Глава четырнадцатая
Солнце уже и на крыши домов взгромоздилось; петухи шестой раз прокукарекали; недовольно мычала запертая в хлевах скотина, требуя, чтоб ее выпустили на пастбище, — а стражника все еще не было.
На пустырь перед корчмой со стороны городка доносился негромкий гул, то усиливаясь, то затихая. Но вполне мирный. Никто не кричал, не бряцал оружием. Видимо, горожане хоть и не обрадовались обыску, но стражу свою уважали и действиям ее доверяли. Раз ищут, значит — надо!..
— Здоровы будьте, земляки!
Мы ждали одного десятника, а пожаловал другой, Раж.
— Сам-то как? — намекнул на опухшее лицо знаменосца Круглей.
— Лучше не спрашивай, — скривился тот. — Даже не пойму, с чего меня так разобрало. Не думал и не гадал гатинским сказочником становиться. А отец диакон как пристал с расспросами. Слово за словом, кружка за кружкой — и понеслась побасенка. Истинно помутнение рассудка.
— Бывает… — не стал ни сочувствовать, ни вникать в объяснения десятника купец.
— Кстати, вы не знаете, что у них тут за переполох? Я уезжать собрался, пока похмеляться не начал, а ворота на замке. По приказу городского старосты. И без его личного разрешения покидать город не велено.
Стража решила держать в секрете исчезновение девушки? Зачем? Она же чужая здесь. Впрочем, им виднее. Похоже, Круглей придерживался того же мнения и объяснять не стал.
— Понятия не имею. Нам сказали при обозе неотлучно находиться. Вот и сидим тут, как сычи.
— Угу, — Раж почесал пятерней грудь. — Ладно, зачем нам чужие напасти. От своих бы отбиться.
— Носач идет! — первым заметил приближение стражника Кузьма.
— Наконец-то, — обернулся Раж. — Эй, хозяин! Долго мне еще в Гати торчать? Я же на службе. Понимать должен.
— Что-то ты, служивый, вчера не слишком торопился, — не принял шутки Носач, но ответил: — Можешь ехать. Тех, кто без телег и больших тюков, велено выпускать.
— Спасибо.
Ража сегодня и не узнать. Ни надменности, ни спесивости. Неужто его с похмелья так плющит? Адреналиновое голодание?
— А что случилось?
— Ничего, — вполне убедительно пожал плечами Носач. — Сотник распорядился учения провести. Весной много новичков в стражу приняли, не обученных. Вот и натаскиваем.
— Я именно так и подумал, — кивнул Раж. — Вот, земляки соврать не дадут, как раз это им и говорил. Кстати, Круглей, я знаю, ты дальше с обозом пойдешь, а раненых тут оставишь?
— А что? Поправятся, в Белозерье вернутся.
— Пехом?
— В Гати лошадьми не торгуют. Ты чего спрашиваешь-то?
— Видишь ли, какая чудасия в моем отряде произошла. Охромела пара лошадок. И ровно столько, сколько у тебя раненых. Так, может, поможем друг другу по-свойски? Скажи обозникам, пусть приведут лошадей, когда возвращаться станут.
— Спасибо, — купец кивнул с уважением. — Я не забуду…
— Да чего там, свои же люди, земляки. Вот только… — Раж замялся. — Князю все равно, а метельник за утрату спросит. И, случись что, за лошадок тех из жалованья вычтет. А какое там жалованье у десятника?
— Что верно, то верно… — мимолетно поддержал его Носач. — Слезы…
— Ну, это дело поправимое, — погруженный в другие думы, купец наконец-то сообразил, что от него требуется. Сунул руку за пояс и вынул оттуда несколько жирно блеснувших кругляшей. — Вот, на всякий случай. И не подумай чего дурного. В честности твоей не сомневаюсь. Не хватит — вернусь и добавлю. Останется — лишнее воротишь.
— Добро, коли так. — Раж столь проворно ухватил деньги, что можно было не сомневаться: лишнего ни гроша не будет. — Тогда бывайте. Счастливого вам пути. Возвращайтесь с прибытком. Ну а если Людоеда где повстречаете — известите при случае. Очень князь за сына зол. Мне бы, по совести, стоило варвара с собой взять. Да ладно уже… — он замялся, но пересилил жадность, видимо не совсем пропащий, и остановил руку Круглея, потянувшуюся к поясу. — Вас и так всего ничего осталось, а дорога длинная. Только скажите еще напоследок. Правда, что Людоед сбежал, когда варвар его по хребту своей дубиной огрел? Или приврал вчера дядька Озар для красного словца?
— Ты же сам слышал, что оный великан уже возле Гати озорует… — пожал плечами Круглей.
— Слышал.
— Стало быть, правда.
Раж призадумался над ответом. Хмыкнул.
— Тоже верно. Если озорует, значит — сбежал. Ну, счастливого пути вам еще раз.
— И тебе удачи, десятник…
Круглей с трудом дождался, пока княжеский знаменосец отойдет хотя бы на десяток шагов, и бросился к Носачу.
— Ну?!
— Как сквозь землю провалилась… — виновато развел руками тот. — Всю Гать перевернули. В каждый дом, амбар, овин и хлев заглянули. Ни одного погреба или чердака не пропустили. Никаких следов. Псы и те ничего не учуяли…
— Ну, здесь ее, положим, на руках несли, — вмешался Озар. — А снаружи?
— Говорю же: никаких следов!
— Не на крыльях же она улетела? Значит, Чичка еще в городе.
— Глухой ты, что ли? — насупился Носач. — Стража осмотрела каждое подворье! Как я и говорил, когда староста узнал, чья племянница похищена, то даже к себе в дом людей пустил. Чтоб никакого подозрения у гостя не оставалось. А за ним и сотник последовал. Так-то!..
— А церковь? — это уже я свои пять копеек сунул.
— Чего церковь? — не понял Носач.
Угу, суду все ясно. Эти наивные души все еще отождествляют чистоту веры с помыслами ее служителей. А в моем веке уже каждый знает: жена кесаря вне подозрений не потому, что безгрешна, а потому — что оскорбленный папа быстро всякого сомневающегося на аутодафе спровадит.
— Церковное подворье осматривали? — объяснил я доходчивее, за что был награжден длинным и неприятным взглядом городского стража.
— Варвар… — поспешил вмешаться Озар.
— Помню, — кивнул Носач. — Учите его христианским традициям, и чем скорее, тем лучше. Благодарение Богу, мы не католики. А там, — он мотнул головой на запад, — и за меньшие провинности сжигают. Пойду я, может, что новое открылось? Ждите…
— А ведь Степан дело говорит, — впервые за все время отозвался Кузьма. Видимо, молодежь и здесь более продвинута и меньше подвержена догматам.
— Думаешь?
Странно, но в голосе купца не было ни удивления, ни возмущения. Кузьма интонации не заметил и стал торопливо объяснять свои мысли.
— Разве вам не показалось странным, что отец диакон всеми силами загонял нас в церковь, а как понял, что Степан у обоза останется, мигом охладел. Вона, до сих пор никакого служки за нами не прислали…
— Да не тарахти ты, — остановил его купец. — Показалось мне, показалось. Похоже, здешнее духовенство тоже к Риму склоняется. Но — это не нашего ума дело. Другое важно. Если Чичка у них — то обменять ее захотят. А это значит — жива девка. Но то худо, что о нас они больше должного знают. Но вот насколько? Ладно, гадать нечего. Поживем — увидим. Будем собираться… Васята как там? Оклемался? Возвращаться не хочет?
— Вроде того. Говорит, голова гудит еще, но готов и дальше с нами.
— Эй, а как же…
— Ты пойми, Степан, — Круглей взял меня за рукав и посмотрел прямо в глаза, — Чичка дочь моего родного брата. Я всем сердцем за нее болею, но ждать не могу. И объяснить тебе почему, тоже не имею права. По-доброму церковное подворье обыскать не позволят. Силой войти захотим, сами гатчане нас побьют и прогонят… с позором. А уйдем — враг и так, и так зашевелится. Только девица ему без надобности. Поговорить со мною захочет. Лицо свое покажет. Вот тогда и обдумаем: что да как. Согласен?
— Почти.
— То есть?
— Вы уходите, а я задержусь на денек. Меня Носач в стражу звал, так что не удивится. Днем я по городу покручусь, а ночью…
— Попадешься — убьют. Особенно, если все же то не простые разбойники ради выкупа озоруют, а те — на кого я думаю.
— Ничего. Бог не выдаст, свинья не съест. Я осторожно.
— А можно и мне со Степаном остаться? — неожиданно вызвался Кузьма.
— Спасибо, — я положил парню руку на плечо. — Спасибо, но не стоит. От двоих и шума вдвое больше. А отбиваться придется — один меч или два, разница небольшая.
— Степан дело говорит, — поддержал меня Озар. — В обозе от тебя больше пользы, парень. Сам видишь, одни старики да немощные. А нанять особо и некого. Даже ляхи, с которыми нам отчасти по пути было, и те пропали.
— То-то и оно, — кивнул Круглей. — Я Носачу говорить не стал. Но ведь ворота заперты?.. А панов нигде не видно… И это тоже имей в виду, Степан. Плохо все, ох как плохо. Видимо, времени еще меньше, чем князья считают.
* * *
Крест на куполе охранял церковное подворье лучше стражи и псов. Ни одного замка на дверях. Впрочем, удивляться особенно нечему. В эти времена люди еще действительно верили в Бога. И в то, что мир был создан именно им, и в то, что Господь всемогущ! Как и в посмертную жизнь. Которая каждому уготована, в зависимости от того, на что человек потратил отпущенные ему годы. А если так, то у кого ж хватит наглости воровать у Самого? Одно дело стащить тихонько, что плохо лежит, и совсем иное — вот так, перед всевидящим ликом! Точно зная, что придется отвечать. И хоть наглецов да разных жуликов среди воров хватает, но дураков, готовых настраивать против себя Верховного судью, выносящего последний вердикт, — там нет! Не заживаются…
Строений тут было всего четыре. Сама церковь — не очень просторная, но высокая и островерхая. Отдельно — колокольня. С противоположной стороны — добротный пятистенок, видимо дом отца настоятеля. И, торцом к площади, а фасадом к дому — вместительный амбар с хозяйственными пристройками. Рядом — конюшня и небольшой навес. Сразу видно: не нищенствует пастырь, запасливый и не ангельского чина — одному такое хозяйство не поднять, женские руки нужны и пригляд.
Исходя из этого, в доме Чичку вряд ли могли прятать, слишком много глаз, и главное — женских. А на каждый роток, как ведомо, не накинешь платок. Хозяйственные пристройки я отмел по той же причине. Тем более если в доме были только свои люди, в какой-то мере достойные доверия, то в конюшне и амбаре работать могли и поденщики. Оставалась церковь и звонница.
Выбирая из двух, я решил начать с меньшего объема. Башня колокольни хоть и высока, но полезной площади там с гулькин нос. Стены да ступеньки. И искать надо только люк в подвал.
Держась в тени, но и не особо прячась — крадущийся всегда вызывает подозрение, а так: мало ли кто, куда и по какой надобности идет, — я неторопливо прошествовал мимо церковного подворья, пока не оказался позади колокольни.
Тут очень кстати росло несколько кустов сирени. Наверно, попадья любила ее запах. Я, кстати, тоже предпочитаю сирень всем другим цветам. Но сейчас эти кусты меня интересовали совсем по иной причине, более прозаической…
Как только я подобрался к башне и хотел войти внутрь, послышался скрип отворяющейся двери. К счастью, не в колокольне. В церкви.
Не теряя времени, я метнулся в кусты, и именно тогда помянул добрым словом попадью. Могла ведь и шиповник какой-нибудь в целебных целях высадить. Он тоже цветет и пахнет, но мне сейчас было бы не так уютно.
Тем временем из храма вышло несколько темных фигур, плотной группой направившись к колокольне. Ночь не самое лучшее время что-либо высматривать, но я мог бы поклясться, что эти люди не просто так держатся вместе. Очень было похоже на то, что они что-то несут. Не слишком тяжелое, но — неудобное. Например, живого человека. У которого, как известно, не предусмотрено ручек для переноски, вот и приходится хвататься за любые, более или менее подходящие места.
Вывод напрашивался один: до этого момента Чичку держали в церкви, а теперь пленницу решили перепрятать. Что ж, не буду им в этом мешать.
К башне, негромко, но характерно побрякивая доспехом и оружием, поскольку руки заняты, приблизились четверо мужчин. Трое с ношей остановились чуть в сторонке, а четвертый подошел к двери. Чем-то там щелкнул (а я думал, двери не запирают!) и потянул на себя створку. Вошел внутрь — и мгновением позже проем осветил тусклый свет. Как от свечи.
— Заходите, братья.
Сперва вошли двое, несущие за ноги и плечи… да, Чичку! Рот у девушки завязан, что вселяло оптимизм: мертвым рты не затыкают!.. Глаза, правда, закрыты. Но она ведь могла и сомлеть. Даже для самой боевой девчонки это дело нехитрое.
За ними, оглядевшись по сторонам и прислушавшись к ночной тишине, внутри колокольни скрылся и последний неизвестный. Чужак! Поскольку, попытавшись закрыть за собой двери, повозился немного, но так и не преуспел. Створка осталась приоткрытой.
Гм, если это не ловушка, то спасибо. Полюбопытствуем…
Как можно осторожнее я подкрался к двери и заглянул внутрь, но… ничего не увидел! То есть никого. Небольшая площадка перед лестницей наверх была совершенно пустой.
Е-мое! Куда же они подевались? Наверх, к колоколам полезли, что ли? Какого рожна, спрашивается?
Стараясь не заскрипеть, я приоткрыл дверь всего лишь, чтоб протиснуться. И только оказавшись внутри, услышал негромкий разговор, доносившийся из-за лестницы. Сунулся туда и увидел в полу люк лаза. Голоса звучали оттуда.
— Спасибо еще раз за оказанную помощь, отец Клементий. Будьте уверены, Великий магистр узнает о вашей роли в этом деле.
— Спасибо, брат Альбрехт. Вы же понимаете, как это для меня важно?
— Не волнуйтесь, святой отец. Каждый, кто вовремя одумался и принял свет истинной веры, важен ордену. И тем более — духовный пастырь схизматиков. Ваши деяния и заслуги трудно переоценить. Ждите вскоре меня или иного посланца ордена с благодарностью от его преосвященства. А теперь прощайте. Нам пора… Не нравится мне, что купец варвара в городке оставил. Замышляет что-то старый лис.
— Счастливого пути, брат Альбрехт. А о варваре не беспокойтесь. Мои люди за ним весь день смотрели. Наивен, как дитя. Ничего в жизни не смыслит. Такое иной раз спрашивал, что не поймешь: смеяться или плакать. Видимо, потому купец от него и избавился. Сейчас на сеновале, в конюшне стражи дрыхнет.
— Ну, осторожного путника и Бог оберегает… Ad maiorem! — Потом что-то глухо хлопнуло, словно на пол уронили ночвы, и все затихло.
Вот как? За мною весь день шпионили, а я никого не заметил? Кошмар! Ну так меня же не готовили в ряды доблестных спецслужб. А как отличить одного горожанина от другого? И понять: следит или живет тут и во двор покурить вышел? Главное, что соглядатаи от меня отстали, поверив, что я уснул. Только чего эти злодеи там внизу прощаются? Никак подземный ход из колокольни за городские стены прорыт? Эх, Носача предупредить бы. Жаль, некогда. Пока я тут мысли размышляю, враги уходят. И хорошо, если на той стороне их сообщники с лошадьми не ждут!
Приняв решение, я, уже не прячась, скатился по ступеням вниз.
Поп довольно резво обернулся на топот, но долго удивляться ему не пришлось. Резкий удар в челюсть отправил святого отца в нирвану. Зато я в полной мере ощутил чувство изумления, по силе близкое к шоковому. Вместо ожидаемой потайной двери передо мной разноцветными огнями переливался овальный диск размером с ростовой щит. Более всего напоминающий телепорт. Именно таким, как их изображают в фэнтезийных играх и фильмах…
