Глава 29
Да, я снова наступаю на одни и те же грабли. И наступлю снова еще много-много раз. Я все решила. Я буду ждать. Ждать с тупой овечьей покорностью, когда все вернется и будет так, как раньше.
А то, что творится сейчас, не может продолжаться вечно. Всему рано или поздно приходит конец. Стас будет продолжать травить меня. А я буду терпеть. Мне больше ничего не остается.
Утро понедельника. Я пила кофе, грела руки о чашку. Зубы стучали то ли от холода, то ли от страха. Я смотрела в окно и видела, что у моего дома караулит Стас. Я могла бы, как всегда, выйти через сад, перелезть в огород к соседям и выйти на соседнюю улицу, но я твердо решила больше не убегать. Я должна выйти через калитку. Я должна показать, что больше не боюсь его. И что мне теперь все равно, что со мной будет.
Я вышла за калитку.
– Я думал, ты умнее, гном! И догадаешься в окно посмотреть, прежде чем сунуться на улицу.
Стас улыбался.
– Мне все равно, – устало сказала я. – Я больше не боюсь тебя.
– А надо бы бояться. Мой тебе совет: как только увидишь меня – беги без оглядки.
– Да? А что еще ты можешь сделать? Я уже и так из-за тебя на самом дне.
Не ожидая ответа, я пошла по дороге. И услышала за спиной:
– О, нет. Это еще не дно. Я обернулась.
– Мне все равно, что со мной будет. Мне надоели твои игры. Я не буду больше убегать и прятаться.
– А зря, – беззаботно, с улыбкой сказал Стас. – Ну, смотри, я тебя предупредил.
Он пошел в другую сторону. Со стороны наша встреча напоминала мимолетную встречу двух соседей, которые желают друг другу доброго утра и интересуются, как дела.
Мы с мальчишками сидели в столовой.
Рома рассказывал очередную «увлекательную» историю.
– …Бывают такие черви, которые легко рвутся, вот их надо вот так вот прочненько насаживать… а есть плотные, они получше будут. А то те, которые рвутся, их насадишь, а они сдохнут и перестанут шевелиться. Рыба таких червячков даже не заметит… Прочненького червя лучше за краешек подцепить, он будет очень подвижным… а можно за головку и хвостик зацепить, таким вот колечком… а можно за серединку – это если червь рвется, тогда пару раз за серединку крючком надо продеть…
Я делала вид, что слушаю Рому. А сама краем глаза видела, что Стас, сидящий через три стола от нас, смотрит на меня. Я вела себя легко и непринужденно, как будто вообще его не замечаю.
Нет, наша посиделка не прошла без последствий. Рядом сидел Серега и утирал лицо рубашкой. Стас выплеснул на него мой чай. Мне тоже досталось. Волосы были мокрыми от чая.
Я обернулась и смело ответила на взгляд Стаса. Мы смотрели друг на друга долго. Кто же победит в этих переглядках?
«Я не боюсь тебя, Стас», – говорила я взглядом.
– Нет, ну ты слушаешь? – Рома ткнул меня локтем. От неожиданности я отвела взгляд в сторону.
– Прости, задумалась. О чем ты?
– Я говорю, червь-подлистник самый подвижный, но он такой непрочный, сразу рвется… А вот земляной очень прочный, но рыба на него что-то не клюет…
Стас вышел из-за стола. Он больше не смотрел на меня. Жестом показал своей шайке, что чаепитие окончилось. Они с важным видом направились к выходу.
– Томас!
– Томас!
– Глухой ты наш гасконец!!
– А, что? – я повернулась к мальчишкам. – Да, я слушаю. Черви– подлистники, они…
Друзья засмеялись.
– Ты где летаешь? Мы уже о другом, – Серега возмущенно посмотрел на меня.
– Да? И о чем же?
– Томас, пойдешь с нами сегодня с ночевкой к Тохе на дачу? – спросил Рома.
– Сегодня… – задумалась я. – Вряд ли. На следующий день же в школу. Не высплюсь.
– Томас, ты старикашка! Престарелый наш гасконец! Я пожала плечами.
– Вторник – день тяжелый. Там физика, алгебра, информатика и черчение. Надо выспаться.
– Ну смотри. Ладно, может, позже передумаешь. Там будет весело. Там будет Тохин брат. А у него уже машина есть. Он обещал нас покатать.
– Нет, не хочется никакой движухи. Хочется просто выспаться.
– У-у-у… Подарим ей костыли на день рождения! – весело сказал Рома.
– И ортопедическую подушку! – поддержал Серега.
– А может, гроб сразу? С крестом? – замогильным голосом сказал Антон.
– Нет, – серьезно сказала я. – Гроб с крестом рановато, да и костыли тоже, а вот от подушечки не откажусь…
Мы засмеялись и отправились к своим кабинетам. У своего кабинета на подоконнике сидел Стас. И кто-то из его шайки. Я вздрогнула. Рома похлопал меня по плечу.
– Иди спокойно. Ты не видишь его. Весело болтай о чем-то.
– Черви-подлистники – самые подвижные. Земляных червей рыба не любит, а навозные жутко воняют… – беззаботно рассказывала я Роме, делая вид, что так увлеклась беседой, что ничего вокруг меня не интересует.
Мы вошли в кабинет английского.
– Чего он тут делает? – шепнула я Роме. – У него на другом этаже урок!
– Понятия не имею, – пожал он плечами. – Надеюсь, просто пришел к кому-то.
После английского по дороге в кабинет географии я снова увидела Стаса. Он стоял в коридоре, прислонившись к стене. Это было странно – у него должна быть физкультура. Что ему делать здесь?
Я почувствовала, как запульсировало в висках. Снова совпадение? Или нет? На секунду я пересеклась с ним взглядом. Что-то изменилось. Я не понимала что. Но эти перемены мне не нравились.
После уроков шла в кабинет геометрии переписывать контрольную. Нас таких было человек пять из класса – кого не устраивали их двойки и тройки. Дашке поставили четверку, а Ромка безумно радовался своей тройке, поэтому никого из них со мной не было.
Я написала контрольную за двадцать минут. Все еще сидели в классе. Я сдала работу и вышла из кабинета. Мне нужно было зайти к классной руководительнице отдать дневник. Она уже несколько дней ругалась, требовала, чтобы я его сдала. А я все забывала его дома…
Я шла по пустому коридору. Впереди натянута красная лента – проход временно запрещен: в этой части коридора делали ремонт и там никого не было. Огражденная территория была вся в побелке, на полу лежала пленка. Лестница находилась прямо за огороженным участком. Обычно все ходили в обход, но сейчас мне было лень. И если я пойду в обход, то потеряю кучу времени. Я проскользнула под ленту и побежала напрямик.
Вдруг впереди из мужского туалета вышли несколько человек. Они преградили мне дорогу. Я остановилась. Ноги будто залили бетоном. Стас и его компания. Стас хищно улыбался. Это был взгляд победителя. Я попалась в ловушку.
Я могла бы развернуться и убежать назад. Открыть дверь в какой-нибудь кабинет и попросить о помощи. Но я осталась стоять на месте. Я решила больше не убегать. Будь что будет. Три разных чувства – страх, гордость, любопытство – сплелись в груди тугим узлом. До этого Стас меня только пугал. Но сейчас ничто не мешало ему сделать со мной все что угодно. И да – мне было любопытно. Что он сможет сделать? Хватит ли у него смелости причинить мне боль, или же он снова будет просто пугать меня? В душе я склонялась к последнему. Стас еще никогда не причинял мне физической боли. Только моральную. И в душе я надеялась, что он не сделает мне ничего плохого. Не посмеет.
Он смотрел на меня оценивающим взглядом. Я стояла на месте. Если убегу – то покажу ему, что я боюсь. А я хотела, чтобы он думал, что я его не боюсь.
И вдруг он резко дернулся в мою сторону. Я не успела среагировать – он схватил меня и потащил в туалет. Я закричала и стала вырываться. Он подхватил меня одной рукой, а другой закрыл мне рот и понес. Но меня никто бы не услышал – коридор и кабинеты на этом участке коридора были пусты из-за ремонта.
– Закрой дверь! – он крикнул кому-то из своих.
Я вырывалась, но он держал меня крепко. Опустил на пол, схватил рукой за шею и с силой наклонил мою голову к раковине. Мне стало страшно. Он не издал ни единого звука. Как будто заранее все продумал и следовал своему жуткому плану.
Он открыл кран, и в лицо ударил обжигающий пар. Он сунул мою голову под струи, горячие, как кипяток. Я пыталась кричать, но лишь захлебывалась горячей водой. Меня будто сунули в огонь. Он давил руками на мою голову, вжимая ее в раковину. Он прижал ногами мои ноги, я могла отбиваться только руками. Я била куда попало, колотила по раковине, карябала ногтями шершавую стену. Потом уперлась руками в раковину и попыталась откинуться назад, но он крепко держал мою голову. Я захлебывалась водой, чувствовала отвратительный вкус хлорки. Мое лицо горело. Обжигающая вода забивала нос и рот. Жар был нестерпимый, я задыхалась.
Стас смеялся, а потом отпустил меня. Я упала на пол, перевернулась на бок, прижала колени к животу и закрыла лицо руками. Из груди вырвался стон. Воспаленная кожа на лице пульсировала болью.
Стас схватил руками меня за кофту и подтянул к себе. От ужаса я на мгновение перестала чувствовать боль от ожога.
– Все еще хочешь быть со мной? Надеешься все вернуть? – закричал он. – Ты ничего не вернешь! А я тебя предупреждал. Меня нужно бояться. От меня нужно бежать. Я – конченый психопат. Да, ты права. Мое место в психушке. Это – только начало. Дальше будет интересней. Помнишь про две вещи? Я докажу тебе!
Он откинул меня назад, и я ударилась головой об пол с такой силой, что перед глазами замелькали красные точки. Послышался звук удаляющихся шагов. Я осталась одна.
Не знаю, сколько я пролежала так, пытаясь прийти в себя. После нескольких неудачных попыток мне все же удалось подняться на ноги. Боль на лице была нестерпимой. Я открыла кран с холодной водой и сунула лицо под ледяные струи. Вода приятно охлаждала воспаленную кожу. Я достала карманное зеркальце… и ужаснулась своему отражению. По всему лицу выступили красные пятна от ожогов.
Я направилась к выходу, низко опустив голову, чтобы не привлекать к себе взгляды. Но мне никто не попался по дороге – все были на уроке. Я быстро схватила куртку из раздевалки и вышла на улицу. Кожа снова начала гореть огнем – проходил эффект от умывания холодной водой. Выйдя за территорию и убедившись, что на меня никто не смотрит, я опустилась на колени и сунула лицо в сугроб. Снег был не очень чистый, но мне было все равно. Я просидела так минут пять. Все это время я думала о Стасе. Я ошибалась на его счет. Этот человек способен причинить боль, да и еще какую боль. В следующий раз мне нужно бежать от него без оглядки.
Когда боль утихла, я встала и побрела дальше. Я сделала три остановки, опуская лицо в сугробы, прежде чем дошла до дома.
– Господи, Тома! Что с твоим лицом? – всплеснула руками бабушка.
– У нас был труд, – соврала я и попыталась улыбнуться. – Произошла маленькая авария с кипящей водой в кастрюле. Но со мной все в порядке, честно. Немножко пощипывает, и все.
Бабушка заохала, стала носиться по дому в поисках аптечки. Подошла ко мне с баллончиком пантенола. Я помнила это лекарство – оно хорошо помогало от солнечных ожогов. Бабушка осторожно намазала меня лекарственной пенкой. Холодная масса приятно покалывала лицо. Вскоре боль прошла. Бабушка была так встревожена моими ожогами, что даже забыла элементарную вещь – уроки труда у нас закончились в восьмом классе.
Я легла на кровать с пенной маской на лице. Пыталась дышать ровно, чтобы унять дрожь по всему телу и бешеный пульс. Хотелось плакать – но если я заплачу, то смою с лица пенку. Я проглотила набухший ком в горле. Закрыла глаза и провалилась в сон.
– А я и не знала, что у нас сегодня, оказывается, были труды, – из сна меня вырвал возмущенный голос Дашки. – Мне пришлось на лету входить в курс дела, чтобы не раскрыть твое вранье, когда твоя бабушка стала говорить мне что-то странное. Какие труды? Чего ты ей наболтала? А вообще-то я пришла за своей тетрадкой по алгебре, я ее у тебя нечаянно оставила…. О боже, что с твоим лицом?
Дашка села на край кровати и склонилась надо мной.
– Не пугайся, это пантенол, – сказала я.
– Что с тобой произошло?
– Стас, – вздохнула я и рассказала обо всем Дашке.
– Вот мерзавец! Изверг! Садист. Когда он уже оставит тебя в покое?
– Боюсь, что никогда… Он сам сказал, что это только начало.
– Но надо же рассказать обо всем! Расскажи директору, пусть вызовут его родителей.
– А что толку? – с трудом сказала я. Слезный ком в горле не давал мне говорить нормально. – Ему ничего не сделают, а он только разозлится еще больше.
Дашка ничего не сказала. Она продолжала возмущаться и ругать Стаса.
Почему-то мне хотелось, чтобы она побыстрее ушла. Но и мне оставаться одной не хотелось.
После Дашкиного ухода я думала о ней и о ребятах. Мне не хотелось сейчас быть с Дашкой. Выслушивать ее советы и жалкие ободрения. Меня как магнитом тянуло к тем, кто меня поймет. Кто не будет меня жалеть, а может быть, даже посмеется над моими проблемами. К тем, кто уже не раз испытывал на себе нечто подобное.
Я схватила телефон – время было около шести вечера – и набрала номер.
– Томас! – послышался в трубке веселый голос. – Ты передумала?
– Да. Я передумала.
