Распространение европейского военно-морского и коммерческого влияния в Юго-Восточной Азии на заре Нового времени положило конец многообещающему периоду экономического расширения и институциональных перемен в этом регионе. В то же самое время, когда Голландская Ост-Индская компания развивала свою торговлю пряностями, в Африке происходило становление иного вида торговой деятельности – работорговли.

Рабство в южных штатах США часто называют «специфическим институтом». Однако исторически, как отмечает великий исследователь античности Мозес Финли, ничего специфического в рабстве нет, оно свойственно практически всем обществам. Оно независимо появилось, как мы уже видели раньше, и в Древнем Риме, и в Африке, которая длительное время была главным – хотя и не единственным – источником рабов для Европы.

В римскую эпоху рабы поставлялись в основном с побережья Балтийского моря, населенного племенами славян, с Ближнего Востока и из Северной Европы. Однако к началу XV века европейцы перестали обращать в рабство друг друга. С другой стороны, Африка к этому моменту так и не перешла в своем развитии от рабовладения к системе крепостного права, как это было в средневековой Европе. До самого начала Нового времени в Восточной Африке шла оживленная торговля людьми, и огромное количество рабов переправлялось через Сахару на Аравийский полуостров. Более того, обширные средневековые государства Западной Африки: Мали, Гана и Сонгаи – широко использовали рабов в органах управления, в армии и в сельском хозяйстве, переняв эту практику у мусульманских стран Магриба, с которыми они торговали.

Развитие сахарных плантаций в карибских колониях в начале XVII века привело к резкому расширению международной работорговли и к беспрецедентному росту удельного веса этого вида торговли в экономике самой Африки. В XVI веке за Атлантический океан было вывезено около 300 000 рабов. По большей части они были родом из Центральной Африки, а выво зили их главным образом из Конго и португальской базы к югу от этой колонии – из Луанды, нынешней столицы Анголы. В это время объемы транссахарской работорговли все еще превышают объемы трансатлантической – за то же время на север в качестве рабов отправились 550 000 африканцев. Ситуация меняется в XVII столетии, когда около 1 350 000 жителей континента были проданы в рабство за Атлантический океан, и большинство из них оказались в Северной и Южной Америке. Количество же рабов, отправляемых через Сахару, осталось примерно на прежнем уровне. В XIX столетии очередной скачок – 6 000 000 рабов пересекло Атлантику, и всего лишь 700 000 – Сахару. Если сложить данные по всем частям Африки за весь этот период, мы получим свыше 10 000 000 африканцев, которые были вывезены с континента в качестве рабов.

Карта 15 (стр. 252) дает представление о масштабах работорговли. В рамках современных государственных границ она отображает приблизительную оценку ее объемов в XV–XIX веках в процентах к численности населения соответствующей территории на 1400 год. Чем темнее цвет, тем более интенсивной была работорговля. К примеру, в Анголе, Бенине, Гане и Того общий экспорт рабов за весь период превысил численность населения этих стран на 1400 год.

Внезапное появление по всему побережью Западной и Центральной Африки европейцев, рыщущих в поисках рабов, не могло не привести к переменам в африканских обществах. Большинство рабов, предназначенных для переправки в Америку, были захвачены в ходе войн и затем доставлены на побережье. Рост военной активности подпитывался и масштабным импортом огнестрельного оружия и боеприпасов, на которые европейцы выменивали рабов. К 1730 году на западноафриканское побережье поставлялось по 180 000 ружей ежегодно, а с 1750 года до начала XIX века только британцы продавали здесь от 283 000 до 394 000 ружей каждый год. В 1750–1807 годах англичане продали африканцам также небывалое количество пороха – 22 000 тонн, в среднем же они сбывали его по 384 тонны в год плюс 91 тонну свинца ежегодно. Не менее бойко торговля шла и в Экваториальной Африке. На побережье Лоанго на севере королевства Конго европейцы продавали ежегодно по 50 000 ружей.

Все эти войны не только несли с собой смерть и страдания, но и заложили основу специфического развития Африки. До начала Нового времени африканские общества отличались меньшей централизацией, чем евразийские. Большинство этих обществ представляли собой небольшие группы, во главе которых стояли племенные вожди или в крайнем случае царьки, контролировавшие землю и прочие ресурсы. Многие общества, как мы видели на примере Сомали, вообще не имели никакой политической иерархии. Работорговля запустила два разнонаправленных политических процесса. Во-первых, многие африканские общества стали более абсолютистскими, и эта реорганизация преследовала одну цель: захватывать и продавать европейцам своих соплеменников или представителей других групп. Во-вторых – как следствие первого процесса, хотя и парадоксальным образом в противовес нему, – войны и работорговля в конечном счете разрушали любой порядок и любую легитимную государственную власть, существовавшие в Черной Африке.

Помимо масштабных военных действий, рабов захватывали и в ходе мелких набегов. Даже закон превратился в один из инструментов порабощения: неважно, какое преступление вы совершили, наказанием за него в любом случае было порабощение. Английский торговец Фрэнсис Мур наблюдал последствия этого на побережье Сенегамбии в Западной Африке в 1730-х годах:

Все институты, в том числе и религиозные, были развращены соблазном захватить и продать раба. Примером может послужить знаменитый оракул в Арочукву, на востоке Нигерии. Согласно местным верованиям, через этот оракул выражалась воля влиятельного божества, которого признавали большинство этнических групп региона: иджо, ибибио и игбо. К оракулу прибегали, когда было необходимо рассудить какой-либо спор. Истцы, прибывшие в Арочукву, должны были спуститься из города к реке Кросс-ривер, к пещере, вход в которую был обрамлен человеческими черепами. В пещере находился оракул. Жрецы святилища, которые были в сговоре с работорговцами и купцами из племени аро, оглашали волю божества. Частенько случалось, что оракул «проглатывал» человека: на самом деле истца выводили из пещеры через другой вход и отправляли вниз по Кросс-ривер к тому месту, где ждали корабли европейцев.

Подобные процессы, в ходе которых все законы и обычаи бывали попраны и извращены ради захвата как можно большего количества рабов, оказали самое разрушительное действие на политическую централизацию (хотя в некоторых местах они, наоборот, привели к созданию сильных государств, единственным смыслом существования которых было опять же только одно – захват и продажа рабов). Королевство Конго, вероятно, можно считать первой африканской страной, начавшей процесс превращения в государство работорговцев – и этот процесс продолжался вплоть до того момента, пока оно не было разрушено гражданской войной. Другие государства работорговцев возникли в Западной Африке – Ойо в Нигерии, Дагомея в Бенине, а чуть позже – Ашанти в Гане.

Расширение империи Ойо в середине XVII века привело к немедленному увеличению экспорта рабов на побережье. Усиление этого государства стало результатом переворота в военном деле, который заключался в том, что правители Ойо завезли с севера лошадей и создали мощную кавалерию, которая производила опустошение в рядах пешего противника. По мере экспансии Ойо на юг, в сторону побережья Гвинейского залива, захватывались лежащие на пути государственные образования, а их жители продавались в рабство. В 1690–1740 годах Ойо установило свою монополию на протяжении всего Невольничьего берега. Согласно приблизительным оценкам, от 80 до 90 % рабов, проданных на этом побережье, были жертвами захватнических походов Ойо.

Подобная драматическая взаимосвязь между войной и количеством рабов прослеживается в XVIII веке и западнее, на Золотом берегу (современная Гана). После 1700 года государство Ашанти начало экспансию из внутренних областей подобно тому, как это ранее происходило с государством Ойо. В течение первой половины XVIII столетия эта экспансия вылилась в так называемые Аканские войны, в ходе которых Ашанти уничтожало одно независимое государственное образование за другим. Последнее из этих государств, Гиаман, было завоевано в 1747 году. Подавляющее большинство из 375 000 рабов, отправленных с Золотого берега в первой половине XVIII века, были захвачены именно во время Аканских войн.

Очевидно, что это насильственное изъятие многих тысяч местных жителей оказало самое серьезное влияние на демографию. Невозможно выяснить точно, каково было количество населения Африки до начала Нового времени, однако ученые делают различные более или менее правдоподобные оценки демографических последствий работорговли. По мнению историка Патрика Меннинга, численность населения районов Западной Африки и побережья Экваториальной Африки, откуда поставлялись на экспорт рабы, в начале XVIII столетия составляло от 22 до 25 миллионов человек. Исходя из консервативной оценки, согласно которой население этого региона, не будь работорговли, росло бы в XVIII – начале XIX века на 0,5 % в год, Меннинг делает вывод, что к 1850 году его численность должна была составлять по меньшей мере 46–53 миллиона. Но на самом деле эта численность оказалась вдвое меньше.

Причины этой катастрофической разницы заключаются не только в том, что с 1700 по 1850 год около восьми миллионов человек были вывезены из региона в качестве рабов. Еще миллионы были убиты в ходе непрерывных войн, которые велись с целью захвата рабов. Кроме того, рабство и работорговля в Африке подрывали основы семьи и брака и могли привести только к снижению рождаемости.

С конца XVIII века в Британии нарастает движение за освобождение рабов, вождем которого становится харизматичный аболиционист Уильям Уилберфорс. После череды неудач аболиционисты в 1807 году все-таки добились того, что британский парламент принял закон о запрете работорговли. В следующем году за Британией последовали Соединенные Штаты. Однако британское правительство пошло дальше: оно активно попыталось воплотить этот закон в жизнь и направило в Атлантику военные корабли, чтобы пресечь работорговлю. Для того чтобы эти меры возымели эффект, потребуется некоторое время, да и само рабство во всей Британской империи будет запрещено лишь в 1834 году, однако с этого момента дни атлантической работорговли были сочтены.

Несмотря на то, что закат работорговли после 1807 года привел к постепенному снижению спроса на рабов на африканском побережье, это вовсе не означало, что само влияние рабства на африканские общества и институты вдруг волшебным образом исчезло. Многие африканские государства были построены именно вокруг процесса работорговли, и британцы, положившие конец последней, не могли изменить этого обстоятельства. Мало того, внутри самой Африки рабство получило еще более широкое распространение, и в конечном счете оно формировало пути развития континента не только до, но и после 1807 года.

На место рабству пришла так называемая «узаконенная торговля» (legitimate commerce) – этот термин был придуман для описания экспорта из Африки новых товаров, не запрещенных законом о работорговле. Такими товарами были пальмовое масло и кокосовый орех, арахис, слоновая кость, каучук и гуммиарабик. По мере роста доходов европейцев и североамериканцев с распространением промышленной революции возрастал и спрос на эти продукты. Африканские же элиты, как и в случае с работорговлей, постарались выжать все возможные выгоды из «узаконенной торговли». Однако им приходилось делать это в весьма специфических обстоятельствах: рабство давно стало обыденным фактом общественной жизни, но внешний спрос на рабов резко упал. Что же делать со всеми этими рабами, если их нельзя уже продать европейцам? Ответ очевиден: их можно с выгодой заставить работать здесь же, в Африке, на производстве новых товаров для экспортной «узаконенной торговли».

Лучше всего с этой точки зрения изучен пример империи Ашанти (на территории нынешней Ганы). До 1807 года это государство самым тесным образом участвовало в процессе захвата и экспорта рабов, которых переправляли на побережье и выставляли на продажу на рынках в одном из больших «невольничьих фортов» – в Кейп-Косте или Эльмине. После 1807 года, когда такая возможность исчезла, политическая элита империи Ашанти приступила к реорганизации экономики. В действительности ни рабство, ни работорговля никуда не исчезли, просто рабы теперь были расселены на обширных плантациях вокруг столичного города Кумаси, а затем и по всей империи (территория которой примерно соответствовала внутренним областям нынешней Ганы). Рабы трудились в золотодобыче и выращивании орехов кола, в производстве разнообразных пищевых продуктов, а также интенсивно использовались в качестве носильщиков, так как в Ашанти не был распространен колесный транспорт. К востоку от Ашанти тоже происходили подобные изменения. К примеру, в Дагомее обширные плантации пальмового масла возле портов Уида и Порто-Ново, принадлежавшие королю, обрабатывались рабским трудом.

Так запрет работорговли вместо того, чтобы привести к исчезновению рабства в Африке, привел всего лишь к «перепрофилированию» рабов, чей труд нашел теперь применение тут же в Африке, а не в Америке. Более того, многие из политических институтов, созданных в эпоху работорговли в течение двух предыдущих столетий, сохранились неизменными, а соответственные схемы поведения продолжали существовать. Например, в Нигерии в 1820–1830-х годах прекратило свое существование некогда могущественное Королевство Ойо. Падение Ойо было вызвано гражданскими войнами и возвышением других городов-государств народа йоруба к югу от Ойо, таких как Илорин и Ибадан. Все эти государства также активно участвовали в работорговле. В 1830-х годах столица империи Ойо была разграблена, и города йоруба стали воевать с Королевством Дагомея за первенство в регионе. Всю первую половину столетия шли почти постоянные войны, и в них захватывалось огромное количество рабов. Тем временем шли своим чередом и похищения людей, и приговоры оракулов, и мелкие захватнические рейды. Похищения стали в Нигерии таким обычным делом, что родители не позволяли детям играть вне хижин из страха, что их схватят и продадут в рабство.

В результате рабство, на смену которому так и не пришли договорные трудовые отношения, оставалось в ходу в Африке на протяжении всего XIX века. Точные цифры получить вряд ли возможно, однако, судя по многочисленным отчетам путешественников и торговцев, в западноафриканских королевствах Ашанти и Дагомея, так же как и в городах-государствах йоруба, едва ли не половину населения составляли рабы. Более надежные данные можно извлечь из архива французских колониальных властей Западного Судана, то есть территории, включавшей в себя части современных Сенегала, Мали, Буркина-Фасо, Нигера и Чада. В этом регионе в 1900 году 30 % населения были рабами.

Учреждение колониальной администрации после «схватки за Африку» – как и переход к «законной торговле» в свое время – также не привело к уничтожению рабства на Черном континенте. Хотя большинство эпизодов военного вмешательства европейцев в африканские дела происходило под предлогом борьбы с рабством и освобождения рабов, ситуация менялась медленно. В большинстве регионов колониальной Африки рабство продержалось как минимум до начала XX века. В Сьерра-Леоне, например, оно было официально отменено лишь в 1922 году, даже несмотря на то, что столица страны Фритаун была основана в конце XVIII века именно в качестве пристанища для освобожденных рабов, репатриированных на родину из Америки. Затем Фритаун стал важной базой британской эскадры, занимавшейся борьбой с работорговцами, сюда же британские моряки доставляли рабов, обнаруженных на борту захваченных судов работорговцев. Несмотря на все эти символические обстоятельства, рабство в Сьерра-Леоне продержалось еще почти сто лет после того, как было законодательно запрещено в Британской империи.

Лежащая к югу от Сьерра-Леоне республика Либерия также была основана в 1840 году как дом для освобожденных американских рабов. Но и здесь рабство дожило до середины XX столетия. По некоторым оценкам, даже в 1960-е годы четверть всей рабочей силы в стране составляли подневольные батраки, жившие и работавшие в условиях, не отличающихся от рабских.

Учитывая экстрактивные экономические и политические институты, основанные на работорговле, индустриализация не получила распространения в Черной Африке. Этот регион переживал застой и даже регресс, в то время как другие части света реформировали свои новые, современные экономики.