Книга: Викториум
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3

Глава 2

Подпоручик Владимир Данович командовал взводом, что называется, без году неделя. Потому командованием Таврической пограничной бригады к нему был приставлен опытный унтер Федот Мазуров. Седоусый дядька прошел горнило войны с турками. Потерял правую ногу, но остался на службе. К настоящей строевой службе Мазуров был не пригоден, даже со сравнительно неплохим протезом. Однако в Таможенной страже ему место подыскали. Пришлось только выучиться держаться в седле.
И вот теперь молодой подпоручик, получивший звание благодаря отличной учебе, ехал рядом с поседевшим на государевой службе старшим унтер-офицером. А за ними покачивались в седлах два десятка драгун пограничной стражи. Еще пятеро были высланы вперед.
— Послушайте, Мазуров, — молодой подпоручик обращался к унтеру исключительно на вы и по фамилии, что каждый раз коробило того, — мы как будто по вражеской территории едем. А не по Таврии. Все эти разъезды, дозоры. — Подпоручик раздраженно махнул рукой.
— У нас тут такие порядки, — усмехнулся Мазуров, — что иногда в турецкую проще было. Там нас встречали по-людски. И болгары, и сербы, и армяне. А тут… — Унтеру отчаянно хотелось сплюнуть под копыта коня. Но при таком образованном офицере он постыдился. — К крымским татарам в деревни лучше по одному не заходить. Могут и на мундир не поглядеть. Зарежут, сволочи. Разбойный народ пошаливает. Но дозор выслали не против них.
Пораженный словами унтера Володя Данович даже не сразу спросил, против кого же предназначены дозоры.
— На одного всадника контрабандисты могут и не отреагировать, — продолжал, не дожидаясь вопроса, Мазуров, — а то и просто проглядеть. Потому дозоры никогда не возвращаются тем же путем…
— А этот что же? — указал рукой в перчатке на скачущего на взмыленном коне пограничника.
Мазуров поднес руку козырьком ко лбу. Сощурил глаза. Он не хотел самому себе признаваться, но зрение стало с возрастом сдавать.
— Странное дело, вашбродь, — покачал он головой. — Беспалов драгун вроде справный. За ним таких фортелей раньше не водилось.
На эти слова какой-нибудь другой офицер, может, и не обратил бы особого внимания. Но Володя Данович быстро понял местную специфику. И раньше чем Мазуров посоветовал ему, он скомандовал:
— К бою!
Его пограничники сдернули с плеч винтовки. Сразу же подобрались. Хотя врагов рядом еще не было видно. Но жизнь в Таврии, все еще слишком отдающей полудиким Крымом, приучила драгун всегда быть начеку. А уж когда офицер командует «к бою!», так и подавно.
— Что стряслось? — спросил у подскакавшего Беспалова Мазуров.
— Турецкий десант, — задыхаясь, выпалил он. — Не меньше сотни лодок. Все не пересчитать. Дерюгин на берегу остался. У него ракетница ручная есть. Когда турки на берег полезут, он сигнал ею подаст.
— Веди! — воскликнул Володя Данович. — Взвод, галопом! Вперед!
Драгуны пограничной стражи сорвались, что называется, с места в карьер. Поднимая копытами пыль, они мчались по таврической степи. К берегу Черного моря.
В турецкий десант Володя Данович не поверил. Левантийский султанат, конечно, воистину азиатская держава. И находится под сильным влиянием КЕС, где друзей у Русской империи нет. Однако нападать после недавней войны, в которой потерпели сокрушительное поражение, это слишком даже для левантийцев.
Но ведь кто-то же высаживается на крымском берегу. И вряд ли они смогли так перепугать Беспалова, чтобы тот выдумал сотни лодок. Но если не турецкий десант, тогда что же это?
Ответ ждал взвод пограничников на берегу.
Лодок, действительно, оказалось никак не меньше сотни. И были это не деревянные плоскодонки, а паровые катера. Такие активно используются в КЕС для десантирования с моря. На мачтах их полоскались зеленые знамена с цитатами из Корана. А на горизонте через бинокль можно было разглядеть силуэт более серьезного судна. Над ним никаких флагов не имелось вообще.
— Странное дело, — протянул Данович. — Что это такое?
Он опустил бинокль.
Не очень понятно, что теперь делать. Врагов — а в то, что высаживаться собираются друзья, подпоручик не верил — было никак не меньше тысячи. Взводом драгун пограничной стражи их не остановить. Но и покидать берег как-то позорно. Бежать при виде непонятно кого. Нет, совсем не этому учился Володя Данович.
— Беспалов, — обернулся он к драгуну, принесшему весть о прибытии врага, — бери моего коня — и галопом в Симферополь. Там должны знать точное место и время высадки десанта.
— Есть, вашбродь, — выпалил драгун.
Конь у подпоручика был лучший едва ли не во всем полку. И теперь Володя готов без зазрения совести отдать его жизнь, чтобы сообщение об этом странном десанте было как можно скорее доставлено в столицу Таврии.
— Занимаем оборону, — обернулся к унтеру Данович. — Коней — в тыл. Укрываемся за камнями.
— Слушаюсь, — козырнул Мазуров. И тут же принялся отдавать команды направо и налево. Все-таки стоя обеими ногами на земле, он чувствовал себя куда уверенней, чем трясясь в седле. Держаться на коне он, конечно, держался, но настоящим всадником так и не стал.
Володя же проводил взглядом скачущего во весь опор Беспалова. Тот был лучшим наездником в его взводе. Теперь, возможно, будет единственным, кто останется жив.
— Бить, когда их побольше на берегу наберется, — уже вполголоса командовал Данович. — Пули беречь. Бить наверняка.
От Мазурова приказы подпоручика разносились по цепочке. Укрывающиеся за многочисленными камнями драгуны приготовили свои винтовки. Стволы их смотрели в сторону моря.
А с чадящих черным дымом паровых катеров уже выбирались на берег бойцы в самом разнообразном одеянии. Да и вооружены были более чем причудливо. Сабли и кинжалы. Кое у кого даже копья. Вполне современные винтовки и пистолеты у одних. У других же — прадедовские пистоли и карамультуки со стволом едва не в рост человека.
Но, несмотря на все это разнообразие, в национальной принадлежности незваных гостей можно было не сомневаться. Левантийцы. И не только турки. Но и сирийцы. И египтяне. И прочие арабы. И даже почти чернокожие уроженцы мусульманских княжеств Индии. В общем, тут было представлено почти все народонаселение Левантийского султаната.
— Башибузуки, — протянул Мазуров, — нагляделся я на них в турецкую.
— Только откуда у этих башибузуков паровые катера, — произнес Володя Данович. — Без наших друзей из Европейской коалиции тут явно не обошлось. Мы должны продержаться как можно дольше, чтобы Беспалов к ним в руки не попал.
Данович навел свой револьвер на врагов. Конечно, дальнобойности его смит-вессона не хватит, чтобы добить до левантийцев. Но так он уверенней чувствовал себя.
— Первый выстрел залпом, — скомандовал он, видя, что достаточное количество левантийцев высадились на крымский берег, — дальше бить по возможности.
— Эй, урус! — выкрикнул чернобородый турок в богато расшитой одежде и дорогой чалме на гладко выбритой голове. — Думаешь, мы совсем слепой! Не видим тебя! Конь твой не видим! Сдавайся, урус! Живой будешь! Выходи! Руки подними! Не выходи через пять минут — убьем всех, урус!
Он выразительно похлопал по прикладу новенькой британской винтовки, которую держал в руках.
— Залп! — вместо ответа скомандовал Володя Данович.
Пули выкосили левантийцев на берегу. Воды Черного моря окрасились их кровью. Пена стала розовой.
Левантийцы тут же ответили вразнобой. Пули защелкали по камням, за которыми укрывались драгуны.
Те стреляли уже не залпами. Каждый выбирал себе цель и поражал ее метким выстрелом. Стрелять драгуны пограничной стражи умели ничуть не хуже, чем держаться в седле.
Словно какая-то нечистая сила хранила предводителя башибузуков. Он находился на переднем краю. Рядом с ними падали товарищи. Но он не был ни разу даже не ранен.
Он кричал на своих людей. Хватал их за вороты курток и халатов. Пинками гнал вперед. Кричал что-то на языке, которого Володя Данович не понимал.
Все больше катеров причаливали к берегу. Все больше башибузуков выпрыгивали из них. Они собрались такой толпой, в которой уже не так страшен вражеский огонь.
Левантийцы бросились в атаку. Впереди бежали самые нищие башибузуки. Почти ни у кого из них не было огнестрельного оружия. Они размахивали кривыми саблями и длинными кинжалами. И пускай сами они были грязны, а одежда их порвана чуть не в лохмотья, но оружие у всех в идеальном порядке. Клинки сверкали на солнце.
Драгунам, тем более пограничной стражи, не полагалось штыков на винтовки. И потому рукопашная схватка грозила перейти в бойню. В пешем строю драгуны с саблями управлялись куда хуже, чем их противник.
Данович шесть раз выстрелил в набегающих левантийцев из своего смит-вессона. Успел перезарядить его. Но враг был слишком близко. И он переложил револьвер в левую руку. Правой же вытащил саблю. Левой рукой он стрелял скверно, однако в упор не промахнешься.
Нищий в драном бешмете бросился на Дановича. Он отвел его саблю в сторону — и выстрелил живот. Враг переломился. На грязном бешмете пятна крови было не разглядеть. Данович оттолкнул его ногой. Тот повалился. Но его место тут же занял следующий. Ударом сабли Володя перерубил длинное копье врага. Второй удар сокрушил ребра под короткой курткой. Араб кашлянул кровью — и повалился на нищего в драном бешмете.
Рядом, отчаянно матерясь, отмахивался тесаком Мазуров. Хоть и не по уставу вооружен, но на это закрывали глаза. Пехотный унтер привык к винтовке с примкнутым штыком. В крайнем случае, пускал в ход тесак. Обучать его сабельному бою было бесполезно. Да и с тесаком он обращался просто виртуозно. Бритоголовые башибузуки один за другим падали вокруг него.
Но смерть нашла и его. Смерть эта была в облике старика с длинной белой бородой. В расшитом серебром халате. С британским револьвером и длинным кинжалом в руках.
Два выстрела прошли мимо. Мазуров уклонился от них. Сделал стремительный выпад тесаком. Старик принял клинок на револьвер. Посыпались искры. Старик шагнул вперед, сокращая дистанцию до минимума. Мазуров перехватил его руку с ножом. Оба не удержались на ногах. Покатились по песку. Многочисленные мелкие камни больно впивались им в ребра.
Выстрелы британского револьвера потерялись в шуме боя. Старик выбрался из-под навалившегося на него Мазурова. По гимнастерке унтера растеклись пятна крови.
Белобородый старик бросился на Володю Дановича. Выстрелил в того дважды, но ни разу не попал. Юноша обернулся к новой опасности. Широким взмахом попытался оградить себя от вражеской атаки. Седобородый нырнул под клинок. Змеей метнулся к подпоручику. Тот отпрыгнул на полшага. Дважды выстрелил в старика. Пули пробили тому бороду. Ожгли шею. Не обращая внимания на боль и кровь, что хлынула из раны, старик налетел на Дановича. Взметнулся длинный кинжал. Пробил грудь юноши. Тот повалился на спину. Из рук его вывалились сабля и разряженный револьвер.
Предводитель башибузуков переступил через тело Володи Дановича. Только юноша и седоусый унтер сражались на берегу Черного моря. Остальные пограничники были мертвы.
— Был ты у нас Мулла Белая борода, — усмехнулся предводитель башибузуков, — а теперь ты наш Мулла Красная борода!
Седобородый мудрец и толкователь Корана, мулла Шейбан, только кровожадно улыбнулся в стремительно краснеющую бороду. Раны ему были словно нипочем.

 

Перегрузка контейнера со «Святогором» внутри сама по себе оказалась впечатляющим зрелищем. Весь нестандартный вагон и был этим контейнером. Его просто переставили на другие шасси. Для этого вокруг насыпи бойцы инженерного батальона подполковника Вергизова под наблюдением капитана Муштакова установили стальные подпорки. Широким концом те упирались в землю, немногим более узким в днище вагона. Одновременно туда же подогнали несколько кранов со строящегося участка железной дороги Джанкой — Симферополь. Они замерли над вагоном, будто протягивая к нему костлявые лапы со свисающими с них устрашающего вида крючьями. Словно пытать его собирались.
По команде Муштакова инженеры, закончившие монтировать подпорки, разбежались и залегли под насыпью. Как будто обстрела ждали. Но обстрела, конечно, не последовало. Подпорки одновременно раскрылись, поднимая вагон над рельсами. Струи раскаленного пара ударили во все стороны. Любого, кто не залег ниже по насыпи, просто сварило бы в считанные мгновения.
Как только отцепленный от состава вагон поднялся над рельсами на несколько дюймов, к делу приступили подъемные краны. Бойцы инженерного батальона быстро подцепили их крюки к вагону. Заработали мощные лебедки. Тросы натянулись от напряжения. Вагон поднялся еще на аршин. Краны аккуратно сняли его с насыпи. Оттащили в сторону.
В том месте уже лежали три пары колес и перетаптывались с ноги на ногу волы. Животных я насчитал два десятка. Наверное, только таким количеством и можно сдвинуть с места здоровенную повозку со «Святогором».
Солдаты Вергизова сменили колеса на ходовой части повозки в считанные минуты. И, все равно, я им не завидовал. Когда над головой этакая махина, пускай ее и держат краны. Но даже с моего места было слышно, как трещит металл и скрипят толстенные тросы.
Но вот колеса заменены. Передняя площадка вагона превратилась в козлы. Там установили длинную скамейку, где могли расположиться три человека рядом. При помощи хитрой упряжи в него впрягли всех быков.
— Управились, — вздохнул подполковник Вергизов, — с Божьей помощью.
И пускай, как и все мы, командир инженерного батальона наблюдал за этими манипуляциями со стороны, однако лоб его покрылся испариной. Не задумываясь, подполковник вытирал его рукавом мундира.
— А теперь, — сказал мне генерал Радонежский, — с богом тронемся в путь.
Теперь мы двигались по Таврии караваном из нескольких повозок. Темп движению задавала самая большая, в которой везли «Святогора». Собственно, она была головной. На козлах, рядом с кучером сидела Зарина. Она то и дело ныряла внутрь контейнера. Проверяла, как там ее детище. Девушка сменила платье на те самые зеленые галифе, о которых пренебрежительно отзывался Негодяев, легкую рубашку и куртку.
Следом катила пара повозок со снаряжением инженерного батальона и нашими припасами и фуражом для лошадей и быков.
Коней нам выделили в Джанкое. Начальник тамошнего гарнизона настаивал на том, чтобы генерал вместе со всеми нами погостил у него хотя бы пару дней. Однако Радонежский наотрез отказался.
— Нам надо быть в Симферополе как можно скорее, — ответил он начальнику гарнизона. — Время — не терпит. Джанкойский гарнизон стоит последним в моей инспекции. У вас будет время подготовиться к ней.
Утром следующего дня мы покинули Джанкой.
Ехали медленно. Колонной шагали солдаты Кестнера. Их гимнастерки быстро покрылись желтоватой пылью. Палящей жары еще не было — время для инспекционной поездки выбрано самое лучшее. Хотя в Черном море искупаться вряд ли получится — в апреле оно еще холодновато.
Офицеры покачивались в седлах. Коней нам выделили хороших, да и не гнали мы их. Смысла не было. Головная повозка нашего каравана двигалась со скоростью пешехода.
Военные инженеры батальона Вергизова шагали рядом с пехотой Кестнера. Периодически они занимали место в повозках под видом проверки батальонного имущества. Однако все отлично понимали, что это для них возможность немного передохнуть. За тем, чтобы отдыхом этим не злоупотребляли одни и те же, надзирал подпоручик Лашманов. И ничего подобного он не допускал. Не гнушался и скинуть своей рукой с повозки того, кому, по его мнению, пришло время шагать своими ногами.
В поезде у меня не было возможности представиться генералу Радонежскому. Сообщить ему, кто я такой на самом деле. Теперь же стоило сделать это. Время шло, а держать нашего командующего в неведении и дальше было просто невежливо. Неизвестно, как он вообще отреагирует на то, что к нему приставили жандарма. Пускай и из Второй экспедиции, но все Третье отделение имело слишком дурную славу.
Главная трудность состояла в том, что кроме Радонежского и штабс-капитана Бойкова никто не должен знать обо мне. По-хорошему, и Бойкову-то не положено, но он все время находится при генерале. Не ловить же, в самом деле, Радонежского, когда тот до ветру отправится.
Вот только генерал ни разу с выезда из Джанкоя не оставался один. Кроме Бойкова рядом с ним ехали или Вергизов или капитан Муштаков. Когда же тех не оказывалось поблизости, Радонежский, как назло, норовил подъехать к головной повозке и завести разговор с Зариной.
Я старался не крутиться рядом с ним постоянно, чтобы не мозолить глаза. Это только усложняло задачу. И все же я улучил момент для разговора.
Генерал Радонежский послал застоявшегося коня в галоп. За ним тут же рванул Бойков. И я пришпорил своего скакуна. Только пыль из-под копыт.
Жеребец у генерала был отличный, не чета моему с бойковским. Однако Радонежский не желал отрываться от нас. Он придержал поводья. И вот мы поравнялись.
— Вы искали разговора со мной, — без обиняков начал Радонежский. — Что вы хотели сказать? Времени у нас мало, на экивоки его точно нет.
— Ясно, — сказал я. — Я — поручик Второй экспедиции Третьего отделения Собственной ЕИВ канцелярии. Направлен в вашу инспекционную поездку для составления рапорта о боевой машине «Святогор». По понятным причинам отправлен инкогнито.
— Причины более чем понятны, — кивнул генерал Радонежский. — Значит, решено окончательно зарыть «Святогора».
— Никак нет, — ответил я. — Рапорт мне приказано составить максимально честный. Отразить все достоинства и недостатки боевой машины «Святогор».
— А я уж грешным делом думал, наши флотоводцы надавили-таки на Александра Романовича. Но он оказался таким же несгибаемым, как и всегда. У вас ведь там своя борьба идет. Лорис-Меликов прожекты государю отправляет.
— Нам до столь высоких сфер далеко, — пожал плечами я. — Мы работаем, стараемся приносить пользу государю и Отечеству. И пока служим исправно — никакие прожекты графа Лорис-Меликова нам не страшны.
— Не впадайте в патетику, поручик, — раздался из-под маски глухой голос Бойкова. — Вы для этого слишком циничны.
— С чего вы записали меня в циники, капитан? — как-то натужно усмехнулся я.
— Вы слишком хорошо играете в карты.
И я не понял — шутит ли Бойков, или же говорит вполне серьезно. А переспрашивать не стал.
— Не сочтете за труд показать мне свой доклад относительно «Святогора» прежде чем отправлять его по инстанции? — поинтересовался у меня Радонежский.
— Конечно, — кивнул я. — Но ни единого слова в угоду вам я не изменю. Предупреждаю сразу.
— Безусловно. Быть может, вы и циник, молодой человек, но уж точно чинопочитанием излишним не страдаете.
Он развернул коня.
— Возвращаемся, чтобы лишних слухов не возникло.
Он пришпорил своего скакуна. Мы поспешили следом.
Однако на полпути Бойков сделал мне знак придержать коня. И сам поступил также.
— Вам не кажется, что за нами наблюдают? — спросил он у меня.
Линзы маски внимательно смотрели мне в лицо. От этого мне было не по себе. Очень хотелось отвести взгляд. Но я сдержался, стараясь смотреть через линзы ему в глаза. Правда, они были не теплее тех же самых линз.
Я прислушался к собственным ощущениям. Дурные предчувствия не отпускали меня с самого выезда из Джанкоя. Но в последние дни к ним добавилось что-то еще. Быть может, штабс-капитан был прав.
— Может быть, — не стал отрицать я. — Но это, — я потер пальцы левой руки друг о друга, — на уровне ощущений… Дурных предчувствий.
— У меня тоже, — кивнул Бойков. — Очень дурных предчувствий.
И я понял, что с этим штабс-капитаном у нас куда больше общего, чем показалось в первый момент.

 

Джундуб опустил бинокль. Он провожал взглядом возвращающихся к каравану всадников. Разведчику Черного Абдулы было интересно понять, зачем эти трое отдалились от головной повозки. Это не нравилось Джундубу. Такого не было до того, что же изменилось теперь?
Джундуб снова приник глазами к окулярам английского бинокля. Были бы у них такие в 93-ю войну, она пошла бы совсем по-другому. А еще лучше такие же ружья, как те, что отдали им перед высадкой на больших стальных кораблях со снятыми флагами. Хорошие ружья, не хуже тех, что были у урусов, которых перебили на берегу.
Кроме ружей у отряда Абдулы теперь имелось и достаточно коней. Отряд хорошо прогулялся по мелким деревням и селам крымского побережья. Забирали коней у всех. И у урусов. И у неверных армян с греками. И у татар. Крымских татар ведь никто не любит.
Джундуб усмехнулся. Он вспомнил татарскую деревню, которую они сожгли третьего дня. Жители ее не пожелали расставаться с лошадьми. А уж когда изголодавшиеся по женской ласке башибузуки добрались до их жен и дочерей, взялись за ножи. Они — за ножи. Башибузуки — за сабли и винтовки. Деревня заполыхала через пять минут.
Джундуб снова опустил бинокль. Всадники вернулись в каравану. Тот продолжал движение со скоростью больного осла. Если все будет идти своим чередом, то к вечеру караван окажется в том самом удобном месте, что выбрал для нападения Абдула.
Разведчик сполз за холм, с которого наблюдал за караваном. Взял под уздцы стреноженного коня, быстро распутал его и вскочил в седло. Но он никак не мог выкинуть из головы странную поездку трех всадников, опередивших караван. Надо будет рассказать об этом Абдуле.

 

Коммодор Дуэйн Стрикленд, капитан линейного корабля «Бенбоу», сопровождающего десантную эскадру, снял форменную фуражку и прошел рукой по вспотевшим волосам. Машинально отметил, что они изрядно поредели за последнее время. Да и седины в них прибавилось. Последнее он все чаще замечал в зеркале во время утреннего туалета. Что поделать, даже великолепных лондонских денди не щадит время.
И эта сомнительная операция прибавила ему седых волос. Конечно, он бы ни за что не взялся оспаривать приказы Объединенного адмиралтейства, однако честь офицера флота восставала против этого. Возить левантийских бандитов к берегам Русской империи, да еще и спустив флаги, будто какие-то пираты. Это просто немыслимо. Ничего подобного КЕС не позволяла себя даже в войну русских с султанатом. А уж забивать трюмы не только транспортных судов, но и его линкора, этими грязными башибузуками. Выдавать им новенькие винтовки Ли-Метфорд, а ведь те поступили на вооружение далеко не всех полков британской армии. Все это попахивало новой войной.
Начнется она на вечно неспокойных Балканах, а вот что будет дальше, загадывать коммодор просто боялся. Слишком уж давно маячил на горизонте призрак чудовищной мировой войны. И вроде бы, как солдат ее величества королевы Виктории, коммодор Стрикленд должен радоваться ей, ведь эта война должна наконец позволить именно Британии занять место, положенное ей от Бога. Вот только скольким это будет стоить жизни. Сколько прольется крови. И не только вражеской, но и британской. А это уже никак не могло радовать Стрикленда.
Ведь некстати коммодор вспомнил о своих племянниках, которым сейчас было по четырнадцать лет. И воевать в самом скором времени придется именно им, а не седеющему лондонскому денди, который благодаря успешно выполненной операции по транспортировке башибузуков вполне может занять мягкое кресло в Адмиралтействе. Британском, а не Объединенном, но и это неплохо. Для начала.
— Старший помощник, — обернулся коммодор к коммандеру Шарку, — прикажите вымыть трюмы, где сидели эти чертовы башибузуки. Мне кажется, что «Бенбоу» провонял ими, словно алжирская галера.
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3

Андрей
Динамичный сюжет, благородные патриотичные герои, Хороший литературный язык. Отлично выписаны батальные сцены. Роман понравился, читается легко