Глава 1
— Ведь ты мне друг, а? — спросил великан.
Его плаксивый голос завывал, точно пила, которой пилили сучковатое сосновое полено.
— Кому нужен друг ростом с небоскреб? — пошутил карлик.
— Говори, друг или нет? — не отставал великан, исполинского роста негр-альбинос с розовыми глазками, потрескавшимися губами, изуродованными ушами и густыми, курчавыми, кремового цвета волосами. Он был в белой майке, засаленных черных брюках, подвязанных веревкой на поясе, и в синих холщовых туфлях на резиновой подошве.
Карлик изобразил на лице крайнюю озабоченность, оттянул рукав и посмотрел на светящийся циферблат ручных часов. Двадцать две минуты второго ночи. Время еще есть.
У карлика было сморщенное, крысиное личико грязно-желтого цвета, темнее, чем у альбиноса, и маленькие бегающие глазки-бусинки. В отличие от великана, он был одет в синюю льняную рубашку, шерстяной костюм, до блеска начищенные штиблеты, а на голове у него красовалась черная шляпа с бледно-оранжевой лентой.
Его бегающий взгляд на мгновение остановился на веревке, которой был подпоясан великан и которая находилась на уровне его глаз. При желании великан мог стереть его в порошок, но карлик его не боялся. Ростом-то он с небоскреб, а мозгов — кот наплакал.
— Ты же знаешь, старый Джейк тебе друг. Закадычный друг. — Карлик говорил низким, хриплым голосом, почти всегда из осторожности шепотом.
Белое, в шрамах лицо великана помрачнело, и он, насупившись, оглядел тускло освещенный квартал Риверсайд-драйв. Справа за стеной тянулись большие погруженные во мрак здания — ни одного освещенного окна; слева чернел парк: в темноте проступали очертания деревьев и скамеек, пахло цветами и недавно политой травой. Вдалеке вырисовывался массивный памятник Гранту Но ни парк, ни памятник не интересовали великана.
Внизу, за парком, проходило Западное шоссе, по которому в сторону Уэстчестерского округа проезжали, поблескивая фарами, редкие машины, а за шоссе мерцал Гудзон, на противоположном берегу которого, примерно в миле отсюда, начинался уже другой штат — Нью-Джерси. Но великана не интересовало и это: Нью-Джерси, Древний Рим — какая разница!
Он положил свою огромную, величиной с окорок ладонь на худенькое плечико приятеля, и карлик под ее весом согнулся в три погибели.
— Брось мне голову дурить, — сказал великан. — Тебя послушаешь, так ты всем «закадычный друг». Мне-то ты друг, настоящий друг? Говори!
Карлик с раздражением повел плечами, и его глаза-бусинки, пробежав по могучей белой руке, остановились на бычьей шее великана. Тут только он сообразил, что, кроме него и этого громадного придурка альбиноса, на темной улице нет ни души.
— Послушай, Мизинец, разве Джейк тебя хоть раз подвел? — с чувством спросил он. Великан тупо заморгал, словно ему что-то привиделось. Изрезанные шрамами желваки задвигались, словно копошащиеся под землей черви, изуродованные уши навострились, а из-под толстых, разъехавшихся в гримасе, потрескавшихся губ сверкнул, словно маяк в ночи, ряд золотых зубов.
— При чем тут «подвел — не подвел», — огрызнулся он и совершенно машинально сдавил плечо карлика еще сильнее.
Карлик взвыл от боли, метнул было взгляд на встревоженное лицо великана, но тут же поднял глаза еще выше — на уходящий в небо купол Риверсайдской церкви с двадцатиэтажный дом. В его глазах мелькнул страх.
— Друг — это тот, кто из беды выручит, — бубнил свое великан. — В огонь и в воду пойдет.
Вдали завыла сирена. Приближалась пожарная машина.
«В огонь и в воду…» Тут только карлика осенило.
— Отпусти меня, кретин! — закричал он. — Мне пора. Надо бежать.
Но великан и не думал его отпускать:
— Бежать ему надо. Разбежался! Останешься здесь, ты мне нужен. Скажешь им, что я тут ни при чем.
— Кому «им», кретин?
— Пожарным, кому ж еще. Скажешь, что моего папу собирались ограбить и прикончить.
— Черт! — Карлик еще раз попытался вырваться. — Ничего твоему Гасу не грозит, пойми ты, придурок.
Но великан еще крепче стиснул карлика за плечо и вдобавок легонько обхватил ему горло двумя пальцами, большим и указательным.
Карлик завизжал, как свинья в мешке. Его охватила паника, маленькие черные глазки-бусинки вылезли из орбит.
— Отпусти меня, ублюдок паршивый! — завопил он, тыкая своими крошечными кулачками в могучую грудь великана. — Ты что, оглох? Не слышишь сирену? Нельзя, чтобы нас с тобой на этой богатой улице вместе видели. А то заметут как пить дать. Я уже три раза сидел, с меня хватит!
Великан опустил голову и придвинулся к карлику вплотную. Шрамы на его грязно-белом лице извивались, точно змеи на сковороде. Все его тело тряслось, ноздри раздувались, а глаза, которыми он поедал карлика, были похожи на раскаленные угли.
— Теперь понял, почему я говорил тебе про огонь и воду? — угрожающе прошипел он.
В это время, разрывая ночную тишину оглушительным воем сирены, в конце улицы показались пожарные и полицейские машины.
Тут карлик, перестав колотить в грудь, стал вдруг лихорадочно выуживать из карманов какие-то бумажные пакетики и один за другим засовывать их в рот. Вскоре лицо его побагровело, он начал задыхаться.
Пожарные на ходу попрыгали с машин и, размахивая топориками, бросились к церкви. Одни врывались внутрь с фасада и разбегались по погруженному во мрак главному нефу высотой в двести пятнадцать футов, натыкаясь на скамьи и колонны и ища глазами загоревшиеся балки, а другие огибали церковь справа и слева, пытаясь проникнуть в нее с противоположной стороны.
Капитан пожарной службы уже стоял на улице перед церковью и отдавал в мегафон приказы.
На пороге храма появилась фигурка церковного сторожа, который все это время скрывался в нише, за огромными входными дверьми.
— Это он дал ложную тревогу, — крикнул сторож, показывая пальцем на исполина-альбиноса.
Капитан увидел сторожа, но что тот сказал, не расслышал.
— Уведите из опасной зоны этого человека! — гаркнул он.
Двое полицейских выскочили из патрульной машины и схватили сторожа за руки.
— Эй, друг, отойди в сторону, — крикнул один из полицейских.
— Вы что, не слышите, что вам говорят? — проворчал сторож. — Вот тот верзила дал сигнал тревоги.
Полицейские отпустили сторожа и направились к великану.
— Что здесь происходит? — гаркнул второй полицейский. Ты зачем душишь эту козявку?
— Он мой друг, — огрызнулся великан.
Лицо полицейского стало наливаться краской.
Карлик захрипел и закатил глаза.
Полицейский перевел взгляд с великана на карлика, по-видимому решая, кого из них бить. Выбрать было сложно, вид был подозрительный у обоих.
— Признавайтесь, ребята, кто из вас дал сигнал тревоги? — спросил полицейский.
— Он, — ответил церковный сторож, снова показывая на великана.
Полицейский еще раз смерил сторожа взглядом и решил позвать капитана пожарной службы.
— Мы задержали человека, который дал тревогу, сэр, — доложил он.
— Спросите его, где горит, — отозвался капитан.
— «Горит»?? — Великан сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Ничего не горит! — не выдержал сторож. — Говорю же вам: никакого пожара нет.
Полицейские переглянулись. «Пожарные, значит, приехали, а пожара нет». Один из них по ассоциации замурлыкал песенку Луи Армстронга «Мяса полно, а картошки-то нет».
Рассвирепев, капитан бросился на великана с кулаками.
— Это ты вызвал пожарную команду? — закричал он дрожащим от бешенства голосом, выставив вперед челюсть.
Великан отпустил Карлика:
— Расскажи им, как было дело, Джейк.
Карлик бросился было бежать, но кто-то из полицейских в последний момент поймал его за шиворот.
— Я сам видел, это он, — подтвердил церковный сторож.
Капитан резко повернулся к нему:
— А раз видел, почему не остановил? Ты что, не знаешь, сколько стоит городу поднять по тревоге пожарные машины?
— Погляди на него, — сказал сторож. — Такого остановишь!
Все поглядели на великана и сразу поняли, что сторож имел в виду. Один из полицейских вытащил фонарь и, посветив им великану в лицо, обнаружил, что это негр с белым лицом и белыми волосами. Негра-альбиноса он видел впервые.
— Ты кто, черт возьми, такой? — не без удивления спросил полицейский.
— Его друг, — ответил великан, показывая на карлика, которого по-прежнему держал за шиворот второй полицейский. Карлик отчаянно вырывался.
— Господи, да это же черномазый?! — воскликнул капитан, не веря своим глазам.
— И точно черномазый. Надо же! — сказал первый полицейский. — А с виду — белый. Обхохочешься.
Улучив момент, карлик вырвался, обежал капитана и бросился на другую сторону улицы, чуть не попав под колеса резко затормозившего автомобиля, который на большой скорости несся к церкви.
Два высоких, широкоплечих негра в одинаковых темных старых шляпах и в помятых черных летних костюмах, как по команде, хлопнув дверцами, выскочили с двух сторон из машины, маленького черного седана, и бросились на карлика. Один негр, Эд Джонсон по кличке Гробовщик, крепко схватил карлика за руку, такую худенькую, что казалось, она вот-вот оторвется, и развернул его к себе лицом.
— Это Джейк, — сказал второй негр, Сэм Джонс по кличке Могильщик.
— Посмотри на него, — сказал Гробовщик.
— Он съел все, что у него было, — заметил Могильщик.
— Съел, но переварить не успел, — откликнулся Гробовщик, заламывая карлику руки.
Могильщик ударил карлика в живот.
Карлика вырвало.
Могильщик вынул носовой платок и расстелил его на мостовой.
Карлика вырвало на платок пережеванными бумажными пакетиками, а также вареным языком и маринованным укропом.
Вдруг карлик упал и потерял сознание. Гробовщик перенес его с мостовой на газон, а Могильщик аккуратно свернул носовой платок с блевотиной и вложил его в толстый коричневый конверт, который сунул в боковой карман.
Оставив карлика лежать на газоне, они направились к столпившимся возле церкви полицейским и пожарным выяснить, что произошло.
— Джейк все тебе расскажет, командир. Он мой друг, — твердил альбинос капитану пожарной службы.
— Джейк молчит как рыба, — сказал Могильщик.
Великан тупо уставился на него.
— Он недоумок, не видишь, что ли, — подал голос один из полицейских.
Теперь великан стоял в окружении нескольких полицейских и пожарных.
— Чтобы, ответить на мой вопрос, большого ума не надо, — сказал капитан, сверля альбиноса воспаленными глазами. — Говори, приятель, зачем вызвал пожарных?
По скулам великана, точно слезы, текли крупные капли пота.
— Пойми, командир, — заныл он. — Мне отца спасать надо было. Его хотели убить и ограбить. Что мне было делать…
Могильщик и Гробовщик переглянулись.
— Где? — спросил Могильщик.
— Этот альбинос работает на управляющего жилым домом в трех шагах отсюда, — вступил в разговор церковный сторож.
— Управляющий — мой отец, — сказал великан.
— Заткнитесь вы все, дайте мне его допросить, — взревел капитан и придвинулся к великану вплотную. Капитан был шести футов роста, но макушкой доставал альбиносу только до подбородка. — Я хочу знать, как ты здесь оказался и почему вызвал пожарных. Только не прикидывайся дурачком: прекрасно ведь знаешь, что эта церковь старинная и в ней проведена сигнализация.
— Он же тебе все объяснил, — сказал Гробовщик.
Капитан пожарной охраны пропустил его слова мимо ушей. От злости он так сильно стиснул зубы, что над лиловым подбородком вздулись желваки.
— Чего ж ты тогда не позвонил в полицию? Почему нажал на кнопку «пожар», а не на кнопку «полиция»? И почему именно в церкви? Почему, наконец, просто не позвал на помощь?
Великан изобразил недоумение. Его плоское светлое лицо стало подергиваться. Розовым языком он облизнул бесцветные губы.
— Эта кнопка была ближе всего, — сказал наконец он.
— От чего?! — рявкнул капитан.
— От его дома, надо понимать, — сказал Могильщик.
— Не лезь не в свое дело! — оборвал его капитан.
— Если речь идет об убийстве или ограблении, это наше дело, — возразил Могильщик.
— И вы поверили этому придурку? — с презрением спросил полицейский.
— Это ведь несложно выяснить, — сказал Гробовщик.
— Для начала я выясню, какого черта он нажимал на кнопку «пожарная тревога» и устроил весь этот переполох, — сказал капитан и, протянув руку, хотел было схватить великана за шиворот, но не смог: майка обтягивала его мощное тело, а потная белая кожа была слишком скользкой. В результате капитан так и остался стоять, выбросив вперед руку, словно собирался ударить альбиноса в грудь.
— Кто хочет ограбить твоего отца? — быстро спросил Могильщик.
— Африканец и моя мачеха, они между собой сговорились, — захныкал великан.
Капитан толкнул его в грудь:
— Но ты же знал, что никакого пожара нет.
Великан беспомощно осмотрелся по сторонам, однако на помощь ему никто приходить не собирался.
— Нет, командир, не знал. Точно я этого не знал, — сказал он и, заглянув капитану в глаза, извиняющимся тоном добавил: — Но сам я пожара не видел.
Не выдержав, капитан изо всех сил ударил альбиноса в живот. С таким же успехом он мог ударить кулаком по колесу грузовика.
Не испытав ни малейшей боли, великан с удивлением уставился на капитана.
— Зачем ты его бьешь? — спросил Гробовщик. — Он же говорить не отказывается.
Капитан пожарной службы не обратил на его слова никакого внимания.
— Берите его, ребята, — распорядился он.
Один из пожарных схватил великана за правую руку, и капитан во второй раз ударил его в тугой, пружинящий живот.
Великан хрюкнул и левой рукой взял капитана за горло.
— Эй, ты, полегче! — крикнул Могильщик. — Так ведь и задушить недолго.
— Не вмешивайся, — предупредил его полицейский, вытаскивая пистолет.
Капитан выпучил глаза и высунул язык.
Один из пожарных ударил великана по спине топориком. Изо рта великана вырвался звук, похожий на мокрый кашель.
Занес топор и другой пожарный.
В последний момент Могильщик успел перехватить у него топор и одновременно выхватил из-за пояса длинноствольный никелированный револьвер 38-го калибра. Просунув ствол между пальцами великана, он попытался разжать их. Почувствовав боль, альбинос стиснул кадык своей жертвы еще сильнее. В глазах капитана потемнело.
Наконец пальцы альбиноса разжались, и капитан упал.
После этого страсти разгорелись не на шутку.
Пожарный вырвал из рук Могильщика свой топор и замахнулся: еще секунда, и он раскроил бы Могильщику череп, но тут в темноте блеснул револьвер Гробовщика.
— Не теряй голову, приятель, — предупредил он пожарного. — А то потеряешь жизнь.
Пожарный взмахнул топориком и ударил великана по затылку.
Великан закричал, как взбесившийся жеребец, и начал драться. Стоявшего справа от него пожарного он ударил локтем в челюсть, отправив его в нокаут, а левой рукой уложил двух пожарных с топорами.
Тогда пожарные, перехватив топоры за лезвие и размахивая деревянными топорищами, пошли в атаку. На великана посыпался град ударов, и на его нежной белесой коже загорелись красные рубцы. Великан отбивался отчаянно, и перед ним, как во время побоища, образовалась целая груда тел, сбитых с ног его могучими кулаками. Но пожарные продолжали наступать. Великан не проявил никаких признаков усталости, только лицо его потемнело, из белого стало черно-синим.
Церковный сторож бегал вокруг и, сокрушенно заламывая руки, призывал рассвирепевших пожарных к христианскому смирению.
— Успокойтесь, джентльмены, — повторял он. — Простите ближнего своего.
Могильщик и Гробовщик тоже делали все возможное, чтобы остановить потасовку.
— Эй, хватит! — говорил Могильщик.
— Пусть с ним полиция разбирается! — уговаривал Гробовщик.
Но их никто не слушал.
Изловчившись, один из пожарных ударил великана по ногам, и тот упал. Пожарные окружили его и стали выкручивать ему руки, но ничего не получалось: под потной, покрытой лиловыми кровоподтеками кожей перекатывались твердые как камень бицепсы. Схватить альбиноса было не легче, чем вымазанную жиром свинью на ярмарке.
Великан встал на четвереньки, рывком вскочил на ноги, стряхнув с себя пожарных, точно собака — капли воды, и, вобрав голову в плечи, под градом ударов бросился бежать.
— Вот сукин сын, откуда только силы берутся, — пожаловался один из пожарных.
Великан пересек улицу и, прыгнув на траву, случайно наступил лежавшему без сознания карлику на живот. Изо рта Джейка фонтаном брызнула рвота. Но никто этого не заметил.
Великан перемахнул через капот пожарной машины и побежал дальше, еще больше оторвавшись от своих преследователей.
— Держи его! А то уйдет! — закричал полицейский.
Могильщик и Гробовщик бросились великану наперерез.
Великан остановился как вкопанный и затравленно уставился на них. Избитый, в кровоподтеках, с окровавленным лицом, он в этот момент был похож на израненного пикадорами быка.
— Будем брать? — спросил друга Гробовщик.
— Черт с ним, пусть убегает, — откликнулся Могильщик. — Убежит — его счастье.
Они расступились и пропустили великана.
Полицейские и пожарные, обогнув с обеих сторон пожарную машину, бросились в погоню. Автомобиль чернокожих детективов, маленький черный седан, стоял на противоположной стороне улицы, боком, а рядом были припаркованы две патрульные полицейские машины.
Великан вскочил на капот седана, а оттуда перепрыгнул на крышу черно-белого патрульного джипа. Установленный на пожарной машине прожектор на какое-то мгновение выхватил из темноты его застывшую, напряженную, нелепо скрюченную фигуру.
И тут совершенно машинально один из полицейских вытащил пистолет и прицелился в великана. В ту же секунду, как по команде выхватив свой длинноствольный вороненый револьвер, Гробовщик ударил им по пистолету полицейского. Пистолет выстрелил. Великан взмыл в воздух и, ломая сучья, исчез в листве парка.
От звука выстрела и вида падающего с машины великана все на мгновение замерли. У всех промелькнула одна и та же мысль: альбинос убит. Каждый реагировал на это по-своему, но оцепенение на какую-то долю секунды охватило всех, и полицейских, и пожарных, и детективов.
Молчание прервал Гробовщик:
— Нельзя убивать человека только за то, что он дал ложный сигнал тревоги, — сказал он стрелявшему.
Но полицейский не собирался убивать великана и поэтому воспринял упрек Гробовщика близко к сердцу.
— Ты бы молчал! — огрызнулся он. — Кто убил человека только за то, что тот воздух испортил, а?
Изрезанное шрамами лицо Гробовщика перекосилось от ярости. Эта история, единственное позорное пятно на его биографии сыщика, никак не шла у него из головы.
— Ты врешь, ублюдок! — закричал он, и в темноте угрожающе блеснул вороненый ствол его револьвера.
— Ты что, спятил, Эд? — крикнул другу Могильщик; он успел схватить револьвер за дуло и отвести ствол в сторону, а самого Гробовщика повернуть к себе лицом. — Держи себя в руках. Это же шутка.
— Эти двое черномазых совсем спятили, — прохрипел полицейский, которого, в свою очередь, крепко держали за руки сослуживцы.
— Никакая это не шутка, — буркнул Гробовщик, но сопротивляться Могильщику, который оттащил его в сторону, не стал.
В свое время Гробовщик действительно убил человека, но не за то, что тот испортил воздух, а потому, что попытался плеснуть сыщику в лицо духами. Гробовщик выстрелил, решив, что во флаконе не духи, а кислота: однажды его уже обливали кислотой, о чем свидетельствовали многочисленные шрамы на лице. Могильщик понимал, что спорить с белыми полицейскими бесполезно: в полиции ведь знали, как в действительности было дело, и перевирали эту историю нарочно, чтобы Гробовщика подразнить.
Перепалка продолжалась не больше минуты, но за это время великан успел уйти. Со стороны Риверсайд-драйв парк был ухоженным и хорошо просматривался, однако, плавно спускаясь под гору, туда, где проходила шестизарядная Западная автомагистраль, а за решеткой тянулась железная дорога, по которой из Нью-Йорка шли товарные поезда, превращался в настоящие джунгли.
Полицейский услышал, как великан продирается сквозь густой кустарник, и закричал:
— Он побежал к реке!
Погоня возобновилась. В историю об ограблении и убийстве не поверил никто.
— Пусть сами его ловят, — не без злорадства сказал Могильщик.
— Пусть, я не против, — откликнулся Гробовщик. — Он так далеко оторвался, что им его все равно не поймать.
Могильщик снял фетровую шляпу и отер ладонью пот, выступавший из-под коротко остриженных курчавых волос.
Они обменялись взглядом людей, привыкших за много лет совместной работы понимать друг друга с полуслова.
— Думаешь, тут что-то есть? — спросил Могильщик.
— Попробуем выяснить. Вот будет фокус, если за то время, пока разыгрывалась вся эта комедия, кого-то действительно грабили и убивали.
— Представляю, какой тогда подымется шум.
Гробовщик подошел к газону, посмотрел на карлика, нагнулся и пощупал ему пульс:
— Ну, что скажешь про своего дружка, Джейк?
— Он никуда отсюда не денется. Еще успеешь с ним поговорить, — сказал Могильщик. — Пошли. Ведь не исключено, что этот полоумный верзила по кличке Мизинец говорит правду.
