Глава 5

Николай Семенович Розов вернулся домой с работы в самом дурном расположении духа. Как все скверно. Рядовые обыватели по субботам ходят в гости или отлеживаются на диване. А здесь ни выходных, ни проходных… И ещё хорошо, что удалось освободиться в два часа дня, в прошлую субботу он вырвался только в девятом часу вечера. Николай Семенович переоделся в трикотажный тренировочный костюм и шлепанцы с вельветовым верхом, отправился в ванну, долго натирал лицо и руки гигиеническим мылом, отдувался, с шумом выпуская из себя воздух.

– Как тяжело работать с дураками, – сказал Николай Семенович своему отражению в зеркале, потому что в данную минуту больше разговаривать было не с кем.

Отпуск что ли взять? – раздумывал Розов, вытираясь махровым полотенцем. Он уже хотел выйти из ванной комнаты, но вспомнил, что забыл прополоскать рот зубным эликсиром. Пусть на работе все катится в тартарары, а он возьмет отпуск и назло директору универмага Глушко улетит на какие-нибудь экзотические острова греть на солнце небольшую паховую грыжу. А, вернувшись, станет долго и подробно рассказывать начальнику, какие шикарные есть девочки. Пусть до того, наконец, дойдет, что свет на его жене Мариночке клином не сошелся. Может, опомнится, за ум возьмется, а не за бутылку.

Николай Семенович вышел в просторную кухню, вытащил из холодильника и поставил в микроволновую печь блинчики с творогом, включил телевизор и привычно выглянул в окно посмотреть, на месте ли машина. Три месяца назад Розов, которого всегда тянуло к американским машинам с просторным салом и высокой посадкой, приобрел «Форд Эксплорер» и остался доволен новой игрушкой. Правда, со дня приобретения «Эксплорера» Розов стал часто, может, даже слишком часто выглядывать в окно, смотреть, на месте ли его радость.

Все нервы, – решил Розов, – а жизнь в последнее время такая, одни огорчения, волнения. Распахнув дверцу микроволновки, он извлек из неё прозрачное блюдо с блинчиками. Да, новые приобретения, даже машина эта, доставляла хозяину больше тревоги, чем радости. Вчера поздно вечером он сбил «Фордом» беспризорную собаку, просто зазевался, а та уже оказалась под колесами. Плохая примета Розов, мгновенно разозлившийся на бестолковое животное и самого себя, посмотреть, не поцарапан ли хромированный бампер. Черная собака, ещё чуть дышавшая, лежала у бордюрного камня. Розов согнулся в три погибели над передком машины, слава Богу, бампер в порядке. Он сел за руль и с чувством хлопнул дверцей. Все равно, сбитая собака – плохая примета. Проклятая собака.

Да и не в ней вовсе дело, и не в приметах…

Просто в последнее время хронически не везет, будто его, Розова, сглазили злые люди. А началось все с того, что младший брат Аркадий непонятно что учудил на работе, то ли украл, то ли потерял какие-то важные документы. Николаю Семеновичу звонили из службы безопасности этого кабака «Золотой тюлень», спрашивали, известно ли ему, где находится брат. Приходили и домой, но Николай Семенович не открыл дверь, сказав посетителям, что нездоров, никого принять не может, а где сейчас младший брат, представления не имеет. «Не знаю, что он там у вас натворил, – громко, чтобы было слышно с другой стороны металлической двери, сказал Розов. – Но, как говориться, сын за отца не отвечает. И брат за брата тоже не отвечает». На этом заявлении разговор оборвался, нежданные гости ушли. Розов наблюдал из окна, как два мужика сели в машину и укатили. Надо же, узнали его телефон, а теперь и адрес, имели наглость притащиться сюда. Видно, крепко им Аркашка насолил.

А через пару дней пришли из милиции. Один в штатском, другой в форме, майор. Этих пришлось пустить, усадить на кухне. И опять те же самые идиотские вопросы. Где ваш брат? Когда его видели в последний раз? Звонил ли он на неделе? «А я могу узнать, что все-таки случилось?» – вежливо спросил Розов Штатский и тот, что в форме, переглянулись. «С места работы вашего брата в милицию поступило заявление, – сказал майор. – Там пропали важные документы. Больше ничего сказать не могу, надо разбираться. Теперь нам нужны показания вашего брата. Если он свяжется с вами, скажите ему, что обвинений ему, скорее всего, не предъявят. Он просто свидетель». Сдвинув брови, Николай Семенович озабочено кивал головой: «Разумеется, если он со мной свяжется, все передам».

Как же, майор, рассказывай: просто свидетель. Стали бы вы бегать за несчастным свидетелем. Возможно, постановление о заключении под стражу уже лежит в кармане майора. А может, и нет, ведь милиция особо не утруждает себя формальностями. В крайнем случае, все бумажки можно оформить задним числом. Нашли кому рассказывать. Он, Николай Семенович, четверть века в торговле, тертый перетертый мужик, всякого за эти годы насмотрелся и методы работы милиции, конечно же, изучил. Этот хмырь в штатском сидел с задумчивым, каким-то скорбным лицом, будто это его брат спер документы или сделал что похуже. «Передайте брату: ему самому лучше явиться в милицию, – прощаясь, сказал тот, что в штатском. – Явиться самому, а не ждать, когда гром грянет». Заперев дверь, Розов стал раздумывать: какой смысл вложил этот опер в слова «гром грянет»? Раздумывал долго, но к определенному выводу так и не пришел. Грянет гром – перекрещусь, – успокоил Розов самого себя.

У младшего брата хватило ума не звонить Николаю Семеновичу домой. Аркашка должен понимать, что телефон слушают. Уж если милиция и служба безопасности этого кабака всерьез заинтересовались его персоной, то наверняка уже подключились к телефонной линии хотя бы самым простым способом, через распределительную коробку, что установлена в их подъезде на первом этаже. Аркашка позвонил главному бухгалтеру магазина, представился старым знакомым Николая Семеновича, иногородним, командировочным. Слезно просил найти и позвать к телефону Розова. Расчет простой, но верный: не может же милиция слушать все телефоны сразу, а бухгалтерия универсама интереса не представляет.

«Это я, – сказал Аркадий каким-то хрипловатым севшим голосом. – Надо бы увидеться, поскорее». «А ты знаешь, – начал было Николай Семенович, но, покосившись на бухгалтершу, не договорил, оборвал себя на полуслове. – Хорошо. Говори где и когда. Кстати, что это у тебя с голосом?» «Простыл немного», – брат закашлялся прямо в телефонную трубку. «Ко мне тут приходили твои друзья из ресторана, – Николай Семенович снова покосился на бухгалтершу, сосредоточено с подчеркнутым интересом листавшую молодежный журнал. Ушлая баба и на язык несдержанная. – Друзья интересовались твоим здоровьем. Встретиться с тобой хотят, поговорить. А ты координаты не оставил, они обижаются. И ещё люди о тебе спрашивали, из другой конторы. Все хотят увидеться, соскучились». «Я понял, – ответил брат. – Завтра на Сухаревской, бывшей Колхозной, наверху у выхода с эскалатора. Устроит тебя?» «Только ты не забывай, сколько друзей с тобой хотят увидеться. И все готовятся к встрече дорогого гостя, все ждут». «Я понял, – повторил брат. – Учту». «Тогда будь здоров. Спасибо, что позвонил, не забываешь».

Опустив трубку, он извинился перед бухгалтершей за беспокойство: «Старые друзья из провинции. Вы уж подзывайте меня к вашему телефону, если попросят ещё раз. А то люди из автомата звонят». Николай Семенович прошел в свой кабинет и заперся изнутри. Ясно, у Аркашки серьезные неприятности. И как помочь ему, черт не знает. Может, отправить его к сестре, пусть поживет в Подмосковье, пока здесь все немного уляжется. Но у сестры муж такая язва, с ним под одной крышей и ангел не продержится больше суток. А ещё учитель физики и астрономии. Интересно, чему он в действительности учит школьников? Курить сигарету за сигаретой и сквернословить по поводу и без повода? Держат таких дураков в школе, а потом ещё детей ругают, почему они такие. Нет, семья сестры – это не вариант. Впрочем, идею можно подкинуть Аркашке, а он пусть решает сам.

В тот день перед встречей с братом он долго думал, как лучше улизнуть с работы, чтобы не привести с собой на Сухаревскую милицию или сотрудников службы безопасности из кабака. Возможно, все его страхи лишь наваждение, игра расстроенных нервов. Но возможно и другое: его пасут, очень квалифицированно пасут, рассчитывая, что рано или поздно он выведет заинтересованных лиц на младшего брата. В конце концов, Николай Семенович решил, что осторожность штука не лишняя. Осторожность уже сослужила в его жизни немало служб и теперь не помешает.

Оставив свой «Форд» на видном месте перед задним входом в магазин, Розов заперся в кабинете, переоделся в старое куцее пальтецо, с незапамятных времен ждавшее своего часа в стенном шкафу, натянул на самые брови торчащую из рукава щипанную кроличью шапчонку. Он вышел на улицу через торговый зал, не узнанный в этом одеянии даже сослуживцами. Поколесив по городу на такси, он спустился в метро и, покатавшись взад-вперед минут сорок, решил: проследить за ним возможно лишь в том случае, если в слежке участвовало не менее двадцати профессионально натасканных спецов. Но кто станет тратить такие силы на столь сомнительное предприятие? Он не агент иностранной разведки и вообще птица невысокого полета.

Николай Семенович явился в назначенное место, опоздав лишь на пару минут. Но брат уже стоял неподалеку от эскалатора, комкая в кулаке вечернюю газету. «Пароль не изменился? – пошутил Розов-старший вместо приветствия. – Тут недалеко один ресторанчик, пойдем посидим». «Я вообще не пью и ресторанов не люблю», – ответил брат. «Я тоже не пью, – ответил Николай Семенович. – Ты уже совсем отупел от страха. Посидеть не значит нажираться. Кофе выпьешь''. Пройдя пару кварталов пешком, они зашли в небольшой полутемный ресторан, заняли столик на двоих и заказали по порции судака запеченного с грибами. Брат, не расположенный к долгому разговору, все елозил на стуле, выражая нетерпение и озабоченность. Выглядел он бледным, похудевшим. „Дыру протрешь на стуле, – сказал Николай Семенович. – Или в портках своих. Я, Аркашка, не стану тебя ругать и спрашивать ни о чем не стану. Раз ты так сделал, то сделал. В прежние времена ты думал перед тем, как действовать. Но теперь уж ничего не переиграешь“. „Я сейчас живу…“, – начал брат. „И знать ничего не хочу, – Розов-старший закрыл уши ладонями. – Знать не хочу, где ты живешь, с кем и на какие средства. Не говори ничего. А я не стану ни о чем спрашивать“. „Лады, молчу, – Аркадий закивал головой. – А у тебя как дела?“ „Как сажа бела, – в тон ответил Николай Семенович, на языке вертелись ругательства и упреки, но он сдержал себя. – Сплю со снотворным, вот как дела. Ладно, подробности письмом, давай к делу“.

Младший брат со вкусом ел запеченного судака. Хороший аппетит и неприятности его не портят, – завистливо подумал Николай Семенович. И, если приглядеться, выглядит Аркашка совсем неплохо, как показалось Розову-старшему ещё полчаса назад, даже хорошо выглядит. «Понимаешь, все это довольно быстро произошло, ну, все эти дела с бумагами, – сказал Аркадий. – Я просто не успел решить квартирный вопрос, и прошу тебя помочь». Он оторвался от еды и заглянул в глаза старшего брата: «Пожалуйста». «Что я должен сделать?» – Николай Семенович поморщился, вот она, лишняя головная боль. «Если бы можно на тебя оформить генеральную доверенность, ты продал бы квартиру, – сказал брат. – Но по доверенности сейчас такие вещи уже не делают, слишком много махинаций. Жулье одно вокруг, – он вздохнул, словно жалея о том, что в столице развелось столько жуликов. – Через знакомого нотариуса я оформил на тебя дарственную. Бумаги готовы. Завтра нужно подъехать по этому адресу и их забрать».

Аркадий записал на салфетке адрес и передал её брату. «А послезавтра в одиннадцать утра вы встретитесь в Мосприватизации и зарегистрируете там дарственную. Это займет четверть часа и никакого риска. Нотариус свой мужик, я заплатил вперед. У него же заберешь ключи от квартиры и поменяешь замки или дверь. А прошу я тебя только об одном: найди на квартиру покупателя как можно скорее».

«Такие дела быстро не делаются, – ответил Николай Семенович. – Предложение раз в десять превышает спрос». «Найти покупателя на мою квартиру легко, – возразил брат. – Почти центр города, удачное расположение дома. Десять процентов выручки – твои». «Все равно возни много, – ответил Розов-старший. – Такая канитель, а отдавать отличную квартиру за бесценок смысла не имеет». «Так ты мне поможешь?» «А что мне остается? – Николай Семенович не стал отказываться от комиссионных, в конце концов, родственные чувства своим порядком, но его время и нервы чего-то да стоят. – Кстати, не думаешь переехать к сестре пока решается квартирный вопрос?». «Подумаю, – брат допил кофе, позвал официантку и рассчитался за ужин. – Житие у сестры можно рассматривать как запасной вариант». «Если что, снова свяжись со мной через бухгалтерию».

Через пять минут они расстались. Розов-младший ушел неизвестно куда, в ночь, старший брат взял такси и отправился забирать припаркованный у магазина «Форд».

Зазвенел телефонный звонок, и Николай Семенович, направляясь к аппарату, поставил в мойку пустую тарелку из-под блинов, поднял трубку. Короткие гудки отбоя, опять двадцать пять. Интересно, кто донимает его анонимными звонками в последние дни? Безобразие и пожаловаться некуда. Да, все раздражает, любая мелочь, значит, нервы на пределе.

Надо как– то выпустить пар. Любовницу что ли завести? Но любовница уже есть, -поправил себя Николай Семенович. Тогда вторую завести. И вторая тоже есть. И это, не считая директорской секретарши. Конечно, она не в счет. Несерьезная девица и отношения с ней несерьезные. Тогда как же выпустить пар? В баню, что ли сходить? Рыбки красной взять под пиво и паюсной икорки под водочку, веничек сухой березовый, – соблазнял сам себя Розов. На худой конец – и баня вариант. Завтра воскресенье, хороший день для бани, потому хотя бы хороший, что другого свободного дня нет и не предвидится.

Квартирная проблема, занозой засевшая в сердце Николая Семеновича, против всех ожиданий обещала разрешиться быстро и без хлопот. После разговора с братом, Розов заглянул к директору магазина и как бы между делом поинтересовался семейными проблемами начальника. «Какие уж тут проблемы, – Глушко поморщился. – Продолжаем с женой бить горшки. Стерва она все-таки». «Возможно, все и образуется, – Розов загадочно улыбнулся. – Но если уж мосты сожжены, хочу дать совет. Или мои советы пустой звук и слов тратить не нужно?» «Нет, что вы, – Глушко протестующе взмахнул руками. – К вашим советам я всегда прислушивался, – соврал, не моргнув глазом Глушко, не признававший чужого мнения. – Вы человек опытный. В таких вопросах».

«На вашем месте я бы некоторое время пожил отдельно от жены, – Розов хлопнул себя ладонями по коленкам. – Устроил бы, так сказать, запасной аэродром. Купил хорошую квартиру поближе к центру. Разведетесь, будет, где приткнуться. Останется все, как есть, – запасной аэродром наготове. Сохраняются ходы для отступления. Как моя идея?» «В случае развода нашу квартиру придется оставить за Мариной, – задумчиво молвил Глушко. – Если сейчас начать дележ имущества, последнее здоровье потеряю. Нет, этого я не выдержу».

«Тут одна оказия имеется, – Розов снова улыбнулся. – У меня брат в Израиль уехал на постоянное жительство. На меня оформил дарственную на свою двухкомнатную квартиру в прекрасном доме в районе Таганской площади. Вся обстановка, евроремонт и все такое. Рай для одинокого мужчины. Брат у меня – человек с тонким вкусом, для себя оборудовал квартиру. Вам просто необходимо её посмотреть». «Дорого?» – только и спросил Глушко. «Свои люди, о цене договоримся, – Розов добродушно хохотнул, решив, что с Глушко сам Бог велел взять подороже. – Вам сделаю скидку. Только деньги желательно отдать поскорее». Квартиру посмотрели вечером того же дня и ударили по рукам на кухне. «Деньги соберу недели за две», – сказал Глушко, настроение которого после осмотра квартиры поднялось. «Через две так через две, – ответил Розов. – А документы в один день оформим, не проблема. Удивляюсь только: чего моему брату здесь не жилось?»

Николай Семенович тревожно встрепенулся, услышав, как тренькнул звонок в прихожей. Кого ещё нелегкая принесла? Возможно, опять милиция. Снова станут изводить своими бестолковыми вопросами на засыпку. С соседями Розов дружбы не водил, гостей не ждал, значит, опять неприятный сюрприз. Крякнув, он поднялся, задев бедром стол, расплескал чай. Неслышно ступая по ковровому покрытию мягкими тапочками, он прошел в прихожую, слыша новую нетерпеливую трель звонка. В случае чего, меня нет дома, пусть хоть обзвонятся, нет дома – и шабаш, – решил он и прильнул к дверному глазку. Какой-то незнакомый мужчина со всклокоченными седыми волосами в белой майке с короткими рукавами. Нет, этого типа Розов прежде не встречал. В майке… Значит, из их подъезда. Видимо, услышав шевеление за дверью, мужчина ожил, затоптался на месте.

– Вы дома? – спросил он. – Это ваша черная машина у подъезда стоит?

– Моя, – ответил Розов на последний вопрос, но дверь не открыл.

– Я тоже подумал, что ваша, – сказал всклокоченный мужичок. – И сразу решил подняться. Я-то живу внизу, на втором этаже. Телефона вашего не знаю и решил подняться.

– А что с машиной? – заволновался за дверью Розов.

– Так это ваша машина? – бестолковый мужичок почесал шею.

– Да моя же, моя, – Розов даже застонал от досады, он даже хотел распахнуть дверь, но почему-то этого не сделал. – Что с машиной?

– Да ребята какие-то, шпана местная, в замке копаются, – мужчина пригладил волосы. – Кажись, открыть её хотят. Я подумал и к вам поднялся. Вы на машине, вроде, ездите.

Дальше Розов не слушал, он бросился в кухню, к окну, свалив на ходу стул. Действительно, возле машины стояли два парня. Один наклонился над передней дверцей, чем-то ковырялся в замке, отверткой что ли, сверху, с девятого этажа, не разглядеть. Розов, наблюдавший эту картину, чуть не вскрикнул от мгновенно закипевшей в груди ярости. Да что же это такое, средь бела дня машину вскрывают прямо на глазах её владельца? Николай Семенович опустил верхний шпингалет и поднял нижний, схватившись за ручку оконной рамы, с силой дернул её на себя.

Он хотел крикнуть этим парням в окно, чтобы немедленно прекратили безобразие, отвалили от машины. Окно не поддавалось. Розов вспомнил, что осенью рамы красили, видимо, свежеокрашенная створка пристыла к оконной коробке. Он выругался вслух самыми грязными словами, что смог вспомнить. Схватившись за ручку обеими руками, он, вложив в движение все силы, рванул окно на себя. Рама затрещала, Розов снова дернул ручку. К его ногам упал с подоконника и раскололся надвое горшок с геранью, рассыпалась по полу черная земля, но окно распахнулось. Он подался вперед, перегнулся через подоконник.

– Сволочи, что же вы делаете? – заорал Розов не своим голосом.

Он хотел крикнуть ещё что-то, но от морозного воздуха, от волнения перехватило дыхание, спазм сжал горло. Один из парней поднял голову кверху, другой продолжал, как ни в чем ни бывало копаться в замке.

– Что вы делаете, сволочи? – Розов справился с дыханием.

На этот раз голову кверху поднял тот, что копался в замке. Господи, почему не срабатывает сигнализация? Ведь уверяли, что она надежная и безотказная. Впрочем, это говорят всем и каждому, всем дуракам вроде него.

– Прекратите немедленно, скоты, – изо рта Розова вырывался горячий пар. – Я вызываю милицию.

Но угроза не возымела действия. Вот и второй парень согнулся над замком. И вправду звонить в милицию? Оставив окно открытым, Розов заметался по квартире. Тут счет на секунды, пока милиция приедет, машина будет стоять где-нибудь в гараже преступников. Так, газовый пистолет в спальне на шкафу. Нет, не в спальне, в гостиной, в верхней секции «стенки». Розов бросился в большую комнату, распахнул створки верхней секции, вытащив коробку с патронами, крупно дрожавшими пальцами вскрыл упаковку. Упав в кресло, не удержал патроны в горсти, несколько патронов упали на пол, раскатились в разные стороны.

Розов переломил револьвер, рассовал патроны по гнездам барабана, отбросив в сторону коробку из-под пистолета, вскочил на ноги. В прихожей он снова споткнулся о перевернутый стул, чуть не растянулся на полу, но сумел сохранить равновесие. По квартире гулял сквозняк, ветер раздувал занавески.

У самой двери Розов подумал, надо бы закрыть кухонное окно. Но какое уж тут окно, возвращаться он не стал. Открыв верхний замок, вспомнил, что забыл переобуться. Бежать на улицу в домашних шлепанцах с матерчатым верхом, чтобы там, на снегу схватиться с преступниками, нет, это просто смешно. Он положил пистолет на галошницу, скинул тапки и, сунув ноги в зимние сапоги, застегнул обе «молнии». Он уже открыл второй замок, но тут вспомнил, что не взял ключей от квартиры. Розов чуть не завыл от досады.

Распахнув шкаф и пошарив в нем, он обнаружил ключи в дубленке и опустил связку в карман тренировочных брюк. Пулей вылетев на площадку, Розов хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Всклокоченный мужчина в майке, как оказалось, ещё не убрался восвояси, продолжал топтаться на лестничной клетке, тыкая пальцем в кнопку вызова лифта. Розов приблизился к нему, угрожающе размахивая газовым пистолетом.

– Так что, это с вашей машиной балуют? – мужик залез пятерней под майку и почесал живот.

– С моей, с моей. Почему лифт не едет?

– Сломался, – мужик продолжал сосредоточено чесать пузо. – Сюда-то я на лифте поднимался.

Розов хотел было броситься вниз по лестнице, но, подумав, что лифтом получится скорее, сильно надавил большим пальцем красную кнопку. Глухо, шума движущейся кабины не слышно.Он чертыхнулся.

– Что, неприятно, когда машины-то угоняют? – мужчина в майке нагловато улыбнулся, показав Розову порченные табаком зубы.

Николай Семенович, продолжавший тупо давить пальцем на кнопку, не стал отвечать, решив про себя, что мужик просто завистливый ханыга и несчастье соседа для него радость.

– Что, неприятно? – настаивал мужик, продолжая похабно улыбаться.

– Конечно, неприятно, – прозвучал незнакомый голос.

Розов обернулся. За его спиной стоял мужчина в черной куртке, непонятно как оказавшийся здесь, на лестничной площадке.

– Неприятно, – механически согласился Розов, почувствовавший неладное.

Он стоял, забыв о газовом пистолете, зажатом к левой опущенной руке, пялился на незнакомца в черной куртке, не его короткую прическу и равнодушное пустое лицо.

– Ох, как я вас понимаю, – сказал мужчина и ударил Розова кулаком в лицо.

Голова Николая Семеновича мотнулась в сторону, он отступил назад, выронив из разжавшихся пальцев пистолет. Розов поднес руку к разбитому носу, увидел на ладони кровь, вскрикнул, хотел что-то сказать, но не успел. Получив удар в верхнюю челюсть, Розов стукнулся затылком о стену, к которой оказался прижатым.

– Ой, не надо, – сказал Розов, поднял предплечья, чтобы защитить руками лицо.

– Он меня застрелить хотел, – пожаловался мужику в куртке другой, в майке. – У, гнида.

Развернувшись, он с неожиданной для своей комплекции силой ударил Николая Семеновича в живот. Розов вскрикнул, застонал, сгибаясь пополам, и пропустил встречный крюк в нижнюю челюсть. Лестничная клетка в его глазах перевернулась вверх ногами, но уже через несколько секунд встала на прежнее место.

– Застрелить меня хотел.

Голос соседа по подъезду доносился откуда-то сверху, словно из другого мира. Видимо, находясь в обмороке, Розов получил ещё несколько ударов по лицу и корпусу, но даже не почувствовал боли. Кровь стекала тонкой струйкой из рассеченный брови, попадала в левый глаз. Сам Николай Семенович стоял на карачках, плохо соображая, что происходит, он поднимал голову кверху, стараясь хоть что-то разглядеть. Он подумал, что это дикое бессмысленно избиение никогда не прекратиться, что его забьют до смерти. На секунду показалось, что истязатели ушли, ретировались, но тут чья-то тень нависла над Розовым, заслонив свет лампочки. Розов поморгал глазами, увидел мужика в майке и тут же получил тычок острым носком ботинка в живот. Охнув, Розов повалился на левый бок. Кровь мешалась со слезами боли, от этой боли хотелось кричать и выть диким голосом.

Но Николай Семенович, ещё сохранявший остатки самоконтроля, решил: крикни он сейчас – и его убьют прямо на этом цементном полу, выложенном керамической плиткой. Розов позволил себе лишь слабый, сам собой вышедший из груди стон. Он слышал, как двое мужчин, только что жестоко избивавшие его, о чем-то переговариваются между собой.

«Ну, забыл», – сказал один. «Тогда спустись и принеси», – ответил другой. Розов старался понять, уловить смысл разговора, но почему-то не мог этого сделать, отвлекала, не давая сосредоточиться, острая пульсирующая боль в животе. Он снова застонал, чуть громче, чем прежде, решив про себя, что печень лопнула. Еще он подумал, что вот сейчас из кармана его брюк вытащат ключи, обчистят квартиру, до нитки, до последней щепки, а его труп оставят в пустых стенах. Стерев ладонью кровь с глаза, Розов рассмотрел, что теперь на площадке остался только тот мужик в куртке. Ханыга в майке куда-то исчез.

Но вот шум, раскрываются двери якобы сломанного лифта, он возвращается, протягивает своему дружку какую-то штуку, палку вроде. Что это? Не разобрать. Николай Семенович собрал последние силы, чтобы последним отчаянным криком позвать на помощь соседей, но не успел рта раскрыть. Мужчина в куртке, широко размахнувшись, ударил Розова монтировкой сначала по бедру правой ноги, затем по предплечью правой руки.

Розов явственно услышал хруст ломающихся костей и потерял сознание.