Развитие инклюзивных институтов и последовавший за ним промышленный рост в Англии не были прямым следствием работы римских (и более ранних) институтов. Разумеется, это не значит, что крушение Западной Римской империи было незначительным событием. Наоборот, это было важнейшее событие, так или иначе повлиявшее на дальнейшую историю большей части Европы. Поскольку различные части Европы проходили через одни и те же точки перелома, их институты формировались сходным, специфически европейским образом. Падение Римской империи было одной из этих общих точек перелома, причем важнейшей. Европейская траектория развития резко контрастирует с траекториями, по которым двигались другие регионы мира, включая тропическую Африку, Азию и Америку (которые отчасти развивались иначе именно потому, что не проходили через те же точки перелома, что и Европа).

Римская Англия рухнула в одночасье. Но в Италии, или римской Галлии (современной Франции), или даже в Северной Африке крушение империи выглядело иначе – многие формы старых институтов продолжали в той или иной форме действовать. Однако не приходится сомневаться в том, что переход от единого римского государства к множеству варварских королевств, которыми управляли франки, вестготы, остготы, вандалы или бургунды, был в высшей степени болезненным. Каждое из этих новых государств было значительно слабее, чем исчезнувшая империя, и все они страдали из-за вторжений внешних врагов. С востока на них наседала конница гуннов. Развитие ислама как религии и политической силы в течение ста лет после смерти пророка Мухаммеда (632) привело к созданию новых исламских государств на значительной части территории Византийской империи, в Северной Африке и в Испании. Наконец, с севера хлынули викинги на своих боевых ладьях. Все эти процессы сотрясали Европу и в итоге привели к возникновению нового типа общества, которое принято называть феодальным. Раздробленность этого общества была его институциональным свойством, поскольку центральная власть в то время была слабой, хотя правители, подобные Карлу Великому, и пытались ее укрепить.

Феодальные институты, основанные на принудительном крепостном труде, были, очевидно, экстрактивными. Именно они привели к тому, что рост в Европе в течение довольно длительного периода Средневековья был экстрактивным и медленным. Однако при этом они стали побочной причиной для позднейшего развития. К примеру, по мере закрепощения крестьян и превращения их в сервов в Европе исчезало рабство. С момента, когда у феодала появилась возможность ограничить мобильность своих крестьян в рамках крепостного права, он больше не видел необходимости в том, чтобы держать у себя еще и рабов (неизбежных в экономике предшествующего, античного периода). Кроме того, феодальная раздробленность создала вакуум власти, в котором могли процветать независимые города, специализировавшиеся на ремесленном производстве и торговле. И когда в Западной Европе после «черной смерти» изменился баланс сил и крепостное право постепенно начало рушиться, появилась возможность для развития гораздо более плюралистического общества, в котором немыслимы рабы.

Точки перелома, позволявшие развиваться феодальному обществу, были различными, однако они не были полностью ограничены Европой. Вполне уместным будет провести сравнение с современной африканской страной Эфиопией – наследницей древнего Королевства Аксум, возникшего примерно во II веке н. э. на побережье Красного моря. Для своего времени Аксум был вполне развитым государством, которое в эпоху своего расцвета (III–VI) поддерживало торговые связи с Индией, Аравией, Грецией и Римской империей. Аксумиты, как и римляне, пользовались деньгами, умели строить монументальные общественные здания и дороги, а кроме того, у них были довольно схожие с римскими технологии (например, в области сельского хозяйства и судоходства). Между Аксумом и Римом существуют также довольно интересные идеологические параллели. В 312 году римский император Константин прекратил гонения на христианство, а в 337 году крестился. Примерно в это же время крещение принял и Эзана, король Аксума. На карте 12 показано местоположение исторического государства Аксум на территории современных Эфиопии и Эритреи, а также его форпосты на аравийском берегу Красного моря.

Аксум, подобно Риму, также пришел в упадок, и обстоятельства его падения напоминают события, происходившие в Западной Римской империи. Роль гуннов и вандалов в данном случае сыграли арабы, которые в VII веке продвинулись из глубин Аравии к Красному морю и далее на юг по побережью Аравийского полуострова. Аксум потерял свои территории в Аравии и контроль над торговыми путями. Это ускорило падение – перестали печататься деньги, городское население уменьшилось, а центр государства сдвинулся вглубь Африканского континента, в горы современной Эфиопии.

Феодальные институты в Европе стали развиваться после коллапса централизованного римского государства. То же самое произошло и в Эфиопии, но здесь двигателем развития явилась система, которая называлась «гульт» и обозначала земли, пожалованные императором местному властителю. Институт гульта упоминается уже в рукописях XIII века, хотя мог возникнуть и значительно раньше. Само слово gult амхарского происхождения и означает «пожалованное поместье». Смысл этого института состоял в том, что в обмен на пожалованную землю держатель гульта должен был служить императору, особенно в случае войны. В свою очередь, держатель гульта имел право обложить оброком людей, обрабатывавших его землю. Согласно данным исторических источников, держатели гульта забирали у крестьян от половины до трех четвертей урожая. Эта система развилась независимым образом и имела множество черт сходства с европейским феодализмом, хотя и была, пожалуй, значительно более экстрактивной. Даже на пике развития крепостного права в Англии сервы должны были платить менее обременительный оброк и отдавали своему хозяину в той или иной форме около половины своего урожая.

Однако Эфиопия не может олицетворять собой всю Африку. Во множестве других африканских государств рабство так и не сменилось крепостной зависимостью. Африканское рабство и институты, его поддерживавшие, продолжали действовать на протяжении еще многих столетий. В конечном итоге и Эфиопия пошла по своему пути. После VII века Эфиопия, изолированная в горах Восточной Африки, осталась в стороне от таких процессов, как возникновение вольных городов, постепенное ограничение власти монархов и развитие атлантической торговли после открытия Америки, – а именно эти процессы определили институциональный путь Европы.

Вследствие этого эфиопская версия абсолютистских институтов в целом не менялась. Африканский континент постепенно начал взаимодействовать с Европой и Ближним Востоком: Восточная Африка стала основным поставщиком рабов в арабский мир, а Западная и Центральная Африка вступили в мировую экономику в качестве источника рабов во время европейской экспансии, связанной с атлантической торговлей. Влияние атлантической торговли на различие путей развития Западной Европы и Африки представляет собой еще один пример институционального расхождения, возникающего в результате взаимодействия между точками перелома и сложившимися к этому моменту институциональными различиями. Если в Англии прибыль от работорговли помогала обогащению противников абсолютизма, то в Африке она, напротив, помогла создать и укрепить абсолютизм.

На еще большем отдалении от Европы процессы институциональных сдвигов также легко могли идти своим собственным путем. К примеру, в Америке, отрезанной от Евразии примерно в XVI тысячелетии до н. э., когда растаял Берингов пролив, вечные льды которого некогда соединяли Аляску с Сибирью, появились институциональные инновации, аналогичные инновациям натуфийской культуры и тоже приводившие к оседлости, появлению иерархии и неравенства, – иными словами, экстрактивные институты. Сначала они возникли на территории современной Мексики, а затем и в горных районах Перу и Боливии. После одомашнивания кукурузы эти инновации привели к началу американской неолитической революции. Именно в этих местах возникли ранние формы экстрактивного роста, как мы уже видели на примере городов-государств майя. Однако аналогично тому, как значительные прорывы к инклюзивным институтам и промышленному росту в Европе не происходили в местах, где глубоко укоренились институты римского мира, так и инклюзивные институты в Америке впоследствии развивались не на территории этих ранних цивилизаций. В сущности, как мы уже видели в главе 1, эти плотно заселенные цивилизации довольно извращенным образом взаимодействовали с европейским колониализмом. В результате возник тот самый «полный поворот кругом», превративший сравнительно богатые регионы Америки в сравнительно бедные. В наши дни Соединенные Штаты Америки и Канада, возникшие значительно позже, чем развитые цивилизации Мексики, Перу и Боливии, оказались значительно богаче всех остальных стран Америки.