Глава 13
Когда за окном начало смеркаться, в дверь деликатно постучали. Весело чирикающая женская половина дома пугливо умолкла.
Алексей заспанно встрепенулся, нащупывая ружьё. Ровное тепло каменной кладки сморило почище любого снотворного. Чтобы не смущать заметно робеющих пленниц, как пришёл, сразу взобрался на печь и не успел и заметить, как задремал. Кажется, не проспал и пяти минут, а за оконцем вечер уже.
Свесился с печи и вопросительно взглянул на Гертруду.
— Свои, — успокаивающе махнула старушка.
Луша открыла засов и посторонилась.
Сняв шапки, через порог ступили Гордой, Лар и Онтей.
— Проходите, проходите, — Луша поспешила к столу. — Вечерять будете? Полба вон в печи ещё горячая…
— Благодарствуем, хозяюшка, да сыты уже, — Гордой степенно уселся за стол. — Совет небольшой мы держать пришли. Как там наши пигалицы-то, отживели малость? — кивнул на занавеску.
— Отживели, — усмехнулась Гертруда. — Мы с Лушей их уже подлечили, отвару дали.
— Подлечили это хорошо, — Гордой рассеянно оглядел стены, словно видел впервые. — Думаем вот, не стеснят они вас, или на ночь к бабке Фёкле их определить? — словно между делом взглянул на внимательно слушающего Алексея. — Дом у неё что надо, своих молодых с внучками к сестре недавно спровадила, так чего зря таким хороминам пустовать? У неё малость поживут, а завтра-послезавтра родня их приедет, заберёт. Что скажешь, хозяйка? — пытливо взглянул на зардевшуюся Лушу. — Тесновато ведь вам будет тут вшестером-то. Олекший вон один за двоих идёт, — шутливо кивнул на печь. — Глянь, каков добрый молодец, едва умещается.
— Не знаю, — Луша застенчиво пожала плечами. — Как-нибудь потеснимся…
Мужчины скептически переглянулись.
— Кхм, потеснимся, — хмыкнул Гордой. — Ладно, тогда так, — веско прихлопнул по столу. — Тесниться нам никак негоже. С Фёклой я уже поговорил, пигалиц приютить для неё только в радость. Так что, лапушки мои, — с усмешкой покосился на украдкой выглядывающие из-за занавески девичьи лица, — собирайтесь скоро. Ждёт вас изба другая, ночку-другую отдохнёте, а там и к батяньке с маманькой вернётесь… А ты, Олекший, слазь, разговор есть, — повернулся к печи. — Ишь, пригрелся там в тепле, как кот лесной, разве что не мурчит.
Невольно улыбнувшись, Алексей мягко спрыгнул на пол и уселся за стол.
Да, а ведь так оно и есть. Кот. Только в другой реальности. Наверно, потому так Маркиз тогда сразу и подобрел. Словно давнего другана повстречал. Да и Чеширский тоже не иначе как бестолкового товарища по играм не воспринимает.
— Мы тут твою долю принесли, — продолжил Гордой. — Серебро, зерно, мёда немного. Всё чин по чину. Так что принимай, — махнул остальным. — Давайте, заносите.
— А-а-а, э-э-э… Благодарствую премного.
Алексей оторопело проследил, как, кряхтя и перешучиваясь, мужики в три приёма заставили мешками часть печной стены.
— Что так смотришь, зерно, — сожалеюще развёл руками Гордой, — сырость не любит, враз плесень съест. Ночку в тепле постоит, посохнет, а завтра в амбар определишь. Ничего, хозяйка, чуток потерпишь, — улыбнулся Луше, застенчиво теребящей передник. — Мышей, небось, у тебя нет? А то ведь враз дыр, как в решете, понаделают.
— Были, — улыбнулась Луша. — Да токмо исчезли куда-то, когда… Когда гости появились, — несмело взглянула на Алексея. — Видно, слова заветные знают.
Гертруда повернула голову и выжидающе подняла бровь.
— Мыши? Вот даже как. Похоже, ваш подопечный резвится.
— Было дело, — Алексей постарался сохранить полную невозмутимость.
Именно резвится. Поняв, что с домового взятки гладки, переключился на мышей. Неизвестно как, но эти крошечные серые шарики каким-то непостижимым образом чувствуют, когда когти призрачной махины молниеносно пронзают тело. Непонятно, зачем ему это нужно, скорее просто так развлекается, дурень. Проявление игривой кошачьей натуры, так сказать.
— Вот и радуйся, что исчезли, — заключил Гордой. — А то уж к зиме и не знаешь, куда от них деваться… Так, в общем, мы своё дело сделали, пора и честь знать, — поднялся и намекающе поглядел на Онтея, осоловело клюющего носом. — Завтра с утра ещё к соседям плыть. И вы идёмте, красавицы, — махнул пленницам, заинтересованно выглядывающим из-за шторки. — Бабка Фекла, небось, уж совсем там заждалась…
Когда дверь за гостями закрылась, Луша облегчённо вздохнула и задвинула тугой засов.
Ушли, красавицы. Грешно, конечно, но хорошо, что девки в другой избе ночевать будут. Уж слишком часто на Олекшия поглядывали. Не успели их из полона вызволить, а всё туда же. Сразу у них и руки и ноги прошли, бесстыдницы. Надо было бы им побольше сонного взвару дать. Глядишь, так и проспали бы сладким сном до родителей, да и уехали себе с миром. Небось, там и своих парней хватает, нашли на кого заглядываться.
Украдкой взглянув на пружинистую спину Олекшия, ловко, словно кот, запрыгнувшего на печку, затушила лучины и отправилась за ширму на женскую половину.
Хорошо всё-таки дядька Гордой додумался, спровадил девок к бабке Фёкле. Что ни говори, тесновато впятером было бы спать-то. Не хватало ещё, чтоб они посреди ночи к Олекшию под бочок попросились. Замёрзли сильно, дескать. А что, с них станется, старшая-то вон как глазищами зыркала. Ух, бесстыдницы…
Закуталась в тёплое одеяло, свернулась калачиком и, прислушиваясь к мерному потрескиванию остывающих в печи углей, мало-помалу задремала.
Тонкий визг зубной бормашины пробился в сознание. Алексей вскочил, стукнувшись головой о потолочный брус.
— Да твою же…
Зашипев от боли, заполошно огляделся.
Посреди стола, прижав лапки и вытянувшись как суслик, отчаянно верещал домовой.
— Ты чего, сдурел? — ожесточённо потерев заспанное лицо, Алексей пошарил в поисках чего-нибудь тяжёлого. — А ну пшёл!
И только тут дошло, что домовой верещит в яви.
Шторка женской половины колыхнулась. Загорелся крошечный огонёк. Держа перед собой свечу, появилась Гертруда. Всклокоченная, босая, в одной лишь ночной рубашке до пят.
— Оно здесь, — невидящим белым взглядом уставилась куда-то сквозь стену.
Алексей невольно попятился. Волосы встали дыбом. Такой колдунью не видел ещё никогда. Словно восставшая покойница.
Стыдливо прикрывая разрез рубашки, из-за шторки испуганно выглянула бледная как смерть Луша.
— Кто это? — зачарованно уставилась на верещащее лохматое существо.
— Домовой, — машинально пробормотал Алексей, не отрывая взгляда от пребывающей в трансе Гертруды.
Ведунья очнулась и зачастила скороговоркой, в волнении проглатывая слова:
— Скорее! Скорее же, Алексей! Оно здесь! Это ужасно!
Словно дождавшись нужной команды, где-то совсем рядом жутко завыли собаки. Послышались тревожные голоса.
— Чёрт, да что здесь вообще творится-то? — в отчаянии закричал Алексей. — Кто оно? Что ужасно?
Гертруда на секунду закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
— Да, вы правы. Надо успокоиться, — прижала ладони к щекам. — Ох… Та прожорливая сущность, за которой вы охотились, — перевела дух. — Она здесь, в деревне. Прямо в амбаре с ушкуйниками.
— Что?
Схватив ружьё, Алексей стремглав соскочил с печи. Не обращая внимания, что появился перед женщинами в одних трусах, лихорадочно перезарядил ружьё серебряными патронами. Едва не разорвав треснувшую ткань, рывком натянул термобельё, кое-как зашнуровал непослушные берцы и, запихав за пояс подсумок с патронами, стремглав выскочил за порог.
В глаза ударила непроглядная тьма.
— Боже мой, — донеслось сзади, — Алексей! Куда же вы без огня? Право, это просто безрассудно. Обождите, возьмите свечу…
Из амбара донёсся страшный многоголосый человеческий крик.
— Всё, — обречённо прошептала Гертруда. — Слишком поздно. Боже мой…
Вдалеке ярко засветился факел.
— Э-ге-гей! — донёсся крик Гордоя. — Все сюда!
— Нет, Гордой! — истошно заорал Алексей. — Стой! Не ходи туда!
— Олекший, ты что ли?
— Я! Не ходи туда, говорю! Там чудище!
Схватил свечу из рук Гертруды и, бережно прикрывая ладонью дрожащий огонёк, рванул к амбару.
— Алексей, умоляю, только осторожнее! — крикнула Гертруда вслед.
Неподалёку от амбара уже собрались запыхавшиеся мужики. Гордой придержал за шиворот сунувшегося было к воротам Онтея.
— Куда лезешь-то, окаянный! Или тебе мало было?
— Дык, топорами её, пока не вырвалась! — Онтей воинственно сверкнул глазами. — Или сжечь ко всем лешим вместе с амбаром этим проклятым!
Алексей подбежал к мужикам и сунул свечу в первые попавшиеся руки.
— Подержи.
Скинул ружьё, взял ворота на прицел и скомандовал:
— Открывайте.
Изнутри послышался слабый стон, оборвавшийся хриплым бульканьем. Мужики опасливо переглянулись.
— Да тьфу ты! — выругался Гордой. — Вояки хреновы!
Подскочил к воротам и повернулся к Алексею.
— Готов?
— Да!
Рывком распахнув створку, Гордой швырнул внутрь факел и сиганул в сторону.
На мгновение ярко осветив амбар, факел описал короткую дугу и шлёпнулся в песок, рассыпав тучу искр.
Вскинув топоры, мужики воинственно дёрнулись.
— Стоять! — рявкнул Алексей.
Вот ведь горячие финские парни. Не хватало ещё под картечь попасть.
Шагнул к воротам и попросил:
— Светите мне.
Удерживая факел перед собой, Онтей встал на шаг позади.
— Так хорошо, — одобрил Алексей. — Пошли.
Нервно поглаживая спуск, медленно двинулся к воротам. Перед входом остановился, прислушиваясь к малейшему шороху.
Внутри царила подозрительная тишина. Даже слишком. Только тихо потрескивали догорающие на песке угольки.
Эх, была не была!
До смерти напугав Онтея, резко сиганул внутрь, и быстро пошарил стволом по сторонам.
Мешки, вилы, бадьи, поленницы дров, крышка погреба с огромным засовом. Пусто.
А может, притаилась в нави? Судя по рассказам, птичка очень осторожная.
Осторожно, чтобы ненароком не уйти слишком далеко, перешёл границу и огляделся.
Хм. Тоже пусто. Всё тот же унылый бардак. Даже вездесущих мышей нет. Вообще ничего живого. И неживого.
— Чёрт, вот зараза. Как сквозь землю провалилась!
— Что? — озадаченно переспросил Гордой.
— Я говорю, нет здесь её.
— Дык, здесь, может, и нет, — нервно хмыкнул Онтей. — Вон она где, — кивнул на погреб. — Всё, допрыгалась, стерва! — торжествующе погрозил топором. — Конец тебе!
— Ты погодь пока своей железкой-то махать, — Лар осадил пыл. — Не видишь, засов на месте. И следов вокруг нет. Мыслю я, может, это ушкуйники что худое замыслили, или морок какой.
— Ха, морок! — горячо взвился Онтей. — Так и прошлый раз никаких следов не было! Я ж тебе говорю, колдовской это зверь, ему твой засов, что медведю травинка!
— Погоди ты, не трынди, — поморщился Гордой. — Есть у нас кому колдовского зверя смотреть. Олекший, а ты туда глянуть не сможешь? — кивнул на крышку. — Ну чтоб пока не открывать. Мало ли, — выразительно пошевелил бровями. — Может, и вправду морок какой.
— Попробую, — вздохнул Алексей.
После воплей ушкуйников уходить глубоко в навь стало как-то жутковато. Сразу вспомнился зловещий гул в лесу во время невинной прогулки за дровишками. А тут вот оно, засело внизу. И наверняка ждёт.
Зябко передёрнув плечами, поборол нарастающую панику и привычно сосредоточился.
Да ладно трястись, в конце-то концов. Тут и дел всего на каких-то пару секунд. Только глянуть и сразу назад. И никаких битв и героизма, порвёт как Тузик грелку, это её стихия. Кроме ружья рассчитывать больше не на что. А когтями на спуск не очень-то понажимаешь… Выманить в явь по-любому надо. Вот невезуха-то. Похоже, в каждом воплощении есть свои плюсы и минусы.
Выскочил из лямки ружья и подошёл к тяжёлой дубовой крышке. В ноздри ударил едкий знакомый запах. Точно, ещё со школьной химии. Сера.
Вздыбив шерсть, не удержался и громко чихнул. Чёрт, вот растяпа! Теперь весь эффект неожиданности кобелю под хвост. Ещё бы в колокольчик позвонил. И Чеширский, гад, как всегда куда-то запропастился. Когда не нужно, весь день маячит, когда нужен, ищи-свищи. Не дух, а балбес какой-то. Наверняка тоже боится. Ха, ещё бы! Это не в догонялки играть. Тут реально все лапы вместе с башкой оторвут. Кхм, но лучше, конечно, обойтись без этого… Так, всё, сейчас или никогда!
Задержав дыхание, зажмурился и сунул голову сквозь доски. Миг вязкого давления и в ноздри ударил тяжёлый смрад. Как будто попал не в погреб, а на учебное вскрытие в прозекторской.
С трудом подавив паническое желание выскочить и умчаться куда подальше, открыл глаза и огляделся.
Тусклый неестественно чёрно-белый свет осветил растерзанные тела. Маска ужаса навечно застыла на искажённых лицах. Сущность исполосовала тела настолько, словно каждый прошёл через сенокосилку.
Желудок судорожно сжался и попросился наружу. Едва справившись с подступившим комком, Алексей бешено крутанулся назад и ошалело сморгнул, привыкая к быстрой смене реальности.
— Ну что там? — шёпотом спросил Онтей. — Сидит?
— Нет, — Алексей поспешно прикрыл рот, борясь с рвущимся наружу ужином. — И ушкуйников…
Определённо нервишки стали ни к чёрту. Тошнит как беременного. Как будто трупов раньше никогда не видел. Конечно, затошнит тут. Одно дело нормальный учебный процесс, другое — такая мясорубка. Похлеще любых фильмов ужасов.
— Как? Тоже нет? — недоверчиво глянул Гордой. — Неужто сбежали?
— Да нет, — досадливо мотнул головой Алексей. — Как же это говорится по-вашему, — мучительно потёр виски. — А! Мёртвый, во! — устало плюхнулся на ближайший бочонок.
Шесть трупов — и опять ушла, зараза. Похоже, застрял здесь надолго.
Мужики поражённо отшатнулись.
— Мёртвые? — упавшим голосом переспросил Онтей. — Все, что ли?
— Все.
— Да-а-а, дела, — тяжело вздохнул Гордой. — Вот тебе и судилище…
Лар задумчиво попинал засов.
— Я вот что думаю. Самим глянуть бы надо.
— Ага, — взвился Онтей. — Какое там самим! Сейчас откроем, а она как выскочит!
— Не выскочит, — хмуро перебил Лар. — Давно бы уже бы выскочила. Тебе же ясно сказали, — кивнул на Алексея. — Нет её там.
— Открывай, — махнул Гордой.
Сокрушённо покачав головой, Онтей отошёл в сторонку и выжидающе поднял топор.
— Сдурели, как есть сдурели…
— Хорош, не ной, — буркнул Лар. — Без тебя тошно.
Выбив обухом тугой засов, рывком распахнул люк и подсветил факелом.
— Ох, мать моя! — скривился от отвращения. — Глянь, Гордой.
Гордой осторожно заглянул в чёрный провал.
— Д-а-а, вот и нашли свою смертыньку…
— Чего там? — заинтересовался Онтей. — Ну? Не томите!
Соратники молча отошли от люка.
— Сам гляди.
Едва заглянув, Онтей согнулся, бросил топор и побежал в угол, содрогаясь в рвоте.
Проводив задумчивым взглядом, Лар и Гордой переглянулись.
— Да, слабоват что-то стал наш Онтей.
— Да пёс с ним, слабоват. Чего с мертвяками-то делать будем? — тихо спросил Лар.
— Не знаю. Сжечь тут всё и засыпать солью с камнями подальше от греха. А то если бабы прознают, ведь крику потом не оберёшься, сам знаешь.
— Засыпать, говоришь? — Лар задумчиво почесал бороду. — Мысль хорошая. Только вот возиться тут кабы не до весны…
Переговариваясь, машинально подошли к погребу.
— Да, здоровенный вырыли. Камней уйдёт куда как зря.
— Немало, — согласился Гордой, подсвечивая вниз факелом. — Постой, а чего это там такое крошечное белеет? Вроде как на оберег похож, глянь.
— Где? — сощурился Лар.
— Да вон, рядом с воеводой. Как раз под откусанной рукой.
— Гляди-ка, точно оберег. Слышь, Онтей, хорош там наизнанку выворачиваться! Иди сюда. Лучше глянь вон, не твой валяется? А говорил, в лесу потерял, пустомеля!
Онтей утёрся рукавом и, заметно пошатываясь, подошёл и несмело глянул вниз.
— А вроде и мой. И пёрышки сорочьи. А вот шнурок вроде не мой. У меня такой же, но только тоненький, плетёный был, из волос конских белых. А эти чёрные какие-то. Поближе бы глянуть…
— Мой, не мой, — передразнил Лар. — Дык, спустись сам, да глянь!
— Не надо пока никуда спускаться, — раздался сзади строгий голос.
Тяжело переступив порог, Гертруда решительно направилась к погребу.
Облегчённо вздохнув, Алексей поднялся. Ну наконец-то. Прибыла подмога.
Гордой поспешно шагнул навстречу ведунье.
— Не думаю, что тебе нужно на это смотреть, о великая. Не для женского это взгляда.
Гертруда снисходительно усмехнулась.
— Будто бы я не знаю, что там внизу. Я видела всё с самого начала.
Мужчины сконфуженно переглянулись.
Тяжело оперевшись о клюку, ведунья заглянула в погреб.
— Да, непростой это оберег, ох какой непростой. Достать его оттуда надобно, только руками не трогать.
— Достать? — вытаращился Онтей. — Оттуда?
— Да, оттуда, — спокойно глянула Гертруда. — Вы ведь хотели покончить с тем чудищем раз и навсегда? В нём вся соль.
— Я слажу, — вышел вперёд Гордой.
— Не надо, — покачал головой Алексей. — Я сам. Вдруг она там где-то рядом.
— Вот это верно, — одобрила Гертруда. — Лучше уж вы. Главное, ни в коем случае не прикасайтесь к пёрышкам. Пришло время ещё для одного урока. Да, и можете идти смело. Та сущность уже далеко.
— Это радует, — усмехнулся Алексей, становясь на лесенку. — Если честно, я всякого повидал, но такого…
Пришлось прерваться, чтобы не соскользнуть на скользких, обляпанных кровью перекладинах. Хорошо хоть к виду крови иммунитет, а то бы уже давно на пару с Онтеем желудок очищал.
Стараясь не глядеть на трупы, ступил на землю и снял ружьё. Примерился и медленно потянулся стволом к плетёной верёвочке амулета. Неизвестно почему нельзя прикасаться руками, но значит так надо. Похоже, в этих оккультных вещах тоже есть какая-то логика. А вообще странно. С виду самая обычная автомобильная безделушка, которые болтаются у блондинок на зеркале заднего вида, а тут всё так серьёзно, прямо как на разминировании. Красный или синий. И попробуй ошибись…
С третьей попытки амулет зацепился за мушку. Закусив губу, Алексей осторожно намотал шнурок на ствол и полез наверх.
— Чудесно, — встретила Гертруда. — Теперь обещанный урок. Итак, что вы скажете об этой вещи?
Мужики почтительно приумолкли, прислушиваясь к чудной ведовской речи.
Алексей поднёс амулет к лицу и пожал плечами.
— Не знаю. Если честно, ерунда какая-то. Три пера на верёвочке.
Гертруда загадочно улыбнулась.
— Ерунда, говорите? Хорошо, тогда попробуйте взглянуть в нави.
Алексей сосредоточился.
Безделушка вдруг странным образом поменялась, словно расфокусировалась. Попытавшись оглядеть с разных сторон, быстро сдался.
— Странно. Будто ускользает. Как это?
— Именно так, — торжествующе улыбнулась Гертруда. — Ускользает. Наговор на ней от сглаза. А вот если вы посмотрите чуть глубже, картина будет немного другая. Взгляните…
Маслянисто-поблёскивающая серебристая клякса медленно закружилась в воздухе. В центре появилась дрожащая точка.
Алексей заинтересованно подался чуть ближе. Точка вдруг ожила и клацнула зубами.
— Вот чёрт! — испуганно шарахнулся Алексей.
— Осторожнее, ради бога! — Чёрное крыло заслонило амулет. — Не так близко.
Алексей поспешно вывалился в реальность.
— Что это было? — потрясённо уставился на колдунью, прикрывающую амулет ладонью.
— Путь, которым сущность ходит между мирами. Не думала, что когда-нибудь довёдётся повидать это воочию.
— И что, если сжечь эту штуку, она больше никогда не выйдет? — загорелся Алексей.
— Не совсем так, — грустно улыбнулась Гертруда. — Да, оберег можно сжечь, но где-то в лесу валяется его брат-близнец, — кивнула на Онтея. — Помните рассказ этого бедолаги? Думаю, в этом вся и разгадка. Видимо, подобные обереги были у Арси и Окулины. Почувствовав человеческое тепло или ещё что-то, сущность выходила в явь и пожирала людей.
— Тогда, может, кто-нибудь быстро наденет этот амулет и вызовет её сюда? И тут я её и…
— И кто же будет этот отчаянный самоубийца?
— Да, пардон, глупость, — сконфуженно пробормотал Алексей. — Ужас. Ужас…
Да, всё сходится. Вот значит, как эта птичка охотится. Потому и следов никаких нет. Тогда дело труба. Вся эта идея с засидками полный бред. Всё равно что ждать у моря погоды.
— Ну-ну, полно, не отчаивайтесь, — приободрила Гертруда. — При всей своей мощи она ведь тоже уязвима. Нужно всего лишь найти её логово и покончить с ней раз и навсегда.
— А это возможно? — воспрянул духом Алексей.
Гертруда устало вздохнула.
— Надеюсь. Но для начала узнаем, кто сделал эти обереги, — повернулась к терпеливо выжидающим мужикам. — Онтей, ты говорил, оберег похож на твой. А где ты сам-то его взял?
— Дык, это, — заволновался Онтей. — Как где взял? Сторговал у нашего Ларьи Кривого. Два десятка яиц отдал. Так что всё было честь по чести.
— Что за Кривой Ларья? — прищурилась Гертруда. — Ведун ваш?
— Да какой там ведун! Так, умелец-торгаш. Мастерит эти обереги, бабка его наговаривает, а он потом ходит да продаёт кому ни попадя.
— Вот оно что, — задумчиво глянула Гертруда. — Умелец, говоришь. И как мне повидать этого вашего умельца?
— А никак, — мрачно ответил Гордой. — Пёс его знает, где его носит. Уже почитай седмицу как умёлся куда-то.
— Вместе с бабкой? — уточнила Гертруда.
— Нет, куда ей. Бабка здесь, совсем старая. Мойрой зовут. Изба их крайняя перед кузней. Позвать?
— Нет, зачем пугать. И так вон какой переполох был. Время позднее, завтра с ней повидаюсь. А сейчас надо запрятать этот оберег куда подальше да спать всем идти, утро вечера мудренее. Да, а запрятать лучше всего в железо и придавить со всех сторон. Уж тогда она точно не выйдет.
— Я спрячу, — кивнул Лар. — Есть у меня как раз крица одна прокованная, тяжёлая. Идём, Олекший…
