Глава седьмая

Не глядя на усилия легионного лекаря и «особую» домашнюю мазь из запасов Марка, Алекс и на третьи сутки смотрелся не очень бодро. Горизонтальный рубец на щеке, стянутый пластырем, и лопнувшая кожа над ухом, сшитая суровой ниткой как сапожная подошва, были прикрыты плотной повязкой, через которую местами проступила кровь. На перевязи в лубке покоилась и левая рука, располосованная кнутом едва не до кости.

— Сущие дети… На пятнадцать секунд оставил его одного. Уж и не знаю, как наказать.

— Не стоит! — с довольным видом заключил элит-офицер Иазон, восседая на кресле в начальственном кабинете словно на троне. — Мы опять посрамили городскую полицию. Целая подвода опия, надо же.

Терон попытался сохранить невозмутимое выражение лица. Уж он-то точно, в отличие от неосведомлённого северянина Алекса, был уверен в невозможности в столь крупных объёмах перевозить запрещённый товар, не приплачивая городской полиции. И только воздушный патруль легиона, особенно отряд сумасшедшего и неподкупного Горана, способен ставить палки в колёса, тем повышая риски и конечную цену дозы.

Гримасу забинтованного северянина никому разобрать не удалось.

Из-за портьеры выступил до этого укрытый от взглядов немолодой человек в мундире императорской гвардии. Командир легиона представил его, однако только Терон ранее не встречался с элит-офицером Ториусом Элиудом. Даже у Алекса единственный глаз, оставшийся вне повязки, глянул радостно и с признательностью: он не забыл человека, выписавшего рекомендательное письмо Иазону. С другой стороны, измученное тренировками тело и раны от последнего боя тоже достались благодаря той протекции, но Алекс не в претензии — знал куда шёл.

Синьор Ториус благожелательно кивнул Горану, испытующе окинул взором Терона, затем иронично улыбнулся при виде плачевной внешности своего протеже.

— Тройка орлов?

— Орёл, орлёнок и цыплёнок на вертеле, синьор, — прогудел прим-офицер.

— Как сказать. В нашу первую встречу этот молодой человек сумел ранить одного из трёх нападавших, пока не очутился на спине. Сейчас, насколько я слышал, уложил четверых, отделавшись царапинами.

— Спасибо, синьор, — Алекс с усилием скрыл довольство и придал голосу сдержанное выражение. — В таверне я дрался с тремя благородными.

— Да. Но на набережной погиб гвардеец Мейкдона. Его упокоил…

— Я, синьор. Перерезал горло, пока тот считал звёзды. Не впервой. Извините, — Горан изобразил сожаление по поводу гибели дворянина, неискреннее до ужаса.

Элит-офицер повернулся к коллеге.

— Деметр, старина, я так понимаю — фиолетовая гвардия открестилась?

Полноватый вояка развёл руки в стороны.

— Как обычно. Офицер находился не на службе, обстряпывая личные делишки, герцог к дури отношения не имеет. С таким же непроницаемым видом меня поздравил глава столичной полиции. Наверно, проклиная в душе.

Просто змеиное гнездо, подумал Алекс. Ложь в глаза безо всякой чести — обычное дело и для лгуна, и для его слушателя. Оба воспринимают враньё, как будто так и надо. Прав тей Атрей, с ними можно бороться лишь ударом шпаги. Трупы не смеют лепетать оправданий. Хорошо, что оказался с легионерами, а не в частной гвардии вроде стервятников Мейкдона.

— Вы удовлетворены? — получив согласие гостя, Иазон отпустил троицу головорезов. — Как они вам?

— Чуть-чуть бы осмотрительности. Втроём против тринадцати, и это не считая оставшихся в доме. Впечатляет, не буду скрывать. И если не получу вестей из Нирайна, вашим молодцам предстоит отправиться на запад.

— Моим? А императорская гвардия…

— Только за спиной у них, а лучше вообще пока обойтись без гвардейцев. Вы же понимаете, мессир Эрланд и его сестра формально принадлежат к враждебному народу, хоть и подданные империи. Поэтому подключать имперскую гвардию на их поиски, по крайней мере, неуместно.

— Понимаю. Эрланд погиб?

— Очевидно. Примерно в дне пути до Нирайна. Ехал в той же карете, но без сестры и её охранницы, наняв пару слуг в обычном трактире. По официальной версии — пал жертвой банального ограбления.

— Искренне жаль. Достойный был человек. Хоть и ламбриец, — Иазон свёл ладони, подняв глаза к потолку. — Прими Всевышний его душу. Но почему вы уверены, что убийцы Эрланда не выкрали документы?

— Потому что люди Мейкдона рыщут по Аделфии. Конечно, я предпринял попытку снестись с нашими заокеанскими знакомыми, но без оригиналов документов, сам понимаешь, им что-то сложно доказать.

— И тогда — война, — подвёл итог офицер самого невоенного вида. — Говорят, в Ламбрии увеличен выпуск оружия, чуть ли не четверть взрослого мужского населения прогоняется через рекрутские сборы. Не мобилизация, но…

— Подготовка к ней.

— Император в курсе?

— Конечно. И о готовящемся ударе в спину от фиолетовых, — Ториус Элиуд обречённо вздохнул. — Но не желает восстанавливать дипломатические отношения с ламбрийцами. А с Мейкдоном не осмеливается нарушить видимость приличий. Ограничился повышением военных заказов и предупредил союзников о грозящей войне. Демонстрирует уверенность. В общем, воображает себя Эдраном Славным, хотя до деда ему очень и очень далеко.

О сомнительных талантах правящего императора в тот день вспоминали и в другом месте, в одиннадцати днях конного пути к югу от столицы, в фамильном замке Мейкдонов, окружённом городом-крепостью Майрон, южнее границы Кампеста и Кетрика. Почтовый голубь покрыл это расстояние за два дня, принеся печальные вести о побоище.

— Прошу разрешения, высокородный синьор, немедленно отправиться в Леонидию и порубить на куски наглеца, — поклонился Байон.

Герцог покрутил в пальцах небольшой золочёный кинжал, скорее похожий на игрушку или нож для бумаг, чем на оружие. Неожиданно метнул его лёгким кистевым движением, клинок со стуком вонзился в старинный щит на противоположной стене кабинета.

Фалько-офицер внутренне содрогнулся — бросок вышел настолько резким и стремительным, что лезвие убило бы его, взбреди герцогу в голову подобная мысль.

— Вам бы только рубить и метать ножи, благородные господа, — прозвучал голос третьего участника беседы. Точнее — участницы.

Синьора Эльза Мейкдон, ослепительная третья жена герцога, дважды вдового, небрежно забросила ногу за ногу, и тончайшее платье антрацитового цвета послушно обтянуло бедро, вызвав у Байона судорожное сглатывающее движение. Тем более кому как не командиру герцогской гвардии знать о трёх самых интимных вещах: глава рода более не интересуется женщинами — раз, не ревнует Эльзу, охотно пользующуюся свободой — два, но её выбор никогда не останавливается на ближнем круге. Третье обстоятельство особенно обострило вожделение. Прекрасная львица с точёной фигуркой летуньи, пышными каштановыми волосами и дерзкими карими глазами тщательно следила, чтобы очередной комплект рогов достался герцогу не от его слуг. Какой лакей будет относиться к синьору с нужным почтением, если спал с его супругой?

— У вас иное предложение, синьора? — холодно спросил Байон.

— Возможно. Обратите внимание: в трактире у Леонидии, при нападении на карету и далее, задирая вас в небе над столицей, юноша показал, что он совершенно не думает о последствиях, проявляя воистину безбрежную воинственность. Свой человек в легионе сообщил — Алексайон беден и горд, эдакий странствующий рыцарь по духу, озабоченный поиском приключений. Полагаю, и в последнюю свалку он влез, гонимый не только командой легионного прим-офицера, а тем же безудержным порывом драться со всем миром.

— Своими порывами он портит нам уже не первое дело, — хмуро буркнул гвардеец. — Разорвало бы его теми порывами…

— Помолчите, Байон, — подал голос герцог.

— Путь к славе и богатству через легион слишком длинен, для многих стал вообще тупиком. Как вы смотрите, синьоры, чтобы привлечь смельчака на нашу сторону? Объяснить, что именно мы — добро и олицетворение чести, ради чего стоит рисковать жизнью. Посулить жалование, втрое превышающее легионерское, это не дорого. Вас он быстрее заколет, чем послушает, фалько, — Эльза изящным движением руки в чёрной перчатке остановила возражение офицера. — В отношении моего супруга, возможно, молодой северянин имеет предвзятое мнение. Зато к привлекательной незнакомке вряд ли проявит вражду.

Гвардеец поклялся про себя уложить Алекса в могилу как можно быстрее, независимо от способов, которыми герцогиня вздумала приручить его, тем более, если рассчитывает включить северянина непосредственно в свиту, вряд ли использует постель… Хотя… Нет, только смерть, игнорируя её планы на юного негодяя.

Об Алексе в тот день говорили ещё в одном доме. Надо сказать — куда менее приятном для жизни по сравнению с герцогским дворцом.

Но и тут свои прелести: свежий морской воздух, крики чаек, всегда свежая рыба. Как не быть морепродуктам, если Ева Эрланд и её спутница Иана Лукания нашли приют в рыбацкой деревушке на западном побережье империи, в половине дня пути к югу от Нирайна, крупнейшего порта Аделфии.

Наверно, ещё два месяца назад госпожа Ева и представить себе не могла, что согласится заночевать в подобной дыре хотя бы раз. Жизнь не позволила выбирать. Иана, воспитанная в гораздо более спартанском стиле, излучала бодрость и уверенность, далёкие от её настоящих чувств. Каждое утро перед рассветом, кроме совсем уж штормовых дней, она запрягала в повозку старого мерина и везла рыбу на нирайнский рынок. И если поначалу ей приходилось изображать из себя базарную торговку, то с каждой неделей превращалась в неё всё больше. Вот уж и голос охрип от воплей «све-ежая рыба!», «прекра-асная рыба», руки покраснели, лицо обветрилось. Мешковатая одежда скрыла изящество благородной синьоры. Запах селёдки пропитал её, кажется, до позвоночника.

Естественно, она не летала. Крыло уехало с каретой, на вьючной лошади его не скрыть.

Ева не выходила из дома ни разу, кроме как на порог и по ночам. При всём желании она не могла изобразить из себя простолюдинку. Вдобавок, именно на неё с братом объявлена охота. Поэтому освоила шитьё и готовку, стирку и уборку в доме. В их тандеме, слаженном как семья, Иана выполняла мужскую, а Ева — женскую роль.

Звук копыт и скрип тележных колёс незадолго до заката возвестил о возвращении черноглазой синьоры с базарных торгов.

— Дорогая! Ну что там?

Иана устало бросила на скамью холщовую сумку. Скамья, естественно, деревянная, как и две лавки для сна, едва прикрытые дерюгой. Посреди единственной комнаты — кривоватый стол с колодами вместо стульев, сбоку небольшая печка, наполняющая халупу теплом и угаром. Солнце освещало это великолепие через мутноватые окошки в четыре ладони шириной.

— Сегодня что-то плохо. Совсем не хотят покупать.

— Я не о том! Мочи нет… Что в порту?

Девушка развязала серый платок, практически чистый, если не считать нескольких приставших чешуек.

— Без изменений. Снуют гвардейцы герцога Мейкдона в фиолетовом и местные в синем. Зыркают по сторонам и друг на друга. Похоже, собираются сидеть здесь годами. Наверно, если бы знала, как мы застрянем, под дулом револьвера заставила бы рыбака отвезти нас глубоко в океан, а там просить о помощи любое судно, следующее в Ламбрию.

— А сейчас?

— Поздно. Ни один человек в своём уме не отважиться отойти за пределы видимости от берега. Даже под угрозой дырки в голове. Надо возвращаться.

— Куда? — охнула Ева.

— В Кетрик, ближе к столице. От нас этого не ждут. Потом на юг или на север, подальше от Нирайна. Там тоже есть бухты и небольшие порты.

— Нет… Сравнительно приличных — пара всего, и они тоже наверняка перекрыты. Остальные рыбацкие да для каботажного плаванья. Послушай, подруга… я уже давно перестала считать тебя слугой…

— Верно, Ева. Тем более второй месяц не платишь жалование.

— Как только доберёмся — непременно возмещу весь мой долг. Так вот… отправляйся в Ламбрию сама.

— И оставить тебя здесь? Одну?!

— Наша миссия дороже моих удобств. И даже самой жизни.

Иана присела на скамью.

— Не выйдет, — сказала она после короткого размышления. — Не смогу изобразить торговку рыбой, накопившую денег на океанский переезд. Мигом раскусят. Если бы кому-то другому поручить, не с явными признаками икарийского благородного.

— В такую опасную миссию? Кто же согласится? Разве что отважные безумцы, кинувшиеся на отряд наёмников Мейкдона. Кстати, ты полагала, что мы о них обязательно услышим.

— В этой глуши — вряд ли. Да и на базаре я ловлю сплетни слишком уж местного значения. Из столицы что-то донесётся, если войну объявят или император умрёт.

Она не сказала, что в числе долетевших слухов был и о погибшем мессире в чёрной карете без родовых гербов и вензелей. Не зная наверняка, что это Эрланд, не стала зря расстраивать Еву. Та, конечно, понимает: отсутствие брата в порту — дурной признак. Но надежда живёт всегда, если не убита насмерть.

Вспоминая мечту госпожи о благородном рыцаре-защитнике, огорчила её:

— А что касается молодых смельчаков, они в тот раз пришли к нам на помощь совершенно случайно. Нельзя слишком часто надеяться на случаи. Особенно в делах, касающихся судьбы всего мира.

Иана подумала, что подобные нравоучительные слова звучат слишком высокопарно из уст торговки рыбой, в которую она превратилась.