21. Честь дружины

Поселили гостей на нижнем ярусе, в крыле, где жили дружинники Славера. Тот же самый ключник, звали его Жих, проводил велиградцев до дверей палаты. Сейчас он проявлял куда больше любезности, чем утром. Уже прослышал, блюдолиз, как князь послов принял, и больше не дерзил.

— Бывает и хуже, — глубокомысленно изрек Рагнар, останавливаясь посреди горницы и уперев руки в бока.

— Не люблю в камне жить, — буркнул Влас. — Дышать тяжело.

На самом деле горница была хорошей: просторная, светлая. Большие, заполненные слюдой в свинцовом переплете окна выходили во двор. На лавках и сундуках брошены шкуры, стены затянуты беленым холстом. Жить можно. Наверняка Славер горницу для какого боярина держал.

Седельные сумы гостей челядь уже принесла и бережно разложила на сундуках. На столе обнаружилась легкая закусь, с дороги подкрепиться: жареная свинина, хлеб, сыр, пареная репа, лук. Были там и две корчаги с медом. Законы гостеприимства в Старграде чтили.

Отпустив Жиха, Рагнар первым делом отправил двоих гридней на конюшню, проверить лошадей, хорошо ли с ними обращаются. Больше до вечера делать было нечего. Подкрепились всем десятком, как и положено, за одним столом, завершив трапезу глотком доброго медового напитка и не забыв почтить Богов, поблагодарить за удачный путь. Затем, после настойчивых просьб Змейко и Ратибора, Рагнар разрешил дружинникам идти гулять хоть до утра. Но с условием — выяснить, чем в городе дышат, послушать, о чем на улицах и торге говорят. Сам же десятник выбрал себе лавку пошире, свернул под голову волчью шкуру и завалился спать. Раз выдалась возможность отдохнуть, надо воспользоваться.

Ближе к вечеру Рагнара разбудил Грац. Молодой дружинник уже успел вернуться с торга. Долго задерживаться в городе вместе с остальными он не стал, как молодой варяг выразился: делать в Старграде нечего, погода сырая, лучше спокойно выспаться, пока возможность есть. Не успел Рагнар расспросить отрока, что видел и слышал, как в дверь громко постучали.

— Боярин Рагнар из Велиграда, тебя князь зовет, — провозгласил с порога молодой гридень в желтой рубахе. — Просит на пир пожаловать, честь оказать. Да о подвигах и походах рассказать, это уже бояре намекали, — чуть помявшись, добавил гонец.

— Добро. Дай только чистое одеть, — отозвался Рагнар.

— Жду, боярин. Мне велели тебя сопроводить и дорогу показать.

В ответ на это осталось только беззлобно выругаться и развязать мешок с запасной одеждой. Невежливо на княжий пир в пропитанной конским потом и дымом свитке являться.

В просторной гриднице было тесно от гостей, почти все места за большим, ломящимся от яств столом оказались заняты. Сегодня здесь собрались не только князь со своими ближними боярами и городской старшиной, но и княжеские мечники. При виде Рагнара Славер просто приветственно махнул рукой и показал на свободное место недалеко от себя. Хороший признак — встречают просто, но с уважением. Многие гости за столом Рагнару были знакомы. Дружинники. Вместе в овраге близ Старграда подхода конной велиградской дружины ждали, вместе город на копье брали.

Как только посланник князя Славомира опустился за стол и извлек из-за пояса нож, к нему подбежали челядинцы, наполнили чарку брагой, поднесли серебряную тарелку, положили резную ложку и железную, искусной работы, украшенную самоцветами вилку. Славер, видно, старался поразить гостей своим богатством. Далеко не у всех правителей можно в чертогах вилки найти. Говорят, Славер из далекого похода несколько привез и заказал мастерам еще сделать.

— Благодарю за честь, князь Славер! — Рагнар поднял чару. — Благословление Макоши и Велеса твоему дому. Пусть не оставит тебя Радегаст перед лицом врагов.

Разговоры за столом стихли, широко улыбаясь, Славер поднял рог.

— Я всегда рад гостям, но еще больше рад старым товарищам, с кем из одного котла ел и в одном строю на врага шел. Славы и удачи тебе, боярин Рагнар! Двери моего дома для тебя всегда открыты.

Ободрит про себя отметил, что его второй раз назвали боярином. Странно, может, Славер не верит, что грамоту простой мечник привез? Так ведь виделись уже не один раз, должен помнить. Может, так боится лицо перед своими потерять или с Велиградом поссориться? Интересно девки пляшут. Недаром Славомир советовал ухо востро держать.

Тем временем пир продолжался. Со всех сторон слышались стук ложек, звон вилок, скрежет ножей по блюдам, ровный гомон застольной беседы. Убедившись, что все приглашенные пришли, Славер подозвал челядинца и что-то прошептал ему на ухо. Холоп согласно кивнул и выбежал из гридницы. Вскоре он вернулся назад с ведерной братиной в виде боевой лодьи.

— Пусть небо радуется, — провозгласил князь, принимая посудину и отпивая глоток.

Братина медленно пошла вокруг стола, каждый был обязан произнести здравицу или короткое пожелание. Приняв от соседа братину, Рагнар пожелал князю всегда видеть ужас на лицах врагов и кровь на лезвии меча. Вино он только пригубил, сегодня лучше было воздержаться от обильных возлияний. Куда полезнее уши держать востро.

После доброго вина из полуденных земель пиршество пошло веселее. Оживились разговоры, все чаще поднимались чарки и рога, звучали здравицы. Князь попросил Рагнара рассказать о походах на саксов. Пришлось отложить в сторону вилку и уважить хозяина. Повесть вышла короткой. Рагнар не умел красиво слова складывать, вокруг да около, как сказители, ходить. Просто, коротко, как все и было. Не забыл упомянуть, кто из князей и из каких земель дружины к Белуну пришли. Единственное, умолчал о боярине Чекмаре. Решил, что нечего Славера злить, лучше пусть он сам к Лабе придет и сам все увидит.

Пока шел рассказ, посторонние разговоры вокруг Рагнара стихли. Ободрита слушали внимательно. Особый интерес старградских дружинников вызвала битва при Вюмме. По лицам видно было, что готовы засыпать расспросами, но сдерживаются, ждут, пока рассказчик умолкнет.

— Получается, Белун решил врага измотать и рать побольше собрать, — пришел к выводу Славер. — А остальные князья? Добровольно старшинство уступили?

— Добровольно, — кивнул Рагнар. — Велеса послушали, и волхвы им слово божье донесли.

— Понятно. — В глазах старградского князя мелькнула тень сомнения.

В горле Рагнара пересохло. Налив себе ягодный отвар, он залпом опрокинул чашу. От молодого мечника не укрылся горящий в глазах собравшихся вокруг воинов огонь. В этих взглядах, как на развернутой бересте читались жажда славы, добычи, мечты о первенстве и громком имени. Казалось, кинь сейчас клич, и дружинники враз оседлают коней и пойдут в поход за тридевять земель.

— За чужим погонишься — свое потеряешь, — проскрипел знакомый голос седобородого. Куда ж без него, свою честь давно на серебро сменял и другим того же желает.

— Молчи, Рикард! — громыхнул Трувор. — Если погибнем, тебе же лучше будет.

— Я тебя не держу! О князе и городе забочусь! — Старик буквально взвился на месте, его лицо исказила злобная гримаса, по щекам пошли багровые пятна.

— Угомонись, драчливый петух! — под дружный хохот заявил князь. — Люди, несите вина! Того самого, из Аквитании.

Слуги засуетились, в гридницу вкатили бочонок и наполнили из него братину.

— За славу и удачу! — громко проговорил князь, передавая братину по кругу.

— Ты говорил: саксонский герцог ранен? — толкнул Рагнара сосед, длинноусый, со свисающим до уха чубом на бритой макушке. Лицо воина украшал приметный, глубокий шрам от виска до подбородка.

— Ранен. Сам видел, как его княжий ближник Чернобой мечом достал.

— Хорошо, что не убил, — оскалился сосед. — У меня к Бернарду долг крови остался. Жалко, если гаденыш без моего участия в навь вернется.

Рагнар хотел было расспросить дружинника, чем ему успел так насолить молодой Биллунг, но помешал князь.

— Боярин Рагнар, ты говорил: Гамбург стоит нетронутый?

— Да, князь, пока стоит. — Ободрит выделил голосом слово «пока».

— Город недалеко. Почему не взяли, или сил не хватило?

— Мало пользы губить дружину под стенами, пока главный враг не разбит, — вмешался Трувор.

— Молод, а умен, — одобрил товарища один из бояр. — Так и надо: сначала рати истребить, потом города забирать.

— А город богатый, — мечтательно протянул Славер. Было в его взгляде что-то нехорошее, будто князь искал, как клятву обойти: в битву не лезть, внешне обет исполнить и свою выгоду не упустить.

— На Лабе стоит, в низовьях, — прозвучало за спиной.

— Оттона убить, и все его города сами ворота откроют, — громко, стараясь перекричать шум, заявил Рагнар, до него начало доходить, к чему клонит Славер.

— Так еще убить надо! — выкрикнули из-за стола. — А Гамбург рядом, и король из него воинов заберет.

Слово было брошено. Большинство уже загорелось, прониклись задумкой своего князя. Рагнару осталось только скрежетать зубами от бессильной злобы и разочарования. Хорошо, никто не заметил странной перемены в облике велиградского гостя.

Неожиданно ободрит почувствовал на себе пристальный взгляд. Повернув голову, он встретился глазами с Трувором. Боярин молча кивнул ресницами и поднес к губам палец. Затем провел ладонью над чаркой, дескать, не спеши, не пей лишнего.

Веселье тем временем уже было в полном разгаре. В гриднице появились гудошники. Один из гостей, увлеченный веселой музыкой, затянул песню, остальные подхватили. Старый Рикард успел перебрать лишнего и сидел с остекленевшим взглядом, уцепившись рукой за стол. Один из гостей случайно задел горожанина. Тот запрокинул голову назад, выпустил столешницу и медленно упал на спину. Привычные ко всему челядинцы подхватили старца под руки и вынесли на свежий воздух.

— А я подожду своих перевозить, — донеслось до Рагнара.

Повернувшись на голос, он заметил двоих знатных мечников, оживленно переговаривавшихся, перегнувшись друг к другу через стол. Слышно было плохо. Но по обрывкам фраз удалось понять, что один из них собирается перевозить семью из Люблина в Старград, а второй отговаривает от этого дела. Предлагает не спешить и выждать — еще не известно, чем дело кончится.

На другом конце стола вспыхнула ссора. До драки дело не дошло. Соседи быстро успокоили задир, предложив выпить мировую. Какой-то здоровяк бухнулся на скамью рядом с Рагнаром и, обняв ободрита за плечи, поинтересовался пьяным голосом:

— А знаешь, боярин, какие в Гамбурге девки?

— А знаешь, какие у саксов мечи? — огрызнулся Рагнар.

— Ну-у-у, пчел бояться — меда не пить, — расхохотался здоровяк, страшно довольный своей шуткой.

Дабы отвязаться от неприятного соседа, Рагнар предложил ему выпить за удачу. При этом ободрит намеренно выбрал самую большую чарку и наполнил ее крепким вином. Себе он налил браги. Люблинский, не заметив подвоха, залпом опустошил чарку. Подействовало. Глаза помутнели, лицо расплылось в довольной улыбке. Дружинник поднялся на ноги и двинулся в сторону князя, через три шага ноги здоровяка отказали. Челядинцам пришлось выносить на свежий воздух еще одного не рассчитавшего силы гостя.

Что ж, пора и нам честь знать. Громогласно произнеся очередную здравицу, его уже никто не слушал, Рагнар направился к дверям. Шел он нарочито неровно. Покинув гридницу, молодой мечник пошел не к себе, а на улицу. Уже стемнело, солнце скрылось за крышами домов.

С моря тянуло прохладой и свежестью. Проверив, на месте ли нож, Рагнар решил пройтись по городу. Самому посмотреть на Старград, а если ворота не закрыты, заглянуть на пристань. После шумного пира Рагнару отчаянно хотелось пройтись по морскому берегу, послушать неторопливый, неумолкающий говор прибоя, умыть лицо чистой солоноватой водой Варяжского моря.

На улице тихо, только редкие прохожие спешат по домам. Однако ставни домов пока открыты, во многих окнах светились огоньки лучин. Спокойная, мирная жизнь большого города, уже забывшего, что недавно пришлось сменить хозяина.

Шагал Рагнар медленно, не спешил, в сотне шагов от княжеского подворья его догнал Трувор.

— Не спится? — дружелюбно полюбопытствовал старградский боярин. — Вот и я так думаю: не тот это был пир, на котором можно мед пить.

— А что можно?

— Ничего нельзя, — кивнул Трувор. — Удача Славера любит, но скоро она от него отвернется. Что будет, когда Белун и Славомир поймут, что Славер у них под носом Гамбург перехватил? Если не норманны, так ваши дружины под Старград придут, — размышлял боярин.

— Он же вроде собирался в поход идти? Или я ошибся?

— Врет он, — злобно бросил Трувор, — время затягивает.

— Сотен пять могли в наш стан прийти, — вздохнул Рагнар. Сейчас ему уже было все равно, как поездка закончится. Понял, что не стоит ждать старградских дружин.

— Больше. Сейчас у Славера более тысячи воинов, люди к нему идут. В поход может сотен семь взять.

— Это сила, — согласно кивнул ободрит. В дружине его князя и того меньше людей. Многие в битве близ Вюмме полегли.

— Это не сила, — раздраженно плюнул Трувор. — Большинство без году седмица в дружине. Веры им нет, сброд со всех концов света. Удача от князя отвернется, и они предадут. Слово не держат.

— А ты?

— Я в седле с мечом в руке вырос, — как отрезал боярин. — Сам знаю: надо уходить, а не могу. Кем я буду, если роту нарушу и князя покину?

— Где ты голову сложишь, там и мы ляжем. — Рагнар негромко проговорил слова воинской клятвы. Он прекрасно понимал Трувора. Если сам Славер боярина не отошлет, тот никогда своего князя не покинет, не приучен к бесчестью. Скорее на меч бросится.

— Твой князь умен и обид не прощает. С ним дружить надо.

— Славер это понимает?

— Нет, — буркнул Трувор. — Мы с ним одногодки, вместе выросли, вместе подстягу прошли, в походах на одной скамье гребли. Я его хорошо знаю: хитер, щедр, умеет людей привлекать, а ума не нажил. Все надеется судьбу и Богов вокруг пальца обвести.

— Горькие слова, — согласился молодой мечник. — Трувор, зачем ты этот разговор затеял?

— Князя своего спасти хочу. От большой беды уберечь. Сам видел: в городе не все спокойно и ровно. Славер старого козла Рикарда приблизил. Пытается горожан на свою сторону привлечь.

— У вас единства нет, — подтвердил Рагнар. — Все на князе держится, без него разлад начнется.

— Верно, не по Прави живем. Чекмаря видел? — спросил Трувор.

— Видел. Он Белуну роту дал.

— Чекмарь Славера от безрассудства, от ссоры с Белуном и Славомиром удерживал. Все звал дружины в поход вести, честь сохранить.

— А почему тогда ушел?

— Устал. С князем разругался. Славер ему в сердцах велел убираться. Тот обиделся, клятву вернул и ушел. Надоело ему с городской старшиной бороться. Те спят и видят, как князя подмять и свои законы установить. Все к этому идет. Повесить бы всех, да князь не велит, — мрачным тоном с нехорошей ухмылкой на губах добавил Трувор.

Двое товарищей неторопливо шли по темным улицам города. Небо прочистилось от туч, и над головами светили яркие звезды.

— Когда к Славомиру возвращаться собрался?

— Дня через два. Если ничего от Славера не добьюсь, уеду.

— Не добьешься. Он или на Гамбург пойдет, или намеренно к битве опоздает. Я Славера хорошо знаю.

— Тогда? Ты хочешь, чтобы я уговорил моего князя со Славера только виру взять? Я правильно понял?

— Я помню твоего отца, — медленно проговорил Трувор, каждое слово ему давалось с трудом. — Не хочу, чтобы ты был моим врагом. Если Славер погибнет, а я выживу…

— Понял тебя, — улыбнулся Рагнар. — В Велиграде у тебя есть друг. Все, что будет в моих силах, сделаю.

— Хорошо, если Славер Старград отдаст, а сам в Люблин вернется, — тихо прошептал боярин. Затем встряхнулся и отчетливо добавил: — Есть еще одна просьба. Не все в дружине князем довольны. Есть горячие головы, что готовы бучу устроить, всех христиан в городе вырезать и на Оттона идти.

Рагнар слушал молча, ждал куда Трувор выведет.

— Когда всем станет ясно, что Славер Перуна обманул, эти люди станут опасны. С ними быть не могу и убить их не могу, они законы чтут.

— А если я их с собой возьму? — догадался Рагнар.

— Возьмешь? Бери! Мне проще будет, — заключил боярин. Рагнар в свою очередь хотел полюбопытствовать, откуда такая щедрость, но не стал. Сам догадался. Куда больше его заботил последующий разговор со Славером. Эх, и разозлится князь, когда Рагнар у него дружинников заберет. А пусть злится! Нечего слово нарушать было.

Простившись с Трувором, Рагнар отправился в терем. Хотелось отдохнуть после тяжелых, выматывающих разговоров. Очистить душу. Только сейчас мечник вспомнил, что он никогда в жизни не молился Богам. Не было необходимости. Возносить славу, давать требы на храмы — это да. А молиться… он и не умел, если честно.

Жизнь шла по накатанной колее, все удавалось, небо улыбалось молодому воину. Даже сражения и те приносили только радость, все было понятно: там они, здесь мы. И надо разорвать врага на куски ради того, чтобы он не убил тебя. Надо жить ради жизни и ради своего рода. И вот сегодня Рагнар оказался на распутье. Он не знал, как лучше поступить. Может, Небесный Дед подскажет? И даст ли он правильный совет своему внуку? Вопрос. А решение надо принимать до утра, надо выбрать свою сторону, потом будет поздно.

На следующее утро Рагнар за завтраком порасспросил своих гридней, что видели и слышали. В целом ничего интересного и достойного внимания никто не принес. Одни слухи, по большей части из тех, что в корчмах после пятого ковша меда рождаются. В городе брешут, будто над островом Узень ночами Огненный Змей летает, невесту себе ищет.

Один купец, проходивший через землю данов, сказывал, что конунг Харальд весной собирается в большой поход на англов. Сказка успела устареть, Харальд сейчас и хирда, и престола лишился, если не головы. Из достоверного: вчера пришли три лодьи из Новгорода, восточные товары привезли. Купцы говорили, недавно норманны на Колывань напали. Пожгли окрестности, но город не взяли. Ушли несолоно хлебавши. Больше ничего любопытного и насущного гридни не узнали. Один Вильк рассказал, что в город десять дюжин норманнов пришли в дружину проситься.

После завтрака Рагнар оказался предоставлен самому себе. Славер со своими старшими дружинниками ускакал на охоту. Не сказать, чтобы это огорчило ободритского посланника. У него не было никакого желания сегодня со старградским князем встречаться.

Ближе к полудню Рагнар и Змейко отправились в дом боярина Трувора. Там их уже ждали славеровы дружинники, готовые уйти из города. Было их 23 бойца, две дюжины без одного. Все молоды, семьями обзавестись не успели, никого из близких у них в Старграде нет. Рагнару это было особо важно. Не хватало еще давать Славеру повод и возможность для мести.

Поговорив с людьми, Рагнар решил взять их всех. Пусть молоды и горячи, зато сердца у них чистые и понятие о чести воина имеют. Оружием владеют хорошо, к походам привыкшие, почти все из полуденных земель шпреян и стодорян. Эти христиан и саксов с детства ненавидят, всегда готовы кровавый долг с Оттоновой рати взять. По-хорошему, надо их седмицы три погонять, сколотить в один несокрушимый отряд, но времени нет. И так спешить надо. Не сегодня-завтра сражение на Лабе начнется.

Договорившись с молодежью встретиться завтра на княжьем подворье и всем вместе идти к Славеру, Рагнар поспешил к пристани. Вчера ночью он не попал на берег, ворота были закрыты, а перелазить через стену не хотелось. Миновав шумные, людные пристани, Рагнар направился дальше вдоль берега. Ноги несли его к безлюдному мысу, глубоко вдававшемуся в море в десятке перестрелов от городских стен. Подальше от шумного приморского города, от вечной суеты на пристанях.

Сегодня Рагнару хотелось побыть одному. Чтоб рядом ни одной живой души, только море, небо и камни под ногами. В таком месте хорошо думается. Мысли сами замедлили свой бег, упорядочились, потекли ровно, без суматошности. Все суетное, ненужное незаметно исчезло.

Подойдя к кромке прибоя, Рагнар наклонился и зачерпнул ладонями воду. Холодная и чистая, только на поверхности несколько соринок. И неповторимый запах, привычный с детства вкус моря. Насыщенный, запоминающийся, непередаваемый аромат морских просторов. Его ни с чем не спутаешь. Река пахнет иначе. Там вода встает неумолимым потоком судьбы, преградой на пути, здесь же торжество простора и бесконечности.

Дружинник стоял на самом конце песчаной косы, со всех сторон его окружали шум моря, шелест волн, рокот прибоя. Далеко, на самом краю сознания, слышались крики чаек. Напитанный солью ветер теребил волосы, обдувал лицо. Высоко в небе плыли белые, как морская пена, облака.

Широта и простор. Раскинуть руки и взлететь птицей, парить над морской безграничностью среди облачных гор. Глубоко вдохнуть воздух, жадно вобрать в себя ароматы чистой, свободной, водной безбрежности. Воздух такой вкусный, что им надышаться невозможно. В голове мелькнула мысль: а если птицы устают крыльями махать, они садятся отдохнуть на облако? Скорее, нет. Дедушка рассказывал: облака мокрые. В них Сварог небесные воды хранит. Как накопит достаточно воды, так облако темнеет, тучей становится. Бог ее и выливает на землю или зимой снегом высыпает.

Как хорошо на краю земли, моря и неба! Нигде так не отдыхаешь душой, как на тонкой грани между стихиями. Рагнар вспомнил, что шел сюда молиться. Попытался вспомнить, к кому из Богов лучше всего обратиться, и… облегченно расхохотался во все горло. А зачем молиться?! Он и так все понял. Все сомненья исчезли, растворились в море, улетели с ветром, провалились сквозь землю. Все, что Рагнар сделал и собирался сделать, было правильно.

Богам не нужны молитвы, им достаточно того, что человек живет и поступает по правде. Знает свой долг, ни на минуту не забывает свое происхождение и предназначение — поддерживать этот мир, не дать истончиться грани между явью и навью. А молитвы, славословия, требы — они больше людям нужны, а не Вышнему. Человеческая память слаба, обряды помогают не забыть, с чего этот Мир начался и как его поддерживать и охранять следует. Только так. Боги же и без молитв видят, что на земле делается, когда нужно, своим внукам помогают, но не переусердствуют в подмоге, иначе люди ослабеют, будут больше на Богов, а не на себя надеяться.