Глава 14

Радченко сидел, привалившись спиной к стене. Дотянулся до железной кружки, зачерпнул воды из ведра и напился. Камерой предварительного заключения в поселке Устунчак оказался добротный сарай, сложенный из камня.

Он принялся разглядывать стены, покрашенные известью, поверх которой красовались ругательства на таджикском, русском, афганском и узбекском языках.

– Чего, братан, тяжко? – спросил единственный сокамерник Димы, высокий жилистый мужчина по имени Муса. – Привыкай. Тяжело только первый месяц, потом уже легче. Второй месяц как неделя пролетит, а третий…

– Ты в этой помойке третий месяц? – удивился Дима.

– Разве это долго? Ну, вообще-то бывает, что предварительное следствие по году тянется, и по два, и дольше.

– И как тут, жить можно?

– Конечно, здесь тепло и сухо.

Два низких окошка, забранных ржавыми железными прутьями, выходили на равнину, откуда ветер приносил горький запах полыни. Радченко плюнул на земляной пол кровью, вытер губы и повалился на тюфяк, набитый соломенной трухой. Второй обитатель камеры тосковал на таком же тюфяке у противоположной стены. Чтобы чем-то себя занять, задрал штанину и стал ожесточенно чесать ногу, зудевшую от укусов клопов.

– Ты сам откуда? – спросил он, но не дождался ответа.

Радченко впал в состояние глубокой задумчивости, в который раз стараясь понять, из-за чего начался весь сыр-бор на площади. Итак, он затарился в магазине и побрел к машине. И вдруг трое идиотов во главе с местным парикмахером нагоняют его… Может быть, они хотели ограбить или угнать машину? Нет, таким странным способом людей не грабят и машины не отбирают. Он пострадавшая сторона, это ясно как день. Тогда почему валяется в вонючем клоповнике? Наверное, надо подождать, в ближайшее время все разъяснится.

Прошел час, и два незнакомых мента выдернули Диму из камеры. Один держал задержанного под прицелом автомата, другой поставил его перед стеной, на которую повесили белую простыню, вытащил из ящика стола фотоаппарат, сделал несколько фотографий.

– Спросить можно, приятель? – подал голос Радченко.

– Научись обращаться, как положено, гнида, – ответил один из ментов. – Я тебе «гражданин начальник» или «гражданин лейтенант». А приятель тебе тот, с кем ты, сволочь недоношенная, в канаве пьяный валялся.

Вопросы задавать расхотелось. Диму снова засунули в камеру, закрыли дверь и забыли о его существовании.

– Фотографировали? – спросил Муса. – Значит, скоро пальцы твои снимать будут. Ну, намажут их гуталином. И занесут в дакт… в дект… Нет, не выговорю.

– В дактилоскопическую карту персонального учета, – сказал Радченко и отвернулся к стенке.

Появлению второго арестанта одичавший в одиночестве Муса очень обрадовался, но понял, что новичок не в том настроении, когда разговоры разговаривают.

Между тем Кирим Урузбеков не терял времени даром. Он посадил в «уазик» дежурного по отделению сержанта Алымбая Салтанова и помчался обратно на площадь. Капитан боялся, что собравшийся народ может позариться на «Жигули». Разграбят все, что есть в тачке, выпотрошат багажник, выдерут магнитолу с колонками, снимут колеса. А потом подожгут машину – и дело с концом. Оказавшись на площади, Урузбеков с облегчением вздохнул: народ милицию еще уважает. Машину не тронули, исчезли только мешки и провиант, который приезжий купил в магазине.

Кирим сел за руль и отогнал «Жигули» на свое подворье, поставил рядом с домом, думая о том, что, может быть, машина станет его собственностью. При определенном стечении обстоятельств… Пусть пока постоит под брезентовым тентом, а дальше видно будет, как с ней поступить. В прежние времена частенько случалось, когда вещественные доказательства по уголовному делу становились собственностью капитана. Что ж, у него служба такая: кусок хлеба с маслом время от времени перепадает.

Минут десять капитан, пуская табачный дым, о чем-то размышлял. План, простой и гениальный, сложился сам собой, ничего и придумывать не потребовалось. Что ж, Урузбеков без малого тридцать лет в органах, начал с нуля и кое-чего в жизни добился. А уж как «сшить» уголовное дело, его учить не надо.

Он позвал старшину, дожидавшегося на улице, в кабине «уазика». Вдвоем они открыли «Жигули» ключами, отобранными у задержанного, осмотрели машину и отошли в тень, пораженные результатом обыска.

– Похоже, крупная рыба попалась. – Капитан закурил сигарету, что случалось с ним лишь в минуты душевного волнения. – М-да… Вот же черт… Кто бы мог подумать…

– Очень крупная рыба, – поддакнул старшина.

В багажнике они обнаружили пистолет «ТТ» с двумя запасными обоймами, охотничье ружье шестнадцатого калибра, патронташ, военные карты. В салоне под сиденьем паспорт, по виду настоящий, на имя Бахтияра Сулейменова. А также диплом об окончании ветеринарного техникума, выданный семь лет назад в Туркменистане, и удостоверение старшего инспектора областной ветеринарной службы.

На заднем сиденье акушерский саквояж, в котором медицинский инструмент, какие-то лекарства в упаковках и поношенный белый халат. В потертом кошельке, спрятанном под сиденьем, сто пятьдесят долларов десятками и рублевая мелочь. Рубли капитан отдал старшине и сам удивился своей щедрости. Доллары трижды пересчитал и переложил в бумажник. Эти десятки почему-то не согрели душу, напротив, заронили семена беспокойства.

Кирим вспомнил, что телефонной связи с районом нет вторую неделю. По рации он связался с младшим лейтенантом Ибрагимовым, приказал сфотографировать задержанного ветеринара, напечатать карточки, снять с него отпечатки пальцев и скакать на лошади в район. Надо выяснить личность задержанного.

– Сделаешь дела – скачи назад во весь опор, – приказал капитан. – Деньги на прокорм лошади возьми у меня в столе.

– Может, на машине разрешите съездить? – Лейтенанту очень не хотелось тащиться за тридевять земель на старом мерине. – У меня даже седла нет.

– Вместо седла телогрейку подстелешь, – взорвался Урузбеков. – Мы выбрали весь месячный лимит на бензин. Ты на машине будешь кататься, а я пешком ходить?

Он дал отбой, разложил на самодельном столе под чинарой бланки протокола, нежно подышал на перо чернильной ручки и долго ковырялся с бумагами, пока наконец кое-как не заполнил протокол.

Стоял поздний вечер, дождь поливал пустые улицы, когда позвонил жених Джейн Майкл Уилкист.

– Я очень соскучился, – сказал он. – Черт, так соскучился, что этот месяц с небольшим кажется вечностью. Наверное, только в разлуке понимаешь, насколько сильно любишь человека. Ты знаешь, обычно я не распространяюсь на эту тему. Но сейчас другой случай. Я готов говорить о любви хоть всю ночь.

– Спасибо. – Джейн была растрогана до слез. Трудно вспомнить, когда последний раз Майкл вспоминал о своих чувствах. – Расскажи, как дела.

– Все по-старому. Мало продаж, мало комиссионных. Но очень рассчитываю, что застой скоро кончится.

– Все забываю спросить: этот русский по фамилии Шатун купил особняк под Атлантой?

– А почему ты сейчас вдруг завела этот разговор?

– Просто так. Вдруг вспомнилась наша встреча в ресторане, и я спросила.

– Просто встреча вспомнилась? – переспросил Майкл. Кажется, он не поверил. – Ну, если тебя это действительно интересует, я расскажу. Сделка расстроилась в последний момент. Русский передумал. Ему не понравилось заключение муниципальной комиссии. Дом не в лучшем состоянии, придется вложить слишком много денег в ремонт. Хозяева сбавили цену, но Шатун уже все решил. Он заплатил небольшую неустойку, сущие копейки, и уехал.

– Понятно. Как здоровье твоей мамы?

– Спасибо, что вспомнила. Мать немного не в себе, ей снятся кошмары, мерещится, будто скоро случится большая беда. Я отвез ее к врачу. Тот прописал что-то успокоительное, но толку чуть. Не будем о грустном, собственно, я звоню по важному поводу, а ты не даешь сказать.

– Говори, дорогой, я слушаю.

– Я отпросился на работе на несколько дней и хочу нагрянуть к тебе в Россию. Сначала планировал свалиться как снег на голову, но подумал и решил, что лучше предупредить. Ты можешь куда-то уехать или…

– Спасибо, Майкл, я очень рада. – Джейн хотела сказать, что сейчас не лучшее время для поездок в Россию и свиданий, но сказала совсем другое: – Путешествие сюда – это не самое дешевое удовольствие. Раньше такого не случалось.

– Если не случалось, значит, должно случиться. А насчет трат… Ну, не так уж это разорительно. Билет в оба конца – полторы тысячи. Плюс российская виза… Короче, я прилетаю послезавтра, в одиннадцать утра, в Шереметьево. Чего молчишь? Или ты не рада?

– Что ты, Майкл. – Джейн почувствовала, как в груди около сердца задрожала какая-то струнка. Очертания окружающих предметов сделались расплывчатыми, а на реснице повисла слезинка. К счастью, носовой платок оказался под рукой. – Я очень рада. Ты даже не представляешь как. Сейчас же займусь уборкой…

– Не стоит беспокоиться, – поспешно вставил Майкл. – Я буду жить у одного знакомого. Бизнесмен, ты его не знаешь. Он как раз уехал из Москвы, я смогу сэкономить на гостинице. Пробуду в России три дня. Ну, я подумал, что в твоей казенной квартире останавливаться не совсем удобно. Дойдет до начальства, придется объясняться.

– Хорошо, тогда я встречу тебя в Шереметьево.

– Не надо, – ответил Майкл. – Доберусь до места и сразу позвоню. Целую тебя крепко. Очень люблю. И жду встречи.

Запищали короткие гудки.

Джейн переступила порог квартиры, где остановился Майкл, около двух часов дня. Гнездышко оказалось небольшим, но вполне уютным, с видом на Ленинградский проспект. В гостиной огромный телевизор и широкий кожаный диван. Спальня обставлена старинной мебелью, на стенах пара гобеленов ручной работы.

Джейн позвонила в ресторан и заказала обед, который доставили через полчаса. Они быстро перекусили, затем закрылись в спальне и не вылезали из постели до самых сумерек. После близости Джейн забылась коротким сном и, проснувшись, подумала, что Майкл, как всегда, хорош, а его слова о любви – не пустой звук.

Под вечер они вышли на улицу и, прошагав квартал, оказались в одном ресторане, где Джейн когда-то обедала и осталась довольна кухней. Заказали коктейль из креветок, жареную рыбу с картошкой фри и бутылку бордо трехлетней выдержки, а на десерт клубничный торт и кофе со сливками.

Когда официант, одетый во фрак, похожий на дирижера симфонического оркестра, принес счет, Майкл долго таращился на бумагу, стараясь сообразить, откуда взялись эти астрономические цифры. Он выглядел растерянным и беспомощным, будто его пару раз приложили по голове пустой бутылкой из-под бордо и не оказали первой помощи. Наконец пришел в себя и положил в черную папку кредитную карточку.

– С ума сойти, – сказал он, ожидая, когда официант вернется. – Порции дают такие, что подросток останется голодным, не то что взрослый дядя. А цены… Их даже неприлично произносить вслух. Чистый грабеж. И разбой. Сложенные вместе и умноженные на десять.

– Ты еще не ужинал в дорогих московских ресторанах, – ответила Джейн. – Вот там грабеж. А здесь так… Шелуха от картошки.

Джейн отметила про себя, что дела жениха, видимо, идут в гору. На нем шикарный галстук, туфли и костюм, которого в прежние времена он не мог себе позволить. И все равно выглядит он неважно. Под глазами залегли глубокие тени, белки глаз воспаленные, а руки чуть заметно дрожат, когда он подносит к губам стакан с водой или вином.

Вскоре они вернулись в квартиру, Майкл скинул пиджак, натянул короткий шелковый халат с восточным рисунком, включил телевизор и стал расхаживать по комнате, заложив руки за спину.

Джейн, поджав ноги, устроилась на диване. Она думала, что сейчас Майкл скажет что-то очень важное. Если он беспокойно ходит по комнате, значит, впереди разговор, и разговор не слишком приятный.

Майкл болтался по комнате, останавливался у окна, смотрел на поток машин внизу и снова принимался бродить из угла в угол.

– Если у тебя есть что сказать, говори. Если не знаешь, с чего начать, начну я. У тебя какие-то общие дела с тем русским, с Шатуном. И он просил поговорить со мной. Так? Перестань ходить, в глазах рябит.

– Не совсем так. – Майкл остановился и рухнул в кресло. – Я ведь давно собирался начать свое дело. Мне надоело работать на дядю за жалкий процент от сделок. Я хорошо разбираюсь в недвижимости, потому что занимаюсь этим бизнесом много лет. Я обмолвился Шатуну об одной идее. Ну, можно покупать недорогие дома, делать в них ремонт и с выгодой продавать. На одной сделке легко наварить сто-сто пятьдесят тысяч. А таких сделок можно заключить три-четыре в месяц. Нужны только деньги, стартовый капитал. И Шатун заинтересовался… – Майкл замолчал, поднялся и снова начал маячить перед глазами, переходя от окна к шкафу и обратно.

– Сколько денег ты у него взял?

– Для начала полмиллиона, – выдохнул Майкл. – Я уже присмотрел приличные дешевые дома. Ну, чтобы сделать ремонт и перепродать. Точнее говоря… Я уже оформил все бумаги, купил два дома в кредит. Заплатил кучу денег за ремонт, раздал долги…

– И у тебя нет ни цента?

– Кое-что осталось, мелочь. Кроме того, я вложил в это предприятие и свои скромные сбережения. Уже через месяц закончатся ремонты, дома можно будет выставлять на продажу. И тогда мы заживем как люди…

– Что потребовал от тебя Шатун?

Майкл задернул занавески, сел в кресло и рассказал свою историю. С Шатуном они познакомились в то время, когда Джейн уже собиралась в Москву. Новый московский друг хотел купить особняк. Без всякой задней мысли Майкл рассказал о давней мечте открыть собственное дело. Шатун ответил, что может одолжить тысяч триста-четыреста – скажем, на два года. Разумеется, никаких процентов. Это просто дружеское одолжение.

Все бумаги быстро оформили в одной из местных юридических фирм, а через пару дней пятьсот тысяч долларов были перечислены на счет Майкла. Шатун улетел в Москву, на том первая часть истории закончилась.

Неделю назад он снова появился в Атланте. Встретившись с Майклом, сказал, что в Америке представляет интересы одного русского бизнесмена, а заодно хочет утрясти личное дело. Они посидели в ресторане, поговорили о жизни, о бизнесе. Потом оказались в каком-то увеселительном заведении со стриптизом, оттуда перебрались в ночное кафе.

Опрокинув очередную порцию виски, Шатун сказал, что ему чертовски жаль, но финансовая ситуация изменилась, поэтому Майклу придется вернуть те пятьсот тысяч в недельный срок. В документах, что еще тогда оформили в юридической конторе, так и сказано: Майкл обязуется вернуть деньги по первому требованию и не позже, чем через неделю после выдвижения данного требования. Уилкист ответил, что все деньги пущены в дело; чтобы их оттуда достать, нужно время: недели, месяцы. Конечно, можно обратиться в банк, какие-то деньги он получит под залог недвижимости. Остальное вернет позже.

Шатун сказал, что из затруднительного положения есть один простой выход. Джейн проводит аудит фирмы «Васта», хозяин которой очень богатый и щедрый человек. На этом дельце с аудитом она может очень хорошо заработать. И Майкл, разумеется, не останется внакладе. Его долг будет списан; кроме того, он получит приличную премию. Джейн не надо вступать в конфликт с законом, а риска нет никакого. Все объекты недвижимости, принадлежащие «Васте», находятся в Москве или неподалеку от города. Но есть одно исключение – недостроенная фабрика по выделке кожи в Таджикистане.

Объект слова доброго не стоит. Весь фокус в том, что строительство фабрики начато на месте крупного месторождения меди, обнаруженного в ту далекую пору, когда СССР доживал последние годы. Местные геологи нашли это место, были проведены анализ и оценка ископаемых. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что меди там хватит, чтобы полностью покрыть нужды России на ближайшие двадцать пять лет. И еще много останется.

Исследования хранились в Министерстве геологии Таджикистана, о них в свое время доложили в Москву. Но тогда медь оказалась никому не нужной, все начальники были заняты дележом власти и денег. СССР распался, в Таджикистане началась гражданская война, растянувшаяся на долгие годы. Министерство геологии было сожжено, многие из его сотрудников погибли, другие умерли от голода, третьи бежали из страны.

Почти никаких документов той поры не сохранилось, но времена понемногу меняются, и бумаги выплывают из небытия. Кое-какие документы Министерства геологии сберег его бывший сотрудник, некий Павел Храмов. Он сообразил, что теперь, когда гражданская война позади, а страна превращается в огромную барахолку, где все продается и покупается, на тех бумагах можно заработать. И отправился в Москву к одному приятелю, в свое время большому начальнику, имевшему связи в бизнес-кругах. Документы купила фирма «Васта», о судьбе самого Храмова история умалчивает. Известно только, что живым домой он не вернулся.

А вскоре тогдашние хозяева «Васты» приехали в Таджикистан и начали переговоры о предоставлении им земельного участка неподалеку от крошечного поселка Измес. Условия: аренда сроком на пятьдесят лет с правом дальнейшего выкупа. Оплата – по заключении сделки наличными. Якобы фирма хочет построить там производство по выделке шкур. Сырье планируют скупать у местных животноводов. «Васта» организует на месте обучение персонала, осуществит поставку импортного оборудования, химикатов и красителей. Никому не было дела, что в том районе и кадров-то никаких нет, в поселке осталось всего несколько жителей, и те древние старики. А район, где выращивают скот, находится в сорока километрах от Измеса.

Без взяток тут, конечно, не обошлось. Договор был подписан на уровне министра сельского хозяйства республики и утвержден во всех инстанциях. Даже фабрику начали строить, чтобы застолбить место. Склад сырья и материалов подвели под крышу, сделали фундамент котельной, но потом стройку остановили, рабочих разогнали.

«Васта» не собиралась разрабатывать месторождение. Руководители фирмы хотели перепродать участок земли одной подставной фирме, а та затем перепродаст землю крупной профильной компании, русской или иностранной. Тогда все будет по закону, и никто не сможет оспорить сделку в суде. Покупатель уже найден.

Но тут начался дележ имущества между хозяином «Васты» Стасом Роговым и Лидой Ивченко, вдовой второго совладельца. Все это очень некстати, не ко времени: суд, аудит, адвокаты, переговоры. В результате Лида Ивченко, которая за свою тридцатипятилетнюю жизнь не работала ни дня, может отхватить огромный жирный кусок.

Где же тут справедливость?

Шатун предложил простой вариант, который устроит всех. Джейн выезжает в Таджикистан, там ей показывают кое-какие бумажки, касающиеся недостроенной фабрики. На место строительства можно не ездить, чтобы попусту не тратить время. А если все-таки ехать, то пробы почвы и образцы горной породы, которые понадобятся для последующей экспертизы, надо взять в другом месте.

Вот, собственно, суть проблемы. Для того чтобы выполнить эту просьбу, ничего не надо делать. В ответ Шатун списывает долг Майкла Уилкиста, а Джейн, если это не против ее принципов, может рассчитывать на приличное вознаграждение. Да, да, Майкл знает, что его невеста – честный и принципиальный человек, до тошноты, до боли в печенке. Наверное, самой бывает плохо от этой принципиальности, но свою натуру не переломить. Джейн не возьмет грязные деньги из рук Шатуна. И пусть… Пусть остается со своими принципами, если они ей дороги. В конце концов, у нее есть богатый отец. Но Майкл – другое дело. У него только больная мать. У него нет доходного дела, только эта работа за проценты. Работа, которая едва позволяет свести концы с концами. И еще появились долги. Непомерные, неподъемные…

– Шатун был со мной откровенен. – В комнате было душно и жарко, но Майкл не замечал этого. – Другого ему не оставалось. Ты побываешь на месте, наберешь грунта и камешков. Такова практика. А в лаборатории скажут, что это не земля, а чистая медь. Так что тебе стоит набрать эти камушки в другом месте. Ну, в том месте, где нет этой проклятой меди. Подумай, ведь ты спасешь меня. За руку вытянешь из трясины…

– Я, пожалуй, пойду. – Джейн поднялась. – Голова раскалывается.

Майкл вскочил на ноги и загородил дорогу к двери.

– Как тебя понимать? Ты не ответила. Запомни: моя карьера, моя жизнь зависит даже не от этих камешков, а от твоего упрямства. Что ты собираешься делать?

– Собираюсь вернуться домой и поспать, – ответила Джейн. – Поговорим завтра.

– Нет, ты скажи сейчас! – закричал Майкл, его голос сорвался. Он покашлял в кулак и взял тоном ниже. – Скажи… Я ведь все объяснил. Выложил, что знал. Очень прошу…

– Уйди с дороги!

– Послушай, послушай меня. – Майкл шагнул вперед, горячо задышал в лицо. – Только послушай минуту. Такие люди, как Шатун, доводят любое дело до конца. И все получается так, как хотят они. Они не мы. Понимаешь, есть такие ситуации, когда и богатый папа не спасет. Тем более что он далеко, а дочка здесь…

– Ты это о чем?

– О том, что иногда лучше плыть по течению. Сделай, как я прошу, не связывайся с этим человеком. Давай все решим так, чтобы обе стороны остались довольны.

– Ты выпил слишком много, – сказала Джейн. – Проспись. Завтра я отвечу.

Майкл отступил в сторону. Джейн вышла из квартиры, но не повернула к лифту. Постояла в коридоре, толкнула стеклянную дверь и, оказавшись на лестничной площадке, прислонилась лбом к стене и расплакалась. Казалось, сегодня она навсегда потеряла Майкла. И эту потерю уже никогда не вернуть.

В ту минуту она и представить себе не могла, как близка к истине…