Скользящие души. Денис Морозов

«Когда Джон говорил, что измены сохраняют семью, возвращают утраченное желание, сокровенность чувств, остроту ощущений, я откровенно ржал. Теперь могу сказать: «Ты прав, брат. Так оно и есть. И знаешь, острота чувств напрямую зависит от тяжести вины, а вот продолжительность странного опьянения – от множества других факторов: степени обиды обойденной половины, планки амбиций, способности прощать и осознать собственную вину».

Но Джону этого не понять, его половина кардинально отличается от моей, великой и ужасной Ирины Владимировны. Маринка верит старому ослу, она самозабвенно утыкается ему в плечо и плачет, полагая, что страшные подозрения ей привиделись. Подруги, застукавшие его с очередной блондинкой, просто завидуют, они бы и сами были не прочь замутить с высоким мускулистым десантником. Легко списывать чужие грехи на зависть подруг.

«Тебе подвезло, Джонни! Выбрав после выпускного Маринку, ты нашел тихую гавань.

Хотя, положа руку на сердце, моя Снежная Королева дала фору.

Она совершила то, чего я не мог предвидеть даже во сне, она положила меня на лопатки. Ирка – намбер ван, я это знал, и ты это знал и тихо постанывал от зависти, глядя на нас. Любить – так королеву!

Когда наступил тот момент из пошлого бульварного романа, я реально испугался. Практически навалил в штаны. Хотя их-то на мне и не было. Я не верил в происходящее, затаил дыхание, будто оно способно выдать меня, притаившегося за дверью чужой спальни. Молил, чтобы Ирка не вошла и не запалила меня.

Помнишь, как Валерия Ванна нашла нас в лабораторке, когда мы готовили бомбочку для физички? Так вот, теперь было в сто раз страшнее.

Когда я уходил, точнее, бежал из чужой квартиры, то понимал: жизнь меняется, я зачеркиваю строки, недавно казавшиеся важными, но отныне совершенно бессмысленные.

Знаешь, Джон, я не задумывался, что так может быть. В одну секунду человек, занимающий в твоей жизни определенную позицию, играющий в ней пусть не главную, но важную роль, становится статистом. С глаз падает пелена, ты не испытываешь ни капли вины, ну или разве что одну-единственную каплю. Ты хочешь, чтобы та, ставшая никем, не страдала. Исчезла из жизни навсегда и не пыталась реанимировать прошлое. Ты, старик, меня поймешь точно!

Знаешь…

Мама пыталась выбиться в люди, стремилась всю свою жизнь выбраться из барака, где жили ее родители и где стояла моя колыбель. Все получилось, но из барака в трехкомнатный кооператив выбралась лишь ее оболочка, а душа, родившаяся в трущобах, осталась там. Барак – это судьба! Служа Отечеству, она забыла о ласке, старалась воспитать во мне стойкость духа, а мне оно надо? Я мечтал, чтобы сказки мне рассказывала мама, а не тетя Маша на продленке. Я завидовал детям, которых забирали вечерами домой, когда моя мать засиживалась на партийных собраниях. Но за одно я ей благодарен – она взрастила во мне отвращение к бараку. Животную ненависть. Дала уверенность, что я никогда не повторю ее судьбу.

И тогда, убегая из панельной хрущевки, ставшей самым тоскливым местом на земле, я успел запрыгнуть в последний вагон.

«Не пойман – не вор» – так ты мне сказал, Джонни… Спасибо, друг, что выручил.

Знаешь, чем удивила меня королева?

Она призналась мне в любви. Мне, слезшему с ее недалекой простушки-подруги.

Она делала это каждый день на протяжении месяца.

Весьма неожиданно. Чертовски возбуждающе.

Я повсеместно находил записки от нее. Правильно говорят: в каждой бабе спряталась ведьма. Моя кудесница сотворила невозможное: вернула страсть, острую, животную. Скрепила наш почти развалившийся брак. Правда, ненадолго. Но это уже другая история. О ней в следующий раз.

Вспоминаю ли я ту, с кем изменил жене?

Чуть не спросил, о ком ты. Стараюсь не делать этого, дружище… Зачем?

Это уменьшает уровень комфорта.

Отношения только тогда имеют смысл, когда приятны обеим сторонам.

Машка перестала выполнять функцию промокашки-жилетки и бесплатной норки. Прости, грубо, но правдиво.

Неужели ты думал, я выберу совковый барак? Ненавистный мною барак?

Только одна мысль порою мучает. Маша, наверное, сильно заморочилась нашим расставанием, пусть я стану ей безразличен. Ведь что греха таить, я недостоин ее, юродивой дурочки, верящей в бескорыстную любовь и необходимость самопожертвования. Бедняге пришло время повзрослеть… Хотя… После тридцати трех – это уже клиника».

Денис положил мертвую трубку на базу. Он часто воображал, что говорит с Джоном, но в реальности не делал этого, просто не находил в себе сил признаться другу в пустоте и одиночестве. Он придумывал пустые фразы, чтобы упорядочить мысли, которые, подобно броуновским частицам, роились в голове, мешая вести размеренную жизнь альфонса.

Одно из великих достижений – признать истину, взглянув на себя со стороны трезвым взглядом.

Да, ну и что из этого?

Альфонс, приживалка, нахлебник, жиголо, эскорт-партнер. Много имен, много масок, а суть одна.

Ну-ну, негоже постоянно заниматься самоедством, каждый выживает по способностям, а умный – еще и по потребностям.