Глава 1

Говорят, когда Бог создавал миры, для каждого он использовал определенный сорт глины. Какие-то из них заселились потом людьми, где-то смогла развиться магия… где-то жили оборотни, в некоторых обосновались эльфы и крылатые феи… все миры были разными, и в каждом из них существовали всевозможные, абсолютно на любой вкус, школы и академии.

Каждое из этих заведений скрупулезно отбирало учеников по строго определенным признакам. Одним нужны были умные и красивые, другим — одаренные и гениальные, третьим — мохнатые и клыкастые… даже для кикимор и мавок существовал какой-то уголок, где они постигали премудрости болотной жизни!

Но иногда студенты попадались такие, что никто не мог понять, к какому виду их отнести. И ни одна из академий не брала на себя ответственность за таких бедолаг.

Куда, например, податься молодому ангелу, если его отец сошелся со смертной женщиной, а родившееся от их связи дитя не получило дара благословлять и летать? Что делать фею, у которого в предках мелькнула демонесса, и теперь природное умение создавать хаос, помноженное на мерзкий характер, стало грозить неприятностями Зачарованному лесу? Что делать оборотню, потерявшему врожденное свойство оборачиваться? Или оракулу, утратившему способность вовремя предвидеть?

Для таких бедолаг существовало лишь одно место, где от них никто не отказывался. Последнее пристанище для неудачников: УННУН. Единственный университет, откуда было практически невозможно вылететь.

В сущности, ничего уникального в нем не было, кроме, пожалуй, расположения — УННУН оказался не привязан ни к одному известному миру. И находился на куцем огрызке пространства, которое Бог, вероятно, слепил из разноцветных кусков глины, оставшихся после Сотворения. Ущербный мир, состоящий из моря, скал, тщательно оберегаемого леса и одного — единственного Города. Смесь причудливого ландшафта с исковерканными законами мироздания. Здесь не работало нормально ни одно известное заклинание, и не слушалась по — настоящему ни одна стихия. Вывернутый наизнанку Мир, который так теперь и называли. Единственный пятачок суши, откуда можно было попасть в любую из существующих Вселенных.

Именно это обстоятельство вывело Мир за пределы системы. И именно поэтому в УННУН были сосланы все мы — люди и нелюди, ангелы и демоны, эльфы и гномы, оборотни и маги… здесь собрались все оказавшиеся бесполезными или опасными в своих мирах создания. Ошибки природы. Плоды самых невероятных связей, каким-то чудом получившие жизнь. А три года назад к ним присоединилась и я — неопытная суккуба с крайне сомнительным происхождением.

Вообще-то в будние дни нам не дозволялось покидать универ без специального разрешения. Но на магические клятвы это ограничение не распространялось, поэтому-то меня и вышвырнуло с такой легкостью в Преисподнюю. Причем не абы как — клятва, подтвержденная Тьмой, требовала точности. Поэтому меня отправили в замок ближайшего Темного Князя и демонстративно вытряхнули прямо ему под нос. Если точнее — на огромный пиршественный стол, за которым собралась целая армия демонов.

Под веселый звон разбившихся бокалов и грохот опрокинувшейся посуды я чувствительно приземлилась пятой точкой прямо на черную скатерть и ошеломленно воззрилась на оказавшегося передо мной демона.

Довольно мелкий… то есть, как раз с меня… чернокожий… с гладким лицом, оранжевыми, как морковка, глазами и выступающими над кучерявыми волосами аккуратными рожками. Сравнительно молодой — мелькнувшие в разинутой пасти клыки еще не сточились — и неопытный, поскольку вместо того, чтобы сразу напасть или, напротив, отшатнуться, он изумленно замер, так и не донеся до рта вилку с наколотой на нее вишенкой.

Чуть дальше, за тянущимся через весь немаленький зал столом, нашлись и другие местные обитатели всех мастей и раскрасок — черные и красные, рогатые и хвостатые, просто клыкастые и совсем уж страшные, похожие на людей и вообще не похожие ни на что… видимо, вечеринка у них назрела. Или праздник какой отмечали, мрачно жуя недожаренное мясо и запивая его… я принюхалась к разлившейся неподалеку луже… весьма неплохим вином.

Суровая маменькина школа даром не прошла, так что после жесткого приземления я почти не растерялась. Для начала грациозным движением спустила со стола длинные ноги, которые, благодаря провокационным разрезам юбки, обалдевший демон мог видеть во всей красе. Уверенно и властно обхватила ими торс застывшей жертвы, вынуждая ее нагнуться вперед. Соблазнительно изогнувшись, поправила волосы. А затем подалась вперед, чтобы незнакомец мог заглянуть в глубокий вырез моей рубахи, и аккуратно, одними губами, сняла с его вилки вишенку, выразительно при этом облизнувшись.

Надо признать, в своем обычном состоянии мы, суккубы, довольно невзрачны: ни ног от ушей, ни груди величиной с арбуз, ни чего-то такого фантастического. Обычные девчонки, которых везде пруд пруди. Однако природная магия делала нас желанными для намеченного в жертву мужчины, поэтому сейчас прибалдевший демон видел перед собой не встрепанную девицу в запыленной одежде — перед ним сидела богиня. Невероятно привлекательная самка, которая даже в дерюге выглядела бы сногсшибательно. Правда, ради этого мне пришлось осветлить кожу, стать ниже ростом, чуточку тоньше в талии и гораздо шире в груди, да и цвет волос сменить с русого на иссиня — черный.

Оказывается, эта особь предпочитала белокожих брюнеток.

— Доброй ночи, милый, — промурлыкала я, проведя по подбородку демона мгновенно отросшими и перекрасившимися в кроваво — алый цвет ноготками. — Скажи, где твой Князь?

Рогатый, не отрывая от меня затуманенного взгляда, ткнул пальцем куда-то в сторону.

— Хороший мальчик, — прошептала я, наклонившись к самому его уху и заставив жертву шумно сглотнуть. После чего так же медленно отклонилась, подтянула колени к груди, умышленно толкнув тяжело задышавшего демона, и одним гибким движением поднялась на ноги. А затем выпростала из специальных разрезов платья мягкие, похожие на прозрачный шелк крылья… не спрашивайте, с кем согрешила моя прабабка ради улучшения породы… и, стряхнув на изумленно вскинувшихся демонов золотистую пыльцу, величественно взмыла под самый потолок.

— Апчхи! — звучно чихнула моя первая жертва, вдохнув любовную отраву.

— Пчхи! — через секунду поддержала ее вторая.

— А — а-апчхи! — моментально разнеслось вдоль стола.

— Апчхи! Чхи! Чхи — и-и!

— АПЧХИ! Да что ж такое… — кто-то торопливо зажал нос, надеясь спастись, но моя пыльца — это оружие массового поражения, воздействующее на жертв, как любовный дурман. Правда, для «темных» она почти безобидна, но я и не собиралась никого совращать. Пусть займут себя на часок — этого вполне достаточно.

Темный Князь нашелся во главе стола и без особого интереса следил за тем, как я бессовестно травлю его подданных. Единственный светлокожий представитель «темного» племени, который выделялся среди обычных демонов так, как выделяется могучий лев среди стаи гиен.

В Преисподней нелегко добраться до вершины, поэтому каждый Князь всходил на трон в буквальном смысле по трупам своих врагов и сторонников. За долгие столетия он многое пережил, научился видеть людей и нелюдей насквозь и по одному взгляду определял подбирающегося к нему убийцу. Он видел все, что только могла ему предложить насыщенная событиями жизнь. Все испытал, включая разнообразные излишества и нехорошие пристрастия, которые со временем тоже потеряли остроту. А теперь ему было скучно… неимоверно, безумно, мучительно скучно. Настолько, что даже мое эффектное появление не смогло его расшевелить.

Но мне-то его на женитьбу уговорить нужно. Причем всего за час, пока не прочихаются остальные.

Основная трудность заключалась в том, что у Князя не имелось предпочтений относительно противоположного пола. Всех, кого было можно и нельзя, он за свою жизнь уже перепробовал и давно пресытился. А теперь ему стало без разницы, на кого смотреть и с кем, вероятно, спать. Настолько безразлично, что даже моя природная магия не смогла найти, что ему предложить, и, растерянно отступив, вернула мою внешность к исходному облику.

— Мое почтение, ваше темнейшество, — я грациозной птицей спустилась прямо перед троном, где со скучающим видом сидел худощавый, длинноволосый, одетый во все черное и крайне хмурый тип неопределенного возраста. — Прошу прощения за столь неожиданный визит, но у меня к вам серьезное деловое предложение.

Он даже не пошевелился.

— Какое?

— Вам, случайно, жена не нужна? — с очаровательной улыбкой осведомилась я, рассматривая его непроницаемое, но не лишенное своеобразной, какой-то хищной привлекательности лицо. — Жена что надо: не верная, не послушная, не любящая и совсем не красивая. Подарок судьбы, одним словом. Возьмете?

— На меня не действуют твои чары, суккуба, — равнодушно сообщил он, глядя куда-то мимо. — Меня не приворожишь.

— Так я и говорю — сугубо деловое предложение! Взаимовыгодный обмен на равноценных условиях.

Князь, наконец, повернул голову и смерил меня презрительным взглядом.

— И что я получу? Тебя? Думаешь, что сможешь поразить меня в постели?

— А кто говорит про постель? — искренне удивилась я, по — прежнему игнорируя его беспрестанно кашляющее и чихающее окружение. — Там я и без вас прекрасно обойдусь. Давайте меняться: вы мне — брачные браслеты, я вам — избавление от скуки. Вам же скучно, мой Князь? — вкрадчиво поинтересовалась я. — О — очень скучно… а я помогу вам вернуть остроту жизни.

В его глазах мелькнул и пропал ма — а-ахонький огонек.

— А если я тебя убью?

— Будете в своем праве, — без колебаний признала я. — Но тогда вам опять станет скучно. И снова придется ждать, пока кто-то развеет вашу тоску. Разве это разумно?

— У меня было десять жен, суккуба, — безразлично отозвался Князь. — Одна хотела власти, вторая — денег, три других — детей, а остальные — моей смерти. Что нужно от меня тебе?

— Ничего, — бодро отозвалась я, и вот тогда он чуть приподнял брови. — Ничего, кроме самого факта замужества. Даже еды и воды не потребую — я не капризная. Если пожелаете, вы меня больше не увидите, но при этом отсутствие скуки я готова гарантировать надолго.

Князь помолчал, а потом едва заметно нахмурился.

— Зачем тебе это?

Я пожала плечами.

— Обычный спор.

— Кхм… что?

О, кажется, мне-таки удалось его зацепить.

— Ну да. Просто дурацкий спор, который требует от меня выйти за вас замуж.

Он снова помолчал, а потом небрежно махнул изящной кистью, в которой, тем не менее, чувствовалась огромная сила, и скупо бросил:

— Не интересует.

— Жаль, — не стала настаивать я. — Тогда можно я тут осмотрюсь? Кто знает, вдруг другую жерт… то есть, жениха замечу?

И, не дожидаясь ответа, снова поднялась в воздух.

На этот раз, кроме громкого чиха, меня сопровождали и ругательства. Правда, с проклятиями никто баловаться не рискнул, но один из рогатых гостей, которого я на пробу задела крылом, все-таки не выдержал и запустил мне вслед огненный шар. Маленький такой, слабенький, только чтобы прибить зудящего над ухом комара…

И сразу как-то стало веселее. Невесомая пыльца, которая успела наводнить весь зал, моментально вспыхнула, привнося в унылый серо — черный интерьер долгожданное разнообразие. От прокатившейся по залу взрывной волны бронзовые люстры одновременно качнулись, роняя с зажженных свеч расплавленный воск прямо на головы рыкнувших от неожиданности гостей. А осевшая их на одежде пыльца мгновенно воспламенила ее вплоть до нижнего белья.

В считанные секунды унылое застолье превратилось в шумный и радостный праздник. Кто-то из демонов взревел, ожесточенно сдирая с себя пылающий камзол, кто-то с грохотом выскочил из-за стола, неловко зацепившись за горящую скатерть. С протяжным звоном запрыгали по каменному полу опрокинутые блюда и уставленные деликатесами подносы. Разбились бокалы. Свалились торты. Плеснуло на чьи-то коленки ароматным вином…

Кто-то из числа самых вспыльчивых снова попытался швырнуть в меня сгустком огня, нерационально запалив его посильнее, но ожидаемо промахнулся и зацепил раздраженно озирающегося, наполовину оголившегося соседа. Тому это не понравилось (сгорающие на груди волосы — это, наверное, больно), поэтому незадачливый метатель был тут же превращен в плоский блин и бесформенной грудой осел у противоположной стены. Само собой, пока он туда летел, то умудрился по дороге сбить еще кого-то, отбросив на одно из кресел. Там тоже кто-то пострадал и, соответственно, пожелал выразить свое возмущение…

Безусловно, иметь в родне фей — выгодно и полезно. В другое время демоны сохранили бы надменное молчание. Не осмелились бы потревожить покой своего повелителя, однако в присутствии истинного носителя Хаоса градус агрессивности среди присутствующих резко подскочил вверх.

Чтобы подбодрить начавшееся веселье, я совершила еще пару кругов под потолком, выхватывая взглядом сиротливо разбросанные столовые приборы и тихонько бормоча:

— Благословляю вас, дети мои, на войну…

Попавшие под действие моего коварства вилки тут же превратились в рогатых металлических тараканов, которые с ходу взяли разбег и впились кто куда достал. У ложек раздвоились ручки, превратившись в колючие усики, которые острыми пиками воткнулись в оказавшихся рядом врагов. Ножи с гудением поднялись в воздух, начав охоту на и без того заведенных демонов. Ну а я, с умилением следя за их подвигами, летала над всем этим безобразием и раз за разом шептала:

— Благословляю… благословляю… благословляю…

Оружие «светлых» в «темных» руках — страшная сила. Снизу снова раздался яростный рев. Кого-то ловко подсекли, кто-то обзавелся неожиданным паразитом… кто-то, споткнувшись, полетел прямиком в костер… и все это — на фоне бушующего в зале торнадо и красивого зарева беспощадно сгорающих картин.

— Какие-то они у вас нервные, ваше темнейшество, — заметила я, приземляясь на спинку черного трона и с любопытством следя за стремительно набирающим силу хаосом. — Вы бы их воспитывали, что ли? А то вон чего творится — сейчас боевые ипостаси из-под контроля выпустят.

Я как сглазила — сразу двое обозлившихся демонов, утратив над собой контроль, обернулись прямо у нас на глазах и немедленно вцепились друг другу в глотки. Чуть дальше еще двое с остервенением били кого-то ногами. А один внезапно заметил меня и, не раздумывая, метнул еще один огненный шар. О том, что он прилетит точнехонько в сидящего рядом со мной повелителя, демон, конечно же, не подумал. А вот Князю происходящее не понравилось — заметив несущееся ему в лицо ревущее пламя, он сузил глаза и, погасив его одним щелчком пальцев, неожиданно рявкнул:

— ДОВОЛЬНО!

Причем рявкнул так, что меня едва не сбросило с трона.

Прокатившаяся по залу волна силы оказалась настолько мощной, что на демонов это подействовало, как ушат холодной волны. Хотя, скорее, целый ледяной водопад. Или смерч. А может, и все сразу. Остервенело сражающихся гостей с легкостью раскидало в разные стороны, затем спутало, снова собрало воедино, небрежно скомкало, не считаясь со сломанными конечностями и выбитыми клыками, и смяло в один большой шар. После чего с раздражением выкинуло вон, с грохотом захлопнув напоследок двери.

«Силен, — с уважением подумала я, когда в зале стало тихо, а его темнейшество поднялся и медленно повернулся ко мне. — Так легко избавить кого-то от воздействия моей пыльцы… это надо уметь».

— Ты мне надоела, — глухо уронил Князь, посмотрев на меня, как дракон — на вошь. Ух, мать моя герцогиня! Каким же он будет, если по — настоящему разозлится?!

— Вы так могучи, мой Князь! — с придыханием прошептала я, когда он подошел и без церемоний взял меня за глотку. — Вы так великолепны и чудовищны… так многоуважаемы и безнадежно желанны… что я прям щас помру от благоговения перед вашим умением быстро очищать пространство от дураков.

От моего резко изменившегося к концу тирады тона в глазах повелителя, до этого поблескивающих, как поверхность бездонного озера, заклубилась первородная Тьма. Завораживающе медленно она выплыла из его глазниц, окутав его страшноватым ореолом власти. Затем так же медленно стекла по его рукам и холодным языком лизнула мне кожу. Задумчиво покачалась у меня перед лицом, словно змея перед опустевшим гнездом, а потом так же медленно уползла обратно.

Повертев меня так и этак, будто забавную зверушку, повелитель негромко спросил:

— Что ты хотела, суккуба, раз это потребовало избавиться от свидетелей?

Я опустила глаза.

Умен, зараза. Но мне теперь нельзя ошибиться, иначе, если меня не убьет он, то буквально через несколько часов это сделает магическая клятва. С Тьмой не шутят, когда клянутся Ее именем. И Ей не лгут, потому что наказание будет страшным.

— Вы правы, мой Князь, я не все вам сказала, — смиренно просипела я, чувствуя, как сильные пальцы задумчиво перебирают хрящи на моей глотке. — И не все аргументы привела, чтобы получить ваше согласие на брак.

— Что ты скрыла?

— Вот ЭТО, мой Князь, — вздохнула я и поспешно зажмурилась, чтобы не ослепнуть.

Чистейший белоснежный свет хлынул из меня в прокопченный зал, заливая его не виданной здесь благодатью. Грудь обожгло. Из глаз едва не брызнули слезы, в живот будто лавы плеснули… увы, быть носителем Света и Тьмы — тяжкое бремя, и оно не предназначено для слабого человеческого тела. Но я не позволила себе даже всхлипа, когда призывала «светлую» ипостась. И не пролила ни слезинки, когда моя «темная» половина скорчилась от боли, заживо сгорая в очищающем огне.

Увы. Маменька сделала большую глупость, когда решила добавить в свою коллекцию трофеев чистокровного ангела. А расплачиваться за ее грехи приходилось мне. Но даже боль от перехода от одной сущности к другой не могла умалить моего восторга от созерцания преобразившихся крыльев — прекрасных, сияющих, словно сотканных из лунного серебра… то самое папочкино наследство, о котором мечтал неспособный к полетам Марти.

Ударившие от меня лучи не пощадили и Князя — «темные», особенно высшие, плохо переносят Свет. Однако он ничего не сказал, когда жестокий огонь опалил ему руки. И не поморщился, когда пламя так же быстро изуродовало его красивое лицо.

Повелитель отпустил меня почти сразу, как только понял, что происходит, и благоразумно отступил на пару шагов. Несколько минут, пока шла регенерация, оценивающе меня рассматривал и внимательно изучал. Как только кожа на его лице восстановилась, снова бесстрашно протянул вперед руку, внимательно глядя, как сгорает на ней плоть до самых костей. Опустил ее. Проследил, как в тени плоть нарастает вновь. И только тогда коротко бросил:

— Я согласен.

Полный безумного облегчения вздох не вырвался из моей груди только потому, что я боялась дышать, чтобы не разорвать сгустившуюся тишину собственным криком. Но малу — помалу безумный огонь угас, болезненно яркий свет перестал струиться сквозь мои руки. А льющаяся с крыльев благодать исчезла, позволив недовольно шепчущейся тьме вернуться в давно облюбованные углы.

В тот же миг мои запястья обожгло неимоверным холодом, и на них, нещадно сдавив кожу, с металлическим лязгом защелкнулись тяжелые, матово — черные, связанные толстой цепью браслеты, которые то и дело вспыхивали алыми всполохами рунических знаков и были подозрительно похожи на кандалы. Одновременно такие же, только без цепи, «украшения» защелкнулись на запястьях Князя, и почти сразу где-то грянул беззвучный гром, подтверждающий заключение сделки. А потом мой новоявленный муж усмехнулся и, развернувшись к выходу, властно бросил:

— Идем.

Пока я стояла, шатаясь под тяжестью оков, и пыталась отделаться от ощущения непоправимой ошибки, какая-то неумолимая сила подхватила меня и буквально потащила вперед. За ним. Сопротивляться ей было невозможно. Попытка остановиться мгновенно пресеклась раскалившимися докрасна браслетами и недвусмысленно намекнула, что за повторное промедление меня накажут еще большей болью.

Я воткнула злой взгляд в спину удаляющегося мужчины, но вынужденно сделала сперва один шаг, затем другой… а когда поняла, что противиться себе дороже, покорно отправилась туда, куда он меня повел.

Запутанные коридоры подземного дворца оказались похожи на каменный лабиринт, поэтому я даже не пыталась запомнить дорогу. Огромная металлическая дверь, перед которой мы остановились, была щедро расписана сценами кровавых боев и выглядела несокрушимой. Открывшаяся за ней комната, убранная в кроваво — красных тонах и с одной — единственной, но ОЧЕНЬ широкой кроватью, заставила меня нервно поежиться. А появившаяся на губах Князя первая, но откровенно жуткая улыбка — инстинктивно вжаться в ближайшую стену.

— Теперь твое место здесь, — велел Князь, наслаждаясь моим неожиданным испугом.

Я похолодела, страстно надеясь, что до исполнения супружеского долга прямо сейчас не дойдет. И все-таки вздрогнула, когда в его изучающем взгляде промелькнуло сдержанное, но какое-то мрачное любопытство. После чего ощутила требовательный толчок в спину, послушно зашла внутрь, украдкой озираясь в поисках пил и ножей для расчленения тела. Убедившись, что ничего подобного нет, и поняв, что при желании меня просто сожрут целиком, нерешительно оглянулась. Но вместо Князя увидела только быстро закрывающуюся дверь. А когда она с похоронным звоном захлопнулась, я утерла выступившую на лбу испарину и пробормотала:

— Уф. До чего же опасный был блеф…

Как только стало ясно, что новоявленный муж не вернется, я тут же скинула с себя маску унылой обреченности и, торопливо бухнувшись на колени, обеими руками ухватилась за цепь. Металл оказался магически усиленным и при малейшей попытке его снять превращал жизнь обраслеченного в сущий ад. Он не позволял сбежать. Полностью исключал возможность использования пространственной магии. Не поддавался разрушающим чарам и был предназначен для того, чтобы удерживать жертву в плену у демона вечно.

Но я не собиралась быть жертвой. И оставаться здесь дольше необходимого не планировала. Поэтому прикоснулась к браслетам и, постаравшись до краев наполниться неземной благостью, с чувством произнесла:

— Благословляю меня отпустить!

Благословение — это не магия. Его очень трудно измерить и почти невозможно объяснить. Благословить кого-то — означает подарить часть себя… безвозмездно отдать кусочек благодати, которая иногда посещает любую душу. При этом стремление поделиться ею должно быть достаточно сильно, чтобы она смогла воплотиться во что-то реальное… в какое-то действие… страстно ожидаемое, самое нужное именно в этот момент изменение или просто в хорошее настроение, если тебе его отчаянно не хватает.

Для «темных» рас это умение практически недостижимо — мы слишком жадны, самолюбивы и горды, чтобы распахивать перед кем-то душу. Мы плохо умеем отдавать. Да и принимаем далеко не все. Потому-то для нас искреннее благословение так опасно.

Но бывают и исключения, когда слабенький Свет, прячущийся где-то глубоко во Тьме, спасает от распада душу какой-нибудь полукровки. Забирает на себя обжигающую благодать и позволяет грешнице и дальше ютиться во Тьме. По этой причине благословлять… так, потихоньку… я все-таки могу и даже не болею при этом. Да и на многое другое способна, если, конечно, сумею правильно настроиться.

Под действием благословения демонические браслеты зашипели, словно разъяренные гадюки, а мне пришлось прикусить губу и стиснуть зубы, чтобы не заорать. Проклятые кандалы вместо того, чтобы просто разомкнуться, неохотно плавились, с отвратительным звуком пузырясь на стыках и истончаясь с одной стороны — как раз там, где я прикасалась. Раскалившийся металл обжигал так, что на моей коже вспухали огромные волдыри. Но зато проклятые браслеты все-таки сползали. Нарочито медленно, плавно, как издеваясь. И оставляя заодно на моей коже глубокие, мерзко воняющие ожоги.

Наконец, кандалы с лязгом рухнули на багряно — красный ковер, смотрясь на нем, как свившиеся в брачном танце змеи. А я вытерла невольно выступившие слезы и снова призвала в себя Свет, надеясь, что не откину копыта, когда сделаю то, что задумала. Мстительно прищурилась и, уложив брачные оковы на постель так, чтобы они с цепью приняли форму сердца, оскалилась.

— Теперь тебе скучать точно не придется, муженек!

После чего решительно возложила на собственную голову источающие Свет ладони и торжественно возвестила:

— Благословляю себя вернуться в УННУН!