Старый факел то шипел, будто разъяренная кошка, то начинал потрескивать и отплеваться искрами. Видимо, лежал где-то на дне ящика и успел отсыреть. От неровного света по стенам и своду подземелья плясали диковинные, причудливые тени, вызывающие в воображении все что угодно. От манящих изгибов женского тела до уродливых морд демонов подземного мира. И огромная зверюга, шагнувшая из переливающегося всеми цветами Радужного Перехода, стала как бы продолжением игры света.

Во всяком случае, единственный из всего караула бдящий стражник именно так появление чудовища и воспринял. Поэтому тревогу поднимать не стал, а только протер кулаками глаза и потряс головой. Мол, чего не привидится в предрассветный час. И с завистью покосился на дрыхнущих товарищей.

А диковинный зверь, не издав ни звука, но при этом скаля огромную пасть, слегка косолапя, двинулся к первой решетке, перегораживающей коридор, который вел к лестнице. Не опускаясь на четвереньки. Как человек или медведь… Если только медведи могут вооружаться дубинами и щитами.

Но даже не оружие в лапах зверя больше всего изумило стражника, а диковинный окрас! Седой, как туман или иней. На него словно пахнуло ледяным ветром из самых глубин преисподней, — где, как всем ведомо, отпетых грешников истязают не огнем, а хладом. А кто из ныне живущих может быть уверен, что и ему не уготовано там место? Разве только святой понтифик. Вдобавок к этому потревоженное пламя факела заколыхалось, а тени пуще прежнего заплясали, заскользили зловещими змеями… Потянулись к людям.

И поскольку стражник к праведникам явно не принадлежал, то от изумления и испуга он только икнул, еще раз мотнул головой и перекрестился.

Прав был Рыжий Лис. Кто станет поднимать тревогу и бежать к комтуру с известием, что в замок проникло неведомое чудище, если собственным глазам и то веры нет?.. Вот и ладушки. На это мы и надеялись.

Еще секунда понадобилась мне, чтобы привыкнуть к неверному освещению и определить более-менее слабое место в преграде. Нет, не в самой решетке. Ее-то как раз выковали на совесть. Может, и не из самого лучшего металла, зато на толщине не экономили. Каждый прут в дюйм, не меньше, да еще и закручен в спираль, что делало решетку прочнее за счет образовавшихся ребер жесткости. Без тарана и в самом деле не вышибить.

Зато каменная кладка стены, в углублениях которой решетка ходит вверх и вниз, кажется, не столь монолитная. Даже издали видны трещины и щели. Во всяком случае, тут у моей дубины больше шансов…

Краем глаза присматривая за стражником, я отставил в сторону специально изготовленный щит из набитых в три слоя дюймовых досок и приступил к работе.

От пробного удара, в который вложил только половину силы, стена заметно вздрогнула, а подземельем пошло гулять эхо, словно от канонады. Я, правда, никогда не слышал никаких других артиллерийских залпов, кроме салютов из китайской пиротехники, но думаю, что это не менее громко. Кнехт даже присел от неожиданности и прижал ладони к ушам.

Тут и отдыхающая смена начала вскакивать со скамеек, спросонья не в состоянии сообразить, что происходит. Примерно десяток воинов одновременно что-то вопили, хватались друг за дружку, чем только еще больше сбивали с толку единственного из них, кто хотя бы мог попытаться ответить на вопрос: «Что случилось?»

Приноровившись к отдаче, во второй удар я уже вложился весь… Грохот, как ни странно, был меньше. Или это уши заложило? Зато по кладке явно пробежала ломаная змейка.

Вообразив, что замок рушится, так и не очнувшиеся ото сна стражники, вместо того чтобы схватиться за оружие, дружно ломанулись наверх.

С одной стороны — это хорошо, отвлекать не будут. А с другой — плохо. Не учли мы воздействие звуковых спецэффектов. Теперь и гонца за подмогой посылать не надо. Еще два-три удара, и сюда сбежится весь замок. Посмотреть на эпицентр землетрясения. Так что курить некогда, надо работать. И я замолотил по стене с удвоенной энергией.

Пятьдесят семь… Пятьдесят восемь…

Работая дубиной и поглядывая по сторонам, я не прекращал мысленный отсчет. Поскольку весь план строился на том, что максимум за пять минут я должен либо открыть проход, либо ретироваться. А начиная с «триста один» сквозь переход двинутся основные силы штурмового отряда.

На «шестьдесят два» стена уступила. Да так неожиданно, что я не сумел удержать дубину. Вместе с куском кладки она упала по другую сторону стенки. Впрочем, это уже принципиального значения не имело. Наоборот, оставшись без нее, я перестал молотить камни сослепу, а начал с умом высматривать ослабленные блоки и выворачивать их по порядку.

При счете «восемьдесят шесть» справа от решетки образовалась достаточно широкая щель, чтоб я мог в нее протиснуться, а обыкновенный человек пройти, прикрываясь щитом. Отлично! Если ситуация резко не ухудшится, времени хватает…

Вторую стену я уже рушил более методично, с учетом полученного опыта. И первый камень выбил из кладки всего лишь через тридцать секунд… Но на этом лимит везения, похоже, закончился. Послышался приближающийся топот десятков ног и многоголосый шум. Стража возвращалась. Я еще не мог разобрать отдельных слов, но по интонациям было понятно, что кнехты разъярены не на шутку.

«Сто тридцать пять!» Вторая брыла вывалилась из стены, предоставив мне возможность пустить в ход руки. Жаль, не сообразил. Надо было помимо дубинки еще и ломик прихватить. Ну так знал бы прикуп, жил бы в Сочи.

— Ну-ка, навались! Пошла, родимая!.. Эх, дубинушка, ухнем! Эх, родимая, сама пойдет…

Ревел я от натуги, естественно, на родном языке, так что явившиеся обратно кнехты, особенно немцы, то бишь «не владеющие внятной речью», вполне могли воспринять старинную песню за боевой клич или заклинание. Не суть. Главное, что оцепенели они качественно.

Кнехты, которые убежали раньше, чем хоть что-то увидели, естественно, не поверили ни единому слову своего товарища. Поэтому обнаружив в подвале меня в маскарадном костюме полярного медведя и уже практически завершающим разрушение второй преграды, замерли как вкопанные. Отказываясь верить собственным глазам.

Но в этот раз оцепенение прошло быстрее. Во-первых, в толпе не так страшно. Всегда остается надежда, что демон явился не за тобой, а за товарищем. А во-вторых, теперь со стражниками был и кто-то из командиров или ветеранов.

— Дьявол и тысяча чертей! Что застыли, как мокрые курицы?! — заорал он. — Пусть хоть вся преисподняя сюда заявится, вы обязаны встретить врага как воины, а не красны девицы! Арбалетчики! Болт вам в задницу! Я за вас стрелять буду, или ваших бабушек позвать?! Шевелитесь, бараны безрогие!

Вряд ли кто-нибудь вслушивался в смысл произносимых фраз. Но привычный командный голос всегда производит отрезвляющее воздействие. Даже больше, чем размахивание оружием. И стрелки очнулись.

— Быстрее шевелитесь, ослиные задницы! В такую цель даже слепой Курт попадет со ста метров!

Ничего не могу сказать о меткости упомянутого сержантом Курта, но некоторые арбалетчики умудрились это сделать. В смысле промахнуться. Во всяком случае, из полудюжины выпущенных в меня болтов я ощутил только три удара. Болезненных, надо отметить… Несмотря на многослойную защиту, придуманную для меня умельцами из компании Лиса.

Как оказалось, среди наемников были не только сельские лентяи и браконьеры. В роте Фридриха нашлись и кузнецы, и плотники, и кожевенник, и шорник, и бронник… Лис специально выискивал мастеровых, и если те соглашались вступить в отряд, клал им плату повыше обычной. Зато в походе компания не знала проблем с починкой оружия, доспехов, телег или обуви.

Сто восемьдесят!

Проход сквозь вторую решетку готов. А теперь самое время прикрыться щитом. Не зря ж его для меня сделали.

Бум! Бум! Бум! Дзинь! Бум! Дзинь!

Сосчитав все шесть попаданий, два из них в металлические заклепки, я отложил щит и снова схватился за дубину обеими руками. Похоже, теперь дело пойдет медленнее. Времени для вышибания камней у меня — пока арбалетчики заряжают самострелы. Потом придется прятаться за щит… А секунды уходят…

Сто восемьдесят девять… Щит!

Бум. Бум. Бум…

Мысль о том, что я смогу воспользоваться Радужным Переходом, пришла ко мне столь неожиданно и вместе с тем настолько четко, словно ее кто-то подсказал.

Суть догадки состояла в том, что во всех предыдущих попытках воспользоваться услугами портала мне мешало ношение личины, наложенной ведуньей Марой. Потому что, если считать с обличия, данного мне при рождении, это был уже третий слой. И он, скорее всего, блокировал биологическое поле, превращая меня в неживую материю для датчиков на входе.

Ведь что такое эти переходы, с точки зрения студента старшего курса университета с физико-математическим уклоном? Пространственные порталы. Стало быть, они никак не могли быть созданы моими земляками. В смысле землянами. А инопланетяне, введя команду на игнорирование любых предметов, изящно защитили свою транспортную сеть от засорения.

При этом сами они вполне могли носить на поверхности чужой планеты разные защитные костюмы. От комаров, например. Или от нежелательного облучения звездой чужого класса. Мало ли, чего там в ее спектре намешано? Особенно во время избыточной активности. Молодая еще, капризная… Стало быть, всего лишь одна личина не должна стать помехой. Сойдет за скафандр.

Но на Бога надейся, а сам не плошай. В смысле смотри, куда лезешь… Поэтому я и старался без особой нужды не разглашать планов до последнего момента. Пока не появится возможность проверить теорию практикой. То бишь до тех пор, пока ландскнехты не осушат подвал башни и у меня не появится возможность сунуть нос в сияющий диск пространственного портала.

Непродолжительное нахождение под водой внешне никак не повлияло на него. Даже наоборот — отмытый впервые за бог весть сколько веков, Радужный Переход засверкал еще ярче. Слишком ярко. Пришлось зажмуриться и попросить Лиса подвести меня к порталу.

Если защитные датчики соблаговолят перевести мою личность в разряд живых объектов и пропустят, я планировал высунуться в точке прибытия всего лишь на мгновение. Чтоб не поднимать тревогу в замке раньше времени. Соответственно, в преддверии тайного нападения на Розиттен, было бы не слишком умно стоять на виду у стражников, ожидая, пока зрение восстановится, и я смогу сообразить, куда попал.

— Остался последний шаг… — негромко произнес Лис, а в следующий миг я ощутил мгновенную невесомость, как во время начала движения вниз скоростного лифта. И открыл глаза.

Сработало!

Я снова оказался в подвале, только другом, незнакомом. С первого взгляда было ясно, что это помещение раза в три больше и заканчивается не лестницей, ведущей на цокольный этаж, а нешироким коридором, перегороженным решеткой. В тусклом свете факелов дальше виднелось еще что-то, но я не стал рисковать и попятился обратно в портал. Теория подтвердилась, цель достигнута — теперь можно и нужно думать. Просчитывать и планировать.

Очередной приступ невесомости, легкий комок в горле, и меня благополучно выдворили наружу… В самом буквальном смысле!

Я стоял по колено в траве на какой-то возвышенности и, как Нил Армстронг, с изумлением взирал на окрестности раскинувшегося у моих ног неизвестного мира. Впрочем, вряд ли совершенно неизвестного. Если только те же, кто строил Радужные Переходы, не продублировали зачем-то Землю со всеми обозримыми подробностями.

Живописная, кстати, местность. Я даже залюбовался. С севера и запада тянется густой лес. Большей частью лиственный. Изредка раскрашенный светлыми пятнами осин да берез и более темными — хвойных пород. А вот с востока он отступает почти к едва виднеющимся на горизонте горам. Местами с заснеженными вершинами. При этом распахивается прекрасный вид на обширную равнину с двумя большими озерами и несколькими лужицами помельче. У подножья холма змеится речка. Метров десять шириной, не больше. А местами и уже… Выскакивает из леса, изгибается томно, а потом круто сворачивает на юг и сквозь уже упомянутый каскад озер голубая лента уходит дальше, к горизонту, где и сливается с лазурью небес.

А воздух какой… Странно. Ведь в моем нынешнем средневековье атмосфера тоже еще не загажена производственными отходами, а все равно здесь как-то свежее. И приятнее, что ли?

В общем, отличное место. Если руки из правильного места растут, заселяйся и живи в свое удовольствие. Вкушая, так сказать, пищу в поте лица своего. Вот только скучно одному будет. Адаму Господь и то Еву подгадал… для общения. Так что с основанием нового стольного града и прочей династии покуда повременим. Но как запасной вариант, на тот случай, если домой никак не вернуться, а в новой жизни что-то окончательно не заладится, на заметку возьму.

Я еще раз с сожалением окинул взглядом чудесный пейзаж, который словно не хотел со мной прощаться, и опять шагнул в Радужный Переход. Теперь — передом.

— Ваша милость! Наконец-то… — голос Митрофана аж звенел от нескрываемого беспокойства.

— В самом деле, барон. Сказали: «Только взгляну и сразу назад…», — не так простодушно, но тоже с некоторой укоризной заметил капитан наемников. А поскольку суровым воинам сантименты не к лицу, поторопился свести все к грубоватой шутке: — Погодите исчезать. Вы с нами еще за этот месяц не рассчитались.

Гм, а ведь верно подмечено. За телепортацией и прочими делами, я совершенно забыл выдать деньги наемникам. В Шварцрегене этим Круглей занимался, а здесь придется лично озаботиться. Хорошо, что крестоносец на прощанье мне свою кубышку оставил. Даже долго уговаривать не пришлось. Всего лишь многозначительно за кувшин подержаться.

— Так получилось… Как вошел, попал сразу в подземелье замка. Не уверен, что это был именно Розиттен, но нам же не важно, кого грабить. Враг он везде враг. Хоть в Мариенбурге.

Истинную причину своего желания навестить Конрада фон Ритца я держал при себе. Желание взять хороший куш солдатам понятно и дополнительных объяснений не требует. А всякие «души прекрасные порывы» только смутят их.

Лис помотал головой.

— Лучше не надо. В главном замке ордена рыцарей будет больше, чем кнехтов. А это цвет немецкой знати. Они родились и выросли с мечами в руках. Не совладаем. Даже с учетом внезапности.

— Не будь таким серьезным, Лис. Все в руке божьей. Авось подсобит. Да… Так вот. В замок я с ходу попал, а обратно заминка получилась. Куда-то в другое место меня занесло. Куда именно, не спрашивайте. Понятия не имею. Хоть и потратил немного времени, чтоб оглядеться. Красиво там. Благостно. И для города, и для крепости, и для монастыря… Поэтому и задержался. Но это все мелочи. Главное, я прошел. Стало быть — можем готовиться к штурму.

— Вызывать роту?

— Думаю, да… Кроме неумех, конечно. Пусть обучаются. Успеют еще навоеваться. И о деньгах не беспокойся. По золотой монете каждому, кого возьмешь, выдам сразу. И еще столько же тебе вручу. Сам решишь: кому и сколько добавить. Это не считая части от добычи, взятой в замке.

Лис просветлел лицом и дернулся было к выходу, но остановился.

— Ваше сиятельство, черкнете пару сточек Носачу и Круглею. Или на словах велите что передать? Они же не отстанут… А мне недосуг придумывать: что можно рассказывать, а о чем умолчать.

— Черкну. Только я не понял, капитан, ты никак сам намерился в Шварцреген скакать? У тебя что, гонца нет?

Фридрих почесал бороду.

— Самому оно вернее… Никаких серьезных дел компания давненько не вела. Надо за всем присмотреть. Чтобы потом в одном месте не чесаться. А вам тут и Лешека хватит. Вы не глядите, что шляхтич большей частью отмалчивается. Просто поумнел пан…

Лях нахмурился было, даже глазами сверкнул и усы вздыбил, но смолчал. То ли шутку понял, то ли и в самом деле поумнел. Пошел, значит, на пользу пану Пшеньковицкому полученный в Чистой Поляне урок. Раньше он бы с ходу в драку полез.

— Ладно. Может, ты и прав, капитан. Пошли письмо писать. Я почти уверен, что моего появления никто не заметил, но со штурмом лучше не тянуть. Кстати, если в замок сам поскачешь, то прежде пошли еще гонца в монастырь. Передать игумену, что мы собираемся искать справедливости для брата Себастьяна. И лекарь нам бы не помешал… Настоятель поймет.

Конечно же, я совершенно не владел ни одним из стилей, которые использовались нынче в эпистолярном жанре, то бишь в частной или деловой переписке. Но от варвара из далеких снежных Карпат, коим я все еще считался по умолчанию, этого и не требовалось. А уж пару строчек я был уверен, что как-нибудь накарябать сумею. Хоть печатными буквами… Стараясь избегать сложных слов со всякими упраздненными пролетарской революцией старорежимными литерами.

Увы, не случилось. Моим нынешним лапищам если и удавалось схватить гусиное перо, то лишь затем, чтобы раздавить его, даже не макнув в чернильницу. Поэтому, предприняв ряд безуспешных попыток овладеть утраченными навыками чистописания, я пришел к выводу, что не «сиятельское» дело бумагу марать. А писарь на что?

В отряде, помимо меня и как-то очень ловко увильнувшего от ответа Фридриха, грамотеев обнаружилось ровно два. Монашек и шляхтич. Но пока я упражнялся в уничтожении запасов гусиных перьев, Лис успел снарядить Митрофана гонцом в монастырь. Поэтому выбор сократился до одного.

Лях отпираться не стал. Как оказалось, пан довольно умело владел не только саблей, но и письменным премудростям обучался. И тут неожиданно возникла еще одна неувязка. Поскольку пан Пшеньковицкий постигал грамоту у викария в костеле, то и писать умел только на латыни.

В общем, хоть плачь, хоть смейся. Даже вспомнилась сцена из какой-то кинокомедии, когда на допрос свидетеля китайца были приглашены семь переводчиков, чтобы выстроить нужную цепочку. Типа, с русского на немецкий, с немецкого на английский и так далее, пока на выходе не получался тот язык, который понимал допрашиваемый.

Выручил Фридрих. Почесав под бородой, капитан наемников объявил, что негоциирующий по всему миру торговый муж обязан знать латынь. А если и нет, то ничего страшного. Он, в смысле Лис, перескажет Круглею содержание письма. Ведь он здесь, и услышит каждое мое слово.

На вопрос, зачем в таком случае вообще надо что-то писать, Фридрих ничего вразумительного не ответил, но уперся, что так надо. По-видимому, поговорка «слов к делу не пришьешь, а что написано пером, не вырубить топором» родилась задолго до возникновения бюрократии как вида деятельности.

В конце концов спроворили мы сообща «важную» бумагу и отправили Лиса за подкреплением. Потом выставили у портала усиленный караул, и стали с паном Лешеком прикидывать, чем и как защищать мое сиятельство от арбалетных болтов и прочих посягательств. А так как из личного имущества имелась только медвежья шкура, поляк ее и предложил использовать с максимальной пользой.

Очевидно, что вставший на дыбы огромный медведь — зрелище хоть и не слишком приятное, особенно ночью, но само по себе не из разряда несусветных. И уж точно не вызывающее тревоги. В плане возможного нападения на замок. Дикие звери и штурм крепостных стен слишком разные вещи, чтобы с ходу сопоставить их вместе. Да еще спросонку.

К тому же лобовая кость у медведя такая крепкая, что ни один охотник не станет стрелять ему в голову, если не собирается попасть в глаз. А поскольку моя голова, даже в нынешнем исполнении, все же проигрывала размерами, то для надежности череп хищника удалось еще и усилить изнутри глухим шлемом с забралом. Теперь даже если кто-то из стрелков и попадет зверю в раззявленную пасть, меня все равно не зацепит. Максимум в ушах зазвенит…

Кроме этого приделали к передним лапам завязки, позволяющие закрепить их поверх рук так, чтобы прикрыть наручи. Ну а поножи и прятать не пришлось. За голенищами ботфорт можно было лобовую броню танка заныкать, не то что щитки. Остальное туловище, чтобы не сковывать движений, решили прикрыть кожаной курткой и кольчугой без рукавов, зато с длинной юбкой, свободно свисающей ниже колен.

Всего этого, кроме шкуры, тем более моего размера, естественно, не имелось, так что в срочном порядке был произведен контроль и учет наличных средств индивидуальной защиты, — как в запасниках башни, так и находящегося в частном владении ландскнехтов. И если попадалось что-то, пригодное для подгонки или хотя бы частичного использования, имущество без зазрения совести реквизировалось лейтенантом. И сопровождалось словесным примечанием:

— Не жмись, не жмись. Как пособим господину барону замок взять, там такого добра на крестоносцах горы будут. Выберешь себе хоть золоченый доспех. Если ума нет, конечно…

— Это почему же? — каждый раз ловились на удочку простодушные деревенские парни.

— А потому, что чем богаче на панночке платье, тем больше желающих его с нее снять… — усмехался в усы шляхтич. — Понятно?

— Гы, — лыбились в ответ наемники. — Была бы панночка пригожая… Нам и подол завернуть достаточно. А платье пусть себе оставит.

— Жеребцы стоялые, — притворно разводил руками лейтенант, не забывая прибрать подходящую вещь. — Я мудрость излагаю… Опытом делюсь… А им только одно на уме. Предупреждаю сразу! Если кого поймаем за этим раньше, чем закончим баталию, лично все под корень отчекрыжу.

Те кивали. Мол, понятно. Делу время, а потехе час. В смысле сперва победа, а заслуженная награда от ратника никуда не денется. Ворота же закрытые. Не то что девица, пес наружу не выскочит.

Кстати, о воротах. Хорошо бы тайком отправить небольшой отряд обычным путем. Пусть незаметно проберутся к замку и возьмут ворота под наблюдение. На тот случай, если штурм будет иметь разгромный успех, а кто-то решит сбежать. Вот тогда дюжина стрелков в засаде не помешает. Незачем остальным комтуриям раньше времени знать, что у них появился новый враг.

Эту мысль я тут же изложил вслух лейтенанту. Пан Лешек в смысл вник с ходу и одобрил. При этом изъявив желание возглавить засадный отряд, а в помощь взять своих товарищей. Во-первых, о том, что они больше не на службе у фон Шварцрегена, никто не знает, соответственно, и не вызовут подозрения, если отряд на пути в Розиттен какой-нибудь разъезд крестоносцев встретит.

Во-вторых, поляки имеют только легкий доспех. У самого знатного, то бишь пана Лешека, и то всего лишь плохонький колонтарь. Поэтому в бою внутри замка толку от них будет немного. Зато снаружи никто не уйдет. Ляхи, из поколения в поколение воюющие с татарами, и стрелки отменные, и наездники не чета остальным наемникам. Потом лейтенант замялся, но объяснил, глядя в пол. Его люди и ландскнехты все еще не до конца доверяют друг другу. И лучше не испытывать судьбу, когда можно обойтись без этого…

Резонно, в общем, но принятие решения отложили до возвращения Лиса. Что бы я ни воображал себе с высоты прочитанных книг и просмотренных боевиков, свой ратный опыт капитан приобретал не на мягком диване, сплевывая подсолнечную шелуху. Да и в политике Фридрих смыслит. В общем, с учетом того, что капитану самому вместе со мной в логово врагов лезть, плохого он не посоветует.

Потом пан Лешек напомнил, что надо усилить дубину металлическими обручами, и резонно заметил, что у меня нет щита… В связи с этим из наряда был срочно отозван один из кнехтов, не только имеющий навыки плотника, но даже некоторый инструмент.

Битнер, бывший подмастерье бондаря, выслушал задание, снял на глазок с меня мерку, попросил какое-то время подержать левой рукой на весу ведро с водой. Почесал за ухом… Потом оценил запасы сухих досок в виде оконных ставень, прихватил дубину, стянул со стола большое блюдо из полированной меди и заверил, что моя милость может не сомневаться, к вечеру щит будет готов. Дубина — еще быстрее.

«Останетесь себе довольны», — мысленно закончил я за него классическую фразу, непременно произносимую каждым закройщиком, уважающим древние традиции профессии.

А тот, уже стоя в дверях, неожиданно поинтересовался с присущей его народу сметливостью:

— Прошу прощения, господин барон, на щите герб ваш малевать будем, или лучше, чтоб нас не узнали? Тогда можно просто без рисунка. А можно тоже крест изобразить. Чего-чего, а сажи хватит на всю роту.