Краткий промежуток времени — вот и всё, что у неё будет. Если она его упустит, бежать будет поздно. Но на этот промежуток— гарантирует Лис — вирус накроет все системы, словно мощная приливная волна.

Последние несколько дней они безвылазно сидели у него дома, разрабатывая план операции; спали урывками, ложась только тогда, когда совсем уж валились с ног от усталости. Сейчас Лис разъясняет Маре, как всё должно сработать, рассыпав по полу разноцветные стеклянные фишки от какой-то настольной игры:

— Представь, что эти фишки — видеофоны, раскиданные по всему Ноо, по всей Земле. Я выбираю любой старый видеофон в любой точке Земли, — он наугад хватает одну фишку, потом ещё и ещё, — и запускаю туда вирус-призрак. И тогда этот видеофон становится чем-то вроде зомби. Он по-прежнему работает в обычном режиме, но в нём сидит мой вирус. Агенты постоянно запускают антивирусные программы по всему Ноо, но мой вирус тем и хорош, что он — призрак, его невозможно обнаружить. Видеофоны-зомби заражают вирусом все остальные видеофоны, с которыми входят в контакт. Таким образом вирус очень быстро распространяется по всему Ноо, но об этом до поры до времени никто не догадывается. За несколько часов заразятся тысячи видеофонов, за день — миллионы. И тогда…

Лис ухмыляется.

— Тогда я оживлю своих мертвецов и позову их обратно домой. Они одновременно ломанутся со всех видеофонов, перегрузят все линии и накроют город волной…

Мара и Лис смотрят друг на друга. Мара не до конца понимает, о чём он толкует, но она доверяет ему целиком и полностью; более того, она доверяет ему свою жизнь. Если кто и может вывести из строя удивительные технологии Нового Мира, так это он, Лис.

— Киберпотоп, — шепчет он. — Всю систему заливает. В том числе и охранную. Этот сбой — твой единственный шанс найти рабов, вывести их из города и посадить на корабли. Городские ворота тоже останутся без охраны.

Мара кивает, сосредоточенно хмурясь.

— Но как мне найти рабов? Я должна точно знать, где находятся Горбалс и Винг, без них я не уплыву. А корабли? Лис, я ведь не умею управлять кораблём!

Мару снова охватывает отчаяние. На что они замахнулись!

— Корабли запрограммированы, они управляются автоматически, — отвечает Лис — Тут мы что-нибудь придумаем, это не проблема. Но вот с рабами… — Он хмурится. — Сведений о них на центральном справочном диске нет, я проверил. Мы уже обыскали всё что можно, и ничего не нашли… В принципе, я с самого начала предполагал, что эта информация засекречена. Можно, конечно, попытаться взломать файлы охраны; я уверен, что в Ноо у них имеется потайной сайт — что-то типа чёрной дыры, невидимой для остальных. Но чтобы туда пробраться, могут потребоваться годы. И ещё не факт, что получится. А если всё-таки получится, они нас сразу же засекут. Нет, мы попробуем поступить иначе… — Лис усмехается. — Пожалуй, самое время использовать мои связи. Мы отправимся в Штаб.

— В штаб?!

— Это место, где расположены личные кабинеты всех Отцов города и где живёт и работает Великий Отец Всего. То есть мой дедушка. Может, там мы раздобудем какие-нибудь сведения о рабах. Ну, а если нет… тогда я придумаю, как пробиться на сайт охраны.

Мару охватывает страх.

— Лис, — взволнованно шепчет она. — А я… смогу увидеть Каледона?

— А тебе хочется? — заинтересованно спрашивает он.

— Еще как хочется. Хотя и ужасно страшно…

Штаб скрывается в самом сердце города.

Держа Мару за руку, Лис уверенно ведёт её мимо выстроившихся цепью охранников — одного-единственного кивка головой достаточно, чтобы охранники расступились, пропуская их вперёд. Затем они поднимаются по длиннющей винтовой лестнице так долго, что у Мары начинает кружиться голова. На самом верху — множество уходящих вдаль коридоров и ниш.

Ей кажется, что всё вокруг — ненастоящее, иллюзия. На самом деле, нет тут никакого роскошного гигантского холла, а есть самый обычный зал, увеличенный с помощью какого-то хитроумного трюка — то ли игрой света, то ли зеркальными отражениями. Штаб находится прямо над киберсобом. Мара вспоминает его уходящий в бесконечность воздушный свод — быть может, это тоже хитрый обман, скрывающий потайные кабинеты Штаба?

Впрочем, она не успевает высказать свои предположения вслух — Лис уже нажимает на красную хрустальную кнопку, утопленную в стене, мимо которой Мара прошла, даже не обратив на неё внимания.

— Это Дэвид, — сообщает он кнопке. — Я к дедушке.

— А почему у вас нет Матерей города или Великой Матери Всего? — спрашивает вдруг Мара.

— Почему же, есть несколько… Например, моя бабушка. Просто их тоже называют Отцами, потому что… — Лис задумывается. — Не знаю точно. Никогда об этом не думал…

Стена раздвигается, словно железный занавес, и наружу ковыляющей стариковской походкой выходит человек. Мара напряжённо замирает — перед ней стоит сам Великий Отец Всего!

Она не решается поднять на него глаза. Ей трудно дышать, её переполняют самые разные и противоречивые чувства — страх и гнев с одной стороны, любопытство и благоговение по отношению к тому, кто мог выдумать дивный Новый Мир и воплотить свою мечту в жизнь, — с другой.

Каледон ласково кладёт руку на плечо внуку. Кожа на его запястье напоминает Маре мокрую сморщенную страницу — одну из тех, что вылавливал из вод Нижнего Мира Горбалс.

— Дедушка, познакомься с Марой, — говорит Лис.

Великий Отец Всего медленно поворачивается к девочке.

Каледон молчит, и Мара вынуждена поднять глаза. Её трясёт от страха и волнения, внезапно ей кажется, что ниши Штаба полнятся призрачными тенями. Вспомни, шепчут тени, вспомни, что случилось со всем миром, вспомни, что сделал этот человек… вспомни Кэндлриггс.

Мара смотрит на Великого Отца Всего и вспоминает. Едва заметная дрожь пробегает по его лицу, и он отводит взгляд.

— Мара отличный ноо-охотник, — гордо сообщает Лис. — Настоящий сталкер. Одна из лучших.

Каледон вежливо улыбается, и они проходят в его кабинет. Мара окидывает старика любопытным взглядом и с горечью думает о том, что Кэндлриггс выглядит значительно старше. Ну конечно, ведь Каледону не пришлось целых шестьдесят лет жить в погибшем мире на гнущемся от штормовых ветров дереве!

Она старается умерить свой гнев — сейчас ей необходима холодная ясная голова. Каледон снова улыбается, и Маре вдруг чудится что-то бесконечно трагическое в сухих чертах старческого лица, изборожденного морщинами, в его водянистых глазах. Его пергаментные руки дрожат, движения медленны — перед ней стоит очень старый человек, переживший крушение своих надежд и знающий, что его время подходит к концу.

В нём совсем нет той величественности, которой так боялась и одновременно ожидала Мара. И ещё: в этот момент он кажется гораздо более хрупким, чем жилистая Кэндлриггс.

Мара вздрагивает — на груди серебристо-серого костюма старика, у самого сердца, вышита эмблема. Такая же, как у всех охранников в городе, но только сейчас Мара догадывается, что она означает.

Её вдруг охватывает страстное желание вырваться отсюда, убежать от этого старика и его мучительных воспоминаний. Но Каледон поднимается первым.

— Надеюсь, вы простите меня, Мара. Мне предстоит совещание с Отцами города. — Он накидывает на плечи свободный серый плащ.

Вместе с Каледоном они идут по коридорам Штаба и расстаются у верхних ступенек винтовой лестницы. Глядя вслед удаляющемуся старику, Мара замечает на спине его плаща такую же эмблему.

— А ты не знаешь, что означает эта эмблема? — допрашивает она у Лиса, хотя и без того абсолютно уверена в правильности своей догадки.

— Лилия? — Лис снова поднимается по ступенькам; только что он делал вид, будто собирается спускаться. —   Это символ Нового Мира, который придумал дед. Он даже хочет высветить изображение лилии на поверхности Луны — как первый шаг в покорении космического пространства.

Серый плащ исчезает вдали, вместе с ним в глубине коридора растворяется и согбенная фигура Великого Отца Всего. И тогда вместо ненависти Мара вдруг чувствует бесконечную печаль. Ей жаль Каледона, который выкинул свою лилию, но до сих пор хранит её у себя на сердце, — и даже хочет, чтобы её имя сияло ему с Луны.