децим.

— Кто-то точно увидел, — тихо ответил Макрон. — А вот Катон там, наверху, или кто другой, нам никак не узнать.

— А ты как думаешь?

Макрон поскреб заросший щетиной подбородок.

— Я не уверен. Если Катон там, откуда ему знать, как правильно откликаться? Да и, скорее всего, он оттуда уже свалил. Так что, похоже, наблюдательный пост снова в их руках.

Позади послышался шум, и командиры обернулись навстречу Аяксу, которого бесцеремонно вытолкали из люка. Корабельные пехотинцы подняли его на ноги и потащили вперед. За водозащитным порогом вокруг люка Макрон приметил блеск оружия скрывавшихся под палубой бойцов. Либурна то взлетала на волнах, то опадала, и он представлял себе, каково приходится теснившимся там в полном вооружении воинам. Но деваться было некуда. Для успешного осуществления плана префекта они должны были оставаться там до последнего момента.

Бойцы поставили Аякса перед командирами, заломив за спину руки. Тот посмотрел на них с вызовом, и Макрон, покачав головой, вздохнул.

— Славная попытка, приятель, но со мной это не сработает. Я ведь видел, как тебя сломали. Так что кончай актерствовать.

— А пошел ты… римлянин!

Аякс попытался плюнуть Макрону в лицо, но во рту у него пересохло от страха, и вместо плевка получился лишь резкий дующий звук.

— Ну что за манеры! — промолвил Децим, сжимая здоровенный кулак. — Дай-ка я преподам ему урок правильного поведения.

Молодой пират испуганно взглянул на триерарха. Макрон выдержал паузу, чтобы его побольше проняло, и покачал головой.

— Оставь его. Он свое еще получит, чуток попозже. А сейчас он нужен мне в хорошей кондиции.

— А жаль, — пробормотал Децим и повернулся к открывавшейся впереди горловине залива, уходящего в глубь окруженной горами суши. Благодаря карте Катона они знали, где должна находиться база, и сейчас Децим озирал подножие отдаленной горы, высматривая признаки цитадели.

— Не напрягайся, — сказал ему Макрон. — Рано еще, отсюда нам крепость не увидеть. — Он повернулся к пленнику и показал на наблюдательный пункт. — Видишь, вот там — вымпел. Мы подали сигнал, какой ты нам сказал, а в ответ там подняли это. И что это значит?

Аякс всмотрелся в даль, нервно сглотнул, повернулся назад к Макрону и усмехнулся.

— Не вышло у вас, римляне. Это черный флаг. Тревога. Они знают, что вы приближаетесь. Мой отец будет уже далеко, прежде чем вы доберетесь до гавани.

Макрон не ответил. Он вообще никак не отреагировал, только смотрел на молодого пирата, пытаясь сообразить, врет он или нет. Децим, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, пробормотал:

— А ведь точно, флаг черный. Или почти… Макрон?

— Тихо!

— Да черный он. Они нас раскрыли.

— Это он так говорит.

— Я отдам приказ поворачивать.

И тут Макрон увидел промелькнувшее лишь на долю секунды на лице пленника выражение облегчения и торжества. И понял, что Аякс солгал.

— Держи прежний курс, Децим.

— Но ведь ты его слышал.

— Держи курс. Это приказ. Он врет. Сигнал означает, что мы их обдурили.

Децим открыл было рот, желая возразить, но привычка к дисциплине взяла свое, и он отсалютовал.

— Есть держать курс, командир…

Макрон повернулся к двум бойцам.

— Пленника вниз. Постарайтесь по пути его не покалечить, а?

— Виноваты, командир, не удержались. Больно уж он задиристый.

Макрон воззрился на пленника с показным удивлением:

— Он вроде как связан, да и не в лучшей форме. Неужели бойцы корабельной пехоты, пусть их всего двое, могут увидеть в нем угрозу?

Бойцы покраснели и быстро, но теперь аккуратнее повели пирата вниз.

Децим кивнул в сторону сигнального поста.

— Значит ли это, что сейчас там, наверху, не Катон, а кто-то другой?

Макрон пожал плечами.

— Не думаю, чтобы это мог быть он, если только ему не удалось захватить одного из пиратов и заставить того рассказать, как подавать сигналы. Но, сдается мне, ожидать от него такого было бы чересчур.

Макрон мрачно улыбнулся.

— Даже Катону порой приходится уклоняться от драки. И надеюсь, что он убрался оттуда благополучно.

— Да, парень он, похоже, толковый, — согласился Децим.

— Да, но иногда этого оказывается недостаточно. Порой не обойтись еще и без везения, а Катону уже везло чаще, чем человек может ожидать… Ладно, скоро все узнаем.

Макрон переместил внимание к горе по ту сторону залива, не более чем в шести-семи милях от них. Пять кораблей под его командованием должны добраться до гавани еще до полудня. Сразу после этого флот Равенны, продвигаясь вдоль побережья, окажется виден с наблюдательного поста и устремится к заливу со всей возможной быстротой. Вот тут-то ему и его небольшому отряду надо будет стремительно ударить по пиратам, завязать бой и сковать их до подхода основных сил. Если Веспасиан замешкается или пираты достаточно быстро опомнятся и сорганизуются для решительного отпора немногим морякам и корабельным пехотинцам, Макрону придется более чем туго.

По мере того, как утреннее солнце поднималось все выше, ветер крепчал, и Децим обратился за разрешением поставить парус.

— Ветер благоприятный. Он загонит нас прямо в гавань.

Макрон бросил взгляд на гребцов, напрягшихся на своих скамьях.

— Правильно я понимаю, что если мы поставим парус, но оставим и гребцов, то доберемся туда быстрее?

— Да, командир, только не вышло бы слишком быстро, — предостерег его триерарх. — Мы можем оказаться на месте гораздо раньше прибытия флота Веспасиана.

— Чем раньше мы там будем, тем больше шанс застать их врасплох. Ты это знаешь не хуже меня, Децим.

— Это правда, командир. Но если гребцы вымотаются на веслах, бойцы из них будут никакие. У нас впереди нелегкая работа, и нет смысла утомлять людей раньше времени. Извини, я понимаю, как тебе не терпится ударить по ним, но дела обстоят именно так.

Макрон неохотно кивнул.

— Ладно. Передай на все корабли, чтобы ставили паруса и убирали весла. Но молись о том, чтобы ко времени нашего прибытия они не подготовили нам теплую встречу, разгадав нашу маленькую уловку. В таком случае мы все можем считать себя покойниками.

Стоя на носу либурны, Макрон смотрел на медленно приближающийся мыс и даже при своем вроде бы не больно богатом воображении представлял себе пиратов, вышедших порыбачить или просто прокатиться подальше от суши за пределы загрязненных вод якорной стоянки. Кто-нибудь из них увидит входящие в залив суда и тут же сообщит об увиденном на берег Телемаху. Пираты, зная, что за ним охотится римский флот, поднимут тревогу, вооружатся, подготовятся к встрече, и когда его корабли приблизятся к ним, их встретит готовая к бою флотилия. Римляне будут перебиты, и воды пиратской гавани окрасятся их кровью.

Разумеется, Макрон пытался выкинуть из головы эти пугающие картины, убеждая себя, что хитрость Веспасиана имела все шансы на успех. Несколько дней назад пираты выслали в грабительский рейд практически такие же с виду либурны. Они ожидают их возвращения и, увидев, обрадуются явным свидетельствам их успеха. Более того, если Макрон не ошибся насчет черного вымпела, пираты уже признали корабли за свои, так что с этим все в порядке. Пока удача склонялась в пользу Рима, но Макрон чувствовал, что ему совсем не повредила бы еще и помощь богов. Он молча молился Марсу и Фортуне, обещая каждому божеству жертвенное копье, если он выйдет из битвы живым, а флот одержит победу.

До мыса оставалось уже не более мили, когда он приметил двоих людей, наблюдавших за приближавшимися кораблями с вершины утеса. Макрон ожидал, что те вот-вот повернутся и побегут, но оба оставались на месте, глядя на корабли. Когда они приблизились уже на полмили, один из странных наблюдателей приветственно поднял руку, и Макрон, заподозрив в этом своего рода проверку, нервно сглотнул и помахал в ответ. Никаких признаков тревоги по-прежнему не наблюдалось, и корабли начали огибать мыс. Макрон знал, что позади них, вдалеке, остальной флот уже получил приказ, и сейчас боевые корабли Веспасиана устремляются к заливу со всей скоростью, какую способны придать им ветер и весла.

Над утесом висела легкая дымка, а когда корабли обогнули скалистый выступ, взорам открылась цитадель. Макрон кожей почувствовал, как напряглись позади него моряки, и, обернувшись, сердито рыкнул:

— Эй, расслабьтесь, чтоб вас ветром сдуло! Вы что, на хрен, забыли, что это наши добрые друзья? Улыбайтесь, машите им руками и все такое. Дошло?

Переодетые моряки и бойцы на палубе неуверенно закивали и занялись своими делами, тогда как свободная смена собралась у борта, глядя на открывшуюся перед ними гавань. С первого взгляда казалось, что все водное пространство за мысом буквально забито вражескими кораблями. Но Макрон быстро пересчитал их и убедился, что число судов не изменилось по сравнению с тем, что они нанесли на карту пару дней назад. Здесь почти не было волнения, и темные корпуса галер отражались в поблескивающей водной глади, теперь всего в нескольких сотнях локтей от них. К бортам ближайших судов высыпали люди, с любопытством и радостью глядя на товарищей по промыслу, возвращавшихся с плывущими между двумя либурнами захваченными римским биремами.

За вражескими кораблями, над заливом, высилась цитадель, и Макрон различил рамы нескольких катапульт, установленных на стенах и на нескольких платформах, смотревших на якорную стоянку. Однако скрипа и щелчков, сопровождающих постановку метательных машин на боевой взвод, слышно не было. Это уже хорошо, успокоил себя Макрон, повернулся в сторону кормы, поймал взгляд Децима и кивнул.

— Убрать паруса! — выкрикнул Децим. — Весла на воду!

Один за другим римские корабли проделали этот маневр и медленно развернулись в сторону стоявших на якорях пиратских судов. Матросы сворачивали и крепили паруса нарочито неспешно, чтобы усыпить, ежели такие имеются, подозрения пиратов и создать у них впечатление, будто прибывшие просто готовятся встать на рейд. Для пущей убедительности Децим приказал палубной команде приготовить и держать на виду якорный канат. В сумраке под открытой палубой Макрон видел напряженные лица людей, готовых устремиться вперед, в битву. Но время еще не настало. Он должен был отдать приказ лишь в самой последний момент, приблизившись к противнику настолько, насколько будет возможно.

Децим получил приказ атаковать в первую очередь триремы и сейчас тихонько нашептывал рулевому распоряжения, чтобы тот приближался к пиратскому флагману, но не шел прямо на него, чтобы это не бросалось в глаза. Весла равномерно поднимались и опускались в спокойные воды гавани, поднимая брызги и вспенивая поверхность.

— Аякс!

Подскочив от неожиданности, Макрон обернулся и увидел улыбающееся лицо человека, стоявшего на корме триремы. Тот прокричал что-то еще на языке, которого Макрон не знал, но решил, что это греческий. Он заставил себя широко улыбнуться в ответ, сопровождая это дружескими жестами, тогда как его сердце бешено колотилось, грозя выскочить из груди. Грек повторил ту же фразу, что и до того, и Макрон рассмеялся, вызвав у пирата замешательство. Тот перевел взгляд с Макрона на других людей на палубе, старавшихся не встречаться с ним взглядом, и вдруг резко выпрямился, устремив взгляд прямо в люк на палубе либурны. Макрон отвернулся от триремы, сложил ладони у рта и, набрав побольше воздуху, взревел:

— К бою!