Глава 10
УТОМИТЕЛЬНОЕ ДЕЛО ПОЛИТИКА
Многие области Мониля я уже знал, например, в Роэддене бывал сравнительно недавно. В Афале перестраивал обелиск, и вот теперь его приходилось сносить до основания. Прежнего труда было ни капли не жалко — только нынешний миг имел значение. В страхе перед Курией, которая должна же когда-нибудь вмешаться, я совсем позабыл думать, насколько опасна моя нынешняя работа, особенно если делать её в спешке.
Удивительно, что пока бог миловал, и я не столкнулся с настоящими трудностями, не испытал на себе мощь разбушевавшихся энергий, способных стереть в эфирную пыль моё естественно-магическое тело. Сейчас, когда с приёмами работы я уже начинал потихоньку осваиваться, удавалось обдумывать и сопутствующие задачи. Например — можно ли как-то сохранить для области хоть какой-то временный источник энергии, хотя бы для основных учреждений, хотя бы только для одного дома из сотни, чтоб туда могли ходить греться и готовить еду? Холода набирали силу куда быстрее, чем кристаллические обелиски, и мне, хлебнувшему в своё время жизни без отопления, водоснабжения (ещё и газ периодически переставали подавать), хотелось помочь бедолагам-обывателям.
Как оказалось — можно. Действительно можно. В Роэддене я потратил неделю, чтоб построить аккумулирующую систему и наполнить её энергией. Запаса хватило ненадолго и мало на что, однако роэдденцам повезло больше, чем корстайцам или ванграмцам. Они, по крайней мере, изначально знали, в каком районе их города есть ресторанчики, где могут покормить и налить кружку горячего напитка. Я уже подзаработал, когда выбирал, какая именно общественная едальня получит запасную энергию. Владельцы заведений сориентировались мигом, и я получил щедрый магарыч, вполне законный по монильским меркам.
Плата была кстати — у афальского обелиска меня отыскал нанятый Леонидом отряд. Его командир вручил мне целый ворох писем: там были весточки от моих ребят и заверения от китайских должностных лиц, что они готовы по-прежнему предоставлять мне в пользование бойцов, если наше сотрудничество останется таким же продуктивным, как раньше. А кроме того, кое-какие финансовые данные. Последние Рита подобрала в расчёте на ленивых дилетантов, чтоб мне всё было понятно. Если верить этим бумагам, денег должно хватить надолго. Тем более что за китайцев платить придётся намного меньше.
И теперь я могу в счёт жалованья раздать солдатам по скромной сумме монильских денег, чтоб они могли покупать себе что-то в местных лавчонках. Правда, свободного времени на шопинг у них мало, а возможностей с удовольствием тратиться в питейных заведениях — и того меньше. Парни как встали двумя маленькими лагерьками вокруг афальского шатрового обелиска, так и патрулировали беспрестанно его границы, допуская ко мне лишь тех, кого я сам им указал. Чувствовалось, что эти, в отличие от монильцев, ничего не боятся. Естественно, они ведь плохо себе представляли, что такое обелиск, пространство напряжённости, и чем чревато долгое пребывание там.
Кстати, их спокойная уверенность, кажется, произвела на местных чрезвычайно благоприятное впечатление. Может быть, монильцы даже решили, будто отряды намного сильнее, чем они есть на самом деле. А их хозяин — могущественнее.
То и другое мне только на руку.
Я едва осознавал, как же в действительности местные обыватели относятся ко мне, а ведь это было важно, очень важно. Но как заставить себя думать на эту тему, столь зыбкую и сомнительную? Так бывает, если решается жизненно важный вопрос, и разум угадывает возможность неблагоприятного исхода, но боится признавать таковой. Можно взглянуть на ситуацию холодно и трезво, обнаружить, что шансов на успех исчезающе мало — вот только подобный вывод потребует каких-то новых действий. Намного легче не задумываться о возможном провале. И идти себе вперёд.
Я считал, что отчасти оправдываю себя, признавая: да, понимаю причины своего категорического нежелания раскладывать имеющиеся факты по полочкам, готов смириться с собственной аморфностью, с нежеланием оценить ситуацию здраво, принять её последствия. Да, я чужой для обитателей Мониля. Я обладаю властью лишь постольку поскольку. Я затеял дело, которое по самой мягкой своей характеристике заслуживает эпитет «авантюра». Шансов меньше одного на сотню.
И что теперь — убиться об стену? Покончить с собой каким-нибудь другим красивым способом? Простите, я не стану так делать. Я продолжу свою авантюру, и если она закончится для меня печально — что ж! Мне пришлось пройти долгий путь. Я хотя бы завершу его красиво.
— Ты уже помирать, что ли, собрался? — Аин следила за мной бдительно и ревниво.
— Отнюдь. Освобождаюсь от страха перед провалом.
— Дело хорошее, но не лучше ли настроить себя на успех и таким образом…
— Я лучше знаю, как себя мотивировать!
Странно, но демоница моя утихомирилась сразу и оставила меня дальше размышлять о тщете всего сущего. Правда, делать это в прежнем ключе меня уже совершенно не тянуло. Всё-таки я законченный оптимист: отмаялся, предаваясь самоуничижению, и радостно вернулся мыслями к работе. Вовремя открылась следующая линейка мыслей, чисто практических и, как выяснилось, толковых. Например, между делом возникла идея, которую даже аин одобрила, мол, полезное усовершенствование, соображаешь, гад.
Пользуясь тем, что я торчу в Афале, ко мне обратились владельцы заводов области Корундовых озёр, то ли в обход прочих тамошних граждан, то ли вместо. Но это определённо не имело решающего значения. И обратились они с явным смущением, с высказанным окольными путями пожеланием, чтоб по возможности никто об их просьбе не узнал. Хотя бы пока. Я понял — они так же, как и я, опасаются реакции Курии. Но надежда наконец-то запустить производство оказалась сильнее страха. Уже сколько времени заводы стояли, лишённые энергии!
Работы здесь было намного больше, и разбираться в закономерностях циркуляции энергий — сложнее. Аномалию, связывавшую это место с демоническим миром, убрали после окончания первого этапа военных действий, но многое осталось. Теперь надо было вычистить магические «остатки», потом просчитать оптимальное место для нового источника, обеспечить базу и убедиться, что всё будет работать точно, как часы, и постоянные сбои не испортят дорогое заводское оборудование.
Облегчал же мою задачу тот факт, что совсем-то без коммуникаций область не осталась — большая часть посёлков, а также столица Корундовых озёр (как Старый, так и Новый город) уже были запитаны от афальского обелиска, который как раз принялся набирать проектную мощность. На завод, конечно, этого не могло хватить, но одна кухня из десятка уже способна была снабдить жителей тёплой едой, и общественные бани начали действовать.
У озёр я застрял на полтора месяца. Именно сюда прибыл Дьюргам, чтоб поговорить со мной. Он и его обширная охрана и свита остановились на границе производственного городка — дальше их не пустили мои люди, которые плевать хотели на чины и звания, на всё, кроме приказа. А его люди почему-то предпочли не настаивать. Услышав новость, я от неожиданности было ударился в панику, пришлось отвернуться, спокойно подышать, послушать Тилькину ругань — и понадеяться, что окружающие не обратили на меня внимания. В конце концов, рано или поздно встреча должна была случиться.
На встречу пришлось выезжать верхом. Ноги плохо меня держали, и на заводе отыскали где-то старое «седло для раненого» — со скамеечкой для ног, спинкой и ремнями. Начальство и владельцы заводов ехать со мной категорически отказались.
Оно и понятно.
Дьюргам ждал на перекрёстке, величественный, статуе подобный. Скакун под ним — тварь жутковатая и вместе с тем вызывающая безусловное восхищение если не красотой, так гармоничностью линий, ощущением мощи, исходящим от него — стоял абсолютно неподвижно. Я знал, что добиться этого от монильских ездовых существ проще, чем от лошади, но всё же… Всё же очень эффектно выглядит.
— Приветствую, Лексо.
— Добрый день. — Я ждал, что он скажет, рассеянно перебирая вожжи. И знал, что постараюсь быть вежливым. Вежливость — оружие, которое трудно отразить.
— Печально, что так получилось.
— В самом деле?
— Я знаю, о чём вы думаете, Лексо. Но я не отдавал приказа о вашем похищении.
— Так ведь и не вмешивались.
— Когда всё выяснилось — а это, увы, произошло только через месяц после инцидента, — попытался всё уладить. Но ситуацию многократно усложнила кампания, развёрнутая вашими учениками.
— Простите уж, что они предпочли действовать, вместо того чтоб смиренно ждать последствий куриальной политики.
— Зря вы ехидничаете. Я всё прекрасно понимаю. Даже отчасти разделяю. Ваш Кербал даже не был лишён должности, хотя по закону я в принципе должен его снять и отдать под суд. Но я отыскал лазейку. Он может быть спокоен, судебного преследования не будет.
— Спасибо.
— Я понимаю, что у вас есть все основания на нас сердиться. Постарайтесь понять и признать, что нам — тоже. Представители Курии пленили вас, вы же руками своих людей создали нам серьёзные проблемы — предлагаю считать, что мы квиты. Во имя блага обоих миров — призываю вас к консенсусу. Думаю, мы обо всём сможем договориться. Что скажете?
— Я уже не уверен, что хочу договариваться.
— Что же вы предполагаете делать?
— То, что делал. Народ Мониля попросил меня, и он получит просимое.
— Понимаю, вам сейчас удобно занимать именно такую позицию, однако мы ведь не на митинге, правда? Предлагаю повести беседу, не лакируя суть всякими ораторскими приёмами. Зачем тратить на них время?
— Вы ведь сами установили такие законы. В Мониле демократия, а не оптимат, безусловная власть Курии. И обыватели вправе сделать собственный выбор, верно? Вот они и сделали, и ни при чём тут усилия моих людей или мои ораторские приёмы.
— Они ведь не понимают, к чему вы ведёте. И чем происходящее закончится для Мониля. — Дьюргам смотрел на меня в упор. Были и другие знаки того, что он действительно намеревается разговаривать всерьёз, прямо-таки по-мужски, без дипломатических выгибонов. — Верно?
— Я всегда считал демократию порочным способом управления. Однако кто такой я со своими воззрениями? Демократия имеет место в Мониле, то же самое происходит и у меня на родине, и я обязан с этим считаться. Принимать правила игры. Вот и принимаю. То, что ваш народ предпочёл разбираться с проблемой самостоятельно с моей помощью, а не ждать, пока Курия раскачается…
— Именно твои люди раскачали ситуацию!
— Если бы не было предпосылок для такого поворота, никто из моих ребят не смог бы вывести положение из равновесия, да ещё так быстро и легко. Да ещё в пользу какого-то террианина и кейтаха. Поганого. До чего ж вы ваших людей-то довели, что они кинулись в мои объятия!
— Мы теперь знаем, что возможно всё. И предпосылки ли виной, или умение сладко петь обещания?
— А может, вы просто себя успокаиваете? Какой идиот променяет спокойную и благополучную жизнь на сладкие обещания из уст опасного чужого?
Мы скрестили взгляды. Да, поединок получается почти полноценный, хотя, разговаривая, мы не сдвинулись с места. Даже у меня получилось держать скакуна в неподвижности.
— Да, я согласен, разумный политик должен принимать любые затруднения как должное, даже если у него есть личное мнение насчёт причин и предпосылок. Таково уж положение дел. И вы, может быть, вправе упрекать меня. Однако вы ещё очень молодой политик…
— Я вас не упрекаю. Только вам решать, как действовать. Но и последствия приходится принимать в полном объёме.
— Допустим. Однако хотелось бы узнать — что же в действительности вы собираетесь дальше делать?
— Работу. Свою работу. Энергетическая система Мониля в плачевном состоянии. Есть доля вероятности, что сдетонировать может целый комплекс обелисков, а не по одному. Это положит конец вашей истории и станет серьёзной катастрофой для моей родины. — Сильно сгущая краски, я уповал на то, что врать у меня получается убедительно. — Не хотелось бы допустить такого.
— Ясно. Рассматриваете ли вы вариант, чтоб Мониль выкупил у вас систему новых обелисков сообразно вложенному труду?
— Пока нет.
— Почему?
— Ладно, давайте начнём с самого начала. Я и сам пока не освоился с системой, ради общей безопасности должен иметь возможность вносить изменения в структуру немедленно, как только это потребуется, строго контролировать процесс и не иметь к тому препятствий. Есть крохотная вероятность, что получившиеся источники тоже могут быть опасными. Придётся выяснять, где упущение, всё исправлять. И пока работа не будет закончена, я придержу её.
— Понимаю. Вы уходите от ответа. Но здесь сейчас только вы и я. Почему бы не поговорить прямо и откровенно?
— Почему? Ладно, прямо и откровенно. Допустим даже, что я действительно хотел бы всех прокатить. Предлагаете сказать об этом прямо и дать вам в руки оружие против себя?
Дьюргам вдруг добродушно усмехнулся.
— Понимаю. А вы, значит, не планируете всех, как вы выразились, «прокатывать».
— Я хочу одного — уверенности в своём завтрашнем дне и надёжных гарантий.
— Гарантий чего?
— Безопасности. Хорошего заработка. Уважения. Это абсолютный минимум.
— Вы могли бы передать Монилю систему источников и стать главным специалистом-энергетиком. Это высокое положение, оно вполне соответствует положению куриала. Что скажете?
— Я подумаю.
— А если всерьёз?
— Кто в этом случае будет контролировать мою работу? Вы? Так какая разница с нынешней ситуацией?
— А вы не понимаете?
— Мы начинаем запутываться в собственной игре, как считаете? Нет, не понимаю. Если бы я жаждал власти над миром, добивался бы её более прямолинейными методами.
— Сомневаюсь.
Я лишь плечами пожал. Мне казалось, убеждать собеседника в собственной добропорядочности унизительно и даже опрометчиво. Непреклонная гордая позиция выглядит, может, и вызывающе, но и намного убедительнее. Конечно, Дьюргама я могу надеяться обмануть лишь в технических вопросах, что же касается моих дальнейших намерений — о, тут в своих предположениях он мог превзойти мои даже самые смелые мечты. Однако донести до него эту мысль будет нереально.
На его месте я бы себе тоже не поверил.
— Однако ж это так. Знаете, я готов был считаться с вашими чувствами и думать о вашем душевном покое… Раньше. Теперь — увы. Теперь я предпочту в первую очередь думать о собственных интересах. Но зачем нам начинать войну? Верьте или нет, но сейчас наши интересы совпадают. Я хочу построить в Мониле систему безопасных обелисков, вам нужно, чтоб новые источники энергии сменили старые, верно? Потом можно будет попробовать их поделить.
— Вы сами-то верите в то, о чём говорите?
— Почему же нет? Подозреваю, что владеть будет намного заморочнее, чем просто распоряжаться и следить за состоянием. Но сперва я должен убедиться, что не потеряю ни в положении, ни в заработке, если откажусь от собственности.
— Это единственное, что вас беспокоит?
— По большому счёту — да. Но пока я не убедился в том, что Курия скорее предпочтёт договариваться со мной, чем воздействовать угрозами или силой, обелиски останутся под моим влиянием.
— Ясно. Наконец-то. И как же именно Курия должна доказать, что больше нападений на вас не будет?
— Затрудняюсь ответить. А что вы можете предложить?
Глава Курии криво усмехнулся.
— Подумаю. Но народу-то вы как объясните свою позицию?
— А зачем народу разбираться в подобных тонкостях? Давайте спросим обывателей, как они считают — кто должен обслуживать кристаллические обелиски? Они, конечно, ответят — тот, кто их создал.
— Думаю, если спросить обывателей, кому должны принадлежать монильские источники, ответ тоже легко предсказать. Монилю, разумеется.
— Ага. И что будет делать Мониль с новыми обелисками? Ваши чародеи даже подключиться к ним не могут. Я пытался привлечь ваших специалистов ко вспомогательным работам. Хотя бы ко вспомогательным! Никто не справился. Если вы станете на меня давить, я откажусь обучать даже тех, у кого есть шансы справиться. Подготовлю своих специалистов. Благо теперь они у меня уже начали появляться.
— Понятно. Я всё-таки призываю вас пойти нам навстречу. Равно и мы в таком случае готовы будем уступать. Возможно, отыщется решение, которое в целом удовлетворит и вас, и Курию. Плохо понимаю, почему вдруг вы начали противопоставлять себя ей.
— Поправка по-детсадовски: Курия начала первой. Задала тон наших новых отношений.
— Не вся Курия.
— Допустим. Но что есть, то есть. Мы ведь решили, что политику приходится принимать ситуацию такой, какая она есть, вне зависимости от того, кто виноват и в чём причина.
— Хорошо. Но я жду от вас первого предложения. Нам нужно уладить вопрос с обелисками. Нам придётся его улаживать, потому что ситуация лишь какое-то короткое время может балансировать на ребре. Потом соскользнёт либо в одну, либо в другую сторону. Понимаете? В первом случае, конечно, вы можете всё выиграть, в другом же, наоборот — всё потерять. Подумайте, не лучше ли гарантировать себе верный доход и прочное положение?
— Наверное, лучше. Я, знаете, не игрок. Я обдумаю ситуацию. А вы, буду надеяться, не станете мешать мне работать.
— Мы даже не пытались. Вы же могли в этом убедиться. — Дьюргам смотрел спокойно, вдумчиво, и мне в глубине души пришлось с ним согласиться. — Если бы мы хотели помешать, вам не удалось бы закончить ни одного обелиска.
— Догадываюсь.
— Но начинать гражданскую войну можно только по очень серьёзной причине. Не такой, как эта.
— Какая «эта»? Где вы вообще видите причину для войны?
— Правителю, кем бы он ни был, монарх или Совет привилегированных граждан, должны подчиняться, в этом залог выживания нации. Вы наверняка это понимаете. Но в нынешнем случае было принято решение, что вмешательство будет излишним. Вы при поддержке монильских граждан, конечно, творите здесь абсолютный произвол. Но одновременно и спасаете мир. Отчасти это вас оправдывает.
— Отчасти?
— Дело, задуманное вами, из разряда опасных. Выигрыш может быть огромным, но и проиграть можно всё. В том числе и жизнь.
— Мне стоит воспринимать это как угрозу?
— Оставьте, вы же не ребёнок. Зачем искать в моих словах то, чего там нет? Никаких угроз. Зачем мне они? Постараюсь быть с вами совершенно откровенным, хоть вы, на мой взгляд, по-прежнему продолжаете юлить: как и раньше, Мониль не может обойтись без вашей помощи. Действительно не может. Мы постараемся поладить с вами — нам придётся. Но есть принципиальные вопросы, поступиться которыми немыслимо. Энергия, которая служит основой всему нашему миру и всей нашей жизни — национальное достояние. Соответствующего закона не существует, но есть вещи, которые понимаются по умолчанию.
— Зря вы думаете, что я предпочитаю крутить и юлить. Наоборот. Скажите — вас удивляет, что мне не хочется, чтоб меня использовали и выкинули, как грязную помятую обёртку?
— Естественно, не удивляет.
— Тогда постарайтесь меня понять. Думаю, вы сумеете. Вы ведь тоже мне не доверяете, так примите, что и я имею право сомневаться. Это упростит путь к взаимовыгодному договору.
— Постараюсь… Скажите, что говорят помогающие вам чародеи? Энергия идёт стабильно и сильно? Каков её оттенок? Подходящий?
— Аппаратура принимает её и не капризничает.
— Что можете сказать по поводу мощности источников? Как мне доложили, пока города Корстая могут использовать две трети от прежнего объёма энергии, а на деревни и производства почти ничего не остаётся.
— Это временное явление. Я счёл, что первым делом необходимо обеспечить быт граждан, а потом уже производство, которое к тому же всё равно стояло с момента образования зева. Там подождут. Месяц туда, месяц сюда — несущественная разница. В дальнейшем кристаллический обелиск наберёт полную мощность. Но это произойдёт в течение полугода. Новые системы долго раскачиваются. Причём каждая — по-своему, так что на афальский обелиск не смотрите, он — особое дело. Если вы понимаете, о чём я.
— Отлично понимаю. — Дьюргам даже подался вперёд. — То есть корстайский источник постепенно станет в два раза мощнее, верно?
— Может быть, в полтора. Может, в два. Пока не могу уверенно сказать. Говорю же — сам только начинаю исследовать новую систему. Надеюсь, Мониль наберётся терпения.
— А что можете сказать по поводу здешнего обелиска? Когда он сможет поддерживать всё местное производство?
— Я уже объяснял владельцам Корундовых заводов, что сперва им придётся запустить их лишь на четверть мощности, а потом постепенно добавлять, самостоятельно ориентируясь по притоку энергий. Уверен, тамошние чародеи смогут справиться с этой задачей даже без моей помощи.
— Могу взглянуть на новый обелиск?
— Разве вы не успели побывать в Корстае, в Ванграме, в Афале?
— Хотелось бы сравнить. Мои эксперты сказали, что афальский обелиск даёт больше энергии, чем ванграмский. И в разы больше, чем корстайский.
— Я уже объяснил. Кроме того, это связано с состоянием области. Магическая эффективность Афаля очень высока. В случае, если Корундовый обелиск долго будет набирать проектную мощь, вполне реально воспользоваться частью афальской энергии.
— Любопытно. Раньше в Афале не чувствовался избыток энергии.
— Раньше обелиск использовал энергию демонического мира. А не местную.
— Понимаю. Значит, резонансный способ даёт возможность в избытке получать магию от собственного мира, не привнося в него ничего нового…
— Да как сказать. Но с точки зрения взаимодействия энергий мой способ намного безопаснее. Безопаснее именно для области и населяющих её людей.
Я с трудом развернул своего скакуна, и мы поехали бок о бок, как добрые друзья, аккуратно и напряжённо с самым невозмутимым видом беседуя на деловые темы. Чувствовалось, что Дьюргам понимает, о чём идёт речь, и живо интересуется темой. Но куда больший интерес он проявлял сейчас к моему настроению, моему отношению к тому, к сему, к пятому и десятому. Определённо, он надеялся прочитать мои истинные намерения. Задаче, которую поставил перед собой глава Курии, можно было лишь посочувствовать. Я ведь уроженец чуждого мира. Как он сможет разобраться в моей психологии?
В целом я был спокоен: Дьюргам лишь подтвердил мои лучшие предположения. Монильцы чувствуют, что я им необходим, и даже тем куриалам, которые охотнее всего вырвали бы у меня сердце и скормили его псам, придётся смириться с моим триумфом.
Который теперь уже казался несомненным. Вести по Монилю распространялись каким-то неведомым образом, но стремительно и полно. Теперь меня встречали почему-то общим ликованием. Я удивлялся — раньше подобного приёма не приходилось удостаиваться, хотя работа делалась почти та же самая… Ну, по крайней мере, в том, что имеет отношение к общей безопасности.
Дьюргам осмотрел незаконченный кристаллический обелиск на берегу одного из Корундовых озёр, познакомился с показаниями аппаратуры и отбыл в Арранарх. Его заверения, что я в любом случае могу спокойно заниматься своим делом, Курия будет просто наблюдать и даже по возможности оказывать поддержку, не изменило моей решимости держать при себе боевой отряд. Глава монильского правительства отнёсся к моему заявлению с удивительным спокойствием. Видимо, понимал, что требовать от меня чрезмерного доверия нельзя.
Да, теперь меня повсюду сопровождали солдаты, вооружённые до зубов, внешне равнодушные ко всему на свете — потому-то они казались такими грозными. Однако монильцы всё равно воспринимали меня с воодушевлением, а иной раз даже с восторгом — примерно так, как в наших исторических фильмах крестьяне реагируют на своего короля, которого считают хорошим. Я опасался наслаждаться их приветствиями — мне казалось, стоит только поверить, что меня тут любят, как сразу попадусь на чей-нибудь крючок. Скептицизм подсказывал: лучше не терять бдительности.
В Тирнале, где пришлось не только возводить новый обелиск, но и переделывать практически с нуля старую ретрансляционную систему, наконец-то появился Кербал. Он поприветствовал меня с откровенной радостью, словно старого друга, которого не видел лет десять. Перекинувшись с ним несколькими фразами, я понял причину этого воодушевления — он решил, будто именно я убедил Дьюргама оставить его «предательство» без последствий. Действительно, на поступок министериала можно было посмотреть по-разному. Если бы моё положение оказалось чуть более зыбким, Кербалу бы, конечно, припомнили всё и сполна.
Но, как выяснилось, события развивались по самому лучшему для меня сценарию. Мои ребята, старавшиеся расшевелить и направить общественное монильское мнение по правильному пути, и Кербал, действовавший примерно так же, но со своей стороны, добились потрясающего результата. Временно, но определённо я стал самым популярным человеком в Мониле. И тут как со снежной лавиной — если она начинает двигаться, остановить её нельзя ничем. Даже тот факт, что я родился в чужом мире и представлял его, теперь работало в мою пользу. С одной стороны, чужое пугает, но одновременно оно и завораживает, вызывает искренний интерес, кажется чудесным и, конечно, особенно могущественным. Способным предложить простое решение нерешаемой проблемы.
— Я сомневался, что твоим ученикам удастся сделать всё правильно, — сказал Кербал. После приезда и первой вспышки радости он почему-то рванул в душ, а потом с удовольствием подсел к столу, и мы с ним принялись поспешно угощаться свежей выпечкой, пока та не остыла. — Но они молодцы. И владеют кое-какими приёмами, которые у нас не в ходу.
— Следил за ними, что ли?
— Ну, что ты… Так, иногда присматривался, когда мог. Понимаешь, сперва я даже не знал, сумею ли уцелеть в этой опасной гонке.
— Что ж тогда ввязался?
— Э-э, решение было принято ещё год назад. Я поставил на тебя, и даже если б не стал поддерживать теперь, мне всё равно б это припомнили потом. Так чего ж было терять? Лучше постараться, помочь тебе всем, чем смогу. Вдруг выиграешь! Тогда и мой кусок будет сладким. Я был уверен, что выиграешь, если не всё, так хоть что-нибудь. К кому ещё мы, монильцы, сможем обратиться за помощью?.. А ты, я слышал, всё-таки преуспел в работе…
— Как видишь. — Я кивнул в окно. — Чуть позже пойдём, посмотрим поближе… Рассказывай, какие новости?
Мой собеседник отлично понял, какие именно новости меня интересуют. Он тут же принялся рассказывать, какие куриалы настроены в целом в мою пользу, а какие считают меня чересчур опасным, гораздо более опасным, чем зевы. Но таких в Курии считанные. Однако не следовало и обольщаться. Похоже, большинство моих властных сторонников просто уверены, что малоопытный чужак вроде меня недолго сможет править умами монильцев, что скоро я либо совершу ошибку, либо естественным образом перестану казаться героем. Тогда, само собой, всё вернётся на круги своя, и Курия вновь окажется на высоте.
Излагая это, Кербал снисходительно улыбался, а я понять не мог, кто же удостоен его иронии — я или мои излишне оптимистичные коллеги-куриалы.
— Ты-то как считаешь? Нужно терпеливо ждать, пока я перестану быть полезным и интересным, или гнать меня поганой метлой?
— Откровенно говоря, я бы тебя прибил сразу после того, как закончишь систему обелисков, и уповал бы на лучшее, — усмехнулся Кербал. — Но поскольку эта идея грешит излишним оптимизмом — надеждой, что после изготовления обелиски больше не будут требовать никакого особого обслуживания — вряд ли Курия решится взять её руководством к действию. Жить все хотят. К тому же не так это будет просто — взять и убить тебя. Вон, отличные солдаты следят за твоей безопасностью, и куча энергии к твоим услугам. Если будешь действовать осторожно и разумно, к концу процесса тебя уже будет не зацепить. Не остановить.
— Что-нибудь посоветуешь насчёт безопасности?
— Уйму всего могу посоветовать! Но, думаю, не тебе, а тому, кто у тебя занимается вопросами охраны и войны. Его зовут Леонид, правильно? Дельный парень. Уж он сумеет позаботиться о тебе и обо всех нас. Знаешь, теперь, когда я прочно с тобой связан, и все мои соотечественники видят во мне твоего человека, делать нечего — придётся возводить тебя на вершины. Я пока останусь при тебе, согласен? Буду вести переговоры с представителями областей, которые придут сюда договариваться. Хочешь ставить им какие-то особые условия?
— Нет, пожалуй. Даже с оплатой готов подождать. Понимаю, ситуация сложная.
Министериал скептически поднял бровь.
— На твоём месте я бы не говорил про готовность подождать с оплатой. И так-то придётся ждать, крупные суммы тебе вряд ли кто-нибудь просто из кармана выложит. А если заикнёшься про ожидание, не получишь своё никогда. Но я обдумаю детали и позабочусь обо всём. Корстай, думаю, должен будет заплатить раньше всех. Ты туда ещё соберёшься?
— Обязательно. Первый блин комом — так у нас говорят. Нужно успеть, образно говоря, расправить ком, если понадобится.
— Ваши террианские выражения иногда звучат непристойно, — рассмеялся он. Однако пояснять свою мысль отказался.
Теперь было чуть-чуть спокойнее работать, поэтому мы с аин справлялись быстрее и легче. А может быть, дело в том, что, состряпав четыре более или менее удачных кристаллических обелиска, я набил руку и разобрался в основных нюансах. Аин всё реже принималась острить на мой счёт, всё чаще в ходе процесса мы с ней мило и добродушно болтали на деловые темы, обсуждали разные чародейства и приёмы работы. Жилан тоже крутилась поблизости, держа под рукой свой блокнотик, и готова была вычитать в своих записях любую забытую подробность.
Она осваивала новое буквально на лету, но именно на её примере я убедился, что мало набить руку и освоить методику. Необходимо было что-то ещё, потому что даже при попытке вывести каналы из массива готового источника девушка лишь зря потратила время и чуть не пострадала, слишком приблизившись к центру магического средоточия. И в чём тут хитрость, я мог узнать только у демоницы — если, конечно, она захочет отвечать.
Аин долго увиливала от ответа. Потом сдалась.
— Хотя ты всегда капризничал и не желал подчиниться мне, стать со мной в полном смысле слова единым целым, всё же мы давно живём в тесном контакте. Твоя энергетика подверглась изменениям, и теперь ты не можешь уже считаться в полном смысле человеком. По крайней мере, магически. Ты — новое существо. Понятное дело, и взаимодействуешь с естественными энергиями по-новому. Я думала, ты это понимаешь, когда говорил с Дьюргамом о естественной демонической энергетике.
— Я имел в виду тебя. А в целом вообще блефовал.
— То, что можешь ты, твоя ученица не сможет.
— Говоришь так, будто рада этому. А ведь, получается, я даже самые простые действия обречён выполнять сам. Вместо того, чтоб ей доверить.
— Конечно, рада! Если ты не думаешь о своей безопасности, так я могу порадоваться, что это происходит естественным образом. Тебя в этой работе никто не сможет заменить, а значит, Монилю придётся ползти к тебе на брюхе.
— Если б ещё Мониль об этом знал…
— Так прикажи своему слуге донести до местных эту мысль!
— Какому ещё слуге? Стороннику, если ты о Кербале. Ладно, давай закроем эту тему. Нам с тобой в этом вопросе друг друга не понять.
Демоница изобразила высокомерное презрение, и мы чуть не разругались по-настоящему — впервые за долгое время. А вообще, откровенно говоря, сейчас я на неё совсем не злился. Это ведь приятно — чувствовать себя единственным в своём роде специалистом. И аин права, нужно поскорее донести до Кербала новость, а уж он пусть просвещает Курию. Вопрос лишь — поверят ему? Или решат, что это фигня, в конце концов от греха подальше пришибут куриала Терры, а когда столкнутся с серьёзными проблемами, меня это уже не сможет утешить?
Посмотрим, посмотрим…
Жилан определённо расстроилась своей неудаче, и её пришлось убеждать, что тут не её вина. Зато у девочки отлично получалось разбираться с отводящими каналами и прочей энергетической ерундой, на которую мне было откровенно жаль тратить время, но которая, однако, играла в системе энергоснабжения очень важную роль. Достаточно было одной ошибки, чтоб потом пришлось проверять весь комплекс каналов, выясняя, почему энергия идёт плохо, мимо или вообще в другую сторону.
Теперь молоденькая вдова нашла себе занятие, а за работой печальные мысли посещают редко, и её личико потихоньку розовело, избавляясь от нездоровой и непривлекательной скорбной синюшности. Меня это успокаивало. В конце концов, она ведь не так уж долго была замужем за Кириллом, и любовь между ними царила довольно-таки условная. Кирилл обожал её за то, что она азиатка, а Жилан была привязана к мужу потому, что он стал её мужем и помог обзавестись удобным гражданством. Остальные тонкости их отношений остались за дверьми спальни, о них знали только супруги, и мы не могли теперь в своих суждениях принимать их в расчёт.
За свои суждения становилось стыдно. В глубине души я радовался, что ученица и помощница никогда не сможет заглянуть ко мне в душу так же, как способна это сделать аин. Правильным можно считать единственный подход: не суди чужую жизнь, потому что только причастный к ней человек знает, что в действительности там творится. Тот, кто кажется нам несчастным, на самом деле может оказаться баловнем судьбы, а счастливчик — средоточием горестей. Можно до бесконечности гадать, насколько успешна семья, много ли в ней взросло ростков взаимной любви, однако истина известна только паре, а иногда — только кому-то одному из пары.
От века лишь единицы в человеческом сообществе были готовы думать именно так. Большинство первобытно рвётся делать выводы о чужой жизни, раз за разом попадает впросак и всё равно продолжает в прежнем духе, не вполне осознавая, как глупо это выглядит. Кто-то, несмотря ни на что, продолжает верить, будто всё обстоит именно так, как им кажется. Они думают, что владеют знанием о жизни и даже способны менять мир силой своих представлений. Что ж, кому-то и в самом деле это удаётся, ведь иной раз достаточно просто верить, чтоб видеть вокруг себя желаемое, но не реальное.
Правда, порой реальность мстит особо изобретательному фантазёру. Но последний едва ли способен понять, за что его ударила судьба — только вздыхать и сетовать на разнообразные горести и обидные неудачи.
Я предпочёл бы избежать подобной судьбы. Для человека моего положения вера в иллюзии опасна, как подступающая волна пламени. Мне предстояло учиться видеть мир насколько возможно истинным. И можно было начать с ученицы, помощницы, доброй спутницы. Откуда мне, если уж честно, знать, что она в действительности чувствует?
Кербал трудился вовсю, результаты его труда становились заметными. И продолжали действовать мои ребята. Когда я задумался об этом, очень удивился, почему Курия так долго не обращала на их усердие ни малейшего внимания и продолжает игнорировать проблему. Чуть позже понял, что ситуация для большинства куриалов нова, они сперва не смогли оценить того, насколько опасно взбудораженное общественное мнение. Видимо, прежде информационная война в Мониле велась как-то иначе.
Разумеется, долго игнорировать нарастающее влияние терриан, которые взялись вертеть мнением граждан соседнего мира, куриалы не могли и не собирались. Они спохватились вскоре после того, как я закончил малую систему обелисков в окрестностях Корундовых озёр и получил сразу с два десятка предложений из других областей. Никто больше не пытался решать проблему посредством собственного правительства. А это уже опасно.
Попытку Курии сыграть нашим оружием на нашем поле я смог оценить. Они хорошо взялись и, наверное, могли добиться успеха, если бы начали хоть чуть-чуть раньше. Теперь уже было бесполезно сражаться с устоявшимся общественным мнением. Монильцы хотели верить, что мои усилия приведут их мир к процветанию, дешёвому и лучезарному. До него оставался всего один шаг, нужно было только чуть-чуть потерпеть, как следует поспособствовать и умеренно раскошелиться.
Кстати, на последнее монильцы смотрели ответственно и понимающе — Кербал уверенно заверял меня в этом. Его соотечественники принимали как должное, что за новые источники придётся чуть-чуть заплатить сейчас и в дальнейшем аккуратно отстёгивать каждый год понемножку — за использование и на обслуживание. Для их мира это не было новостью. И намёки Курии на мою алчность прошли вхолостую — я по совету своего помощника-министериала когда надо соглашался на сравнительно скромное вознаграждение и рассрочку, а пару раз и вовсе отказывался от поднесённых денег. Всё вернётся сторицей, убеждал меня монильский сторонник, и я готов был ему верить.
Разветвлённая система кристаллических обелисков потихоньку обретала форму. Теперь, когда спешка не требовалась, я выбирал те направления работы, которые могли скорее обеспечить мне надёжную магическую опору. Спустя менее чем полгода в Мониле оказалось две параллельные системы обелисков, и начинало чувствоваться, что одну из них — старую — нужно как можно скорее погасить. А ещё подходил срок освобождения нового Сына чародея.
Но как я мог дать ему свободу, не убедившись сперва, что Гильдия перестанет быть мне серьёзной угрозой? Это возможно лишь в одном случае: если к моменту освобождения Сламета все магические ресурсы Мониля окажутся в моих руках.
— Дружище, ты должен каким-то образом обосновать необходимость устранения всех оставшихся старых обелисков, — сказал я другу-министериалу. — Не знаю, чем это объяснить. Но нужно как-то… Да, я понимаю, что в результате добрая половина страны окажется без энергетического снабжения! Но мне-то что сделать? Я в полном тупике!
— Зачем ты так говоришь? — Кербал отреагировал совершенно спокойно. — Всё можно обосновать. Тем более такую необходимость. Допустим, новая система принялась конфликтовать со старой. Меня удивляет, почему это действительно до сих пор не случилось…
— Очевидно, почему. Ведь две системы пользуются разного вида энергиями. И энергия строго упорядочена. Системы не пересекаются. Конечно, со временем старый комплекс обелисков начнёт чаще терять стабильность. Да и ткань пространства будет страдать. Другое дело, что у Мониля чисто теоретически ещё есть полгода-год…
— Об этом знаешь только ты. Сейчас ты можешь заявить почти всё, что угодно, и тебе поверят. А когда потом результат окажется отличным, поверят ещё больше. И никто никогда не сумеет проверить… Тебя в первую очередь беспокоит Гильдия? Понимаю. Тебе нужен договор со Сламетом, вот что. Гильдия без магических источников — как рыба без воды. Им придётся пойти тебе навстречу и выполнить любые требования.
— Сперва надо погасить прежние источники. Причём отыскать все, все их уничтожить. Видимо, на расстоянии.
— А ты это можешь?
— Не знаю. Мне надо обдумать…
— Да, такое возможно, — подтвердила аин. — Однако прими в расчёт то, твоё тело может этого попросту не выдержать. Ты ведь человек, слабое существо. Впрочем, признаюсь, большинство демонов в таком деле тоже рискует жизнью. И душой. Хочешь попробовать?
— Разве у меня есть варианты?
— Ты мог бы попробовать уничтожить Гильдию…
— Серьёзно? Или шутишь? Не понимаешь, что несёшь?
— Да, пожалуй, задачка слишком сложная и чреватая плохими последствиями… Вы тут совсем иначе живёте, чем мы. Мне не понятно, как можно подниматься к власти, пользуясь лишь приязнью обитателей своих будущих владений, но ведь получается именно так! Странные вы, люди.
— Ладно, а по делу есть что сказать?
— Тут уж решай сам. Готов рискнуть? Считаешь, что справишься? Считаешь, что оно того стоит?
— Насколько это опасно? Сколько шансов?
— Столько же, сколько было у тебя, когда ты припёрся в Ишниф учиться у узурпатора.
— Мда… Ясно. Тогда выбор очевиден… Слушай, Кербал, я, пожалуй, должен написать завещание. На всякий случай. Потому что планирую попробовать, а задача, стоящая передо мной, сложна и очень опасна.
— Завещание — это, конечно, хорошо. Но кто доделает работу, если ты погибнешь? — вопросил поражённый министериал.
— Хм… Не знаю. Но какие у меня варианты?
— Сперва доделать обелиски, а уж потом…
— Коне-ечно! Как я мог сомневаться — ты думаешь только о своей родине, на меня тебе плевать!
— Неправда!
— Но чтоб закончить новую систему, мне понадобится год или больше. Однако остались считанные недели, в течение которых Сын чародея и Преторий будут безропотно сидеть у меня в плену. По истечении этого времени я получу страшного врага, против которого Курия мне теперь помогать не станет. Она и раньше не помогала, а уж теперь… И сложу голову, а вы всё равно лишитесь специалиста. Мне нужно найти выход.
— Я очень боюсь за тебя, дружище.
— Может, даже побольше, чем я сам. Думаю, назову в завещании свою первую ученицу и Сашку Довгуна — он тоже многому успел научиться.
— Ладно тебе готовиться к смерти. Лучше подумай, как избежать её!
— По ходу поиска мне будет не до посторонних мыслей.
Документ, разумеется, написали. Конечно, Жилан и тем более Саша, оставшийся в Воздвиженском, пребывали в абсолютном неведении. Да и не надо им было. Я всё-таки надеялся выжить. Ложась вечером в постель и вставая утром, я не переставал обдумывать вставшую передо мной задачу. Искал выход, который даже демоница не могла мне предложить готовым, но верил в глубине души, что таковой отыщется. Как он может не отыскаться, раз так мне нужен?!
Однако время поджимало, и страх постепенно отступал перед осознанием насущной необходимости. Теперь я спешил наперегонки с самим временем — на последний разговор со Сламетом обязательно нужно прийти с главным козырем. Иначе и тащиться-то незачем. Иначе получится, что всю эту хитрую комбинацию я составил впустую и зря потратил год.
Попробовать получилось только в Хатребелге, второй по счёту области, которые показались мне подходящими для моей цели. Когда-то отсюда начиналось строительство прежней энергетической системы. Уэллаг, нынешняя столица научного мира Мониля, в давние времена принадлежал королевству Белг, славившемуся своими искусными чародеями. Именно с Белга, пожалуй, и надо было начинать. Но уэллагский обелиск, который мне пришлось срочно гасить, уже не годился на роль центра системы. Зато Хатребелг предложил подходящую опору.
Мне нужно было войти в источник и попробовать поработать с комплексом энергий прямо изнутри. Самоубийственная идея. Никто из монильских чародеев не согласился бы на такое, однако я — особое дело. Раньше мне удавалось безнаказанно совать нос и прочие части тела прямо в средоточие энергий, и выживать, что логично, тоже удавалось. Стоило попробовать и теперь.
Монильцы провожали меня к обелиску с таким видом, словно присутствовали на моих похоронах. Кербал обеспечивал мне повсеместную поддержку — местные жители продолжали видеть в кейтахе спасителя. Уж не знаю, что министериал им наплёл. Видимо, говорил он очень убедительно. Впрочем, это его работа. Скидывая с плеч тяжёлую тёплую одежду и аккуратно проверяя, не забыл ли снять с себя что-нибудь металлическое, я благодушно улыбался зрителям. Всё будет хорошо. Сейчас я прогуляюсь мыслями и душой по изгибам магических путей Мониля и, может быть, найду лёгкий способ всех спасти.
В первую очередь себя, конечно.
Пламя охватило меня в первый же момент, стоило лишь шагнуть за грань, которую ни один монилец никогда не пересекает. Оно было холодным, но жгло невыносимо. Остановиться, перехватить дыхание, дождаться, когда боль и паника отступят, было трудно, но реально. Тем более что боль эта фантомная, в действительности тело моё пребывает в полном порядке. Пока.
— Всё. Остановись, — подсказала аин. — Вот здесь. Попробуй отсюда.
— Я ничего не вижу.
— А хочешь, чтоб такое сложное чародейство тебе далось с одного пинка? Ха! За результат придётся ой как побороться!
Пламя окружало меня стеной, оно было живым и упругим, и таким же страшным, как настоящее. Его я начал плести, как кружевницы кидают коклюшки. Но пока целью моей было не изысканное магическое изделие, а всего лишь абсолютное повиновение чужого чародейского могущества. Да, эта магия чужда и мне, и любому человеку. Она ведь родом из демонического мира. Ума не приложу, как предшественникам нынешних монильских чародеев вообще удалось подчинить её себе, хотя бы вот так, сомнительно и самоубийственно?
Для начала хорошо бы вообще увидеть всю систему. Один раз мне это удалось, не полностью, но какая разница, если суть остаётся прежней. Стараясь насколько возможно отстраниться от процесса физически, одновременно с тем я входил в единый общемировой магический поток всё глубже и глубже. Скоро станет трудно дышать.
— Обрати внимание вот на это, — подсказала аин. — Смотри, как сходятся пространства энергий. Теперь понимаешь, почему такая система с неизбежностью рушится рано или поздно?
Да, действительно, теперь я видел. В моих глазах образы упорядоченной энергии представали чем-то вроде инженерной конструкции с массивными опорами и перекрытиями, но хлипкими креплениями. Если она испытывает постоянные нагрузки, скрепы, конечно, изнашиваются. А поскольку магия демонического мира так же чужда магии человеческой, как металл воздуху, поддержать конструкцию просто нечему. Естественно, вскоре она рушится.
Странно, что продержалась так долго.
— Потому что это ведь целый комплекс таких конструкций. Они держали друг друга.
Всё равно — такая хлипкая система, считай, от любого дуновения способна рухнуть. А где тут моя свежая поделка? Вот она. Это совершенно другой пласт восприятия. Конструкции действительно существуют параллельно и пока друг друга никак не задевают. Но изучать ситуацию более внимательно я не стал, у меня мало времени и сил — только бегло наметил себе те участки, за которые первым делом нужно будет взяться, сделал мысленную пометку, на что обязательно обратить внимание, и вернулся на прежний уровень.
Значит, вот она, система обелисков, питавших Мониль мощью. Вот с этим мне и предстоит сражаться…
— Осторожнее, не приближайся. Тебя, как ребёнка, нужно отдёргивать от огня. Что ж такое, в самом деле? — добродушно, с искренней заботой упрекнула аин. — Смотри внимательно, отсюда ты должен воспринять всю структуру.
— Как?
— Надо постараться.
— Так помоги! Это ведь твоя родная энергия, ты знаешь, что с ней делать. И как.
— Я могу её видеть, верно. И манипулировать в мелочах. Но возможность работать с нею так свободно, как ты, лишена. Имей в виду, если освободить магию всю разом, это будет катастрофа почище пяти-шести зевов сразу. Нужно дать ей протечь сквозь основу миров. Я не знаю, как тебе это объяснить. Или показать. Так что пытайся разобраться сам. Никто из демонов никогда ничего подобного не делал. И про людей я тоже ничего такого не слышала. Великие силы, ведь ты же должен понимать, какая мощь оказалась в твоих руках, какая блестящая возможность, и вся к твоим услугам?! Что бы я могла сделать на твоём месте, о-о…
— На моём месте ты ничего не смогла, насколько я помню. Тебе уже приходилось в этом убедиться. А я, кстати, умею учиться на чужих ошибках, в том числе на твоих.
— Сравнил! Я ведь шла к мировому господству, это тебе не ерунда! А ты — к чему?
— Посмотрим. — Мне хотелось улыбаться. — Власть бывает не только под короной. Она разная.
— Так в чём, по-твоему, была моя ошибка? В чём?
— В том, что ты ломила одной лишь силой. Зачем? Это сродни попытке перекопать поле руками. Есть же лопата, мотыга, плуг… Упряжные кони и даже трактор. Быстрее и проще получится.
— Прекрати играть в иносказания! — Она бесилась. — Скажи просто.
— Да куда уж проще. Ты, ворона, птица сильная, но дурная… Людей можно принуждать к подчинению тупой силой, а можно убедить, что им это выгодно. И тогда наступает совсем другой коленкор. Я ещё не решил, хочу ли, чтоб мне подчинялись. Думаю, намного лучше, если просто будут платить. Меня устроит.
— Ты сам не понимаешь, что, соглашаясь на меньшее, готовишься потерять всё.
— Отнюдь. Деньги правят миром. Если потеряю власть, которую даёт магия, доберу другой. Не отвлекайся. Что дальше?
Мы с ней плечо к плечу шли по линии мировой силы. Спускаться ниже было смертельно, причём для нас обоих — я уже чувствовал это. Зато картинка постепенно становилась яснее. Рассмотрев сколько смог, я вышел из состояния сосредоточения и выбрался из источника, отряхиваясь. Кожу жгло, пальцы болели, и виски словно раскалённым металлом забрызгало. Это надо было просто перетерпеть. Зрение потихоньку возвращалось.
Монильцы, ждавшие у источника, посмотрели на меня с надеждой.
— Бр-р… Господа, у кого есть схема обелисков? Дайте-ка взглянуть… Ага. Кстати, она не совсем точна.
— Что скажешь? — обеспокоенно спросил Кербал.
— Мне нужно время, чтобы разобраться…
— Ты оттуда вернулся живым — вот уже чудо и отличный знак. Что можешь сказать? Сумеешь погасить опасные источники?
— Это трудно. Но нужно. — Я слегка повысил голос, чтоб меня слушали и другие. — Две системы готовы вступить в конфликт, и это может стать катастрофой. Для обоих миров. — Монильцы молчали, многие отводили глаза, но кое-кто из магов внимательно слушал, успевая и на меня поглядывать, и на обелиск за моей спиной. — Придётся действовать быстро.
— Как скоро вы смогли бы возвести новую систему источников, господин Лексо? — спросил один из них.
— В течение года.
— То, что уже возведено, не сможет обеспечить целый мир.
— Могу оставить так, как есть. Может быть, даже успею сбежать, когда всё рухнет…
— Зачем вы так? Никто не говорит, что следует просто дожидаться конца света. Только вот… Как вы считаете, возможно ли возвести ещё хотя бы два новых обелиска прежде, чем придётся избавиться от старых? И можно ли попытаться накопить энергию впрок?
— Думаю, да. — Я бегло оглянулся на Кербала. Он слушал, бдительно выдвинувшись вперёд: воплощением готовности действовать, помогать, придумывать и решать проблемы.
— В таком случае, думаю, не следует терять время, — подбодрил меня чародей из Уэллага.
— Думаю, ты их убедил, — сказал Кербал, когда мы с ним остались в одиночестве. — Ты действительно сможешь погасить все старые обелиски отсюда, из Уэллага?
— Возможно, до каких-то и не дотянусь, но это вряд ли создаст серьёзную проблему. Те, которые мне нужны, можно зацепить и отсюда. Нужно погасить все источники в центральной части Мониля, пара-тройка окраинных обелисков не сделает погоды. Даже если у Гильдии в распоряжении останется два-три хиленьких малозаметных источника, ей всё равно придётся договариваться со мной. Это моя цель.
— Ради неё ты готов здорово усложнить жизнь моим соотечественникам, — усмехнулся министериал. — Но я тебя понимаю. И даже прощаю.
— Даже… Мне ещё нужно отыскать подход к старой системе. Не такое это простое дело… Вот что — хочу взглянуть на муноремойский обелиск. Но время дорого. Попробуй договориться с Нуамере, пусть пропустит.
— Муноремой — это не область интересов Нуамере. Надо просить Тайгреллана. Я побеседую, но… Не собираешься ли ты, в самом деле, оставить без энергии религиозную столицу нашего мира?
— А как же! Всех… Ну ладно, постараюсь включить Муноремой в список первоочередных целей. Это будет проще, если убирать старую систему мне придётся именно оттуда. Любопытно, что каждая из ваших столиц стоит рядом с ключевым узлом распределения энергий. Кроме Арранарха. Возле Арранарха ничего подобного нет.
— Этих узлов всего четыре?
— Их шесть. Один дополнительный я уже нашёл, а вот ещё один предстоит отыскать. Попробую посмотреть из Муноремоя.
— Как считаешь, он может находиться в руках у гильдейцев?
— Хорошая мысль. Хоть и огорчающая. Боюсь, именно так и есть. Но мне до смерти не хочется лезть в очередное осиное гнездо. Даже если меня будет сопровождать целая армия. Довольно на мою долю героических военных подвигов.
— Если придётся, то… А ты не можешь взять узел под контроль, не приближаясь к нему?
— Трудно предсказать. Я, знаешь, изо всех сил попытаюсь. — Меня передёрнуло, но, может быть, виноват был холодный зимний ветер, а не воспоминания о контактах с представителями Гильдии.
Зима в Мониле раньше казалась мне уютной и нарядной, но в прошлом году мне не приходилось работать так много, как сейчас, и так долго находиться на продуваемом ветрами, прометаемом дождями пространстве. Сейчас большую часть работ я должен был проводить под открытым небом, и все «прелести» этого вкусил сполна. Пальцы стыли невыносимо, ведь перчатки нельзя было надевать, руки должны были свободно ощущать ток энергий. Лицо болело от ветра, и я гораздо быстрее уставал. Прелести заснеженных просторов, деревья вдали, словно мукой припудренные, безупречно-прекрасное небо, обрызганное облаками всех солнечных оттенков, какие только можно придумать, меня не трогали. Хотелось не красоты, а только тепла и еды. И, может быть, ещё питья, по возможности горячительного.
Сейчас, стоя под одним из самых мощных монильских обелисков, я размышлял не о вселенском могуществе, которое готовился подчинить себе, не о труде множества магов, которое мне предстояло изничтожить. А только о времени, которого в обрез. И о холоде, который уже достал.
— Значит, тебе надо попробовать. Но будь осторожен, пожалуйста. Ты у нас один. Такой ресурс нужно беречь.
— Да, — пробормотал я. — Берегите меня. Я скоро в ледышку превращусь. Где бы тут согреться и поесть?
