Глава пятнадцатая
В казармы нельзя, неизвестно, что там за порядки. Разумнее всего в особняк к Еве Эрланд, которая теперь Ева Мэй, по фамилии Терона. Алекс сделал круг над ним, увидел свет в окнах, но приземлился на мостовую в трех кварталах, с удовольствием размяв затекшие в долгом полете ноги. Вдруг жилище друзей под наблюдением? Проще послать какого-нибудь человечка с поручением.
Благородный, опускающийся среди улицы и отстегивающий крыло — одна из самых привычных картин в Леонидии. Поэтому тей искренне удивился, увидев конный патруль, тут же к нему свернувший.
— Не торопитесь, синьор. Соблаговолите остаться на месте.
Слова прозвучали уважительные, а тон не почтительный. Скорее — равнодушный.
Полицейский спрыгнул с коня и шагнул к Алексу, освещая пространство перед собой ручным фонарем, подкрутив фитиль на самый большой огонь.
— В чем дело?
— Не верю своим глазам! — донесся голос из темноты.
Один из всадников подъехал ближе, в желтое пятно
от фонаря попал зеленый с шитьем гвардейский плащ.
Голос и лицо вроде знакомые, хоть в полумраке черты разобрать трудно.
— Не узнали, ваше императорское высочество? А ведь мы виделись. Прим-офицер тей Магнус Элиуд, племянник Ториуса Элиуда, униженного вами и вынужденного уйти из гвардии.
Алекс не стал уточнять, что в благодарность за прошлое позволил Ториусу мирно покинуть дворец, не убивая в числе иных заговорщиков.
— Вспомнил вас, юноша, крутились возле дядюшки. А что, на крыле патрулировать не доверяют?
Офицер не обиделся.
— Служу императору где прикажут. Бывает — воздушный патруль, сегодня конный. Но вам не понять, вы предпочли удалиться со службы.
Полицейские не посмели встревать в диалог благородных. Они под началом гвардейца, но на чьей стороне их симпатии?
— Ваш упрек справедлив, тей. Не далее чем завтра я намерен навестить императора… Он же мой преемник, а я даже не поздравил. Глядишь, и для меня служба найдется. Вдруг лошадь доверят.
Представив благородного князя, да еще и бывшего регента, в качестве простого стража порядка на коне, полицейские должны были зайтись хохотом. Смолчали.
— Отрадно слышать о вашем патриотическом настрое. Увы, не могу пустить дело на самотек. Вдруг вы передумаете и не явитесь завтра во дворец?
— Вы подвергаете сомнению твердость тейского слова? — Алекс запустил привычный процесс, в девяти случаях из десяти приводящий к развитию конфликта и вызову на дуэль.
Но вышел десятый случай.
— Отнюдь. Ничего личного — служба. Сержант! Проводите тея Алайна к месту ночлега.
— В тюрьму? — доброжелательно осведомился Алекс.
— Опять — увы, специальных покоев для бывших регентов не имею.
— Тогда прошу простить. Без официального обвинения арест благородного невозможен.
— Да! — не менее доброжелательно откликнулся Элиуд, и со стороны могло послышаться, что беседуют лучшие друзья, если не вникать в смысл слов. — Но вы в любом случае не имеете права сопротивляться патрулю, а неправомерность задержания обжалуете из тюрьмы.
— С одной маленькой деталью, тей. В темноте ваша форма плохо различается. Городская стража и гвардия действуют по закону, правильно? А вы — нет. Следовательно, я с полной добросовестностью принимаю вас за обычных бандитов. Неправомерность вашей смерти обжалуете с кладбища.
В наступившей тишине, нарушаемой только громким дыханием лошадей и отдаленным стуком тележных колес по булыжнику, вдруг раздались слова стражника, услышанные всеми патрульными.
— Нейвис, это — правда тот самый князь-рыцарь из песни? Тогда я — пас.
Конники не исчезли, не бросились наутек, только чуть подались назад.
— Благородный тей, ваши подопечные проявили похвальную сообразительность. Не желаете спуститься с седла и вытащить шпагу?
— Не вижу нужды. Завтра с утра гвардейский караул ждет вас у входа во дворец.
— Зачем же портить весь день его императорскому величеству. Часика в два — в три будет нормально, — не удержался Алекс, и Элиуд без дальнейших комментариев развернул лошадь.
Спешившийся полицейский запрыгнул в седло, а перед этим шепнул князю:
— Мы ждали вас, синьор. С возвращением!
Особо скрываться дальше не имело смысла. С крылом в руках Алекс прошагал три квартала.
Ева буквально повисла у него на шее, плюнув на приличия.
— Только тс-с! Малыша разбудишь. Он на втором этаже спит.
— И у вас…
— Да! Значит — у вас с Ианой тоже. Кто?
— Девочка. Айна.
Пока служанка накрывала на стол, хозяйка высыпала кучу новостей.
Герцог, выбившийся в императоры, навел кучу строгостей, весьма ревнуя к славе предшественника. Марк и Терон оставлены в гвардии, но им нисколько не грозит повышение до фалько. Как выразился Иазон, их приказано «сгноить в примах». Народ стонет от налогов, армия ропщет, герцоги осаждают нового монарха — тот не обладает влиянием Эдранов и вынужден к ним прислушиваться… В общем — кавардак и ничего хорошего.
— Как Терон?
— Пристрастился к картам, стал больше пить. В остальном — по-прежнему. Почти каждый вечер, когда нет дежурства, бренчит на мандоле, сочиняет стихи, подбирает музыку. О тебе вспоминал много раз. Ты обещал научить нашего сына летать, если ему не хватит чистоты крови.
— Хватит. Иане же — достаточно.
— Как ты ее оставил?
Алекс ничего не ответил.
Вот так и оставил, с ребенком. Перед собой обозначил цели, все время при деле, в дороге. А Иана ждет. Просто ждет. Ей стократ сложнее.
Терон вернулся со службы гораздо раньше, притащив Марка и ящик вина. После радостных возгласов, похлопываний и рукопожатий, отчего юный Мэй заголосил наверху, Алекс рассказал вкратце о причине возвращения.
— Ты, конечно, сам решай, — заключил отец шумного наследника. — Но, думается, с императором тебе ни о чем не договориться.
— Почему?
— Потому что ты у него — бельмо на глазу, лучше бы героически помер на благо империи. Особенно после моей злосчастной песни.
— Ну да, — Марк радостно хохотнул. — Терон сочинил ее как в насмешку о твоих подвигах, а народ принял за чистую монету, развил тему, и теперь она звучит из каждой подворотни.
— Вот спасибо! Значит, мой прилет выглядит, будто я прислушался к гласу народному.
— Представляешь, как рад этому император? — доморощенный композитор потянулся за мандолой. — Сейчас допью вино и сыграю.
— Только не ее! — в один голос воскликнули Марк и Алекс.
— Уж простите, — ухмыльнулся Терон, прислушиваясь к возне наверху. — Сын под нее хорошо засыпает.
Очевидно, что назначать встречу с императором на утро в самом деле было бы опрометчиво — после бурной ночи князь проснулся к полудню, и не совсем в придворном виде. Когда он в начале третьего, в черном штатском камзоле и ботфортах, отъехал от особняка на коне Терона, то повстречал гвардейский отряд, посланный за ним. Значит, его пристанище у Евы не секрет.
Элиуда-младшего не наблюдалось; гвардейцы избегали особо дружеских жестов, одновременно давая понять — мы не враги вам, князь.
Алекс расспросил о знакомых офицерах — сохранили ли должности.
— Нет, — ответил пожилой фалько. — С вашим отлетом поменяли практически всю верхушку. Лишь синьор Иазон сумел удержаться. Даже командира дирижабля, вас увозившего, отстранили. Он не в претензии, наоборот — горд.
Тей почувствовал откровенное неудобство. Не столь велики заслуги, чтобы народ его боготворил. Тем хуже, если дорвется до реальной власти — люди не простят разочарования. В переводах книг о мире Хелены такое развитие событий встречалось, и не раз. Профессия властителя — самая неблагодарная на свете.
— Чем обязаны? — крайне сухо вопросил император. Вроде бы и не сильно изменившись внешне, он налился значимостью. Даже уши торчат не просто в стороны, а царственно.
— Позвольте заметить, ваше величество, что именно вы настояли на моем приходе во дворец, ночью — устами гвардейца, а днем даже эскорт послали.
— Не виляйте, Алексайон, — перебил Мейкдон, не смущаясь вмешательству в разговор государя. Очевидно, показал, что они примерно на одной доске. — Вы с какой-то целью прибыли в Леонидию, хотя год о вас не было слышно.
— Служить империи, какая еще может быть цель. Но так как мой прежний пост считался высоким, о дальнейшей службе вынужден говорить с его величеством.
— Вы ерунду несете, синьор, — вспылил тот. — Прекрасно понимаете, что я не забыл ваших угроз меня заколоть, двусмысленных отношений теи Лукании с моим сыном.
— Не отрицаю и не собираюсь оправдываться. Но я присягал империи. Вы — император. Не только человек, но и символ моей Родины. Как герцога я хотел нанизать вас на шпагу, но император — другое дело.
— Князь, вы готовы присягнуть мне лично? — Ванджелис оценивающе прищурился и склонил голову набок.
— При необходимости — да. Я не зря провел год. У меня есть конкретные соображения, как обустроить империю и противостоять давлению ламбрийцев.
— Хватит! — император шагнул к нахальному посетителю. — У вас было время и были полномочия. Вы отказались. Возвращайтесь на службу, тяните лямку где прикажут — конюхом, стражником, матросом или посудомойкой. Теперь я решаю!
— То есть вы не хотите предложить службу, достойную высокородного?
Для Ванджелиса наступил миг торжества.
— Вы не достойны такой службы.
— Значит ли это, синьор, что я могу считать себя в отставке?
— Да! И убирайтесь с глаз моих!
Очевидно, ему доложили о публичности моего появления, рассудил Алекс, подписывая бумаги о досрочном окончании службы, без пенсии, без сохранения звания. Осталась только рента за орден, накопившаяся за год. Если бы не торжественный марш через центральный вход, подобру-поздорову не отпустили бы. Значит — ждем удара в спину или из-за угла.
Заодно забрал оставшиеся во дворце личные вещи, включая мундир регента с пышным, хоть и не императорским золотым шитьем, память о недолгом славном времени.
В особняке Евы и Терона Алекс не захотел оставаться — нельзя подвергать опасности женщину с ребенком. Напрасно уговаривали хозяин и Марк, предлагавшие привести на охрану половину свободной гвардейской смены.
Зачем? Бывший регент не созрел еще до объявления войны действующему императору. А если начнется кровопролитие, Леонидия расколется на два лагеря — верящих власти и наслушавшихся песни. События перерастут в гражданскую войну. Если Алекс и победит в ней, получит ослабленное государство, за неурядицами в котором зорко наблюдают властители западного королевства.
Но вопрос о ближайшем ночлеге решился быстро и радикально.
