Глава двадцать шестая

Радченко крепче сжал бинокль, всмотрелся в контуры тел, лежащих возле камня. Разгулявшийся ветер поднимал тучи пыли, кружил и уносил прочь зеленые долларовые банкноты.

– Он умер? – спросила Джейн.

– То ли мне показалось, то ли на самом деле… Мальчик пошевелил рукой.

Дима передал бинокль Джейн и тут без всякой оптики увидел, как на крыше одного из ближних домов выросли фигуры двух парней. Он успел подумать, что люди прятались в узком пространстве между забором и сараем и вели наблюдение за Сотником. Действовали они грамотно, по всем правилам военной науки. И позицию выбрали удачную. Один из бойцов поднял ручной противотанковый гранатомет, встав на одно колено, положил его на плечо и стал целиться. Значит, место, где залег Сотник, засекли.

Сотник лежал на животе возле входа в пещеру, он поймал в сетку оптического прицела фигуры двух людей в камуфляжной форме, забравшихся на крышу одного из ближних домов, и уже решил, кого положить первым.

Один из бойцов неожиданно вытащил откуда-то из-за спины противотанковый гранатомет. Не теряя ни секунды, Сотник прицелился, нажал на спусковой крючок. Он точно знал, что не промахнется. Но вместо выстрела раздался сухой щелчок. Сотник потянул затвор на себя, снова нажал на спуск. Но выстрела опять не было. Торопясь, волнуясь, он вытащил обойму на десять патронов, снова вставил обойму в направляющие, передернул затвор. Кажется, все нормально. Патрон вошел в патронник. Чтобы сделать прицельный выстрел, есть полсекунды. Сотник нажал на спусковой крючок, но винтовка снова не выстрелила.

Радченко спросил себя, почему не стреляет Сотник? Задумался о чем-то или просто не видит цели? Он поднял прицельную планку карабина, выставил приблизительное расстояние до человека с гранатометом. На все про все – мгновение. Но уже бухнул выстрел, заряд гранатомета, оставляя за собой шлейф серого дыма, полетел к цели и врезался в ту точку, куда метил стрелок. Радченко услышал грохот за спиной. Сверху посыпались мелкие камушки. Из пещеры, где прятался Сотник, вырвался язык пламени и серая туча пыли. Дима нажал на спусковой крючок и отметил про себя, что у карабина мощная отдача, тыльник приклада сильно ударил в плечо. Боец бросил гранатомет, схватился руками за окровавленное лицо и опустился на колени. Жить ему оставалось не больше минуты.

Дима выстрелил снова, на этот раз во второго бойца, который лег на край крыши. Человек искал взглядом, откуда стреляют. Пуля прошла над его головой, он поднялся, сделал короткий разбег и сиганул на крышу соседнего сарая, оттуда собирался спрыгнуть на землю. Вот боец бросил автомат, поджал ноги, но замешкался на мгновение. Радченко, прицелившись в бедро, выстрелил. Пуля ударила в плечо, сбросила бойца на землю вниз головой, но раненый тут же поднялся, рванул с места и скрылся за углом ближнего сарая.

– Две новые цели, – сказала Джейн, не отрываясь от бинокля. – Десять градусов вправо. Примерно двести метров.

– Понял. – Дима облизнул пересохшие губы.

Он опустил прицельную планку, решив, что сейчас мало толку от прицела секторного типа. Пара секунд уходит на то, чтобы выставить расстояние до цели. Быстрее выстрелишь, если пользоваться открытым прицелом, тут нужен только хороший глазомер. Он видел, как три бойца приближаются к горе, перебегая от дома к дому. Вот никого не видно: люди готовятся к новой перебежке. Побежали на счет «восемь». Радченко выстрелил. Человек, бегущий последним, выронил автомат и упал на землю. Его напарники не вернулись к раненому, спрятавшись за невысоким глиняным забором, они пропали из вида. Одно из двух. Или готовятся к новой перебежке, или хотят вытащить из зоны обстрела человека, который корчился в пыли, зажимая ладонями рану в груди. Раненый перестал двигаться, раскинул руки по сторонам и замер. Радченко крепко сжимал цевье карабина левой рукой, указательный палец правой руки застыл на спусковом крючке. Руки быстро устали, ствол стал выписывать в воздухе восьмерки.

– Ну же, – шептал Дима, – давай…

Но ничего не происходило. Еще минуты три-четыре бойцы не вылезали из своего укрытия. Наконец один сорвался с места, перебежал через двор и скрылся за углом дома. Напарник бросился за ним. Радченко выпустил две пули вслед ему, но обе прошли мимо цели.

– Черт, черт! Куда же они бегут?

– Хотят перебраться через овраг, – объяснила Джейн, – затем подойдут ближе… Дима, две новые цели – справа пятнадцать градусов, примерно сто десять метров.

Радченко увидел трех людей в камуфляже, поднимавшихся вверх по улице, и выстрелил сразу, без раздумий. И снова промазал. Он поменял обойму в карабине, удобнее положил локти, крепче прижал к плечу тыльник приклада. Видно, что эти парни, как и первая группа, использовали обычную тактику. Совершали короткие перебежки от дома к дому, брали передышку и бежали дальше. Вот с места сорвался один человек, словно тень пролетел от дома к дому и пропал. За первой тенью понеслась вторая… Радченко выстрелил трижды и промазал.

– Не промахнись! – закричала Джейн. – Слышишь? Не смей больше промахиваться!

– Они далеко. Пусть подойдут ближе.

Дима посмотрел на Джейн и увидел, как слезинка выбежала из глаза и, скатившись по щеке, оставила на ней блестящую полоску. За одно короткое мгновение он словно прочитал все ее мысли. Сейчас она думала о том, что мальчик, возможно, ранен и истекает кровью, теряя последние силы. О ребенке забыли все. На Сотника больше нет надежды, за последние четверть часа из пещеры не было ни одного выстрела, значит, заряд противотанкового гранатомета достал его.

– Что будем делать?

– Пока можно уйти, я уйду, – ответила Джейн. – Попробую добраться до ребенка. Только не надо ничего говорить. Пожалуйста.

Приподнявшись, она поцеловала Радченко и через пару секунд исчезла за каменным уступом.

Лихно сидел за столом в душной комнате, слышал стрельбу и поглядывал на циферблат наручных часов. Время, кажется, замедлило свой ход или вовсе остановилось. Перестрелка, которая давно должна кончиться, еще продолжалась. Иногда на коротковолновой рации загоралась красная лампочка. Это снайпер общался с Лихно.

– Может, мне развернуться в сторону горы? – спрашивал он. – Там из двух стрелков в живых остался один. Его трудно достать. Он прячется за уступом у подножия горы. Хочешь, я его заделаю?

– Приехали парни, которые стояли внизу на дороге, – ответил Лихно. – Подкрепление. У них есть РПГ и все, что нужно. Скоро эта бодяга кончится. Тебе нельзя раскрывать свою позицию. Со стороны дома за нами наверняка наблюдают.

– Ну, хотелось поторопить события. – Было слышно, как снайпер, причмокивая, сосет конфету. Леденцы помогали ему побороть привычку к курению. – Я слышал один разговор.

– Что за разговор? – насторожился Лихно.

– Ну, наши ребята вроде как разочарованы, что деньги из чемодана и рюкзака разнесло ветром. Теперь те бабки не соберешь. Ребята говорят, что не надо было стрелять по чемодану.

– Я устал объяснять, что деньги ждут нас в этом доме. – Лихно едва сдерживал раздражение. – Говорю, говорю… Как о стенку горох. Будто меня не слышат. – Он наклонился к биноклю на штативе. – Павел, внимание! Вижу машину. Она выехала из-за угла дома и движется к старой дороге. Джип синего цвета.

Лихно выключил рацию, отметив про себя, что стрельба смолкла и наступила такая тишина, что стало слышно, как урчит желудок молодого парня, бывшего армейского прапорщика. Что ж, когда рядом свистят пули, проблемы с пищеварением бывают даже у опытных бойцов. По привычке щуря глаза, Лихно смотрел в бинокль и думал, что сейчас наступает решающая минута, развязка действия. Все приказания отданы, снайпер не оплошает, и оружие у него что надо – длинноствольная крупнокалиберная винтовка с прицельной дальностью до трех километров.

Машина катила по равнине, поднимая за собой облако густой пыли, которую даже ветер не разгонял. Переднее стекло без затемнения, через него хорошо видны водитель и человек, сидящий рядом с ним. Это азиаты крупного сложения, широкоплечие и мускулистые. Судя по всему, таджики или узбеки. Таких парней покойный Аносов держал в охранниках еще в Москве. Наверное, надеются, что хозяин ранен, а не убит, и хотят вытащить его из зоны обстрела.

– Ну, давай же, – шепнул Лихно, будто снайпер мог слышать его команды. – Чего ждешь?

Первый выстрел раздался, когда машина не доехала до камня метров двести. Пуля разбила решетку радиатора и попала в моторный отсек. Вторая вошла чуть выше, пробив капот. Джип сбавил скорость, капот задрался кверху. Еще мгновение, и он оторвался от машины, вращаясь в воздухе, поднялся вверх, пролетел метров пятнадцать и резко пошел вниз, углом врезавшись в песок.

Машина вильнула в сторону. Видимо, водитель сообразил, что надо уходить из-под снайперского огня, но было поздно. Пуля в мелкие осколки разнесла лобовое стекло, прошила грудь водителя, сломала спинку сиденья. Срикошетив, изменила траекторию полета и вошла в плечо пассажира. Он широко открыл рот, что-то прокричал, а в следующую секунду распахнул дверцу и вывалился из остановившейся машины. Тут же вскочил на ноги, встал во весь рост. Лихно увидел его лицо, перекошенное от боли и злобы. Следующая пуля попала ему в правую ногу. Человека отбросило назад, из раны хлынул фонтан крови.

Лихно вздохнул и, помолчав немного, произнес:

– Хорошая работа.

Стреляная гильза, дымясь, запрыгала на камнях. Радченко снова промазал. Человек в камуфляжной куртке появился из-за дома, сделал перебежку и спрятался за последним забором на другой стороне оврага. Впереди открытое пространство, почти ровное. Там, где начинается спуск вниз, несколько крупных камней, за которыми можно спрятаться. Вероятно, боец побежит к самому большому камню. Радченко замер. В тот момент, когда человек, поднявшись, выскочил из-за забора и бросился вперед, выстрелил дважды. Человек оступился, будто ногу подвернул, упал, перевернулся через голову и больше не поднялся.

– Есть, – вытер пот со лба Дима.

Хотелось сделать глоток воды, но фляжка лежала слишком далеко. Он посмотрел направо и выругался. По той же улице наверх поднималась очередная группа бойцов. Радченко насчитал троих, но их может оказаться и четверо, а то и пятеро. Передвигались осторожно, короткими перебежками. Эти мишени слишком далеко.

Он стал искать другую цель, поближе, когда пулеметная очередь раздалась со стороны ближних домов. Пули прошли чуть выше головы, ударили в основание горы. Каменная крошка разлетелась в стороны. Дима едва успел пригнуться, когда следующая очередь еще ниже прочертила неровную линию над головой. Теперь стреляли прицельно. Распластавшись на камнях, он не смел поднять головы. Вдруг стрельба стихла: видимо, пулеметчик менял короб с лентой.

Не теряя времени, Радченко пополз к цели, волоча за ремень карабин и подсумок с патронами, залег между двух валунов и подумал, что сейчас его задача усложнилась. Чтобы сделать новый выстрел, придется каждый раз менять позицию, а это долго: минута или полторы. В подсумке две осколочные гранаты. Они пригодятся, когда противники под прикрытием пулемета перейдут овраг и начнут подниматься вверх по склону. Но двух гранат вряд ли хватит, чтобы отбиться. И еще вопрос: сумеет ли он бросить эти гранаты?

– Ну, ну, попробуйте еще, – шептал Радченко, обращаясь неизвестно к кому. – Вот черти!.. Слетелись, как мухи на падаль…

Он не договорил, потому что за спиной на высоте пещеры снова раздался взрыв. Из горы вылетел язык огня, за ним горизонтальный столб пыли и дыма, вниз полетели камни и перемолотый в пыль известняк. Дима приподнял голову, заметив, что противник значительно сократил расстояние и оказался напротив него. Три бойца уже преодолели открытое пространство и теперь один за другим спускались в овраг. Дима прищурил глаз и нажал на спусковой крючок. Пуля прошла мимо, другая попала в голову первого бойца, сразив его наповал.

В ту же секунду пулеметный огонь снова прижал Радченко к камням.

На этот раз выстрелы слышались совсем близко. Видно, пулемет перетащили к оврагу, за камнями нашли удобное и относительно безопасное место для обстрела.

Когда пулеметчик, расстреляв еще один короб с патронами, взял передышку, Дима поднял голову и припал к биноклю, надеясь в последний раз увидеть Джейн. Но увидел совсем другое. Неподалеку от большого камня горела легковая машина. Огонь лизал передние покрышки, вырывался из моторного отсека. За черным дымом, стелившимся по земле, угадывалась фигура лежащего человека, то ли убитый, то ли раненый – не разобрать. Джейн нет нигде, и ребенка возле большого камня не видно. Он опустил голову, и в ту же секунду пулемет заработал снова. В следующее мгновение послышался свист, и выстрел гранатомета ударил в склон горы.

Взрыв был близким, десятью метрами выше каменного уступа, на котором лежал Дима. Горячая волна накатила сверху, припечатав тело к камням. Земля приподнялась и опустилась на место, горы задрожали, будто сошла лавина. Радченко хотел сделать глубокий вдох, но воздуха не было, только пыль и копоть. Он открыл глаза, но увидел лишь темноту.

Снайпер послал еще три пули в поврежденную машину и стал выжидать, когда огонь погаснет и станет видна цель.

Невысокий человек азиатской наружности, выскочивший из машины, был ранен в ногу. Пуля на излете ударила в бедро чуть выше колена, зацепив кость, вырвала из ноги добрый кусок мяса. Но человек сумел выбраться наружу. Перед тем как упасть, самостоятельно сделал несколько шагов, а потом пополз вперед. Спрятавшись за кузовом автомобиля, вытащил нож, спустил с себя окровавленные джинсы, выдернул ремень и изо всех сил затянул его на бедре.

– Черт подери, – сказал он, коверкая русские слова. – Приехал…

Мужчина вытащил из кармана брюк коробочку размером чуть больше сигаретной пачки, подложил под голову штаны, чтобы не уставала шея, зубами вытянул из коробочки телескопическую антенну, повернул переключатель. И услышал короткие гудки. Оставалось нажать на плоскую кнопку. Он подумал, что может прожить еще хоть час, прячась за остовом машины, но есть риск потерять сознание, и тогда поручение хозяина останется невыполненным.

Мужчина нажал на кнопку и повернул голову назад.

Он увидел, как большой двухэтажный дом дрогнул, из оконных проемов разом выскочили стекла и рамы, посыпалась штукатурка, обнажилась кирпичная кладка, с крыши вниз полетела черепица. Последние заряды тротила, заложенные в комнатах первого этажа, в винном погребе и под лестницей, рванули так, что от грохота заложило уши.

Над равниной поднялось огромное облако серо-бурой пыли, в котором утонули руины дома, дальние горы, синее небо. Весь погожий весенний день.

Мужчина закрыл глаза и сказал себе, что теперь можно умереть.

Солнце уже клонилось к закату, когда Лихно закончил все дела. Он поменял прохудившееся колесо автомобиля, взятого напрокат в Стамбуле, и вернулся в хибару, которая еще утром была чем-то вроде командного пункта.

– Вот и все, – сказал вслух Лихно, отвечая на собственные мысли. – Свет в конце тоннеля есть. Но нет конца тоннелю.

На душе было тяжело, а сердце поедом ела черная меланхолия. Он крыл себя последними словами за то, что, оказавшись так близко к победе, крепко ухватив ее за теплое место и прижав к стенке, вдруг выпустил из рук. Вместо денег ему досталась горькая пилюля поражения. Смерть Аносова и Сотника лишь подсластила ее вкус. Слегка подсластила… Получается, что уже мертвый Аносов сумел перехитрить живого Лихно.

Сейчас в расщелине возле основания горы были наспех свалены и присыпаны землей тела погибших бойцов. Лихно подумал, что солдаты, которые воюют за деньги, часто заканчивают жизнь в помойной яме, и оплакать их смерть некому. Те, что остались в живых, вынуждены в спешке удирать отсюда. Весь отряд уместился в двух машинах. Скоро бойцы сменят камуфляж на гражданскую одежду, закопают оружие и, добравшись до Турции, растворятся в толпе мирных граждан.

У Лихно другая дорога – в Стамбул.

Туда он доберется к завтрашнему утру, конечно, если машина не сломается. Жена к тому времени окончательно проспится и попробует затащить его в ресторан, чтобы там снова накачаться вином. Придется заказать побольше минеральной воды и провести в гостиничном номере вместе с супругой пару дней, пока винные пары не выветрятся окончательно.

Лихно положил в сумку свернутую карту, застегнул молнию. Подхватив свою ношу, вышел из хибары на просторный двор, где стояла машина.

Вдруг послышались чьи-то негромкие шаги, и Лихно замер, правая рука легла на рукоятку револьвера, торчащего сбоку из-под брючного ремня. Так и есть, под подошвами ботинок хрустят мелкие камушки. Он осторожно подкрался к углу полуразрушенного забора, выглянул на улицу, но увидел все ту же хорошо знакомую картину разрухи и запустения: развалившиеся дома и черный остов сгоревшего вчера «Лендровера». Минуту постоял в нерешительности и вернулся к машине. Он уже собирался сесть за руль, когда вспомнил, что в доме осталась сумка с ноутбуком. Сделал шаг вперед и остановился, услышав за спиной женский голос:

– Стой! Руки поднять и за голову!

Лихно безропотно выполнил приказание и спросил, можно ли повернуться. Возле входа в кошару стояла Джейн. Она изменилась с тех пор, как Лихно видел ее последний раз. Похудела, кожа сделалась болезненно бледной, спутанные волосы похожи на паклю. И все же – это та самая Джейн. Та самая… Чтоб ей провалиться на этом месте!

– Хочешь минуту, ну, чтобы помолиться? – спросила она. – Или ты не веришь в бога?

– Верю, – ответил Лихно и заплакал.

Чтобы выдавить из глаз несколько мутных мелких слезинок, не потребовалось усилий. С того момента, когда особняк взлетел на воздух, ему хотелось или плакать, или ругаться самыми грязными словами. Он медленно опустился на колени, хорошо зная, что такие фокусы производят впечатление, особенно на женщин.

– Зачем тебе моя жизнь? Я прошу пощады. У меня больной сын. Если меня не станет, кто позаботится об этом парне? Он просто умрет с голоду. – Медленно перебирая ногами, Лихно пополз к Джейн. – И еще у меня внуки, две девочки. Не станет меня – девчонок отдадут в приют, и жизнь у них будет ничем не слаще, чем у того паренька… Ну, который, ну… умер от удушья.

– Не двигайся! – сказала Джейн, отступая на пару шагов. – Откуда ты знаешь, что мальчик умер от удушья?

– Я видел, как он лежал… Ну, я так понял, что его придавило тело отца. – Лихно выразительно шмыгнул носом. – Люди, придавленные тяжестью, обычно умирают от асфиксии.

– Мальчик жив, – со злорадством ответила Джейн. – Я напоила его водой и принесла в поселок. От испуга он лишился чувств, а когда пришел в себя, спрятался за телом Аносова. А позже за камнем.

– Ну слава богу. А я уж плохое подумал. Слава Господу…

На этот раз Лихно без всяких усилий улыбнулся, будто искренне радовался чудесному воскресению мальчика. Пока он ползал на коленях, протирая штаны, расстегнулась пуговица пиджака, и теперь, чтобы достать шестизарядный короткоствольный револьвер, рукоятка которого торчала сбоку из-под ремня брюк, ему достаточно всего полутора секунд. Движение хорошо отработано. Ему не требуется время, чтобы прицелиться, расстояние до Джейн небольшое, метров восемь. Вытаскиваешь ствол, нажимаешь на спуск. Бах! И езжай в Стамбул.

– Спросите у мальчика, я был добр с ним. Нашел его в клоповнике под названием детский дом и привез сюда. К родному отцу. Спросите… – Лихно ждал момента, когда эта стерва немного расслабится, решив, что ей ничего не угрожает, опустит руку с пушкой. И тогда… Первую пулю он пустит в живот, вторую – в коленный сустав ноги. Потом поставит в машину сумку с компьютером. Еще раз проверит, не оставил ли чего в доме, добьет жертву выстрелом в голову и оставит труп в этом дворе. – Послушайте… Я не вымогатель, поверьте. И не убийца. У меня нет собственности, на банковском счете небольшая сумма, сущие копейки. Аносов, покойный отец мальчика, был должен мне большие деньги. Я согласился списать долг наполовину, но он не хотел отдавать и этого. Этот проклятый долг стал для меня вопросом жизни и смерти. Пришлось принять крайние меры…

Радченко открыл глаза и увидел, что солнце по-прежнему светит, а по камням ползают крошечные черные муравьи. Только пулемет на другой стороне оврага молчит, стихли выстрелы и крики бойцов. Он приподнял голову – карабин и бинокль, припорошенные пылью, лежали рядом, а фляжка с водой куда-то подевалась, подполз как можно ближе к уступу, за которым начинался спуск вниз, и посмотрел в сторону поселка.

Людей не было нигде. Справа посередине равнины темнел обгоревший остов автомобиля. Дома с балконом больше не было, на его месте дымились отвалы кирпичей, битой черепицы и обуглившихся балок. Потом взглянул на часы и подумал, что был без сознания час с лишним. Или два часа? Подняв бинокль к глазам, Дима тут же вздрогнул, будто увидел призрак. Возле растрескавшейся стены стояла живая Джейн. В вытянутой руке пистолет. Но с этой позиции не видно, на кого направлено оружие…

Голова продолжала кружиться. Он с усилием поднялся на ноги и глянул вниз. Спуск довольно крутой. Есть шанс не свернуть шею и не поломать ноги, если двигаться медленно и осторожно. Повесив на плечо ремень карабина, Радченко шагнул вперед.

Сейчас Джейн сама была готова заплакать от бессилия. Она шла сюда с твердым намерением раздавить эту мразь. И в тот момент, когда остается пустить пулю между вечно прищуренных водянистых глаз негодяя, у нее не хватает духу нажать на спусковой крючок.

– Когда меня похитили и бросили в подвал, там была женщина, – сказала она. – Кто она? Нет, я спрошу по-другому: я убила ее? Это правда или…

– Ни боже мой! – ответил Лихно. – У этой бабы такое здоровье, что она переживет нас с вами. Ну, в тюремную камеру заключенных часто подсаживают провокатора, который организует драку или убийство. А потом судят невиновного. Так и с этой…

– О чем ты?

– Давным-давно эта баба выступала в театре – да, да, она настоящая актриса. Позднее отбывала тюремное наказание за мошенничество. Когда вышла на волю, я предложил ей что-то вроде работы. Чтобы организовать всю эту музыку, потребовался нож с лезвием, уходящим в ручку, и около литра свежей коровьей крови. Ваши нервы были расстроены, и вы приняли эту инсценировку за чистую монету. А дальше сами все знаете…

– Не все, – помотала головой Джейн. – С чего началась эта история? Кто еще в ней замешан?

– Я расскажу, – кивнул Лихно. – Вы узнаете всю правду. Горькую правду. Только наберитесь терпения. Мне потребуется время.

– Говори. Руки можешь опустить, но с коленей не поднимайся.

Лихно заметил, что правая рука Джейн, держащая пистолет, подрагивает от напряжения. Значит, недолго ждать момента, когда она опустит оружие или переложит пушку в другую руку. На это уйдет пара секунд. Этого времени хватит, чтобы сделать точный выстрел. Джейн совершила несколько грубых ошибок, каждая из которых роковая. Не застрелила своего врага сразу. Не обыскала его. Даже пиджак не приказала снять. Вступила с ним в разговор. Заглянула ему в глаза. Дала себя разжалобить. И вот теперь позволила опустить руки.

Господи, сколько подарков!..

Глаза Лихно больше не источали слез. Лицо сделалось задумчивым и немного печальным.

– Возможно, вам придется пережить разочарование в людях, которых вы знаете. – Он тяжело вздохнул и горестно покачал головой. Получилось очень натурально. – Вы доверяли своим друзьям, но они не платили вам той же монетой. Будьте готовы к неприятным сюрпризам.

– Я готова ко всему. Продолжай.

Джейн убрала указательный палец со спускового крючка, и Лихно сделал глубокий вдох. Дальше мешкать нельзя. Правая рука нырнула под пиджак, пальцы захватили рукоятку револьвера. Одно движение – и оружие выскочило из-под ремня. Большой палец лег на курок и привел его в положение боевого взвода. Указательный оказался на спусковом крючке. Лихно согнул руку в локте…

Два выстрела ударили почти одновременно, один за другим. Первая пуля попала Лихно в грудь, чуть ниже левой ключицы. Револьвер выскользнул из пальцев, словно кусочек мыла. Вторая вошла в лоб, над правой бровью. Лихно упал на бок, открыл рот, будто хотел закончить свою историю, но не сумел. Возможно, в последнее мгновение своей жизни он вспомнил фразу, вычитанную в досье Джейн, а позже забытую, где было упомянуто, что женщина одинаково хорошо стреляет с левой и правой руки.

Джейн бросила пистолет, пошатываясь от слабости, сделала несколько шагов и медленно вышла со двора. Коля ждет ее в одном из домов. Наверное, он уснул, но выстрелы разбудили его. Она остановилась, подумав, что ребенок ничего не ел с утра, да и воды осталось всего пара глотков. А когда подняла взгляд, увидела, как сверху по улице бредет Дима Радченко.

Джейн замерла на месте, чувствуя, что дыхания не хватает. А в следующее мгновение сорвалась с места и побежала навстречу, позабыв об усталости.