Глава 19

— Бр-р-р, — сказал Макрон, качая головой. — Зрелище не из приятных.

На тележке лежали обезглавленные тела легата и двоих трибунов. Над раздувшимися трупами кружился рой мух, объедая хрящи и кости на обрубленных шеях и правом запястье Кандида. Декурион держал приподнятую козью шкуру, стоя сбоку от тележки. Старшие офицеры осматривали ее содержимое. Катон и Макрон как раз обсуждали с Аврелием вопросы назначения их на должности, когда писец перебил их, сообщив, что патруль, посланный на поиски легата, нашел тела Кандида и его эскорта.

Зажав нос, Катон отодвинулся от тележки.

— Где их нашли?

Декурион кивнул в южную сторону.

— В лощине, милях в тридцати по дороге в Омбос, командир. Весь эскорт перебили, кроме одного человека, но их не увечили. Только старших офицеров. Выжившего мы отправили к хирургу, но он плох. Ему подрезали жилы на ногах, и он почти три дня не пил ни капли воды.

— Он сказал, кто напал на них? — спросил Макрон.

— Он лепечет что-то невнятное, словно дитя, командир, — покачав головой, ответил декурион. — Ни одного понятного слова. Похоже, что напали арабы. Они время от времени нападают из пустыни. И скрываются прежде, чем мы успеваем собрать войска и уничтожить их. С другой стороны, они вряд ли выбрали бы целью легата с эскортом. Добычи мало, а бой серьезный.

— Я так понимаю, что вы не нашли других тел, кроме наших солдат?

— Нет, командир. Но арабы тоже никогда не оставляют своих погибших на поле боя, когда есть возможность унести их. Местные очень боятся их за это, считая арабов чем-то вроде злых духов, которые нападают, а затем исчезают.

— А могут ли это быть нубийцы? — спросил Катон.

— Возможно, командир. Но согласно последнему докладу, который я слышал, они все еще стоят лагерем рядом с порогом. Хотя и могли скрытно перейти дальше или послать вперед отряд, чтобы провести разведку и припугнуть наши передовые отряды. Я все равно думаю, что наиболее вероятные виновники происшедшего — арабы.

Декурион помолчал.

— Они могли взять головы и правую руку, чтобы показать нубийцам и получить какую-нибудь награду за содеянное. Либо принц Талмис принял арабов на службу в свою армию.

— Значит, арабы, — вмешался Аврелий. — Как только разберемся с нубийцами, надо будет отправить карательный отряд и наказать их. Жестоко.

Он махнул рукой декуриону.

— Накройте их и отвезите в штаб. Соберите личные вещи для отправки родственникам, а потом пусть помощники хирурга подготовят тела к кремации.

— Да, командир, — сказал декурион, опуская козью шкуру поверх трупов и садясь на козлы. Щелкнул языком, пошевелил поводьями, и мулы пошли шагом. Тележка со стуком выкатилась из ворот резиденции жрецов.

Аврелий поглядел вслед тележке. Пальцы на его левой руке дернулись, и он с тревогой поглядел на Катона и Макрона.

— Теперь понятно, почему легат не вернулся.

Это было очевидной глупостью, и он вздрогнул, осознав это. Катон мог понять, каким потрясением стала смерть легата для его непосредственного подчиненного.

— Вы хорошо знали легата?

Аврелий кивнул:

— Мы служили вместе последние восемь лет.

— Так долго? — удивленно спросил Макрон. — Извините, командир, просто я раньше не слышал, чтобы легат так долго возглавлял легион.

— Да, ну, тут, в Египте, все по-своему, — коротко ответил префект лагеря. — Кандида назначил император Тиберий в конце своего правления. Командиров египетских легионов и губернатора провинции назначали из сословия всадников. Сенаторам не дозволялось занимать здесь высокие посты. Им даже не разрешалось посещать провинцию без личного дозволения императора. Так что люди занимают посты в Египте намного дольше.

— А что у вас, командир? Вы же не служили префектом лагеря все это время.

— Нет, конечно же. Я занимаю этот пост последние три года. До этого был главным центурионом.

Макрон глянул на Катона, с трудом скрыв потрясение. Главным центурионом легиона обычно назначали самого опытного и отважного офицера. Худощавая фигура Аврелия в щегольской тунике из тонкой ткани и отделанном золотом и серебром нагруднике говорила об ином. И, в отличие от Катона и Макрона, у него не было кожаной перевязи с медалями, полученными за отвагу и выигранные сражения. Во всех легионах, в которых довелось служить Макрону, префект лагеря и главный центурион были закаленными воинами, увешанными наградами.

— Вы были главным центурионом?

— Был, — нахмурившись, ответил Аврелий. — По выслуге лет, сами понимаете.

Макрон уже хотел было что-то сказать, но Катон громко кашлянул, предостерегая друга, и, опережая его расспросы, заговорил сам:

— Что намереваетесь делать теперь, командир?

— Намереваюсь?

— Да, командир. Вы следующий по субординации. Поскольку Кандид погиб, вы становитесь командиром собранной в Диосполисе армии.

— Безусловно, — коротко ответил Аврелий. — Я знаю.

Мгновение он стоял, глядя на свои ноги, а затем кивнул.

— Соберу старших офицеров. Необходимо известить их о гибели Кандида. А затем мы начнем планировать, как разобраться с нубийцами. — Подняв глаза, он выпрямился и откашлялся. — Собираемся в штабе в полдень, офицеры.

Сказав это, префект лагеря развернулся и решительно пошел обратно в резиденцию жрецов.

Катон проводил его взглядом.

— Что скажешь о нашем новом легате? — тихо спросил он.

Макрон отер пот со лба.

— Должен сказать, не воодушевлен. Похоже, этот парень всю карьеру провел со стилусом в руке. Никогда не видел таких легионов, как Двадцать второй. Самое непыльное место службы во всей армии Империи. Шатаются туда-сюда вдоль Нила, офицеры палец о палец не ударяют — и получают пост главного центуриона или префекта лагеря, когда подойдет очередь… О боги! — Он сокрушенно покачал головой: — Надеюсь, хоть остальные старшие офицеры не такие. И их легионеры. Скажу тебе, Катон, мне не улыбается идти в бой против нубийцев бок о бок с писаками, получившими звания по выслуге лет.

Катон кивнул, глядя вдаль, и Макрон устало вздохнул.

— Ладно, а ты что думаешь?

— Прости? — встрепенулся префект, непонимающе глядя на друга.

— Знаю я это твое выражение. Тело здесь, а ум где-то далеко, среди муз… Так о чем ты думал?

— Надо пойти и поглядеть на выжившего.

— Зачем?

— Что-то тут не так, — ответил Катон, прикусив губу. — Декурион явно дельный парень, и я заметил, что он отнюдь не так уверен, что легата убили арабы или нубийцы. Пошли, Макрон.

Лазарет располагался в большом открытом павильоне в задней части храмового комплекса. Главный хирург легиона как раз совершал обход больных, когда Катон и Макрон нашли его. Как и большинство людей в этой должности по всей Империи, он был азиатом, темнокожим и седоволосым, коротко стриженным и с короткой бородой. Морщинистая кожа лица и рук выдавала долгие годы врачебной службы. Услышав требование Катона показать ему раненого, только что доставленного в лазарет, он холодно поглядел на двоих римлян.

— Он отдыхает. Изнеможен, его нельзя допрашивать.

— Это ненадолго. Мне нужно выяснить только одну вещь, и он сможет отдыхать дальше.

— Нет, — твердо ответил хирург. — Я оповещу вас, когда он будет в состоянии говорить. — Он поглядел на них внимательнее. — Кстати, не помню ваших лиц. Вас, должно быть, недавно прикомандировали к «Шакалам».

Катон кивнул.

— Старший трибун Катон и главный центурион Макрон.

— Старший трибун? — удивленно переспросил хирург, а затем склонил голову. — Извините, командир. Я решил, что вы младше званием.

Макрон с трудом сдержал улыбку.

Катон проигнорировал это и продолжил разговор с хирургом.

— Тогда и вы представьтесь.

— Главный хирург легиона Архел.

— Послушайте, Архел, мне необходимо поговорить с раненым. Срочно.

— Понимаю, командир, но с точки зрения моей профессии это серьезно повредит его выздоровлению, даже, я бы сказал, возможности выжить.

Терпение Катона кончилось.

— У меня нет времени на эти рассуждения, — жестко сказал он. — Приказываю отвести меня к раненому. Сейчас же.

Звание главного хирурга приравнивалось к званию центуриона, и старший трибун легиона приходился ему начальником. Был отдан четкий приказ, и оставалось лишь выполнять его. Хирург нерешительно склонил голову.

— Идемте, командир.

Развернувшись, он повел их через колоннаду. Они оказались в более закрытой части помещения, где жрецы проводили праздничные трапезы в те времена, когда Карнак был в зените своей славы. В отличие от остальных помещений храмового комплекса, стены здесь были расписаны изображениями, а потолок выкрашен в темно-синий цвет и украшен золотыми изображениями пятиконечных звезд. Вокруг самых тяжелых больных были установлены тканевые загородки, защищавшие их от горячего ветра и песка.

— Вот он, — сказал Архел, показывая на лежащего на низкой койке мужчину, в одной набедренной повязке, посреди трапезной. Сидящий рядом санитар аккуратно смазывал ему кожу мазью, чтобы смягчить обожженную солнцем кожу. Катон увидел на лице легионера полосы ткани, прикрывавшие ожоги. У него была более светлая, чем у большинства других, кожа; вероятно, он был родом из Александрии. Помимо полос ткани на лице, руках и ногах, у него были забинтованы колени; еще одна полоса ткани лежала на боку. Даже под всей этой тканью было видно, что солдат очень красив, с изящным, тонкокостным лицом.

— Как его зовут? — спросил Катон.

— Оптион Каразий.

Оглядевшись, Катон взял табурет и сел рядом с койкой. Наклонился поближе к оптиону. Тот дышал хрипло, лоб покрывала испарина. Пропитанные потом темные волосы прилипли к голове, склеившись черными колечками.

— Его знобит, — заметил Катон.

— Да, командир. Раны не вычистили, пока его не доставили в лазарет. Боюсь, началось заражение. Но он может и выздороветь.

— Это возможно? — спросил Макрон.

— Мы делаем всё, что можем, — пожав плечами, ответил хирург. — Теперь его жизнь в руках богов. Я совершил краткую молитву и подношение Серапису за него. Если бог примет его, то, возможно, оптион выживет. Но останется калекой навсегда. — Архел показал на повязки на ногах. — Напавшие перерезали ему сухожилия, чтобы он не мог быстро сбежать с того места, где была засада. Похоже, они намеренно оставили его в живых, с расчетом, что его найдут.

— С таким мы уже сталкивались, — сказал Катон, глянув на Макрона.

Тот нахмурился. А затем изумленно поглядел на друга:

— Думаешь, это он, Аякс? Он это сделал?

— Возможно. Мы преследовали его вдоль реки до самого Мемфиса, пока не потеряли след. Он мог двинуться дальше вдоль Нила, даже сюда. Определенно, у него бы хватило наглости напасть на легата с эскортом. И сил, чтобы выйти из боя победителем. И даже оставить свидетеля.

— Хорошо хоть, на этот раз он не мог свалить сделанное на нас, — презрительно ответил Макрон. — Но зачем отрезать головы? Он безумный и кровожадный ублюдок, да, но до сих пор он такого не делал.

— Возможно, ход мыслей декуриона был правилен, когда он говорил об арабах. Возможно, Аякс забрал головы и руку, чтобы удостоверить личности убитых перед нубийцами.

Катон снова повернулся к оптиону и наклонился поближе.

— Каразий, — тихо сказал он. — Ты меня слышишь?

Легионер не очнулся, и Катон аккуратно коснулся рукой его плеча и заговорил снова:

— Каразий… ты должен сказать, кто напал на вас.

Еле слышно застонав, легионер повернул голову в сторону от Катона и что-то забормотал.

— Что? — переспросил Макрон, подходя к койке с другой стороны. — Что ты сказал? Скажи еще раз.

— Полегче с ним, центурион, — вмешался Архел.

Катон не обратил внимания на хирурга и легонько потряс оптиона за плечо.

— Скажи нам. Кто напал на вас?

Глаза оптиона открылись, потом зажмурились, а затем открылись снова. Его взгляд забегал, и он попытался что-то сказать потрескавшимися губами.

— Не было… никаких… шансов, — прошептал он. — Они… бились как… демоны. Выскочили из темноты.

Его голос снова перешел в неразборчивое бормотание.

Катон немного подождал и спросил снова:

— Кто?

Легионер медленно повернул голову к Катону и облизнул губы.

— Без имени. Сказал, что он гладиатор.

Умолк, вздрогнув от боли. Когда приступ боли прошел, его глаза снова стали осмысленными.

— Гладиатор…

— Что еще? — спросил Катон. — Давай, говори.

— Сказал мне, чтобы… Катон и Макрон знали… что это он.

— Благодарю тебя, Каразий. Теперь отдыхай, — сказал Катон, выпрямившись и поглядев на Макрона. — Вот теперь мы знаем.

Макрон кивнул:

— Он посылает нам вызов. Напрямую. Что бы мы ни думали об Аяксе, надо признать, он безумно храбр.

Архел кашлянул.

— Похоже, вы узнали то, что хотели. Не могли бы вы продолжить ваш разговор в другом месте?

Катон встал и махнул рукой Макрону. Они вышли из трапезной, покинули павильон и вышли под палящие лучи солнца. Пришлось прищуриться, пока глаза не приспособились к яркому свету.

— Плюс, по крайней мере, в том, что Аякс поблизости, — сказал Макрон.

— Да, но это не слишком-то утешает. А если он действительно присоединится к нубийцам, то, боюсь, наше положение станет еще хуже.

Префекты четырех когорт ауксилариев, центурионы Двадцать второго легиона и трибуны сидели на скамьях у края обрамленного колоннадой бассейна в штабе армии. Слух о гибели Кандида уже разошелся по лагерю, и они тихо, с тревогой переговаривались. Катон и Макрон сидели немного в стороне, и Макрон критически оглядывал остальных офицеров.

— Слишком много стариков, слишком много тех, кто выглядит нетренированным.

Катон промолчал, но понял, что друг прав. Долгие годы спокойной гарнизонной службы расслабили Двадцать второй легион. Многие офицеры располнели, между передними и задними пластинами нагрудников образовались просветы, их массивные тела не помещались в доспех. Мясистые подбородки и красные носы выдавали пристрастие к выпивке. Были и другие, больше похожие на центурионов, которых Катон видел в других легионах, с тех пор как попал в армию: крепко сложенные мужчины, от которых исходило ощущение уверенности и непоколебимости, нормальное для людей этого звания. По крайней мере, было похоже, что они смогут должным образом нести службу, когда дело дойдет до настоящих боевых действий. Но Макрон прав в том, что слишком многие были в том возрасте, когда заканчивают воинскую службу. Печально видеть, что боеспособность легиона настолько ослабла из-за долгих лет мирной жизни.

Раздался громкий топот калиг, и часовые у входа в колоннаду встали по стойке «смирно».

— Господа офицеры! — рявкнул оптион.

Все встали и стояли неподвижно, пока Аврелий шагал вдоль бассейна. Его отражение в воде дрожало, как мираж над песком. Заняв место за столом, он демонстративно оглядел офицеров, будто видел их впервые.

— Садитесь, господа.

Офицеры тихо уселись, ожидая, когда он обратится к ним. Аврелий держал в руке восковую табличку и сейчас положил ее на стол перед собой. Макрон с беспокойством глядел на него. Он предпочитал командиров, которые обращаются к подчиненным, не пользуясь заранее сделанными заметками, говоря от чистого сердца. Аврелий показал, что у него не хватает уверенности в своем авторитете и власти, и ему требуются подручные средства, чтобы справиться с ситуацией. Плохой знак, подумал Макрон.

Оглядевшись, Аврелий прокашлялся.

— Как вы все, без сомнения, слышали, легат погиб. Он и его эскорт были убиты несколько дней назад на дороге в Омбос. Было ли это дело рук разбойников-арабов или передового отряда нубийцев, мы пока не знаем. — Он умолк и сглотнул. — Как префект лагеря Двадцать второго легиона, старший из наличествующих офицеров, я вступаю в командование армией. Мой долг — повести наши силы на нубийцев и завершить дело, начатое легатом Кандидом, а именно — максимально быстро и решительно изгнать врага из провинции.

Катон заметил, что некоторые офицеры согласно закивали, но большинство этого не сделали. Некоторые выглядели встревоженными, а кое-кто начал перешептываться с соседями.

— С этой целью, — продолжил Аврелий, — я намерен согласовать план ведения боевых действий со штабными офицерами по окончании данного собрания. Приказы старшим офицерам будут отданы завтра на рассвете. Кстати, об офицерах. Рад представить вам двоих товарищей, присоединившихся к легиону только что. Новый главный трибун Катон… — Он дал знак Катону, и тот встал. — Только что прибыл из Александрии. Губернатор прикомандировал его к Двадцать второму легиону на время боевых действий. Он также заверил меня, что, несмотря на молодость, вновь назначенный трибун имеет отличный боевой опыт. Как и новый главный центурион. Макрон, встаньте.

— Я не цирковая обезьянка, — буркнул ветеран, вставая и оглядывая остальных офицеров со сжатыми губами.

— Можете садиться, — вежливо сказал Аврелий. Когда Макрон и Катон сели, новоиспеченный командир легиона снова оглядел офицеров и кивнул.

— Нам брошен серьезный вызов, господа. Уже долгое время легион и когорты ауксилариев нашей провинции не имели шанса проявить отвагу в бою. Есть некоторые, кто, без сомнения, скажет, что мы расслабились и что легионеры нашей провинции слабы в сравнении с остальными легионерами Империи. — Он умолк, глянув на восковую табличку. — Я скажу им, что они не правы. Пришел наш час, когда мы покажем всей Империи, на что способны легионеры Египта. Я слышал, что враг сильно превосходит нас числом. Тем лучше. Тем больше славы принесет нам победа. — Он снова покосился на восковую табличку. — Император смотрит на нас, друзья. Вся Римская империя, затаив дыхание, смотрит на нас. Когда мы одержим великую победу, Империя нас не забудет, и каждый сидящий здесь будет окружен почетом до конца дней своих!

Аврелий выбросил кулак вверх. Несколько офицеров последовали его примеру, потом еще пара человек, в надежде заслужить благосклонность нового командира. Более опытные и профессиональные офицеры вежливо кивнули и похлопали, тоже из вежливости. Другие же, как заметил Катон, сидели молча, будто окаменевшие. Когда Аврелий понял, что аплодисментов больше не будет, он сам поднял руки, призывая к молчанию.

— Пока это всё, господа. Свободны.

Офицеры встали и пошли вдоль бассейна, тихо переговариваясь. Макрон поглядел на Катона.

— Ну и оратор наш префект лагеря, — сухо сказал он. — Все прослезились, правда, лично я — со стыда. Ну и придурок.

— Думаю, он был искренен. От первого и до последнего слова.

— Шутишь?

— Если бы. Он прекрасно понимает, что не сможет изобразить из себя опытного штабного офицера. И решил, что сейчас — его единственный шанс добиться славы. А это может довести нас до опасной ситуации, Макрон.

— Правда? А я думал, что огромное численное превосходство врага, спорное качество подготовки легионеров, а теперь и возможность того, что Аякс присоединился к нубийцам, и так делает ситуацию опасной.

Катон хмуро поглядел на него:

— Хорошо, еще более опасной. Доволен? Пошли, надо поговорить с Аврелием.

— О чем?

— Надо убедить его слегка обуздать свою жажду славы, — сказал Катон, идя вокруг бассейна к столу Аврелия.

Тот разговаривал с несколькими офицерами, часть которых Катон уже видел в штабе, когда они с Макроном сюда прибыли. Когда они подошли, Аврелий повернулся к ним и радушно улыбнулся.

— Что думаете по поводу моей небольшой речи?

— Воодушевляюще, — осторожно ответил Катон.

— Я знаю. Я ждал шанса произнести такую речь, — довольным тоном продолжил Аврелий. — Признаюсь, мне помогла книга, прочитанная в Библиотеке несколько месяцев назад. Речи великих полководцев перед великими сражениями. Не самая известная работа Ливия, но чудесно написанная. То, что нужно, чтобы разгорячить кровь в людях, а? — Он похлопал Катона по плечу.

— К сожалению, мне не довелось прочесть ее, — спокойно ответил тот. — Возможно, прочту, когда закончатся боевые действия. Кстати, о боях — я бы с готовностью принял участие в обсуждении планов их ведения. Я так понимаю, что вы придерживаетесь обычных правил, командир, следовательно, будете разрабатывать эти планы совместно с главным трибуном и старшим центурионом.

На лице Аврелия промелькнуло раздражение.

— В этом нет необходимости, трибун Катон. Планы уже разработаны легатом и его ближайшими советниками. Теперь они мертвы. Из старших офицеров, которым он доверил план разгрома нубийцев, остался только я. — Аврелий сделал паузу. — Конечно, я могу счесть нужным изменить некоторые их детали, но у меня есть свои советники, — добавил он, показывая на стоящих рядом четверых офицеров. — Так что я не считаю необходимым вас беспокоить.

— Это не беспокойство, командир. Мы с радостью внесем свой вклад, поделившись своим изрядным боевым опытом.

— Изрядным боевым опытом? — с легкой улыбкой переспросил Аврелий. — Трибун, я и эти люди служили императору, когда вы еще были младенцем, сосущим грудь матери. Нам хватит нашего собственного опыта. Но все равно благодарю за предложение.

Его глаза загорелись, когда его осенила еще одна мысль.

— Однако я желаю максимально использовать ваши умения. Буду признателен, если вы займетесь тренировкой легионеров. Наши солдаты и так хороши, но немного строевых упражнений и тренировки с оружием укрепит их дух, я так считаю. У Макрона взгляд настоящего инструктора строевой подготовки, да и голос, я полагаю, тоже. Пусть ваш опыт послужит Двадцать второму легиону таким образом. А оперативным планированием займутся те, кто хорошо знает обстановку в Египте.

— Все не так просто, командир, — сказал Макрон. — У нас есть основания полагать, что к нубийцам присоединился беглый раб-гладиатор Аякс, которого префект… трибун Катон и я преследовали еще до того, как были прикомандированы к легиону.

— Да? И откуда у вас появилась такая чудесная информация?

— Мы допросили единственного выжившего при нападении на легата, командир. Раненый рассказал нам, что напавших возглавлял гладиатор, который специально оставил его в живых, чтобы он все рассказал.

— Чушь, — твердо сказал Аврелий. — Солдат бредит. Вы же слышали, что сказал сегодня утром декурион.

— Похоже, что солдат был в здравом уме, командир, когда мы с ним говорили, — сказал Катон. — Если Аякс присоединился к нубийцам, то, думаю, важно, чтобы мы, имевшие с ним дело прежде и знающие его методы ведения войны, приняли участие в планировании.

Аврелий покачал головой:

— Думаю, сам факт того, что вы не смогли выследить и пленить этого человека, — очевидное свидетельство незнания вами его методов, трибун. Возможно, к этой задаче пора подойти другим, на свежую голову. А пока я хотел бы, чтобы вы и центурион Макрон приступили к тренировке личного состава. Представите подробный план тренировок и точную оценку количества людей, которые будут иметь достаточный уровень подготовки к моменту начала боевых действий. Хотел бы увидеть его у себя на столе как можно скорее. — Он улыбнулся. — Думаю, вы скоро убедитесь, что мы верно оцениваем врага и без той помощи, которую вы нам предложили. Это всё, господа.

— Есть, командир, — ответил Катон, салютуя. Макрон тоже вскинул руку после короткой паузы. Они развернулись и быстро зашагали прочь от Аврелия и его штабных офицеров.

— Какого Аида ты ничего не сказал, командир? — тихо спросил Макрон.

— Я сказал; может, ты не слышал.

— Как он смеет так вот отправлять нас?! — вскипел Макрон. — В особенности тебя! Ни один командир легиона не станет игнорировать советы старшего трибуна и старшего центуриона! Если, конечно, хочет чего-то добиться.

— Так обычно и поступают. Но он не обязан с нами консультироваться.

Макрон помолчал, а потом поглядел на Катона.

— Мать твою, а ты был прав, командир.

— Я? В чем?

— Ситуация стала еще опаснее.