Глава одиннадцатая
Костян не держал обиды на Дашку. Все не заладилось с самого начала, а дальше пошло-поехало. И не известно, сколько будет продолжаться эта проклятая полоса невезения, если вовремя не остановиться. Девчонка похожа на затравленного зверька, она не верит никому, даже самой себе. Она озлоблена на весь мир, думает только о том, как вытащить билет на свободу для брата.
Но Дашке не слишком везет в ее героических начинаниях. Видно, денег едва на хлеб хватает, а впереди все та же пустыня, где не растут деревья с зелеными банкнотами вместо листьев. Вчера ее чуть было не прибрали местечковые братки, чудом она осталась жива. Но рано или поздно до нее дотянутся. Если, конечно, она, прочитав письмо Кольки, не сумеет сделать правильные выводы.
А суть письма ясная, как божий день: бросай все темные дела, сестренка, потому что у любой веревочки есть свой конец. Один день за колючкой, за высокими заборами, под автоматами вертухаев не стоит всех денег, которые можно срубить, занимаясь воровством и кидаловом. Простое и ясное письмо.
Доживая последние часы в больничке, Колька хотел сказать о главном, о том, что выстрадал сам, и ему так хотелось предостеречь единственную сестру от собственных ошибок. Впрочем, на чужих ошибках никто не учится. Так было и так будет. Пока сам не набьешь шишек, ни хрена не поймешь, даже если попадутся хорошие учителя. Где-то на мятой бумажке, спрятанной в потайном кармане пиджака, есть адрес Михаила Шубина. Кот решил, что завтра в ближайшем населенном пункте купит конверт и отправит Колькино письмо по почте его дядьке, а тот передаст племяннице. Оптимальный вариант. И ему не в чем себя упрекнуть.
Странно, что до Дашки еще не дошла весть о смерти брата. Как бы не плутала казенная бумага, похоронка уже должна была дойти до адресата. И объяснений этой задержке нет.
На развилке Костян повернул в противоположную от города сторону. Дорога была разбита так, будто по ней прошла танковая колонна. На ухабах джип взмывал вверх, как при пятибалльном шторме. Пришлось сбавить скорость. Судя по карте, до поселка Волчанский с населением в полторы тысячи человек, всего-то около двух десятков верст. Там он бросит письмо в ящик. И дальше покатит в свое удовольствие, за поселком начинается приличная трасса в четыре ряда.
Долго ездить на приметном бумере, пусть даже на него есть левая доверенность, дело не самое безопасное, хотя номерные знаки Кот поменял еще в Москве. Надо подумать, как сбагрить машину, не вступая в контакт со старыми знакомыми перекупщиками. Через них попадешь на прицел легавым. Надо найти другой способ...
Встречных машин не попадалось, хвойный лес, подступивший близко к дороге, казался угрюмым и загадочным. Погруженный в свои мысли, Кот не озирался по сторонам и не заглядывал в зеркальце заднего вида, где уже можно было разглядеть видавший виды синий фургон "Мерседес".
* * *
Расстояние между машинами медленно сокращалось. Китай, сидевший на переднем пассажирском сиденье, вертел в руках пульт дистанционного управления и шепотом матерился. Если Миха, помешанный на копеечной экономии, опять вставил в пульт дохлые батарейки, пусть не обижается. Китай представил себе, как отходит Миху по горбешнику его же самодельной битой, а потом, заодно уж, коли начал, расквасит ему рожу кулаками.
Степа, сидевший за рулем, покашлял в кулак и сказал:
– До развилки остается километров пять или чуть больше. Тут самое подходящее место. Можно с дороги съехать и там...
– Да знаю, мать твою, – взвился Китай. – Блин, ты один что ли тут такой умный? Все уже обговорили. Хрена тут по десятому разу сопли перетирать?
Он оглянулся назад, отметив про себя, что парни в грузовом отсеке примолкли. Миха от волнения покусывал губу. Рослый обматывал правый кулак эластичным бинтом. Он всегда берег суставы на руках, но перчатками не пользовался, предпочитая бинт.
– Чего приуныли, парни? – спросил Китай.
– Да вот я все думаю, вдруг этот чувак при делах, – ответил Рослый. – По нашей глубинке простой фраерок не станет ездить на икс-пятом бумере. Похоже, за ним стоят серьезные ребята. Как бы нам не обосраться.
– Если кто из нас и обосрется, то это будешь ты, – Китай зло скривил губы. – Ты один, потому что больше некому.
Степа продолжал медленно сокращать дистанцию, до бумера остается метров восемьдесят или того меньше. Скоро развилка. Тянуть больше нельзя, надо действовать. Китай на секунду закрыл глаза, сделал глубокий вдох, как пловец пред погружением на глубину. Он выдвинул из пульта телескопическую антенну и нажал на кнопку. Моргнул красным глазком индикатор, похоже, шарманка сработала.
– Все пучком, – сказал Китай.
Бумер замедлил ход, машину тряхнуло, водила свернул на обочину и остановился. Степа, снизив скорость, медленно подъехал к джипу, остановившись сзади, толкнул дверцу плечом.
* * *
Кот, озадаченный поведением бумера, чертыхнулся и вытащил из пачки сигарету, размышляя о том, с какой это стати такая надежная тачка заглохла и даже не подает признаков жизни. Бросив взгляд на боковое зеркальце, он увидел подъезжающий фургон, из которого вывалились четыре парня. Рожи у них такие, что сразу ясно: эти тормознули вовсе не для того, чтобы помочь попавшему в неприятную ситуацию автомобилисту.
Парни медленно шли к бумеру, выстраиваясь полукругом. Кот нажал кнопку центрального замка, заблокировал двери, лихорадочно прикидывая, как защититься от этой кодлы. Обиднее всего было то, что пистолет он разобрал еще вчера утром и, остановившись у пруда, заросшего осокой, закинул ствол вместе с телефоном Димки Пашпарина подальше от берега. Монтировки под сиденьем нет. Что же остается? Время на размышление вышло...
Рослый парень подошел к дверце, развернулся и кулаком, обмотанным эластичным бинтом, со всей дури засадил в боковое стекло. В ту же секунду второй бандюган, по виду то ли китаец, то кореец, сунул руку в салон, пытаясь открыть дверцу. Кот на инстинкте выхватил из приборной доски раскочегаренный прикуриватель, ткнул им в запястье азиата. Раздалось громкое шипенье, как будто кто-то бросил в воду горсть углей. В салоне запахло паленым мясом...
Не ожидавший сопротивления Китай отскочил в сторону, дико заорал на непонятном языке. Боль была адская. Крик его оказался настолько истошным, что вся компания невольно отступила назад.
"А Дашка говорила фраерок ушастый, – подумал Китай, прижимая обожженную руку к груди. – Вот же чертова девка".
Кот понял, что пришло время решительных действий. В запертом салоне он, как в клетке. Он толкнул дверцу плечом, выпрыгнул на асфальт.
– Вы чего творите, черти? – заорал он и шагнул вперед: – Давай поговорим.
Вся компания медленно попятилась, не зная, каких еще сюрпризов можно ждать от этого ухаря. Рослый тряс забинтованным кулаком. Миха изо всех сил сжимая ручку бейсбольной биты, спрятался за спиной.
– Кто у вас тут старший?
Парни остановились, а Кот совершил первую и последнюю ошибку: сделал еще одни шаг вперед и оказался в опасной близости от нападавших. Первым пришел в себя Миха. Бита придала ему уверенности. Он выскочил из-за спины Рослого и, широко размахнувшись, нанес клиенту резкий и мощный удар, целя в голову, в височную область.
Все, что успел сделать Кот, это немного наклониться вперед. Бита врезалась чуть ниже мочки уха. Удар оказался настолько неожиданным и сильным, что сбил Кота с ног. В голове у него загудел колокол, а перед глазами расползлись клочья черного тумана, похожие на дым горящих покрышек. Оттолкнувшись руками от асфальта, Кот попытался встать, но кто-то въехал ему ногой в нижнюю челюсть. Рот наполнился соленой кровью... Красные капельки, падая на асфальт, смешиваясь с пылью, становились серыми. Надо встать, иначе затопчут... Накатившая слабость не давала защититься от новых и новых ударов. Подняться с земли он так и не смог.
Кто-то всей тяжестью наступил ему на ладонь. Кот попытался ухватить нападавшего за ногу, однако тот ловко вывернулся и, наклонившись, врезал ему кулаком по темени. Некоторое время Кот еще видел над собой черные силуэты, которые, как при замедленной съемке, медленно махали руками-крыльями и высоко поднимали колени в боевом танце африканских негров. Потом и они исчезли где-то в темных глубинах.
* * *
Миха, разгоряченный схваткой и своей неожиданной победой, наклонился и так, что вздулись жилы на шее, проорал в самое ухо лежавшего на асфальте человека:
– Старшие, падла, в Москве сидят. А у нас тут махновщина.
Он снова занес биту для последнего, решающего удара, но Вася Рослый перехватил его руку.
– Харэ, Миха, – сказал он. – Ты чего завелся? Ты и так уже переборщил по ходу.
Китай, стоя на обочине, вертел головой, чутко прислушиваясь, не едет ли машина. Устраивать этот мясокомбинат прямо на дороге, пусть глухой, проселочной, не самое умное дело. Случается, что сюда сворачивает милицейский патруль.
Китай нажал на кнопку пульта: цепь замкнулась, бумер ожил.
– Кидайте это дерьмо в фургон, только быстро шевелите поршнями, – скомандовал Китай. – Едем на старое место.
Он сел за руль и включил зажигание бумера. Зацепило с первого разу – на этот раз фарт попер, как в сказке. И этот гребаный пульт, на которой не было никакой надежды, неожиданно сработал. И мужика они сделали в пять секунд. Теперь нужно еще немного везения и тогда... Китай точно не знал, что случится "тогда", но интуиция подсказывала, что дело, раз оно с самого начала хорошо пошло, заладится и дальше. Только эта проклятая рука, прожженная прикуривателем. Впрочем, за большие деньги и не такую боль можно перетерпеть.
* * *
Через четверть часа фургон остановился на глухой дороге. Впереди была видна утоптанная площадка, за которой начинается крутой обрыв. Меж высоких берегов бежала речка, холодная и мутная. С берега на берег был переброшен подвесной мост с толстыми тросами вместо поручней.
Рослый вышел первым и, вытащив Кота из фургона, бросил его на землю. Миха с видом последнего придурка присел над жертвой и радостно улыбнулся. Кажется, фраерок совсем плох, вот-вот врежет дуба. Еле дышит.
Китай прошмонал карманы чужого пиджака и штанов, вытащил письмо Кольки и бумажник, бросил все это на капот бумера. А сам, потерев между пальцами ткань пиджака, решил, что выбрасывать дорогую вещь нет никакого смысла: жмурикам верхняя одежда без надобности, а вот ему новый клифт не помешает. И не беда, что пиджак немного широк в плечах да и штаны длинноваты, но велики – не малы. Китай, сбросив с себя старую одежду, переоделся в костюм с мелкими пятнами крови на лацканах, и остался доволен обновкой. Примерил ботинки. Надо же, его размерчик.
– И откуда у этих козлов такие машины? – Степа задумчиво почесал коротко стриженный затылок. – Неправильно это как-то. Да, Китай? Несправедливо...
Китаю было не до вопросов. Он потуже затянул ремень на брюках и раздумывал, не снять ли с клиента и рубашку. Но этого делать не стал из-за свежего пятна крови на груди да и воротничок наполовину оторван.
Миха от нечего делать перекладывал из руки в руку самодельную биту.
– Миха, а на хрена ты его вальнул? – недовольно спросил Степа. – Это ведь не наша статья. Мы мокрухой сроду не занимались.
– Поплачься папочке в жилетку, – сквозь зубы процедил Миха. – Хренов чистоплюй. Мне чего, надо было стоять и смотреть, как он вмажет Китаю? Еще бы немного, и он нам таких пиздов навешал, что мама дорогая. А валить я его не собирался. Я же не знал, что он такой нежный.
– Не собирался он. Рассказывай, – Степа покачал головой. – Будто я не видел, собирался ты или не собирался.
Покончив с переодеванием, в разговор вмешался Китай:
– Джип надо скидывать в срочном порядке, – буркнул он. – А потом месяца три на дне отлежаться.
Миха взял с капота бумажник, расстегнув клапан, пересчитал деньги. Не так чтобы густо, но лишней копейки не бывает. Затем стал изучать документы на машину.
– Тачка-то не на него, – сказал Миха. – На какого-то Пашпарина Дмитрия. На-ка, посмотри.
Он сунул документы Китаю в руки, а сам стал разглядывать листки письма и неожиданно рассмеялся:
– Эй, вы только послушайте, что тут написано. "Я заблуждался, когда говорил тебе про деньги и про рай на земле. Рай – это когда мы были с тобой вместе. А все остальное уже не имеет значения, потому что прошлое нельзя вернуть". А наш жмур по ходу писатель. Какой-то девке на две страницы маляву накатал. Лирическую. С прологом и эпилогом.
– Если хочешь, можешь кинуть письмо в почтовый ящик, – сказал Китай.
– Да тут и адреса нету, – отозвался Миха. – Получается, что письмо секретное. По прочтении уничтожить.
Он вытащил зажигалку, подпалил бумагу с одного края. Когда огонь разгорелся, бросил письмо и фотку на землю. Еще теплый пепел развеяло ветром. Китай одернул пиджак и сказал:
– Вроде бы все. Ну что, парни, сливаем?
Рослый с Михой, схватив Кота за руки, волоком дотащили его до середины моста, бросили у самого края.
– Блин, помнил я одну молитву, – сказал Миха, – а сейчас из балды вылетела. И хрен с ней. Она и не подходит к этому случаю, потому что во здравие, а тут нужна за упокой.
Китай подошел к ним и одним движением ноги столкнул тело вниз. Кот полетел с десятиметровой высоты, дважды перевернулся в воздухе и ушел глубоко под воду на самой стремнине. Через секунду его голова показалась на поверхности и снова исчезла.
Когда все двинули к машинам, Миха замешкался, прикуривая сигарету. Он остановился у края моста: ему показалось, что вдалеке из-под воды появилась спина только что сброшенного в речку парня.
– Этого не может быть, – прошептал Миха. – Хренота какая... Наверное, показалось.
Он постоял еще пару минут, вглядываясь в течение реки, в мелкую волну у крутого берега, но больше ничего похожего на жмура на поверхности речушки не увидел. Из-под моста выплыли два ствола дерева, сцепившиеся между собой ветвями. Миха жадно затянулся табачным дымом, бросил в воду окурок и двинул к машинам, размышляя про себя о цене человеческой жизни. Как ни крути, умереть легче, чем родиться.
* * *
Кот очнулся от резкой перемены температур – вода в быстрой речке оказалась не по сезону холодной. Он почувствовал, что стремительно погружается в плотную темноту, грудь сдавило так, что нечем стало дышать. Чтобы затормозить падение, Кот широко расставил руки, одним гребком изменил направление движения и всплыл на поверхность. Он плохо понимал, где находится и куда его несет. Сознание возвращалось медленно, темноту постепенно сменили сумерки, потом стало еще светлее. Сильное течение подхватило его, развернуло и понесло дальше. Кот то погружался глубоко под воду, то снова всплывал и набирал воздух в легкие. Не хватало сил, чтобы удержаться на поверхности, малейшее движение давалось с неимоверным трудом.
Ему удалось ухватить рукой ветку двух сцепленных деревьев, плывших вниз по течению. Он сказал себе, что теперь самое страшное позади, он не утонет, рано или поздно его прибьет к берегу, но тут ветка почему-то выскользнула из ладони. Через пару секунд до нее было уже не дотянуться. Кот чувствовал, как из него уходят последние силы, а река, наоборот, становится все сильнее и затягивает его в себя, несет дальше и дальше. Он запаниковал, глотнул вместо воздуха воды, захлебнулся и снова увидел темноту, наступавшую на него со всех сторон. И подумал, что на этот раз проиграл. Живым ему на берег не выбраться.
