Хотите жить спокойно? Не делайте родным сюрпризов.

Сотни раз я с удовольствием слушал и сам рассказывал в кругу друзей анекдоты из серии «Возвращается неожиданно муж из командировки», но никогда не думал, что сам могу попасть в похожую ситуацию. Вот только не надо этих саркастических ухмылок! Слава Богу, Аллаху и прочим Буддам, я еще не женат и никакая, непредусмотренная уставом, растительность не препятствует мне в ношении фуражки и нормативном надевании противогаза… Родители на юга укатили.

Собственно, мог бы догадаться: жара, воняющий расплавленным асфальтом и выхлопными газами город, а значит — вполне обосновано возникающее у любого разумного существа стремление сблизиться с природой. Мой контракт заканчивался только в сентябре, так что: сам виноват. Надо было предупредить заранее.

Но я не хотел. Пришлось бы давать подробные объяснения, рассказывать о ранении. Зачем мать зря тревожить? Выслушивать нотации, что если б я их послушался, и не валял дурака… Тем более, что ранение только в документах числится, а на самом деле — пустяк, царапина. И семи дней не прошло, как я уже его не чувствовал. Зато изменения погоды, теперь, лучше любого метеоцентра могу предсказывать.

Короче, пользуясь затишьем в своей Alma Mater, оба профессора, уехали к морю, квартиру закрыли, ключи — из-за отсутствия тварей, которых надо кормить, и вазонов, которые надо поливать — никому из знакомых не оставили. Ну, а я — уезжая на два года, свой комплект, оставил дома. Созвонившись с родителями и узнав, что отдыхать они намерены еще целых десять дней, я принял единственно верное в этих обстоятельствах решение. Подождать их возвращения в деревне.

Во-первых, это позволяло мне не напрашиваться на постой к друзьям, что при такой аномальной жаре, для людей, не проживающих в царских палатах, чревато малоприятными последствиями. А во-вторых, почему бы и не съездить в места, где я проводил все без исключения каникулы и где, со дня смерти бабушки, больше ни разу не показывался. Тем более, что ехать не так уж и далеко. Четыре часа на автобусе или шесть электричкой…

Умнее было бы электричкой, просторнее, больше воздуха. Но одна лишь мысль о паре лишних часов пути, после двух суток переездов, перелетов и опять переездов, вызывала тошноту. Ну, а жарой и духотой, после раскаленной брони "бахчи" нас не напугаешь. Кто знает, о чем я, тот поймет.

Решено — сделано.

Деньги были. Поэтому на автовокзал я подкатил на такси. Мелькнула даже шалая мысль: "а не подрядить ли извозчика прямо в деревню?" Но не прошла, как не конструктивная. Незабвенный Винни-Пух, помниться, предупреждал, что деньги это очень странный предмет — если они есть, то их сразу нет. Нечего сорить зря, не фантики чай…

И все же мой нетрадиционный выезд на привокзальную площадь не остался незамеченным. Не успел я рассчитаться с водителем и рюкзак за спину забросить, как возле меня материализовалось нечто сильно ароматизированное, в волнах красно-черных юбок и живой розой в вороненых волосах. Пышная молочно-белая грудь рвалась из корсетного плена на свободу так яростно, что мне незамедлительно захотелось ей оказать в этом всяческую посильную помощь. Экстремальных впечатлений хватило, чтоб я сбился с шага и остановился. "На месте, стой. Раз, два!". В то время как мой взгляд так и не смог определится, перебегая с "раз" на "два" и обратно. Оба холма одновременно в поле зрения не помещались.

— Позолоти ручку, касатик, всю правду расскажу… И что было, и что будет, — перезвон хрустальных бубенчиков сложился в слова, заставив меня поднять голову…

Если все виденное прежде принадлежало роскошной мечте любой нормальной особи мужескага пола старше четырнадцати лет, то пара широко распахнутых, васильковых глаз взирала на меня с такой наивностью и детской непосредственностью, что я вмиг ощутил себя старым развратником и педофилом. Отказать девушке в какой-либо просьбе, глядя в эти бездонные синие озера, не смог бы даже, окончательно потерявший вместе с носом и нюх, сфинкс. Естественно я тоже протянул руку, правда, ладонью вперед, а не вверх…

Девушка понимающе засмеялась, от чего белоснежные холмы пришли в равномерно-качательное движение и освободили меня из плена ее глаз. Наваждение схлынуло, и я с удивлением почувствовал, что даже взмок от переизбытка чувств. Вот это цыганка, куда там всяким Азам и прочим Кармен.

А гадалка тем временем осмотрела мою ладонь и уверенно произнесла.

— Возвращаешься ты с войны, соколик. Да только дома тебя не встретили. Много крови ты видел и своей пролил. Отдохнуть бы тебе, яхонтовый мой, да некогда. Очень ты другим нужен. Ждут — не дождутся. Уж и глаза все проглядели, а тебя нет и нет. Спеши, родненький. Не теряй зря время-то… Вон и автобус твой отходит. Беги! Успеешь еще!

Как-то она совершенно незаметно сумела меня развернуть вокруг себя таким образом, что оторвав взгляд от декольте, я увидел прямо перед собой распахнутые двери автобуса. И без раздумий запрыгнул на подножку.

Дверь с шипением закрылась, и мы поехали.

Извернувшись всем телом, я оглядел сквозь пыльное окно привокзальную площадь, но изящной эмблемы печали и любви так и не увидел. Красавица цыганка исчезла, словно и не было ее тут никогда. Или все это мне только пригрезилось? От жары и усталости…

Тем не менее, рейс оказался именно тем, на который я хотел брать билет. По случаю пятницы, он как обычно был забит студентами, спешащими после учебной недели отдохнуть под отеческим кровом, а так же восполнить запасы калорий материнскими борщами и котлетами. Эти, правда, оказались какими-то не типичными бурсаками. Словно последней парой у всех были занятия драмкружка. И они, спеша на автобус, не успели толком переодеться. Во всяком случае, современная одежда, особенно у девушек, вольным стилем смешивалась с деталями средневековой моды. А у одного парня, как мне показалось, даже кольчуга была надета под курточку. В такую-то жару?! Кроме того весь проход между креслами был загроможден объемными рюкзаками и баулами. Прямо, не студенты, а мешочники-челночники…

Свободным оставалось только одно место — на кожухе мотора, рядом с водителем, вперед спиной. Не самое комфортное, но все-таки внутри салона, а не на броне.

Оплатив проезд, я устроился поудобнее и решил вздремнуть. Расхожая поговорка "солдат спит, а служба идет" работала и на гражданке. Тем более вариантов все равно не было. Разве что глазеть по салону? Но излишним любопытством я никогда не страдал, и поэтому не находил забавным прислушиваться к чужим разговорам. Ну, воркуют себе парень с девушкой на сиденье справа от меня, так примерный текст их разговора известен любому, почти дословно. Собственно, как и у той, ругающейся громким шепотом, парочки, через проход и на три ряда дальше. И четверка парней оживленно шлепающих по чемодану картишками, словно кадры, скопированные из моей собственной жизни.

"Ты можешь ходить, как запущенный сад, а можешь все наголо сбрить. И то, и другое я видел не раз, кого ты хотел удивить?" — всплыли в памяти строчки песни "Машины времени".

Точнее не скажешь. Помниться, когда я впервые поссорился со своей самой первой девушкой и сильно переживал по этому поводу, мой тренер, узнав причину депрессии, рассмеялся и сказал: "Не бери в голову, Влад. Согласно статистике, на Земле каждую секунду сорятся и мирятся примерно пятнадцать тысяч влюбленных. А представь себе их число в масштабах Вселенной?"

И как только я попытался вообразить себе эту несметную толпу капризничающих девчонок, мне стало смешно. А после тренировки, она сама встретила меня у спортзала, растерянная и взволнованная. Мы помирились и гуляли до утра… Давно это было, но с тех пор, в ситуации выходящей из-под контроля, я представляю себе легион обиженно надутых губок и привередливо вздернутых носиков, и все сразу становиться гораздо проще.

— Мастер Фрэвардин, а там и в самом деле пригожее место? — громко интересовалась какая-то из девиц, то ли и в самом деле интересуясь, то ли желая привлечь к себе внимание молодого импозантного мужчины.

— Замечательные места, — ответил тот с искренней убежденностью. — Буковый лес, речка. У озера большая поляна. Чуть в стороне, парочка пещер. Местность холмистая, но не слишком. А главное — до ближайшего жилья не меньше десяти километров. Будет где порезвиться, никому не мешая. Но и не слишком далеко, случись что-нибудь непредвиденное, за помощью даже сбегать можно. А вы, молодой человек, не желаете к нам присоединиться? — вдруг обратился он ко мне. — Мы на две недели на природу собираемся. И еще один умелый воин в команде не помешал бы. А то орды Хаоса нас числом задавят.

— Благодарствую… — ответил я с некоторой заминкой. В приглашении Мастера был свой резон. Судя по количеству девушек, отряду Фрэвардина явно не хватало мужской составляющей. А девчонки были вполне интересные. В другой раз или хоть чуть попозже, я точно не прошел бы мимо такого цветника. — Извините, но набегался я уже "по долинам и по взгорьям"… И налегке, и с полной выкладкой. Наигрался в прятки на выбывание, вот как… — для убедительности я черкнул ладонью по горлу. — Обрыдло до рвоты… Хочу тишины и спокойствия. Но, если вы где-то неподалеку моих родных мест отаборитесь, может и зайду на огонек. Денька через два… Особенно, — прибавил я с самой обаятельной улыбкой, подмигивая при этом белокурому созданию, сидящему в ряду перед Фрэвардином, — если эта курносенькая меня пригласит.

Симпатичная девчонка дружелюбно рассмеялась, но промолчала. Возможно, я был не совсем в ее вкусе. Или — совсем…

— За курносеньких и веснушчатых прелестниц я не в ответе, — поддержал шутку Мастер. — Но не отказывайтесь так сразу. Попробуйте, может и понравится? В конце концов, не обязательно именно здесь и сейчас… Похожих мест много. Зато, уверяю вас, с полной ответственностью: на стороне Порядка вполне приличная компания подбирается…

После этих слов, разговор поутих сам собой. Белокурая девчонка старательно отводила взгляд, хоть и улыбалась все время. А еще несколькими минутами позже, я и не заметил, как уснул.

Обратно в реальность меня вернул скрежещущий визг тормозов и заполошный вопль водителя.

— Держитесь!

Сработали намертво вколоченные рефлексы. Даже не открывая глаз, я сгруппировался: подтянул колени, прижал подбородок к груди и крепко уцепился руками за то, до чего смог дотянуться. На ощупь — лямки рюкзака. Удар… Меня рвануло назад, словно раскрылся купол парашюта, крепко приложило спиной к чему-то плоскому. Мгновение свободного падения и… еще один удар…

Обратно в реальность я вернулся от треска валежника. Вечерело. Вокруг плотно росли деревья, запутанные густым кустарником. Не фруктовые — значит, лес или роща… Треск раздался ближе и более отчетливо. Видимо, не понравился он моему подсознанию, остававшемуся на страже, и оно поспешило растормошить весь организм. А ведь верно — неправильный был треск, слишком громкий. Зверь так не ходит. Кабан или медведь, могут, но только если атакуют или убегают. Но тогда шум катится с быстротой подъезжающей электрички. А вот так, неспешно, размеренно мог бы ходить человек — набрав за двести кило весу и с ногами сверх пятидесятого размера. Что-то подсказывало мне, что к подобным встречам я еще не готов. Значит, надо менять место дислокации…

Определившись с ближайшей задачей, я открыл глаза и сел. Спина отозвалась на движение болью, но не так чтоб очень. Не до судорог… Руки и ноги тоже ныли о своем, но двигались. Оставались открытыми вопросы: где, что, как и почему? — но настораживающий треск приближался, и я, отложив поиск ответов на потом, подхватил с земли свой рюкзак и какой-то объемный баул и поспешил в противоположную сторону.

Шагов через двадцать лес закончился, и я вышел на широкую булыжную мостовую. Помниться, бабушка сказывала, что проложили ее здесь чуть ли не при Франце Иосифе. Да так старательно, что она не только обе войны простояла, но и весь прочий бардак пережить сумела. Кстати, вместе с мостом. Его специально взорвать пытались, когда отступали, забыл кто именно. Но он даже не просел. Так и стоят, по сей день — мост через реку Свирж и пара километров мостовой по обе стороны от него. Более позднее асфальтовое покрытие на шоссе уже по нескольку раз меняли да латали, а плотно уложенным и выглаженным булыжникам хоть бы что. Такая вот местная достопримечательность получилась.

О! Это ж я считай в деревне. Минут пятнадцать ходьбы и дома…

И тут я вспомнил автобус, крик водителя, удар…

Недоуменно огляделся. Подождите, граждане дорогие, если была авария, то где покореженный автобус, битое стекло?.. Это ж я, так понимаю, вместе с ним наружу вылетел. И почему я очнулся не на обочине, а за много метров вглубь леса? У меня что — повышенная летучесть обнаружилась? Да ладно, бог с ней, при авариях и не такие курьезы случаются. Однажды грузовик в поворот не вписался и с пригорка навернулся. Раза три через себя его перекинуло, а потом еще и в ясень приложило. Короче, машину увезли на металлолом, как не поддающуюся восстановлению. Водителя — в больницу отправили. К счастью, живого. А смешное во всей этой, в целом грустной истории, то, что шофер вез в кабине молоко в трехлитровой стеклянной банке. Так она не только не разбилась, а даже хлипкая капроновая крышечка с нее не слетела. Так и лежала себе на полике — полная и целехонькая. А вы говорите… Так что если личному рекорду на дальность полетов я не стал удивляться, то куда с места аварии подевались все остальные участники происшествия и следы такового — понять не мог.

Ладно, запишем в странности и отложим на потом. Было бы гораздо хуже, если бы вокруг валялись раненные пассажиры, а никто не спешил на помощь. Приходилось, знаете ли, видеть… Не самое приятное зрелище. А с непонятками утром разберемся. Как завещает армейская мудрость: "потому что сапоги надо чистить с вечера, чтобы утром надевать их на свежую голову".

Приняв вполне разумное решение, я подхватил вещи, запоздало удивляясь изрядному весу чужого баула.

Солнце к тому времени совсем село, от реки потянуло туманом и, поскольку луна не торопилась на свое рабочее место, темень сгустилась нешуточная.

Наплевать, в родных местах я мог ходить не только с закрытыми глазами, но и в любой степени опьянения. Проверенно… Автопилот не подводил ни разу. Где бы я не отключился, — в обзаводящейся усами юности разные коллизии случались, — просыпался всегда в своей комнате. Мимоходом удивился роще, в которую меня выбросило из автобуса, — раньше там общественный сенокос и дорога на кладбище были. Но, ведь за пять лет многое могло измениться. Успокоенный этой мыслью я побрел домой, сгоряча не сопоставив не такой уж и большой интервал времени с вековым возрастом деревьев…

Дом стоял на месте. Правда, напрочь исчезла вся изгородь. И в виде стальной сетки, натянутой между бетонными столбцами, для отделения частной территории от территории общественной. И в виде невысокого штакетника, декоративно ограждающего место для сидения, хождения, курения и прочих передвижений — от сада и огорода. Кстати, вместе с опорными столбами. Но, в наше время, подобной метаморфозой никого не удивишь. Оставленное без присмотра имущество имеет свойство растворяться, как сахар в кипятке. Тем более за цельную пятилетку… Хорошо хоть дом не растащили по досточке, да по кирпичику… Мало ли у кого из соседей какая надобность в стройматериалах образовалась?

Дверь вот, кстати, тоже сменили. Раньше она более изящная была. А сейчас просто сметанное из подогнанных досок полотно. Даже без замка. Сюрприз… Ну, поскольку дверь все-таки не просто украли, а заменили, будем надеяться, что и дом внутри не разорили окончательно.

Зря надеялся. Дощатый пол был уничтожен, как класс или вид. До единой дощечки. Причем, воры не только унесли материал, но и тщательно убрали за собой. Наверно, заметали следы. Свет я даже не пытался включать, здешние сборщики налогов от РЭС за пользование электроэнергией, давно уж обрезали провода. При этом, совершенно не вникая в ситуацию, что в нежилом доме счетчику, обычно, не свойственно крутится. Радетели, блин…

Огарок свечи нашелся на привычном месте, за печкой, у вьюшки. Ну, а солдат без спичек, что петух без яичек…

Крохотный огонек старательно попытался раздвинуть тьму по углам комнаты. Мебель, непрошенные дизайнеры, тоже сменили…

Вместо лакированного шкафа, мягкого дивана, уютного кресла, тахты, раздвижного обеденного стола и десятка разных стульев в комнате, ближе к печке, стояла неширокая, напоминающая нары гауптвахты, лежанка. У двери — вместительный, с окованными углами, сундук. Стол тоже больше напоминал сооружение, возводимое во дворах, для совместного забивания "козла". А стулья, хоть и старенькие, но еще крепкие и не облезлые (раньше мебель делали на века, а не в дань мгновенной моде) сменили две лавки. Одна — чуть длиннее, наподобие садовой или кладбищенской скамейки, со спинкой — стояла под стенкой. А вторая — на три посадочных места, была придвинута к столу. Завершали гарнитур навесные полки, на которых сиротливо приютилась пара глиняных мисок и больших, как пивные бокалы, кружек. В общем и целом — хата-музей. Реконструкция быта оч-чень средневекового крестьянства.

Это следовало перекурить.

Сев прямо на пороге, лицом на улицу, с сигаретой в руке, я призадумался.

Собственно, ничего страшного не случилось, возможно, даже к лучшему. В нежилом и неотапливаемом доме, за столько лет, без пригляда и обивка на мебели сгнила б от сырости, и мыши все дерево на труху источили, заполнив дом гораздо менее привлекательными отходами жизнедеятельности. А так — сухо, чисто. И вообще — вещи тлен, память важнее. А ее никакими перестановками не вытравить. К тому же, в быту я непривередлив, да и жить мне здесь всего ничего. Только переждать пока предки с югов воротятся. Днем — рыбалка, грибы и прочий моцион, а короткую летнюю ночь можно и на нарах, тьфу-тьфу-тьфу, перекантоваться. Возьму у соседей пару охапок соломы. Лучше чем в "Астории" устроюсь. И вообще — надо завтра по селу пройтись. Может, и не придется по поводу питания и ночлега беспокоиться. Как там у Винни-Пуха? "Кто ходит в гости по утрам…"

Ночь-то, какая. Тихая, славная…

Я поднял глаза к звездам и обмер. Потом внимательно посмотрел на пачку папирос, понюхал дымок. Да, нет — все нормально. Но окурок на всякий случай выбросил. Ясен пень, никто понарошку наркоту мне в табак подмешивать не станет — слишком дорогое удовольствие, но как тогда объяснить, творящееся на небесах безобразие?

Помниться, в детстве, я спрашивал у бабушки: что означают пятна на Луне. И она мне объяснила, что это Господь сделал на Месяце рисунок в память человечеству. Чтоб люди никогда не забывали о совершенном некогда давно, страшном грехе братоубийства. Потому, что если присмотреться внимательнее, то в размытых силуэтах можно разглядеть Каина несущего на вилах Авеля. Но то, что я видел на белесом блине, сейчас больше всего напоминало елку. Точнее: треугольник стоящий основой на вершине другого треугольника. В принципе, если взять во внимание, как люди относятся к назидательной божественной живописи и сколько с тех, библейских времен братьев отправили в мир иной других братьев, сестер и прочих сродственников, не удивительно, что Творец решил сменить обои на рабочем столе. Заодно, существенно уменьшив Луну в размерах. Это я еще смог бы принять. Тем более что она, как и положено женской особи, весьма изменчива. Особенно в разных широтах… Гораздо больше меня интересовал другой вопрос: когда и где Луна успела обзавестись, не положенным ей по штату спутником? Эдаким крупным золотистым яблоком скользящим сейчас сверху вниз и чуть наискосок по ее бледному лику.

— Владислав, это ты что ли?.. — густым и чуть хрипловатым басом поинтересовалась темень, отвлекая меня от изучения небесных перверсий.

Голос был мне совершенно незнаком и звучал как-то неестественно. Так иной раз случалось в старых фильмах, записанных еще на аналоговых носителях. Когда, при монтаже, новую звуковую дорожку с синхронным переводом записывали поверх оригинального текста, не удосужившись, как следует затереть старое звучание. И если прислушаться, то за гугнивым стоном переводчика, можно было разобрать аутентичный голос актера, говорящего на иностранном языке. Согласен, странно. Но, тем не менее, повода отрекаться от собственного имени, не видел.

— Я… А кто интересуется?

— Иду и думаю, кто же это в хате Твердилы хозяйничает? А это ты, парень… Возмужал, окреп на императорских харчах… Настоящий воин. Мужчина… С возвращением домой, Владислав Твердилыч.

Вообще-то, я Максимович, но спешить с самоотводом не будем. Подождем.

Из густых сумерек вынырнула неказистая скособоченная, сгорбленная фигура и, неловко приволакивая ногу, заковыляла к дому.

— Сколь лет-то минуло, Влад? Сейчас, сейчас… Тебя вербовщики, кажись, аккурат после летнего солнцестояния сманили? В том годе, помнится, у нас еще амбар Малова сгорел. Это получается: раз, два… — он стал загибать пальцы. — Шесть, семь. Точно — семь лет, как один день минули. Зато меня, и не узнать теперь. Когда ты в легион записался, я еще ровно копье стоял… Это третьей зимы шатун меня подмял. Неужто не припоминаешь? Ярополк я, староста тутошний.

— Дядька Ярополк? — решил я подыграть незнакомцу, изобразив голосом радостное недоумение. Все же скользящий по лику Луны неуставной спутник, не давал мне покоя. Как и прочий, нарочито средневековый антураж. Кстати, я только сейчас обратил внимание, что во всей деревне, ни в одном доме не горит свет. То есть, квелые, блеклые огоньки мелькали там и сям, но к электричеству они не имели никакого отношения.

— Узнал, правда? — искренне обрадовался калека, но потом покачал с сомнением головой. — Врешь, наверно, парень…, но все равно, спасибо. Дом я ваш, как бабка померла, сохранил. Разрешил, правда, здесь молодежи на вечерницы собираться. Но, оно вишь, и к лучшему вышло. Хата — она ведь живой дух любит, а без людей быстро захиреет. Парни с девчатами и чинили, где прохудилось. И печь зимой топили… А ты, Владислав Твердилыч, вообще как: насовсем домой вернулся или только на побывку, отдохнуть от службы ратной?

— Еще не думал… — вроде и правды не сказал, так и не соврал. Но проявить любопытство счел необходимым. — А что?

— Защитник деревне нужен… — вздохнул староста. — В наши Выселки сборщик налогов и то, порой, завернуть забывает. Чего уж обижаться, если отряда императорских легионеров на помощь не дозваться. Раньше я сам справлялся. Зря, что ли десять лет под орлом вышагивал, да нелюдей по лесам и оврагам гонял? Всю войну почти без единой царапины. А с медведем, вишь, оплошал, поскользнулся… Вот и некому теперь людей от напасти защитить?

— И много напасти-то? — поинтересовался я для порядка и получения полезной информации.

— Не без этого, Влад… — погрустнел староста. — Не без этого. Одноглазую пещеру помнишь?

Странности продолжались. Несмотря на то, что слишком многое вокруг изменилось, или выглядело иначе, часть вещей оставались прежними. Во всяком случае, Одноглазую пещеру я знал прекрасно. Еще пацаненком излазил ее с приятелями вдоль и поперек. Или это эффект перевода с языка непонятного на подсознательно осознаваемый текст сказывается? Но подтвердить не отказался. Для продолжения разговора.

— Помню…

— Вот дурная голова, — непринужденно хлопнул себя по лбу староста. — Нашел, о чем спрашивать… Вы же с Вигом тогда едва выскользнуть успели из-под завала… Твердила потом, как узнал, за обоими с вожжами по всей деревне гонялся.

А вот этого случая, в моем бесшабашном и хулиганистом отрочестве, не было. Нестыковка… Еще одна из многих.

— Завелось там что-то, Влад, — продолжил тем временем Ярополк, даже не посмеявшись воспоминаниям. — Пока овец да телят оно из стада таскало, терпели. Но, в прошлое воскресенье, сразу две бабы пропали. Пошли за грибами и сгинули. Следы мы нашли. Кровь, клочья одежды, а вокруг все звериными лапами истоптано. На волчьи похоже. Вот только волков таки здоровенных не бывает. Эта зверюга, придись им схлестнуться — в одиночку медведя завалит. И вообще, что-то не так, там… Сам знаешь, легионеры, ходившие "под орлами" враждебную магию печенкой чувствуют. Но не то, не то — уж поверь… Донесение в городскую управу я, как положено, с голубем отправил, да только сомневаюсь, что из-за двух баб сотник хотя бы за ухом почешется. А людишкам — страшно. Надо что-то делать. Страда на носу… Опять же — детишки. И скотину летом в хлеву держать: разорение одно. Очень обществу Защитник нужен. Подумай, Владислав Твердилыч. Денег много не положим, нету… Но зато общество тебя на прокорм возьмет. Ни в чем нужды иметь не будешь. И бабенку какую-нибудь бойкую, покуда сам определишься, хозяйство вести выделим. Целых семь вдовых женок в деревне проживает, одна другой моложе. Листица, к примеру, и вовсе бездетной осталась. Она и пожить-то с мужем не успела. В тот же месяц, после свадьбы, утоп Гирь, — под лед провалился. И не девка, и не баба… Сам бы к ней под бочок подкатился, да только староват я уже для утех постельных. И Потапыч изрядно мне это дело подпортил. Трудно теперь одну часть тела к другой припасовывать, хе-хе… Разве что, подыскать себе такую же кралю, только в другой бок согнутую… Ну, что, уговорил, нет?

— Заманчиво, можно подумать… — отметать сходу не совсем понятное предложение старосты я не стал. Надо сперва с пространственно-временными вопросами разобраться, а уж потом принимать адекватные решения. — Но, не сейчас… Устал я с дороги, дядька Ярополк. Совсем голова не варит…

— А и то правда, — староста взглянул на небо. — Луна уже вона где, да и Месяц вокруг титьки который круг нарезает. Отдыхай, Влад. Завтра наведаюсь… Есть у нас в округе и окромя дивной зверюги чем опытному воину заняться. Ну да то, длинная история. И до полночи всего не перескажешь. Такие беседы лучше за кувшином вина или пива вести, да под мясцо хорошенько прожаренное. Верно, кумекаю?

— Еще бы… — согласился я, непроизвольно глотая слюну. Ведь с утра ничего внятного не ел. Да и в поезде привередничал, осторожничал с покупной провизией, больше на пиво да сушки налегал. Думал дома разговеться, а оно — вон как получилось. Но начинать новую жизнь с попрошайничества тоже не хотелось. В прошлой жизни обязательно не преминул бы тонко намекнуть на толстые обстоятельства, а сейчас — стушевался чего-то.

— Вот и ладно. Тогда, спокойной ночи, Владислав… Только, это — какой я тебе теперь дядька? Самого, небось, следует по батюшке величать?

Не зная, что ответить, я дипломатично промолчал. Понимай, как хочешь.

Старосте хватило. Не знаю, что он там себе вообразил, но кивнул вполне удовлетворенно и, неловко припадая на скрюченную ногу, заковылял прочь.

— Спокойной ночи, э-э… Ярополк, — промолвил я негромко в удаляющуюся спину. Потом еще раз взглянул на небо, с неправильной Луной.

Чертовщина какая-то. Невозможная и невероятная. Наверно надо было что-то делать, но что именно? Самое бесперспективное и бессмысленное занятие — пытаться решить задачу, даже не ознакомившись с условием. Что ж, непосредственной опасности для жизни нет, а значит, и дергаться не стоит. Подожду, разберусь, кто в этом пасьянсе джокер?.. А пока и в самом деле поспать не помешает. Утро — оно и в Африке утро. И вообще — отдохнувший и перезагруженный во сне мозг воспринимает все более адекватно.