Книга: След
Назад: Глава четвёртая
Дальше: Глава шестая

Глава пятая

 

А на Руси все шло так, как и предполагал хан, как и должно идти на Руси.
Совсем недавно не чаявшие души в великом князе новгородцы вдрызг рассорились с Дмитрием, который только тем и оказался перед ними виноват, что радел об их безопасности.
А вышло-то как? Дмитрий ради общего блага на берегу Финского залива, между прочим, где-то неподалёку от устья малой речки Невы, возвёл крепость под названием Копорье.
Надо заметить, что хоть и был он самым великим князем владимирским, а также князем новгородским, по пресловутому Ярославову договору, который, поди, хитромудрые новгородцы сами же и составили в достославные времена, князь новгородский не имел права в новгородской земле ни на имения, ни на людей, ни на прочую собственность - мол, что дадим тебе, тем и кормись, авось не оголодаешь. И то, велика тебе честь править нами!
Кто ужи как ни боролся с ними - и Ярославичи в очередь, и Всеволодовичи, и Боголюбский, и до них князья - бесполезно! Стеной стоят на своём Ярославовом договоре! Ей-богу, подумаешь: то ли совсем умом был слаб тот Ярослав, что такой непотребный, невыгодный для себя договор с новгородцами заключил, но тогда пошто ж его Мудрым прозвали? Нет, не иначе подтёрли что-то, подысправили в том договоре вольные плотники. Ведь закавыка же натуральная: править нами правь на всей земле, но ежели чего не по-нашему - не люб ты нам, князь! Пошёл вон!
То же и с кормлением: кормиться кормись, чай, мы тебя попотчуем, но, чтобы сам князь на свой кормный путь встал - ни Боже упаси!
Правда, древний Ярославов договор время от времени менялся, но не сильно и даже отнюдь не всегда на пользу князьям. Ну да ладно, то и дело прошлое…
Зная каверзный характер новгородцев и их щепетильность в отношении собственных прав, Дмитрий-то поостерёгся, вроде бы заранее соломки подстелил, точно знал, что падать придётся: объяснил новгородцам выгоду, упросил их дать ему разрешение эту крепость поставить. Просил, чтобы дозволили каменную возвести, чтобы уж разом и на века.
Новгородцы долго думали, в чём здесь их права князь ущемить хочет, чесали в башках - но так ни до чего и не додумались, хотя остались в уверенности, что крепостью этой он как раз на их права покушается, только хитро больно, загадливо. Однако же ни одно вече загадку ту решить не могло.
- Ну так что, мужи новгородские, ставлю крепость-то? - сколь возможно терпеливо вопрошал Дмитрий.
Да ведь и впрямь вроде бы нет ущерба, считай, одна чистая выгода от той крепости. Так что, как ни ломались, как ни противились новгородцы, а, в конце концов, всё-таки согласились:
- Ладность, князь, ставь покудова. Только однова деревянную!
- Да пошто ж деревянную ладить, когда камень кругом. Да и за морем-то вон, что у шведов, что у немцев, все крепости каменные.
- А нам оне, князь, не указ. Али не бивали мы их? Руби деревянную, и все тут!
- Да подумайте ещё: пошто ж деревянную-то?
- А вот так!
Ну коли уж «такать» начали, то и спорить нечего - али новгородца-то «перетакаешь»?
Ладно, срубил деревянную.
Стоит себе крепосца в стороне, никому не мешает, а чужим мореходам знак - здесь Русь. И вроде бы всем, кроме тех, кто хотел бы к Руси подступиться, от крепости той хорошо и покойно.
Ещё через год Дмитрий всё же уломал новгородцев на месте деревянного Копорья возвести крепость каменную. Здесь дело вроде легче пошло - благо же очевидно. И то пришлось Дмитрию везти вятших новгородцев во главе с посадником Михаилом Мишиничем на место, ещё раз крепость глядеть: а коли каменная-то она станет, так не будет ли от неё какого урону Великому Новгороду и Святой Софии?
Поглядели, возможного урона вроде не обнаружили, согласовали все честь по чести, и возвёл-таки Дмитрий настоящую каменную крепость назло врагам! То-то была радость ему - ведь, считай, впервые с тех пор, как пришли татары на Русь, пусть на дальней, на северной её окраине русские поставили крепость. И надо полагать, для Дмитрия то была не просто крепость, то был символ силы, знак того, что Русь готова к сопротивлению.
Прошёл ещё год. А там по какому-то вовсе иному поводу посадника Михаилу Мишинича сместили, поставили нового, а новый-то утверждать себя начал. А над кем утвердиться, как не над князем, да и народу надо было себя показать.
Кликнули вече. Как уж они там решали, неизвестно: но только решение приняли по-новгородски жёсткое и по-русски прямо-таки изумительное: ложно возведённую крепость срыть! Мол, не имел ты, князь Дмитрий, права каменную крепость ставить, потому как не было на то согласия нового посадника!
- Так ведь в прошлом годе-то и нового посадника ещё не было, - возразил Дмитрий, однако напрасно рассчитывал смутить своими словами новгородцев.
- Так что ж, что в прошлом-то годе его не было, зато теперь есть! Не согласны мы!
- Да с чем несогласны-то?
- А с тем, что крепость воззвёл против Нового Города!
- Да, ить, сами знаете, мужи новгородские, что не на вас сия крепость.
- Да кто ж тебя, князь, ведает? Сегодня не на нас, а завтра неизвестно, как обернётся. Срывай немедля или вон иди из князей!..
Вот и весь разговор! Ну, как тут не подосадовать? А где досада, там и война.
Новгородцы дочерей Дмитриевых в залог взяли. Дмитрий с верными переяславцами в Копорье запёрся, прознав про распрю, туда же к нему верный тесть Довмонт-Тимофей из Плескова подоспел.
Большая война не разгорелась!..
А ведь всё это не в один день творилось, да поди не без постороннего умысла. Надо полагать, Андрей-то на Городце всё это время тоже не сидел сложа руки. Да и бояре его думные во главе с Семёном Тонилиевичем хлеб-то, поди, недаром ели…
Словом, лишь только дошла до Андрея весть о распре великого князя с новгородцами, побежали из Городца гонцы с тайными грамотками. Сам же Андрей, не дожидая ответа на свои грамотки, потому как все уже заранее было сговорено, побежал к Менгу-Тимуру на брата жаловаться.
Все, мол, хан! Хоть казни меня, только нет более у Руси сил терпеть Дмитрия! Молчу про то, что слуг твоих верных воем заставил выть, не о нас речь - истинно терпеливы, да вот ведь ещё незадача какая: к тебе он, хан, не идёт, а каменны стены возводит, не на брата клевещу, а за тебя беспокоюсь - не от тебя ли те стены?
Вот уж, наверное, наслаждение татарину глядеть на русскую низость. Экие люди-то подлые! Да и есть ли иные люди на свете, кроме монгол? Не случайно же Вечно Синее Небо дало нам силу и право над прочими!
- Чего хочешь, урус?
- Отдай мне ярлык на великое княжение!
- А доволен ли будет брат твой?
- Дай мне войско на брата! Я ли не слуга тебе, хан?!.
- Что ж, коли не можете мира творить меж собой, так вот вам не по моей, но по вашей воле - война!
И ведомая Андреем татарва растеклась по Руси, как кровь по траве.

 

* * *

 

Ещё в тот первый поход нечеловеческий лик узрела Русь в образе городецкого князя. Да ведь не он вёл татар, а его самого вёл тот другой, Божий противоборец и точно метой своей пометил - исказил черты. Вечной гримасой злобы и ненависти перекосило лицо Андрея, судорога бешенства схватывала шею, когда что-то было не по его, жуткой длиннозубой улыбкой щерился рот, когда он глядел на людские муки и пламя пожаров.
Со времён Баты и Неврюевой рати не помнила Русь такой жестокости и такого насилия.
Не противясь татарам (вёл же их русский князь!), пали Владимир, Юрьев, Суздаль, Ростов, Переяславль, Тверь… Бесчестили юных дев и монахинь, мужних и вдовых баб, беременным вспарывали животы… Жгли и били, били и жгли!
Новый великий владимирский князь страхом утверждал свою бесправную волю…
Дмитрий, сведав, что Андрей ведёт на него татар, вынужден был без боя сдать новгородцам Копорье, а сам бежать за море, к тем, против кого он это Копорье и ставил.
Трудно понять, чему радовались новгородцы, когда, празднуя «великую» победу над своим князем, они срыли до основания крепость, поставленную на их же пользу!
Но, во всяком случае, радовались они излиха!

 

 

Назад: Глава четвёртая
Дальше: Глава шестая