В тишине они сидят друг против друга – старик и Дима.

Старик. Сегодня я устрою себе маленький праздник. Выкурю сигарету. Подайте, пожалуйста, портсигар.

Дима. Вам нельзя.

Старик. И это придает особое удовольствие…

Старик прикуривает, с наслаждением выпускает дым.

Старик. Я хочу поблагодарить вас за сегодняшний вечер. Вы с блеском выполнили все условия контракта, поэтому я не могу считать его недействительным – по окончании нашего путешествия вы получите обещанную сумму. Более того, сегодня вы показали мне кое-что такое, что я в своей молодости не смел реализовать. Видимо, и в этих вопросах многое совершенствуется. Так что сегодня вы были не просто «мной», а как бы «мной» в современном варианте. Браво!

Дима. Я был собой, и никем другим.

Старик (внимательно на него смотрит). Зачем вам деньги?

Дима. Я хочу поставить спектакль «Борис Годунов». Я режиссер-неудачник. Вот такая история.

Старик. Почему вы просто не попросили денег на «Бориса»? Думаю, я не отказал бы вам…

Дима (удивленно). Но теперь ведь уже поздно?…

Старик. Теперь у нас контракт.

Дима. Я хочу вам сказать одну вещь. Поверьте, это очень важно. Долго объяснять, но… В общем, вам не стоит продолжать путешествие. Утром – остановка. Вы должны сойти со всеми вещами и больше не возвращаться на корабль. Не надо спрашивать почему, поверьте, я знаю, что говорю! Возвращайтесь домой, вы не найдете в этой стране того, чего ищете. Она давно уже другая, чужая вам, и вы здесь – чужой. Вам просто опасно здесь находиться.

В каюте повисает пауза. Старик начинает медленно говорить.

Старик. Мне было пять лет, когда меня увезли из России. Я помню, что мы долго плыли на пароходе, вначале по реке, потом по морю… Дом, в котором я прожил детство, остался далеко позади, и много лет потом я жил, не вспоминая его. Однажды – я был уже взрослым человеком – мне приснился наш дом в России так, как будто не прошло больше сорока лет… С тех пор дом не отпускает меня. Кажется, я мог бы с закрытыми глазами найти каждую тропинку… (Поднимает взгляд на Диму, улыбается.) И вы хотите, чтобы я уехал домой, когда остался день до цели, к которой я стремился тридцать лет? Вы говорите, это опасно? Что может быть опаснее рака крови?…

Дима опускает глаза. На этот вопрос он не может ответить.