27

— А, твою душу! — прогрохотала Крессинда.

— Фатик? — вскричал мой бывший напарник, выглядывая из-за плеча невесты.

— Ты-ы-ы! — провыл Джок Репоголовый, пожирая меня взглядом бешеного пса, обряженного в намордник. — Ты-ы-ы!

Сам виноват, а сваливает на других, дуралей. Вокруг него сбились в кучку восемь гномов, не считая Олника-второго, видимо, самые близкие родственники. Все отчаянно переглядывались, почесывая в затылках.

Прочие бородачи, переждав атаку элефантерии в стороне, драпали в свой лагерь, расположенный на переднем крае. Там, если приглядеться, кишмя кишели гномы. Все они, ясно, смотрели на то место, где недавно угас взрыв. Будет им наука не относиться к войне как к забаве и возможности надрызгаться без пригляда Жриц Рассудка.

А что происходит в лагере сатрапа? Там пожары, там мельтешат какие-то фигуры… Много фигур! Гритт, не могу различить деталей и цветов накидок, слишком далеко!

Вздувшаяся фиолетовыми клубами туча уже прошла над нами и, накрыв войска Фрайтора, расползалась над Сэлиджией, то и дело посверкивая молниями.

Маги Рондины бездействовали.

Над ставкой сатрапа повисла дымовая завеса.

— Фатик!

Вскрик Имоен заставил оглянуться.

С верхушки холма войска Арконии напоминали черные шахматные клетки, а несущиеся к ним элефанты казались пешками, что хотят занять причитающиеся им места.

Миг до удара…

Зверюги вломились в передовые полки арконийцев, расчертив строй пехоты кровавыми просеками. Крайние из клина врезались в легкую конницу, опрокидывая, сминая, расшвыривая. За короткий миг авангард фундаменталистов оказался смят, и я подумал, что войска Арконии приостановят движение, а может, и отступят.

— Фатик?

— Чего тебе, Ол?

Он показал рукой: над войсками Фрайтора сплошной белой стеной грянул ливень.

Я выругался.

Если маги Рондины не отогнали тучу, значит, что-то им помешало. Если все четыре армии Фрайтора не совершили вообще никаких действий, значит, из ставки сатрапа не прозвучал сигнал к общей атаке. Пожар ли тому виной? Угу, видали мы сегодня пожар, когда люди Кракелюра подожгли часть лагеря Багдбора!

Да, день выдался нескучный. Теперь быстро — в стан Фрайтора, ибо только там я получу ответ на все вопросы. И, Гритт, заставлюмагов — если уж они такие лентяи — разогнать эту чертову тучу!

Остановить войну или выиграть ее. Яханный фонарь, теперь это уже не звучало смешно!

Но сначала — к гномам. Лезть с голой задницей на ежа — не очень умная затея. Окружу себя гномами, как планировала Рондина, и с их помощью…

Подхватив раненых, увечных, больных и сумасшедших, попадая в глубокие ямы, вытоптанные элефантами в черноземе Хотта, мы потрусили в гномий лагерь.

Белая стена надвинулась… Ливень с остервенением хлестал землю, вминая в землю стебли пастушьей сумки и пурпурные цветы смолки.

— Олник!

— Ась?

— У вас остался мох?

— Чего-о-о?

— Ад и пламя, мох, горючая пыль для Благорастворителя? Шанге?

Олник подрулил к папочке и что-то спросил. Джок Репоголовый зыркнул на меня волком и что-то промычал. Его борода разлохматилась пуще прежнего и походила на плеть наземногомха, что свисает с красного гриба-паразита. Забыл добавить, что папаня Олника щеголял шикарной багровой плешью от уха до уха.

— Имеется в обозе! — доложил мой товарищ. Его голос потонул в раскате грома.

— Джок, — крикнул я, перекрывая громовые раскаты, — пыли хватит на два костра? Нам потребуется два столба черного дыма, когда уймется ливень! Два столба дыма, видных издалека!

— А он уймется? — спросил вместо Джока Олник.

Откуда мне знать? Я действую по наитию, дорогой гном.

— Да! — тем не менее ответил я. — Уймется, даю слово Джарси. Так что, шангедля дымов — хватит?

Джок проскрипел на гномском утвердительно.

Отлично, Гритт его маму! Отлично!

— Фатик, — позвал Олник.

— А?

— У тебя глаза безумные.

Надо же…

Перед тем как нырнуть в стену ливня, я оглянулся и увидел, что Престол Истинной Веры прекратил атаку. Отлично! Их задумка пошла наперекосяк, и фанатикам потребуется некоторое время, чтобы перестроить войска. Провидение даровало мне возможность переломить ход битвы за Фрайтор.

Над головой сверкало и грохотало, отблески молний стали багровыми; мат Талестры подбросили в тучу шаманских дрожжей, и теперь закваска колобродила, обильно выплескиваясь на поле Хотта. Видимость была не более чем на пятнадцать шагов. Впрочем, варвару Джарси достаточно лишь раз засечь направление, а на стан войск Фрайтора я насмотрелся и четко знал, где кто.

— Держаться за мной! — гаркнул я. Теплый ливень барабанил по моим плечам.

Наконец мы достигли гномского лагеря. Здесь царило уныние. Артель «Огнем и Мечем» понесла тяжкую утрату и скорбела в предчувствии будущей глобальной абстиненции. Потерянно слонялись меж подвод щитоносцы и гномы-огнеметчики, чьи пояса были увешаны глиняными бутылками с уракамбасом. Кое-кто, выдернув затычку с горючей пропиткой, хлебал из горлышка. «Что делать?», «Кто виноват?» и «Кому бы вмазать?» — три вопроса читались в их взглядах.

Жаль, я не додумался сломать Джоку вместо носа челюсть: играть роль козла отпущения мне совсем не хотелось.

Вдобавок (я выяснил это быстро) Рондина не прислала за гномами, как обещала, и те обиделись. Сущие дети. Ну как таким жить без власти Жриц Рассудка?

Мы затолкали бедняг из моей команды в гномский фургон; Имоен осталась присматривать за ними и врачом-полукровкой. Крессинда увязалась за своим женихом.

А Джок уже что-то горячо втолковывал ближайшему огнеметчику, поглядывая на старину Фатика.

Вряд ли он пел мне дифирамбы.

Проклятье… Мне нужны гномы, как военная сила! Без них соваться в лагерь сатрапа — верная гибель.

— Олник, — позвал я. — Скажи всем, я бывший любовник Рондины Рондергаст, и сейчас поведу вас в лагерь сатрапа требовать компенсацию за дымовальную машину! Скажи, она меня так любит, что по одному моему слову отсыплет вам денег на две машины сразу! — Слыхали, как я запел? Эх, какой актер во мне пропал! (Пропал? Нет, скажу так: я его удавил!)

— А она тебя любит, да?

— Души во мне не чает.

— А… а почему она тебя…

— Не спрашивай, делай, эркешш тебя подери!

Слова Олника волной прокатились по лагерю гномов.

В две минуты за моей спиной образовалась толпа — огнеметчики, щитоносцы с секирами и фитильщики. Глаза бородачей разгорелись: две, две машины! Чем грубее ложь, тем быстрее в нее поверят, это факт, и кому-какое дело, что та же любовница только что пыталась меня прикончить? Нет, конечно, позже гномы кое-что сообразят, но не сейчас. Сейчас у них шок, а в таком состоянии управлять ими — проще простого.

Я ощутил себя дудочником-крысоловом, который ведет очарованных крыс куда ему нужно. Иногда следует проявлять инициативу несколько большую, чем позволяет чувство здравомыслия и… совесть.

— Уничтожать всех, кто попробует помешать нам пройти!

— У тебя глаза безумные, прямо караул… — повторил Олник. Крессинда кивнула.

— Да-да, — сказал я, — пойдем.

Мы потопали по слякоти, держась между армиями враждующих фракций. Я — и несколько сотен вооруженных бородачей в килтах и кожаных куртках с нашитым железом (щитоносцы вдобавок носили шлемы, похожие на котелки). На десяток гномов-огнеметчиков приходился один фитильщик-подросток. Этот короткобородый паренек носил за плечами стойку с тлеющими фитилями, прикрытыми от дождя жестяным козырьком. Пить уракамбас ему не полагалось, и взгляд у него был печальный. Я некстати вспомнил, что борода у гномов-мужчин начинает отрастать сразу, как только дите отлучают от груди, поэтому трехлетние бородатые дети у гномов не редкость. С другой стороны, истинным признаком взросления считается момент, когда борода достигает пупка и начинает завиваться в колечки, а это случается не раньше двадцати лет.

Гритт, забудьте. Нам бы добраться до лагеря сатрапа.

— Быстрее! — крикнул я, подгоняемый недобрыми предчувствиями. — Быстрее! Олник, передай дальше, пусть ускорят ход!

Гроза ярилась над нами.

Один короткий бросок…