Глава двадцать третья
Зима в Винзоре гораздо мягче, чем в горах Северной Сканды и даже в Шанхуне. Вот только гвардейцам в красных плащах эта зима показалась гораздо суровее, чем все предыдущие, вместе взятые.
Объяснялся парадокс просто. Из-за океана приехал Горан, один и весьма сердитый. Разочарование от поездки, злость на себя самого и желание как-то возместить провал вылились в бесконечную муштру в самых суровых традициях столичного легиона. Алекс, на своей шкуре знавший, каково в ежовых рукавицах наставника, мог только посочувствовать гвардейцам. А также — порадоваться. Судя по невеселым новостям из столицы и из-за океана, скоро опять придется воевать шпагами и револьверами, а не счетными машинками.
Из аборигенов замка к Горану лучше всех был расположен регент. Ниле почувствовал в женоненавистнике родственную душу для борьбы с женским засильем.
Амелия испытала безотчетную грусть. Старательный Ниле, пронырливый казначей Нейтос, вымуштрованные гвардейцы… После смерти герцога и его сына в замке не было мужчины с большой буквы, лидера, авторитета. Синьор Алексайон, занявший ответственную, но отнюдь не высшую должность, показался именно таким. Гвардия и армейские легионы из расслабленного клуба по интересам за какой-то месяц превратились в воинство, подтянулись, сжались в кулак, как во времена расцвета красного герцогства, это заметно и на неискушенный женский взгляд. Старая стерва свекровь корректно, но твердо удалена со сцены, где пребывает даже в отсутствие своего обидчика.
Тей Алайн убил ее мужа. Но! Амелия в глубине души почувствовала, что с отъездом Алекса на юг она ждала появления князя, странного мужчины, слишком для нее молодого, с которым не связывает ничего личного. Но связь — дело времени и техники. Его жена далеко, любил бы ее — давно бы привез в Винзор. Конечно, Алексайон нужен не надолго, только чтобы встряхнуться, выйти из вдовьего состояния души и тела, вздохнуть полной грудью…
Он показал себя мужчиной в привычном понимании, подарив лишь разочарование. Едва вернувшись из Злотиса, наскоро подогнал дела. С ней переговорил коротко, нисколько не обратил внимания на ее усилия, чтобы выглядеть блестяще безо всякого обычного повода — приема или бала. И снова исчез, вернувшись с женой.
Беглого взгляда достаточно — та своего не упустит. Внимательна, ревнива до мелочной подозрительности. И у князя встопорщились усишки: теперь он — защитник своего семейства.
На кого же теперь обратить взор, когда избавилась от докучливой опеки свекрови? Роман, пусть даже тайный и мимолетный с гвардейскими офицерами из лучших тейских семей, легок как никогда. Минимум трое заглядываются на блестящую вдову вполне откровенно. Небось, сделали ставки, кому первому она окажет любезность.
Поэтому — ни в коем случае. Малейшая огласка повредит не только ее женской репутации, но всего дома Винзоров. И когда ее сын начнет править самостоятельно, нельзя, чтоб за его спиной шептались: тот самый, чью мать один гвардеец… ну, вы понимаете.
Однажды вместо блестящего командира гвардии перед ней предстал потрепанный жизнью рубака средних лет с жутко рассеченной нижней губой и откровенной тоской в глазах. Не из тех, кто проболтается даже после обильных возлияний. Амелия не сочла его полноценной заменой Алексу. Тем более замене не обрадовались гвардейцы, вспомнившие ответ командира при жалобах на изощренные истязания в ходе прежних тренировок: «знали бы вы, как Горан меня гонял».
Князь был совершенно счастлив, к страданиям других обитателей замка и чужим горестям равнодушен. Почему-то только здесь и сейчас он вполне ощутил себя отцом семейства, куда полнее, чем в монастырской келье Шанхуна после рождения дочери.
Перед отлетом из монастырей его навестил монах, что с ножом у горла провожал к Иане.
— Тей! Я в послушании двадцать лет. На моей памяти нарушения были, особенно среди выходящих в тот город. Но, клянусь, ничего подобного не случалось. Хочу, чтобы вы знали — мы не такие. Я испытал соблазны, знаю им цену. Умею сдерживать животное начало.
Алекс грустно улыбнулся.
— Для чего вы мне это рассказали?
— Во-первых, чтобы не проклинали нас. Проклятия ухудшают карму и проклинающему, и жертве.
— Обещаю.
— Во-вторых, в жизни случается всякое. Если для постижения истины я пойму, что мне необходим этап службы у вас, могу рассчитывать на согласие?
— Конечно! — князь несколько повеселел. — Только не сразу в элит. Вы от простейшего болевого захвата не защитились.
Монах чуть смутился и перешел к третьему пункту.
— У вас младенец на руках.
— Айну я сам унесу на крыле.
— Я предложу вам другое крыло. Из того мира. Попробуйте. Оно не годится для боя, но для дальних путешествий — вполне. Подошло бы даже Хелене, ее не составит труда буксировать по очереди.
Алекс представил упитанного Деметра Иазона. В воздухе его поддерживали подчиненные, сменяясь каждые полчаса. Хелена раза в полтора легче.
— Спасибо. Как ваше имя, послушник?
— Наркис, синьор, — монах улыбнулся, и в его резких чертах лица, сросшихся бровях, серо-стальных глазах мелькнуло что-то неуловимо знакомое. Вряд ли раньше они встречались, но уж больно известный типаж. — Я тоже из Северной Сканды, тей.
Подарок северянина превзошел все ожидания. Крыло длиннее привычных раза в полтора и значительно легче. Широкое в средней части, сужающееся к концам, которые отогнуты назад и немного вверх. Главный подвес — поперечный, с широким ложем, перед лицом укреплена трапециевидная рама. Ухватившись рукой за раму, можно управлять полетом, не используя Силу, одним лишь смещением тела!
В Винзоре это крыло пристально осмотрел Горан.
— Говоришь, увезти на нем Хелену? Разве что выкрасть и опуститься с ней на корабль, океан по воздуху не перелетим.
Упрямая чужестранка, пережившая крушение судна, наотрез отказалась хоть раз ступать на палубу. Она была готова пожертвовать перспективой возвращения в Шанхун и оттуда — на родину, лишь бы никогда не услышать треск шпангоутов и грохот взрывающегося котла. В результате ее голова, полная уникальных, пусть и отрывочных знаний, осталась на вражеском берегу. Хорошо хоть, что покоится та голова на подушке тея-счетовода Теламона, подданного империи. Горан в очередной раз не смог справиться с женщиной.
Алекса не привлек вариант с похищением. И даже не потому, что красть женщин не делает чести. На территории противника в военное… ладно — пока еще в предвоенное время можно поступиться некоторыми правилами. Но эта эскапада и сложна, и длительна. Князь согласился обождать, пока в его распоряжении не появится дирижабль, способный пересекать океан. А до тех пор надеяться, что экзотическую женщину не допросят под гипнозом.
Наверно, ее вселение в Винзор добавило бы напряженности во взаимоотношения с хозяйками, особенно развязные манеры. И без того Лизия и Амелия единодушно насторожились при виде Ианы, отчего атмосфера во дворце сгустилась. Алекс почувствовал, что скоро конфликт между женщинами разгорится до неприличия, и был вынужден их разделить.
Иана с ребенком переселилась в замок графа Ма-лены, отца фалько-офицера из гвардии красных, в нескольких часах лета от Винзора. Во дворце она ограничивалась визитами в казначейство. К неудовольствию Амелии и Лизии, княгиня прибрала к ручкам управление финансами. Уроки покойного Дживы дали не много, но это были знания цивилизации счетоводов, далеко ушедшей вперед в искусстве обманывать ближнего с помощью звонкой монеты.
Записи из Шанхуна, заметки Хелены в Арадейсе и ее прощальное письмо перекочевали к Алексу.
«Синьор князь, — писала она. — Я сдержу все свои обещания и окажу вам посильную помощь, но возвратиться в Икарию не могу. Одна мысль об океане меня бросает в дрожь. Не теряйте время, начинайте реформы до приезда завербованных ламбрийцев.
В моем мире есть династия с созвучным названием, самая успешная в современной истории, она получила имя от родового замка Windsor. Более того, wind — это ветер, ваша любимая стихия, тей, a win — победа. Как говорят монахи Шанхуна, карма Винзора — быть отправной точкой перемен. Но в одиночку вы не справитесь. Насколько я смогла разобраться, необходима поддержка соседнего княжества, Кампеста».
Мейкдон не замедлил явиться, получив приглашение. Постарался не выказать удивления, что часть идей по хозяйственному переустройству исходит от Ианы. Воспринял их со сдержанным одобрением, постоянно повторяя — нужно проверить, нужно посчитать, нужно посоветоваться. А потом предложил Алексу лететь в Леонидию, представлять Винзор в совете герцогов.
Накануне вылета князь был задумчив, на что-то решаясь. Потом попросил собраться всех членов красного сообщества, кроме Хлории, и высказал крамольную мысль.
— Уважаемые высокородные! Мы начинаем отвоевывать позиции, утраченные после убийства императора. Я намерен дать бой Ванджелисам, без применения силы и опираясь лишь на поддержку герцогов. Но мне нужно от вас нечто особенное.
Он произнес эту короткую речь в том же зале, где происходило приснопамятное его представление и где он дал вассальную клятву юному Филлису. Кресло Хлории было убрано, в качестве почетного гостя сидел Мейкдон, слушающий с напряженным любопытством — Алекс его не предупредил о новой задумке, авантюрной, как и большинство идей, созревавших в голове северянина.
— Отторжение графств Аландайна и Терсии, то есть севера герцогства, противоречит Ордонансу о дворянских вольностях. Императорский указ незаконен, так как регент не подписывал согласие на отчуждение, графы не освобождены от вассальной клятвы Винзорам.
— Не собираетесь же вы объявлять войну императору, — насмешливо произнес Ниле.
— Сложилась ситуация, когда я могу использовать в герцогском совете ошибки Ванджелисов и принудить государя забыть про северные графства. Конечно, война никому не нужна, тем более — внутри империи.
Регент, известный своей осторожностью, отказался обострять отношения с правящей фамилией.
— Вам и не придется. Я полечу в Леонидию представлять Винзор. Для территориального вопроса мне нужны собственные права на спорные земли. Поэтому прошу семью Винзор образовать княжество из двух графств, присвоить ему имя Алайнис и передать мне вассальные права в отношении графов.
Амелия глянула с изумлением на молодого нахала. Ниле скептически покачал головой. Неожиданно на помощь пришла Лизия.
— А пусть попробует. Если сломает себе шею — туда ему и дорога.
Винзоры щедро наделили князя владениями, им фактически не принадлежавшими. Снова повторилась процедура, как при вассальной присяге: Филлис с серьезным видом опустил шпажку на плечо безземельного землевладельца.
Мейкдон по окончании представления выдал очередную кривую усмешку.
— Конечно, мой молодой коллега, я проголосую за вашу странную инициативу. Но на активную помощь не рассчитывайте.
— Почему, герцог? Цифры бесспорно свидетельствуют о воровстве Ванджелисов.
— И что? Все мы не без греха… Не считая вас, Алексайон, — кривая ухмылка еще больше уползла в сторону — за свою короткую жизнь князь наломал больше дров, чем патриархи за полвека, о чем Мейкдон прозрачно намекнул. — На одной чаше весов справедливость, на другую будет опущена устойчивость центральной власти.
Алекс промолчал о главном аргументе, высказанном теем Теламоном по другому поводу, но подходящем для множества случаев: в борьбе со здравым смыслом всегда побеждает жадность. Если не всегда, то часто.
Отлет осложнило упрямство Ианы: она категорически настояла на полете в Леонидию, устроив ночью на брачном ложе самую безобразную сцену.
— Раз к дьяволу в пасть — то вместе! Опасно, говоришь? Если тебя кинут в тюрьму, не увидимся долгие годы! И я не собираюсь отсиживаться в Винзоре, переживая! — позже, чуть успокоившись, она добавила светским тоном: — Навещу Еву и Терона. Ни разу не видела их малыша. Не этично даже!
