Дух капитана
1
Зоя Ипполитовна и Генчик пили на кухне чай с ванильными сухариками. И рассуждали про меткую стрельбу.
Генчик честно сказал, что это не его заслуга.
– Ну, может, немножко и моя. Но главное дело в шариках. Наверно, они с каким-то инопланетным свойством. Улавливают человеческую мысль и летят куда надо.
– Ох и фантазер ты, Бубенчик! Совсем как я в юные годы…
– Почему фантазер? Вы же сами видели, какая точность!
– Видела, видела… Но возможно, что секрет не в шариках. Вернее, не только в них…
– А в чем?
Очки Зои Ипполитовны блеснули с загадочной странностью.
– Может быть… в пистолете живет дух капитана Сундуккера. А?… Или хотя бы капелька его духа…
Генчик перестал болтать ногами. Ведь и у него раньше были похожие мысли. Но сейчас он изобразил сомнение:
– Разве духи бывают по правде?
– Кто их знает. Порой я почти уверена, что да… Видишь ли, все больше ученых склоняется к мысли, что человеческая душа бессмертна…
– Одно дело душа, другое – дух, – возразил Генчик. И, сам не зная отчего, насупился. А по желобку вдоль спины – царапающий холодок.
– Ты прав… Но не исключено, что дух – это частичка души. Как бы ее представитель для контактов с живыми людьми, а?… Дух может поселяться в разных вещах, обитать в доме. Может и беседовать с тем, с кем захочет… Ну, чего ты вздрагиваешь! Разве это страшно? Дух доброго человека не может быть злым…
– Я не вздрагиваю! То есть… это от щекотки. Варвара ходит там, об ноги трется. Брысь…
Очки Зои Ипполитовны заискрились чуть насмешливо. Генчик все решил обернуть шуткой:
– А если он есть, этот дух, значит, вы его встречали? Вы же сами говорили, что он бродит по дому!
– Я не встречала, но… слышала. Как потрескивают половицы, как вздыхает и покашливает пожилой мужчина…
У Генчика – опять мурашки. От пяток до затылка. Он зябко потер свои ребристые бока. Хихикнул:
– А вы бы спросили: «Фома Иваныч, это вы?..»
– Видишь ли, дорогой мой… духи не отзываются на простые оклики. Чтобы вызвать их на разговор, нужно выполнить много условий. Есть про это специальная наука, называется «спиритизм».
– А, знаю! Ленка рассказывала! Они с подругой Анжелой и с другими девчонками однажды этим занимались! Хотели дух Юлия Цезаря вызвать, чтобы он помог им экзамен по истории сдать. Только явился не дух, а отец Анжелы и сказал: «Чтобы духа вашего здесь не было…»
– В таком деле никто не должен мешать. И надо относиться к этому со всей серьезностью. Люди, которые давно умерли, не любят легкомыслия…
– Зоя Ипполитовна! – Генчик поддался настроению. – А может, капитан Сундуккер не умер? Вдруг он уплыл в какое-нибудь не наше пространство? В параллельное! Или с инопланетянами улетел…
– Ты опять расфантазировался, голубчик… Впрочем, ничего не известно… Открыл ли он свой полюс? Где и когда окончил свои дни… Только есть сведения, что первая попытка умереть кончилась у капитана провалом.
– Как это?
– Было это после русско-японской войны. Где-то в Индокитае. Фома Иванович подхватил жестокую лихорадку и почуял, что ему приходит конец. Позвал в каюту всю команду и стал слабым голосом говорить прощальные слова. Но тут… появилась мисс Кнопперинг!
– Как?! Она все еще была жива?
– Это загадка. Была ли это она собственной персоной или только ее дух – не понять. Но так или иначе она появилась среди роняющих слезы моряков. И ударила зонтиком по каютному столу. Надо сказать, для духа довольно крепко ударила, стаканы подскочили.
«Эт-то что такое! Негодный мальчишка! Кто тебе разрешил умирать? Немедленно прекрати эти глупости!»
Капитан с перепугу сел в постели. Жар у него мигом исчез.
«Я больше не буду…» – прошептал он. А колокол над полубаком звякнул сам собой, подтверждая эти слова.
Мисс Кнопперинг сердито хмыкнула и удалилась. А капитан закричал посвежевшим голосом:
«Что здесь за собрание?! Быстро готовить судно к отходу!..»
Генчик засмеялся и опять болтнул ногами. Кошка Варвара обиженно ушла из-под стола. Зоя Ипполитовна тоже засмеялась.
– Возможно, это просто легенда. Как было на самом деле, мы никогда не узнаем.
– Зоя Ипполитовна!
– Что, голубчик?
– А вы… не пробовали вызвать капитанский дух? А?… Можно было бы про все расспросить!
– Признаться, я… думала об этом. Не раз. Но как-то не решалась. Неловко было… К тому же такими делами не занимаются в одиночку. А кто станет помогать выжившей из ума старухе…
– Опять вы про свое!
– Ну, посуди сам. Ты – всего лишь второй человек, который всерьез слушает истории про капитана. Первый был Тима Ревчик. Но где он сейчас…
– Но я-то… – тихо сказал Генчик. – Я-то вот он. Здесь…
– И ты думаешь… нам следует побеспокоить дух Фомы Ивановича?
– Пуркуа па? – дурашливо отозвался Генчик. А по коже – опять холодные колючки. Третий раз.
– Ну, что же… – Зоя Ипполитовна задумчиво тронула шарик на кончике носа. – Возможно, об этом стоит поразмыслить…
– А что размышлять-то?! – Генчик выбрался из-за стола. – Давайте прямо сейчас!
– Бубенчик! Какое ты нетерпеливое чадо… Я же объяснила: это весьма ответственное дело. Оно требует подготовки и соблюдения всяких правил.
– Каких?
– Прежде всего это три «пол»…
– Натереть пол? Ладно, я сейчас!
– Ох, да подожди ты! Я говорю про три условия, которые начинаются с этих трех букв – ПОЛ… «Полнолуние», «полночь», «полусвет»… То есть приступать надо, когда пробьет двенадцать и когда в небе самая круглая луна. И делать все не при электричестве (духи его не выносят), а при свече или керосиновой лампе…
– Ух ты… – тихонько обмер Генчик. От ожидания тайны.
– Да… Ну, мы, пожалуй, зажжем корабельный фонарь, капитану это понравится… А когда у нас полнолуние? – Зоя Ипполитовна чуть не клюнула носом отрывной календарь над столом. – Ого, скоро. Через двое суток. А что касается полуночи… Тебе разрешат переночевать у меня? Под каким-нибудь предлогом…
– Я скажу, что у вас повысилось давление и вы боитесь быть одна!
– Тьфу-тьфу-тьфу… Обманывать, конечно, плохо, но что делать? Если сказать настоящую причину, сумасшедшими сочтут нас обоих. Надеюсь, ты никому не проболтаешься о наших планах?
2
Конечно, Генчика отпустили. Мама даже дала для Зои Ипполитовны таблетки «папазол» – чтобы снижать давление.
Петя Кубриков (счастливый после примирения с Еленой) охотно отвез Генчика на Окуневский берег. И по дороге признался, что пишет новый рассказ. Фантастический.
– Про визит летающих тарелок в городской парк.
– А чего тут фантастического? Они все время над городом болтаются. И плюхаются куда ни попадя…
– Да! Но я там придумал такое… Вот прочитаешь – убедишься.
– Ладно, – не стал спорить Генчик. И подумал, что сегодня в полночь его ждет фантастика почище всяких инопланетян.
До полуночи время шло очень-очень неторопливо. Но Генчик не испытывал досады. Во всем ощущалась какая-то особая значительность. Словно дух капитана Сундуккера уже незримо присутствовал в доме – ждал момента, когда можно будет объявиться.
Зоя Ипполитовна и Генчик разговаривали вполголоса.
Прогремел по мосту через овраг последний трамвай. Солнце ушло за кусты. Круглая луна выкатилась над забором. Она была розовая и такая раздутая, что вот-вот лопнет. Но скоро ее закрыли плотные облака. Стало темно и душно.
– Как же без луны-то? – прошептал Генчик.
– Это ничего. Главное, что по календарю полнолуние… А то, что гроза, – даже лучше.
– Но ведь в атмосфере электричество. Духи его не любят.
– Не любят в лампочках. А в погоде – наоборот…
Гроза обкладывала «Бермудский треугольник». С трех сторон. Вдали погромыхивало. Лиловые вспышки старались раздвинуть тучи. Поезда на близкой насыпи тоже проносились с грозовым гулом. А в листьях – ни единого движения.
В шерсти у кошки Варвары потрескивали искры, когда она щекочуще терлась о ноги Генчика.
Надо сказать, что полубродячая Варвара испытывала к Генчику симпатию. Давала себя гладить, садилась к нему на колени и сделалась более домашней.
– Ты влияешь на нее благотворно, – говорила Зоя Ипполитовна.
Сейчас Варвара жалась к Генчику, словно тоже чуяла чье-то таинственное присутствие.
За полчаса до полуночи Зоя Ипполитовна зажгла пузатый керосиновый фонарь и выключила во всем доме лампочки. При желтом полусвете фонаря все сделалось другим. Зарницы за окнами – ярче, отдаленные раскаты – суровее, скрип половиц – отчетливей. А в груди и животе у Генчика нарастало замирание.
Встречу с духом готовили, конечно, в той комнате, где коллекция. Слабо искрилась медь подзорных труб, кольца на глобусах и бронзовая рама. На портрет Генчик старался не смотреть. А когда все же не выдерживал и бросал взгляд, казалось, что капитан Сундуккер следит за ним совершенно живыми глазами.
Может, дух уже сидел в этом портрете наготове?
Конечно, бояться было нечего! Дух доброго капитана не может быть злым, ничего плохого он не сделает. Генчик мысленно повторял это все время. Но одно дело – разумные мысли, а другое – чувства. И чем ближе к полуночи, тем сильнее обмирал Генчик. Не только от страха. Еще и от ожидания тайны.
И ни за что на свете не согласился бы он отказаться от встречи с духом капитана.
– Зоя Ипполитовна… Он покажется в натуральном виде? Или только голосом откликнется?
– Думаю, что ни то, ни другое. Мы будем общаться письменно.
Очки Зои Ипполитовны блестели таинственным азартом. Она стала… немного не такой. Непривычной. Может, в ней, как в пистолете, ожила капелька таинственного духа капитана?
Услыхав, что в полном облике капитан не появится, Генчик слегка расстроился. Но и приободрился.
Зоя Ипполитовна расстелила на столе белое полотенце.
– Строго с юга на север, – сообщила она. – Вдоль магнитного меридиана. Это тоже одно из условий.
– А не повредит, что уже не три, а четыре «пол»? – шепотом обеспокоился Генчик.
– Что ты имеешь ввиду?
– «Полотенце» ведь тоже «пол»…
– А! Ну, я думаю, это не помешает…
На полотенце она поставила совершенно белую тарелку. По ее краю были наклеены вырезанные из газеты крупные буквы. Весь алфавит.
Генчик хлопал глазами.
– Это для чего?
– Скоро поймешь… – Посреди тарелки Зоя Ипполитовна водрузила половину картофелины с воткнутой в нее вязальной спицей. Спица поблескивала и торчала вертикально. Словно антенна.
Потом Зоя Ипполитовна взяла листик бумаги – небольшой, как из записной книжки. Сложила его крест-накрест, расправила снова. Бумага слегка горбилась на сгибах, словно крыша игрушечного домика.
Зоя Ипполитовна фломастером нанесла на край листа синюю черту. Потом серединой, где перекрестье сгибов, аккуратно положила листок на острие спицы. Бумажная «крыша» покачалась и замерла.
– Теперь слушай внимательно, Генчик Бубенцов… После полуночи эта вертушка закрутится. Должна… И над некоторыми буквами она будет на миг останавливаться. Как бы запинаться чертой. Эти буквы ты станешь записывать. Они сложатся в слова… Ты понял?
– Ага… – выдохнул Генчик.
– Хорошо… А сейчас – еще одно. Тоже важное условие…
Из облезлой старинной тумбочки Зоя Ипполитовна достала большущий квадратный конверт. Из него вынула черный диск. Пластинка! Генчик издалека догадался – древняя!
Зоя Ипполитовна поднесла пластинку к фонарю, что потрескивал фитилем на краю стола. Дала подержать.
– Только осторожно, она бьющаяся.
– Ага… Ух и тяжелая…
– Да. И очень старая, тысяча девятьсот третьего года. Смотри, звуковая запись только с одной стороны.
Оборотная сторона пластинки была украшена оттиском: пышноволосая дама обнимала ящик с похожей на духовой контрабас трубой. По дуге шла надпись: “Граммофонъ. Сирена-рекордъ.”Такая же дама с трубой и надписью была на розовой лаковой этикетке – только маленькая и золоченая. Золочеными же буквами там было напечатано: «Арiя Варяжскаго гостя. Исп. солистъ имп. оперы А.И.Семеновъ».
– Семенов был знаменитый бас, – полушепотом объяснила Зоя Ипполитовна. – Почти такой же известный, как Шаляпин… Капитан очень любил слушать в его исполнении эту арию. Она же морская… Думаю, и сейчас его духу она будет приятна. Создаст нужную атмосферу…
– Но ведь нужен граммофон. Такой, как тут на картинке, – тихонько возразил Генчик. – Разве у вас он тоже есть?
– К сожалению, нет. В семействе Сундуковых было немало граммофонов, но ни один не дожил до наших дней… Однако есть нечто другое. Не столь старинное, но все-таки…
Она вышла из комнаты и вернулась с потертым синим чемоданчиком.
– Патефон, – догадался Генчик. – Я видел такие, только покрупнее…
– Это патефон-подросток, если угодно. Однако звучит вполне со взрослой силой. Сейчас услышишь…
Патефон поставили рядом с фонарем. Зоя Ипполитовна вставила и покрутила ручку. В чемоданчике что-то ожило, шевельнулось.
Вдвоем они осторожно положили пластинку на покрытый голубым сукном круг. Зоя Ипполитовна двинула рычажок, опустила на край завертевшегося диска мембрану – такую никелированную головку с игольчатым клювом.
Зашипело в полутемной комнате. Загудела музыка оркестра. И вдруг живой густой голос запел с могучим вздохом:
О скалы грозные дробятся с ревом волны
И с белой пеною, крутясь, бегут назад,
Но гордо серые утесы
Выносят волн напор, над морем стоя…
Генчик даже слегка присел под напором этого баса. Потом невольно глянул на портрет. Лицо капитана Сундуккера было внимательным и строгим.
…Ария кончилась. Смолкли последние аккорды. Навалилась тишина, только за окнами глухо рокотало.
– Да, сила… – почтительно сказал Генчик. – Так здорово поет… Хотя и с шипеньем, но все равно, будто наяву. Будто прямо тут…
Зоя Ипполитовна аккуратно спрятала пластинку в конверт.
– И вот что удивительно, Генчик… Когда звукозапись на современных дисках или кассетах – это понятно: всякая там электроника, магнитные поля, чудеса нынешней физики. Но здесь-то! Ведь это же просто раскатанный в блин кусок твердого асфальта с нацарапанными тонкими бороздками. Чисто механическими. По сути дела, совершенно неживая вещь. Но целый век она хранит в себе голос человека, которого давно нет на свете. И оживает под действием простой пружины и маленькой иглы… Ты меня понимаешь?
– Да, – прошептал Генчик. – Голос… он ведь почти что дух, да? Значит… и дух может жить в неживых вещах…
– Умница!
– И, значит, его можно вызвать, как голос…
– Если постараться…
– Мы постараемся… Ой! – Это в закрытую дверь сильно зацарапались. – Это Варвара!
Варвару незадолго до того выставили из комнаты, чтобы не мешала. Но ей, видимо, очень хотелось побыть на спиритическом сеансе.
– Непоседа… Лучше впустить, а то не даст покоя и все испортит, – решила Зоя Ипполитовна.
Генчик с удовольствием впустил.
– Только веди себя смирно…
– Мр-р… – согласилась Варвара и выгнула спину. Потерлась. Электрические искры кольнули Генчику ноги. Да, атмосфера…
– Ой, уже без двух двенадцать!
– Сейчас… сейчас…
Старые часы (те, что держал в лапах деревянный орел) в соседней комнате начали с дребезжаньем отсчитывать полуночные удары. У Генчика опять замерло в животе. Огонь фонаря качнулся. Варвара прыгнула на подоконник и притихла там рядом с антильской раковиной…
Прогудел последний удар. Эхом отозвался за окном полночный поезд. А эхом поезда – накатившийся гром (и ярко вспыхнуло за стеклами).
– Начали? – одними губами спросил Генчик.
– Да… Нет, постой. Еще одно дело. Ударь-ка, голубчик, в колокол. Но негромко, чуть-чуть…
Генчик звякнул. Слегка. Но медный гул все равно разнесся по дому. И снова эхом отозвалась гроза…
– А теперь, мальчик, ступай сюда.
Генчик на подрагивающих ногах подошел. С замершим дыханием. Зоя Ипполитовна за плечо придвинула его к себе. Генчик сквозь свою горошистую рубашку ощутил, какая холодная у нее ладонь. или наоборот – горячая? Не разберешь, озноб или ожог.
– Вот бумага. Возьми карандаш. Будешь записывать буквы, над которыми остановится стрелка.
– Ага…
Зоя Ипполитовна обратила очки к портрету. Сказала негромко, но очень значительно:
– Уважаемый капитан. Мы, ваши друзья, просим вас: обратите на нас благосклонное внимание. Ответьте на вопросы. Мы заранее благодарны всем сердцем. – Затем она протянула обе ладони поверх листка на спице.
Квадратная вертушка сперва была неподвижна. Потом… дрогнула. Сильнее. Повернулась. Синяя черточка медленно пошла над буквами по краю тарелки. И вдруг споткнулась!
– «Я»… – нервно шепнула Зоя Ипполитовна. – Пиши.
– Ага. «Я»…
– «Эс»… «Эл»… «У»…
– Ой… «Я слу…»
– Он слушает! – И Зоя Ипполитовна возгласила приглушенно, но торжественно: – Капитан Сундуккер. Откройте нам: где, когда и как вы закончили свои земные дни?
Вертушка опять побыла в неподвижности. Затем:
– Пиши. «Э»… «Тэ»… Еще «Тэ»… – Зоя Ипполитовна шептала над Генчиком горячо и прерывисто. А гроза рокотала…
– Получается какой-то «эттайн», – прошептал Генчик.
– «Это тайна»… Духи любят говорить сокращенно… Капитан, извините нас! Мы не собираемся без спросу проникать в ваши тайны. Но, может быть, вы скажете: удалось ли вам открыть свой полюс?… Пиши, Генчик! «Дэ»… «А»…
– «Да»! Ему удалось!
– Тише, голубчик… Уважаемый капитан. Можно узнать, что это за полюс?
На сей раз вертушка долго подрагивала, но не крутилась. И наконец:
– «Дэ»… «О»… «Эр»… «А»… «Бэ»…
– Какой-то «дораб»…
– «Добра». Генчик. Он говорит: полюс Добра…
– Это где такой? – И Генчик не удержался, опять глянул на портрет. В глазах капитана мелькнула усмешка.
– «Вэ»… «Эн»… «А»… «Эс»… Генчик, он говорит: в нас…
В этот миг за окнами сверкнуло и грохнуло изо всех сил: гроза, наконец, подобралась вплотную. Генчик подскочил. Варвара метнулась с подоконника. Фонарь замигал – вот-вот погаснет. Согнутый бумажный листок слетел со спицы.
– Все. – громко сказала Зоя Ипполитовна. Шагнула от стола, щелкнула у косяка выключателем. Электрический свет сразу прогнал всю сказочность.
– Значит, больше ничего не будет? – огорчился Генчик.
– Увы… По крайней мере, сегодня – ничего. Природа вмешалась и прервала сеанс… – Зоя Ипполитовна была тоже расстроена. Она вся как-то обмякла, словно захворала. Присела к столу, облокотилась.
Тогда Генчик утешил ее. И себя:
– А чего горевать! Кое-что мы все-таки узнали!
– Что узнали, голубчик? Капитан Сундуккер не настроен делиться своими тайнами.
– Но он же сказал про полюс Добра!
– Ох, мальчик мой… По-моему, это просто отговорка. Капитан не сообщил ничего нового. О том, что существует полюс Добра и что каждый человек должен открыть его в себе самом, известно давным-давно. Об этом писали многие философы еще в древности. И капитан знал обо этом с детства. И мы с Тимой Ревчиком знали… Ревчик даже стихотворение сочинил:
Его откроем, этот полюс, – я и ты.
В сердца войдут меридианы доброты
И, как на глобусе, в одной сойдутся точке…
Тогда наступит вечный век весны:
Не будет злости, горя и войны…
Планета сбросит страха оболочку,
И он растает, как дурные сны…
Он очень славные стихи писал. Многие даже сулили ему судьбу известного поэта… Но он предпочел, как говорится, не крылья вдохновения, а крылья в полном смысле…
– Это ведь тоже хорошо, – осторожно сказал Генчик.
– Хорошо, хорошо. Не спорю…
– По-моему, вы зря так сильно расстроились…
– Я не сильно… Жаль только, что мы ничего не узнали.
– Мы узнали самое главное! Что дух капитана Сундуккера есть!
– Ну, насчет этого у меня и раньше не было сомнений… – Зоя Ипполитовна приободрилась.
– А у меня были, – признался Генчик.
– А теперь нет?
– Не-а…
– Ну, тогда славно! – Зоя Ипполитовна встала и сделалась прежней. – Будем считать, что основная цель достигнута… Ух, как расходилась непогода!
За окнами трубно ревел ливень. Этот шум даже заглушал близкие раскаты грома.
– Наверно, нам пора укладываться, Бубенчик?
– Пора… – вздохнул он. И покосился на окно.
– Надеюсь, ты не боишься спать при грозе?
– Вот еще! – И Генчик подумал, что в крайнем случае можно спрятать голову под одеяло. А то и под подушку.
Зоя Ипполитовна спала в комнате рядом с кухней. А Генчику постелила в большой, где модель бригантины. На раскладушке.
Едва Генчик лег, как в ногах у него устроилась Варвара. Нахально так, будто ее приглашали. Генчик читал где-то, что кошачье электричество может притянуть молнию. Но прогнать Варвару постеснялся.
Впрочем, гроза уже затихала. Ливень разом прекратился, за окнами шуршал мелкий дождик. Гремело теперь в отдалении, сверкало не сильно. Так что прятать голову Генчик счел излишним. И даже открыл форточку. Сразу запахло мокрыми листьями.
Скоро в разрывы туч пробился лунный свет. Он был теперь не розовый, как вечером, а серебристый с голубизной. Лучи прошли сквозь листву и стекла, отразились в зеркале и упали на паруса модели.
Бригантина «Я больше не буду» словно засветилась изнутри. Это было еще одно сегодняшнее волшебство.
Корабль вырастал, надвигался на Генчика, но не угрожающе, а ласково, словно обещал хорошую сказку. Окутывал мерцающим светом парусов. Паруса шелестели, шептали что-то. Генчик догадывался, что…
Не забыть бы утром, после сна…
