Книга: Роман галицкий. Русский король
Назад: Часть 1. ГАЛИЧ
Дальше: Глава 2

Глава 1

1

 

смомысл умер. Его отпели в храме Успения, схоронили при храме, где лежали уже отец Владимирко Володаревич и дед Володарь Ростиславич. На другой же день должен был венчаться на княжение Олег «Настасьич».
Не по нраву пришлась Галичу последняя воля Ярослава Осмомысла. Был князь мудр и осторожен, а тут вдруг такое… Не то перед смертью разум помутился, не то нарочно хотел отомстить убийцам и недоброхотам Анастасии. Да где ж это видано - не сын княгини урождённой, не потомок боярского старинного рода, не от иноземной принцессы - попович на золотом столе галицком!
Сперва только помалкивали и дивились. Потом зашептались - тихо, потом всё громче. Наконец в полный голос зазвучали крики: «Не хотим поповича! Настасьича к Настасье!»
Загудело вече, ударило в чугунное било. Зазвонили колокола на Успенском соборе, подхватили набат на других храмах. Выплеснулся взбудораженный народ на улицы. Вместе, единым порывом, бояре, торговые люди, ремесленный и чёрный люд ринулись на площадь.
Неспокойно было Олегу во дворце. Пока был жив отец, гордился и радовался он, гоголем прохаживался по двору, расправив плечи, сидел в палатах. Вокруг смотрел мутновато-счастливым взором, мечтал о разном.
Но когда услышал он набат Успенского собора, когда донеслись до терема глухие выкрики, словно ледяной водой окатило молодого князя. Было такое уже один раз - тихий город встал на дыбы. Стеной пошли люди на дворец, ворвались в него, разметав немногочисленных дружинников, которые не столько княжью семью, сколько свои жизни защищали и первыми побросали мечи и копья. Навсегда запомнил маленький Олег, как бежали они с матерью, надеялись схорониться подальше, как отыскали их свои же слуги да холопы, выдали тайное убежище, как Анастасия забилась, схваченная жестокими руками. Из своего угла видел Олег, как вязали матери руки, как били её сапогами в живот, как волокли потом еле живую за косу по полу с крыльца на двор, и, хотя не видел того вживую, заметил над крышами домов чёрный столб дыма от её костра. Навсегда остался в памяти Олега тот вечевой бунт и самосуд, запомнился страх и отчаяние всесильного отца, его слабость и слёзы, когда он принимал вернувшуюся из Польши жену и старшего сына. Запомнил - и понял, что не тягаться князьям с вечем, что тогда случай спас ему жизнь. Сейчас он не маленький мальчик - взрослый муж, и коли явится на двор разбушевавшаяся толпа, не спастись. Разорвут.
Хлопнула вдалеке дверь, впустив крики, топот и стук. Зашумело на дворе.
Толпа уже пришла с вечевой площади к княжескому порогу. Ворота были плотно запахнуты, дружинники спешно вооружались на дворе, по терему метались перепуганные дворские, а снаружи бушевало людское море. Не только камни - стрелы летали через забор, впивались в ставни, в брёвна стен, на излёте вслепую зацепили кого-то из дружинников.
- Долой! Долой Настасьича! - долетали нестройные крики. - Гнать поповское отродье! Гнать! Владимира Ярославича! Владимира хотим!
…Да, такое уже было один раз. Тогда смерть лишь махнула на него крылом, дала отсрочку. И вот пришла за долгом.
Бежать! Страх оттолкнул Олега от окна. Толпа ярилась. Ворота ломались, и дружинники с той стороны удерживали их лишь потому, что понимали - распахнись они - и придавят массой защитников.
- Коня мне! - выдохнул Олег. - Я не дамся! Найду управу! Я князь!
Хоть и ярились люди, хоть и сцепились кое-где с дружинниками, хоть и пробовали подпускать к княжьему терему красного петуха, однако Олега удерживать не стали. В спешке не прихватив с собой ничего из казны и добра, князь с немногими верными людьми пал на коней и ускакал вон из Галича - под защиту киевского князя Рюрика Ростиславича.

 

2

 

С рассвета стоял дым коромыслом в богатом доме Сбыгнева Константинича, боярина галицкого - боярин женил старшего сына, Заслава, на дочери давнего друга и соседа, Бориса Семёновича.
Сговор был давно, ещё при молодом Олеге Настасьиче, но из-за смуты свадьбу отложили, и лишь сейчас, едва ли не полгода спустя, молодая Ярина Борисовна шла наконец замуж.
Пока дружки жениха выкупали невесту - её косу, её сапожок, её платок, и два брата Ярины, Пересвет и Иван, важно и степенно торговались с приятелями жениха, - Ирина смирно сидела в светёлке, закрытая полотном и, сцепив руки на коленях, слушала напевное причитание подружек:

 

Ой, ты не шей мне, матушка, красен сарафан!
Не купи мне, родимая, сапожек новеньких!
Не пущай ты меня со двора-то тесного да
на улицу широкую.
Ой, да не отдай ты меня, матушка,
на чужую-то сторонушку.
Ой, чужая сторона - она-то мачеха,
ой, во чужом дому-то горек хлеб…

 

Сама невеста голосить боялась. Шла она замуж по любви - давно уже у них всё было сговорено с Заславом Сбыгневичем, ещё когда впервые вышла боярышня с подружками к реке, на игрища. Проезжали тогда мимо Князевы дружинники - все молодые бояре да дети боярские. Завидели девок, попрыгали с седел, включились в девичий хоровод. Тогда и догнал в горелках Заслав Ярину. Тогда-то и полюбили они друг друга. А то, что отцы их промеж себя дружили да и дома стояли на одной улице, усмотрели в том знак судьбы.
Мечтала Ярина стать женой Заслава. Потому с радостью и нетерпением хлопотала перед свадьбой и слушать не хотела дряхлую, ещё матери своей, кормилицу. Та всё ворчала, собирая внучку госпожи:
- Нелепие творится! Кабы боярам да вовсе свадьбу порушить! Дурные приметы! Ой, дурные!
- Что же за приметы, бабушка? - жадно тянули шеи невестины подружки, призванные на свадьбу петь и оплакивать Яринину молодость.
А где такое видано, чтобы невеста все дни козочкой скакала, пела от радости и не горевала? - искренне изумлялась старуха. - В старые-то времена небось уж все глаза повыплакала! А тут сидит, ровно каменная, а глаза из-под плата так и сверкают!
Да почто ей плакать-то? Чай, по любви замуж идёт, - вздыхали девушки.
По любви не по любви, а обычай соблюди! - качала головой нянька.
Да и батюшка боярин хорош! Нешто добрые люди, уж сговорившись, уж по рукам ударив, честный пир да свадебку на полгода откладывают?
- Но ведь смута была…
- То не смута была! То судьба - не бывать им вместях, попомните моё слово! Недобра эта свадьба! Недобра!
У Ярины сердце стучало так, что девушка то и дело прижимала его ладонью, боясь, как бы оно не выскочило наружу. Ну скоро ли они там? И чего братики так пытают дружек её нареченного? Кабы не обычаи и строгая нянька, сама бы уж выскочила в окошко. Сама нянька, сказывала, так и сбежала к своему суженому, а ей велит сидеть смирно да слёзы точить. Была бы жива матушка, небось, так не лютовала!
- …Кажи невесту! Кажи!
Ярина встрепенулась. Её прятали в пристройке, и теперь ражие дружки ломились в девичью, пугая её подружек. Те шарахались в стороны, пищали и верещали, пробовали заградить двери, но дружки уже полезли за пазуху и кинули девкам заготовленные загодя ленты, платки и монетки. Девушки кинулись их подбирать, и дверь в пристройку распахнулась.
Ярина вздрогнула, отшатываясь. Ей вдруг стало страшно. Нянька, чутьём угадав её испуг, оказалась рядом, и Ярина вцепилась в неё, завизжала.
- Ой, матушка родимая! Ой, батюшка миленький! - запричитала она, вздрагивая всем телом. - Ой, сестрицы-братики! Да что же я вам исделала! Да чем же я не потрафила! Почто отдаёте меня, почто отправляете в сторону чужую-неласковую! Да уж лучше мне весь век в родном дому со скотиной спать, пустые щи хлебать, чем в чужом по коврам ходить да пироги едать! Ой, матушка! Ой, батюшка!
Нянька, придерживая вздрагивающие плечи невесты, была довольна.

 

 

* * *

 

Из церкви, от венчания, поездом ехали к дому жениха. Ярина, уже мужняя жена, сидела в возке, кутаясь в шубку. Жених, румяный с морозца, скакал рядом, и девушка время от времени вскидывала на своего Заслава гордый взор. Всем хорош её суженый! Станом прям, волосом рус, лицом светел. На коне сидит как сокол. Взгляд орлиный поверх голов плывёт. Правит конём одной рукой, в другой вьётся шёлковая плёточка. Праздничный кафтан на нём, вышитая серебром ферязь, опушённая мехом шапка лихо заломлена набок, на сапожках загнутые носы. Ярина боялась поверить в своё счастье, и, когда Заслав время от времени свысока поглядывал на молодую жену, сердце её сладко замирало, и девушка тянулась из возка к нему.
Большие тесовые ворота Сбыгнева Констатинича были распахнуты настежь, дорогие бухарские ковры устилали покрытый снегом двор от ворот до красного крыльца, на котором уже ждали молодых родители. Сам Сбыгнев Константинич с женой с караваем хлеба. Тут же Борис Семёнович с сынами. Заместо рано умершей боярыни посажёной матерью дочери была его вторая жена, Аграфена.
Заслав на скаку соскочил с коня, за талию подхватил птицей вылетевшую навстречу Ярину и бережно поставил на ковры рядом с собой. Дружки, гости уже собирались, окружали молодых. Дождавшись, пока последние спешатся, молодая пара рука об руку пошла к крыльцу. Песельницы затянули величальную, стали посыпать молодых хмелем да житом. Подойдя к крыльцу, Заслав и Ярина склонились в поклоне перед родителями.
- Здравствуй, батюшка, - молвил Заслав, - здравствуй и ты, матушка! Привёл я вам дочь послушную, а себе жену любимую. Примете ли её?
Сбыгнев Константинич соступил навстречу, держа на вышитом рушнике ещё тёплый каравай.
- Отчего ж не принять, коль по сердцу? - молвил он. - Совет вам да любовь. Милости просим! Хлеб да соль.
Оба, жених и невеста, по очереди кусали от каравая, а стоявшие вокруг друзья и гости примечали - кто откусит кус больше, тому и началовать в дому. Смущавшаяся Ярина только чуть прикусила печёную корочку, Заслав же любил жить широко и куснул от всей души.
Вместе с родителями на крыльце стояли почётные гости - князь Владимир Ярославич галицкий с ближними боярами. Большинство из них были молоды - вблизи князя редко можно было видеть смышлёных мужей, а всё больше боярских детей. Дни проводили они на охоте, вечера и по полночи пировали, чтобы наутро пробудиться со хмельной головой.
Дорвавшийся до власти в принадлежащем по праву рождения Галиче, Владимир никак не мог прийти в себя от радости. Жизнь казалась ему нескончаемым праздником - пиры, охоты, верная дружина, власть и сила. Кровь играла у молодого властителя. Городом правит вече - князь лишь слушает его волю. На иные дела есть боярская дума. Остареет он, подрастут сыновья - Василько да Иван, так и можно будет задуматься. А покамест молод - силён и князь богатого и обильного Галича и всей Галицкой Руси.
Полюбил последнее время Владимир гостевать на свадьбах. Бояре рады стараться, принимая дорогого гостя, а ему то в охотку. Пир, веселье, а на другой день не менее весёлое похмелье. Иногда на седьмицу затянутся праздники. Есть где передохнуть от душного терема, от постно-суровых лиц отцовых думцев. Не любил Владимир этих стариков. Свои бояре понимали его с полуслова, а старшие все требовали, чтобы наконец взялся Владимир за ум, подумал о делах княжеских. Владимир иногда сидел в думной палате, решал что-то, но при первой же возможности убегал, оставляя бояр париться одних.
…Молодая невеста откинула с лица фату, осторожно кусая каравай, и Владимир увидел её круглую румяную, как наливное яблочко, щёчку, карий глаз и маленькие пухлые губки. Потом перевёл взгляд на жениха - рослого, косая сажень в плечах, боярича, отцова княжьего дружинника с вислыми светлыми усами и серебряной гривной поверх расшитого кафтана. Ещё нежнее и моложе смотрелась юная невеста подле этакого детины. А ведь уже ночью он будет её обнимать, целовать эти маленькие яркие уста и карие блестящие глазки, расплетать шёлковые косы и ласкать ладное тело…
Владимир даже тряхнул головой, отгоняя видение - нагое девичье тело разметалось по ложу. Глаза горят в полутьме, губы дрожат и зовут, руки тянутся навстречу…
Любил Владимир женское естество. Была у него после смерти жены полюбовница Алёна, тоже поповского рода - бела, мягка, нежна, - но она была всегда одинакова, а Владимиру было любо каждый раз обнимать новую. Наезжая в гости к боярам, он сажал к себе на колени их дочерей и сестёр своих дружинников и не упускал случая обнять чужую жену.
И вот - она. Ярина Борисовна, молодая жена, ещё почти невеста. Красавица, нежная ягода, ещё не целованная, не знавшая мужниной ласки.
…Ходили кругом наполненные мёдом и вином чаши. Звенели голоса песельниц и струны гусляров. Кривлялись скоморохи. Орали здравицы гости. Стольники бесшумно сновали, убирая опустевшие блюда и заменяя их новыми, полными пирогов, мяса, печева и хлёбова. Поросята, гуси, дичина, рыба - всего было вдосталь.
Жених и невеста ничего не ели на пиру, только сидели, глядя на стол перед ними, и помалкивали. Молчал и князь Владимир. Лишь когда встали сваты и провозгласили провожать молодых в опочивальню и все засуетились, поднимаясь, он рывком придвинул к себе большой ковш и, приложившись, выпил его весь, не отрываясь, до капли.

 

 

* * *

 

Молодым принесли мёда, каравай хлеба и печёного гуся. Напоследок обсыпав их хмелем и крикнув обязательное: «Не первую ночку - сынка вам да дочку!» - дружки захлопнули двери и оставили их одних.
Едва снаружи наложили засов, Заслав повернулся к Ярине. Она стояла, потерянно опустив руки и кусая губы.
- Яринушка! - он рывком притянул её к себе, срывая с головы повой и зарывая лицо в шелковистые волосы. Девушка задыхалась от смешанного чувства страха и любви, обнимала его за шею и всё запрокидывала голову, тянулась навстречу, пока губы не встретились с губами.
Заслав легко подхватил её на руки, шагнул к снопяному ложу, опуская молодую жену на духмяно пахнущую постель. Уже склонился над нею, торопясь, но Ярина сжалась в комочек, отстраняясь и рыбкой выскальзывая из кольца жадных рук:
- А сапоги… Сапоги-то, по обычаю!
Заслав подавил вздох, сел, вытягивая ноги. Оправляя свадебный наряд, Ярина сползла с постели, опустилась перед мужем на колени. Он помог ей - сперва протянув именно тот, в который заранее была опущена серебряная денежка, на счастье, а потом слегка поддев сапог носком другого. И плетью не стегнул - просто хлопнул ею в воздухе в вершке от плеча молодой жены - и тотчас, нагнувшись, подхватил её за плечи, усаживая к себе на колени и торопливо начиная расстёгивать жемчужные пуговки одеяния.
Ярина-больше уже не противилась. Она ещё дрожала мелкой дрожью, но уже успокоилась, доверилась сильным любящим рукам. Свеча погасла, задутая Заславом. Снаружи, обнажив мечи, ходили дружки. А в палатах, где продолжался пир, князь Владимир Ярославич, не видя ничего пустыми светлыми глазами, опрокидывал в себя чашу за чашей.

 

3

 

Едва догуляли свадебные торжества, едва справили все обряды и терем боярина Сбыгнева немного отошёл от праздничной суматохи, прискакал на подворье князев гонец - молодого боярича Заслава зовёт к себе князь Владимир.
Год назад, при Ярославе Осмомысле, Заслав был в княжьей дружине, но ничем не выделялся. И тут - такое! Радовались отец и мать, гордились младший брат и молодая жена. Сам Заслав светился от счастья, въезжая на княжье подворье. Почто вспомнил его князь?
…А у Владимира шёл пир. Князь накануне вернулся с охоты - загнали нескольких диких коней. Жёсткое конское мясо, приготовленное на открытом огне, по обычаю чёрных клобуков и берендеев, нарезанное кусками, подавалось к мёду и ромейскому вину. Звучали разудалые песни скоморохов. Сам князь и его ближники - все боярские сынки и дружинники - подпевали полупьяными голосами.
Заслав остановился на пороге, озираясь. Отыскал глазами князя, поклонился, касаясь руками гладких досок пола. Владимир, слегка опухший от выпитого, с покрасневшими после долгого загула и усталости глазами поднял на него мутный взгляд.
- Кто таков? - фыркнул он в усы. Прищурился - и лицо его расплылось в улыбке: - А-а-а, боярич! Проходи, садись! Выпей с нами!
Двое-трое боярских сынков поднялись по его знаку со скамьи, освобождая место. Заслав прошёл, присел и оказался перед полной чашей.
- Пей! Ты - ик! - у нас оженился недавно! - воскликнул князь. - Так за твою молодую жену и вы-и-пьем!
Не каждый день князь зовёт на почестей пир. Да и вокруг все сразу подтянулись, поднимая чаши. Не смея отказаться, Заслав встал, двумя руками держа чашу, поклонился князю и небольшими глотками выпил вино.
Вот это да! - ахнул Владимир и, дотянувшись, толкнул локтем одного из молодых бояр: - Сдвинься, дай присесть бояричу… Как, бишь, тебя?
- Заславом Сбыгневичем звать, княже, - Заслав послушно придвинулся, понимая, что это ему честь: чем ближе к себе сажает князь боярина, тем сильнее он на совете, а то и вовсе выходит в княжьи милостники. Правда, не любил князь Владимир думу с боярами думать, да молод он ещё, всё может перемениться - окружат его верные люди да и поворотят князя в нужную сторону. Посему Заслав не противился, когда ему вторично, вместе с князем, налили чашу.
- Ешь, пей! - Владимир всё угощал, как дорогого гостя. - Да поведай нам, каково это живётся женату?
- А чего тебе сказывать, княже, - ответил Заслав, - когда ты и сам женат и не хуже моего ведаешь, каково это.
- Нет, ты скажи - хорошо али худо? - слегка покачиваясь, допытывался Владимир.
- Хорошо, - согласился Заслав. После второй чаши в голове приятно зашумело, мысли потекли сами собой.
- Жена твоя… как звать-то её?
- Яриной.
- Яри-ина, - протянул князь, жмурясь. - Хороша она?
- Хороша.
- И тебя любит?
- Любит, князь! И я её люблю.
- А чего ж тогда её с собой не взял?
- Князь, - Заслав выпрямился, - виданное ли дело…
- Да пошутил я! Пошутил! - Владимир рассмеялся, хлопая боярича по плечу, и махнул чашнику, указывая на пустые чаши. - А уж ты и взвился… Давай-ко выпьем вместе за красу жену твоей!

 

 

* * *

 

Ярина сидела в светёлке и, глядя в окошко на осеннее неяркое солнышко, мечтала.
Только-только начатое вышивание лежало на коленях. Скучно и немного страшновато. Всего седьмицу она мужняя жена. Новая жизнь мало отличалась от жизни Ярины в родительском доме. Там всем заправляла вторая жена отца, а Ярина сидела в девичьей. Сейчас она сидит в светёлке нового, с иголочки, терема, но хозяйством заправляет свекровь, Заславушкина мать. Скучно потому, что делать вроде бы нечего. А страшновато потому, что грозная свекровь вдруг да заругает - почему сидишь сложа руки? А что делать-то?
Из окошек Ярининой светёлки не было видно красных ворот да двора, поэтому она подивилась, услышав внезапно снаружи торопливые шаги и голоса. Старая нянька поскреблась в дверь и с порога выдохнула:
- Ой, боярынька! Ой, ягодка! Дождались!
- Что случилось, Агафья? - встрепенулась Ярина.
- Князевы дружинники на наш двор прискакали, - нянька всплеснула руками. - За тобой присланы! От князя!
- От князя?
Ярина вскочила, роняя рукоделье. Сердце сжалось в предчувствии беды - ко князю ускакал Заслав. Ускакал ещё вчера, да домой назад не воротился. Нешто приключилось там с ним чего недоброе?
Нянька причитала, схватившись за голову. Из глубины терема неслись голоса - приглушённый басистый Сбыгнева Константинича и резкий, чуть хрипловатый гонца. После по переходу затопали шаги. Отстранив няньку, на пороге светлицы встал высокий жилистый воин в дорогом кафтане - не абы кого снарядил князь, послал небось своего милостника. Пригнувшись в дверях, дружинник поклонился Ярине:
- Собирайся, боярыня. К князю едем!
За его спиной маячил свёкор Сбыгнев Константинич. Ярина расправила плечи:
- С боярином Заславом беда?
- Може, и с ним, - гонец опасливо стрельнул глазами - мол, не здесь.
- Зови девок, Агафья!
- Да ты что, ягодка? Что ты? - закудахтала было нянька, но на неё цыкнули сразу с двух сторон - сама Ярина и гонец:
- Кшыть, бабка! Небось не на смерть везу боярыню! Князь сам её кличет…
- Знаем мы, каково он, - заворчала было Агафья, но гонец потянул из ножен меч, и она сжалась, опасливо шарахнулась в угол.
Испугал Ярину этот жест - стремительный, грубый, словно и впрямь знала старая нянька что-то такое, что могло опорочить князя Владимира или предупредить Ярину, - но делать было нечего. У князя оставался её муж, Заслав, и, кто знает, может, Ярина и могла спасти своего суженого.
На дворе стоял крытый возок - князь прислал. Возле верхами дожидалось десятка два воев, в распахнутых воротах маячило ещё несколько, да с гонцом с палаты прошло человек пять. Немалое число воев отрядил князь Владимир!
Две сенные девушки проводили боярыню к возку. Ярина со всех сторон чуяла на себе откровенно-холодные взгляды, но и бровью не вела. Успела-таки шепнуть ей на ушко два слова старая Агафья - падок был до женского естества князь Владимир. Слух идёт, что он чужих невест, дочерей и жёнок портит часто. И слова не выскажешь - князь! Иную силком увозили от отца или мужа, иных прижатые к стене родители отдавали сами.
Не было ему в сём деле преграды. Беречься следовало всякой бабе и девке. Одно успокаивало - чтобы вот так, среди бела дня, при всём честном народе - такого ещё не бывало. Такого бы устыдился и сам князь! Да и Заслав там, на его подворье - авось, не даст в обиду!
Такие мысли одолевали Ярину всю дорогу - она и не заметила, как доехали до княжьего терема. Стоял он в самом детинце Галича, на всхолмии, обнесённый высокими стенами - град во граде. Внутри терема, купола, башенки, службы. Красных крылец сразу два, домовая церковка, стены сложены из камня, украшены резьбой. Крыльцо всё в деревянном кружеве - даже жалко ступать по гладким ступеням.
Ярина приехала одна - девок с собой брать не разрешили. Тот же длинный жилистый гонец проводил её в небольшую светлую горницу, где её дожидались. Сенные девки споро и молча поснимали с боярыни тёплый полушубок, плат, парчовую душегрею и выскользнули вон.
Ярина огляделась. Горница чистая, светлая. Вдоль стен крытые сукном лавки. На столе угощение - два подноса с заедками и кувшин вина. В глубине за занавесью - ложница. Боярыня заглянула было - а вдруг спит там утомлённый Заслав, - но там никого не оказалось.
За спиной тихо скрипнула дверь. Ярина обернулась - на пороге стоял князь.
Владимир был в одной рубахе, шёлковой, узорчатой, перехваченной пояском. Был он слегка полноват - пошёл в материну рыхлую породу, да и сказалась привычка каждый день выпивать по нескольку чаш вина и мёда. Тёмное лицо слегка опухло, но борода аккуратно расчёсана.
Он остоялся в дверях, упираясь в косяки ладонями. Глаза его ели ладную фигурку Ярины. Смущаясь, боярыня поклонилась князю.
- Так вот ты какая, - протянул он, не отводя взгляда. - Ярина Борисовна… Подойди.
Она приблизилась, низя глаза. Была мала ростом, и всякий мужчина, коли не родной батюшка или не младший братец, казался её выше. А перед князем, один на один, и вовсе заробела.
- Не прячь глаз-то, - тихим, севшим голосом попросил Владимир.
Ярина подняла на него взгляд. Глаза их на миг встретились.
- Вот ты какая, - повторил Владимир. - Красавица… Подь поближе.
Он протянул руку, беря за локоть, но Ярина отшатнулась:
- Заслава Сбыгневича я жду…
- Да на что он нам? Нешто так нужен твой Заслав? Владимир шагнул ближе, протягивая к Ярине руки. - Нам и двоим хорошо будет!
- Княже, я мужа жду! - вскрикнула Ярина, отбиваясь. - Меня он звал…
- Это я тебя звал! - Владимир оттеснил её от двери, облапил, обнимая, жарко дыша в шею. Маленькая, хрупкая, она стеснялась кричать, но билась в его руках отчаянно, отворачивая лицо от поцелуев. - Который день спать не могу, как увидел тебя! Ну бойся, касатка!
- Пусти! Пусти! - отбивалась Ярина.
Обхватив её, Владимир вскинул молодую женщину на руки, шагнул в ложницу. Ярина закричала, но он уже бросил её на постель, навалился сверху, одной рукой отводя слабые руки, а другую уже запуская ей под подол…

 

 

* * *

 

Проспавшегося Заслава двое холопов взгромоздили на коня, и боярин с тяжёлой головой, усталый и смурной, направился до дому. Две ночи провёл он у князя - на несколько дней растянулся пир. Гости ели, пили, справляли здесь же малую нужду, засыпали, чтобы, проснувшись, продолжить есть, пить и веселиться. Заслав смутно помнил, как князь усаживал его близ себя, звал виночерпия наливать обоим поровну, хлопал по плечу и говорил о молодой жене. Хмельной Заслав хвалился Яриной, поминал её красу и нежность… Исплакалась, поди, ягодка, по нему! Да кто ж знал, что с княжьего пира так быстро не уходят! И не просто так - на плечах Заслава болталась соболья шуба, Владимиров подарок. Когда и за что пожаловал ею Владимир молодого боярина - Заслав не помнил. Да всё не упомнишь!
С тяжёлым чувством, что аукнется ещё ему этот пир, Заслав наконец подъехал к своим воротам. Воротник углядел его, выскочил распахивать воротину, и по тому, как суетился он, как дрожали его руки, Заслав мигом понял и от понимания этого протрезвел враз - дома случилась беда.
У крыльца сполз с седла, пошатываясь и одной рукой придерживая шубу, взошёл на крыльцо. Навстречу ему уже спешил отец, боярин Сбыгнев. Лицо его было красно от гнева, длинные полуседые усы топорщились, домашний охабень напялен кое-как.
- Батюшка, - только и успел молвить Заслав - с ходу размахнувшись, боярин впечатал сыну зуботычину.
- За что? - охнул тот.
- За то! - вскрикнул боярин. - Ах, ты, пёсий сын! Сукин выблядок! Ты что это, поганец, сотворил? Куды жену дел?
- Жену?
- Куды Ярину увезли, где она?
- Ярина? - растерянно оглянулся Заслав.
- Вчера днём её на княжье подворье свезли! По Князеву слову! Что, скажешь, не ты ему, блудодею, жену с пьяных глаз отдал?
Заслав покачнулся. Разбитая тяжёлым отцовым кулаком губа болела, во рту было солоно, но ещё больнее и солонее было на душе. Так вот оно что! Вот, значит, почему князь его об Ярине расспрашивал! Ноги подкосились, и он тихо сполз на лавку. Вбежала мать, поднырнула под руку отца, собой заслонила непутёвого сына и обняла, прижала лохматую голову к груди, запричитала что-то. Заслав ничего не чувствовал. Ярину увезли. Отняли. Князь отнял. За что?

 

4

 

Недоброе свершилось в Галиче. А впрочем, Ярина ли первая, Ярина ли последняя.
Правду молвить, недобро жили за своим князем галичане. Надеялись они, что законный князь станет радеть о земле их, - но Владимир Ярославич словно мстил за давние обиды. Дни напролёт гонялся на охоте, а потом пировал с дружиной. Молодым ражим воям, у которых ни кола, ни двора, а всего добра, что князь подарит, предпочитал он смышлёных мужей. В дружину брал всё больше простых ратников или неродовитых боярских детей - у родовитых-то отцы в думной палате заседали, могли через сынов повлиять на князя, а Владимир того не хотел. Всю жизнь мечтал он быть сам себе голова - и дождался. Сбылась мечта.
В самом деле, живи и радуйся! Пропал куда-то ненавистный Олег Настасьич. Послухи доносили, что прискакал тот к князю Рюрику Ростиславичу Вышлобому в Киев, пал в ноги и поплакался о беде своей. Но у Рюрика были свои заботы. Он обещал подумать, а покамест отправил Олега жить во Вручий - маленький княжий городок, где сам часто бывал, а потому князя-наместника не держал. Там Настасьич и жил - ни богу свечка, ни черту кочерга. Можно было задуматься - как-никак когда-то Рюрик не оказал помощи беглому от отца Владимиру, а брата его ненавистного приветил, - но Владимир об этом не думал. Он знал, что Рюрик Ростиславич не станет помогать Олегу.
Окончательно Владимир обрадовался и уверился в том, что стал признанным князем, когда в конце зимы в Галич прибыли послы из соседнего Владимира-Волынского.
Без малого восемнадцать лет сидел на волынском столе Роман Мстиславич, Изяславов внук, правнук Мстислава Великого и праправнук самого Владимира Мономаха. Считая род свой от старшего Мономашича и будучи сыном, внуком и правнуком великих князей киевских, сам Роман в свой черёд мог надеяться сесть на киевском золотом столе, но после смерти отца, Мстислава Изяславича, тихо-мирно жил на Волыни, занимался обустройством земли, оборонял северо-западные свои пределы от ятвягов, литвы и жмуди и ждал своего часа. Не сразу, а лишь уверившись в усилении Рюрика Вышлобого, дал он согласие на свадьбу с его дочерью Предславой Рюриковной. Был Роман связан родственными и дружественными связями с Польшей - в детстве и юности воспитывался у тамошнего короля Казимира.
Ныне известен был как воин храбрый - супротив самого Андрея Боголюбского в бытность князем новгородским водил полки! - и рачительный хозяин, устроитель земель своих.
И этот князь слал к нему послов! Владимир от радости не знал, что и думать. Ради такого случая повелел в поварне готовить знатный пир, а ловчих послал в княжьи угодья - искать и поднимать зверей.
В посольстве было трое волынских бояр и при них дьяк с грамотою. Владимир, светящийся от важности, слегка осовелый - с утра маялся с похмелья и ещё не отошёл, - прямо сидел на резном стольце, упираясь руками в подлокотники.
Набольший в посольстве был Рогволод Степаныч, не последний человек ещё при Мстиславе Изяславиче. Двое других были помоложе - Иван Владиславич и Еремей Студилич. При Рогволоде Степаныче был его юный сын, боярич Мирослав, отрок лет шестнадцати, ради науки взятый отцом в посольство.
Послы обменялись грамотами, и Владимир важно повёл рукой на крытую аксамитом скамью, приглашая гостей садиться.
- Радуется сердце моё встрече с вами, - кивнул он. - Здоров ли брат мой, князь Роман Мстиславич волынский?
- Князь здоров, - кивнул Рогволод Степаныч, - и тебе того же желает.
- Каково во Владимире-Волынском? Всё ли благополучно? - продолжал расспросы князь. - Не лютуют ли ятвяги? Не ходит ли набегами литва?
- Ятвяги ныне рукою князя Романа усмирены, да и литва за набеги и бесчинства сполна поплатилась, - обстоятельно ответил боярин Рогволод.
- А доехали вы как? Спокойно ли на дорогах? Не чинились ли вам препятствия?
Боярин опять ответил, что всё хорошо, и сам задал вопрос о житье-бытье в Галиче.
Это были обычные расспросы, предваряющие всякое дело, как бы помогающие собеседникам получше узнать друг друга и из намёков догадаться, как поведут себя гости и хозяева.
Наконец, выслушав ответ на последний свой вопрос, князь Владимир спросил:
- С чем пожаловали, гости дорогие? - и замер выжидательно.
Рогволод Степаныч кашлянул и встал, оправляя зачем-то полы дорогой шубы.
- Зело премного наслышаны мы на Волыни о богатствах и силе Галича. Наша земля Волынская тоже не последняя есть, а лучше вместе, чем порознь жить. Вместе с добрым соседом и от ворога в лихую годину оборонишься, а в радости и пиры пировать легче.
- Не грозят нашей земле покамест вороги, - ответил Владимир, а сам подумал про Олега - что-то поделывает во Вручем его беспокойный братец?
- То правда твоя, князь. Да и не о битве я речь веду. У вас купец, у нас товар. У тебя, князь, охотник, у нас добыча. У тебя сети, у нас белые лебёдушки. Для-ради мира и спокойствия предлагает князь наш Роман Мстиславич старшую свою дочь Феодору за твоего, князь, сына замуж.
У Владимира взлетели вверх густые изломанные брови. Брачный союз? Насколько он знал, у Романа Волынского от Предславы Рюриковны не было сыновей - только две дочери. Роман ему почти ровесник, дети у них тоже в одном возрасте. Будет ли у Романа сын - неизвестно. А вдруг - нет? Вдруг да останется богатая Волынь без законного наследника? Вдруг да отойдёт к Галичу как приданое Романовны? Да и пусть не отойдёт, пусть родит Предслава Роману сына - пока жив Роман, грех отказываться от такого союзника! Он на Рюриковне женат! Не допустит же он, чтобы Рюрик Олегу полки снаряжал! И против кого? Против свекора родной внучки! Против зятя и дочери!
Мысли эти молнией пронеслись в голове князя Владимира, и он медленно, с достоинством, кивнул головой.
- Сказанное вами вельми дельно, гости волынские. Ныне отдохните с дороги, а ввечеру приходите на пир. Опосля обо всём обговорим!
Рогволод Степаныч поднялся первым. Еремей Судилич и Иван Владиславич за ним. Откланявшись, покинули палату, отправились вслед за провожатым в отведённые им покои. Владимир остался сидеть. Он уже всё решил и знал наверняка, что согласится женить сына на Романовне. И пущай старшему, Васильку, от роду пять годков - невесте наверняка не больше. Пока дети, пусть растут. А там поглядим.

 

 

* * *

 

Волынских послов поселили в палатах близких. Терем Владимира галицкого богат, чем-то напоминает Любечский замок, что строили по особому заказу Владимиру Мономаху. В таких палатах не только сам князь проживал - его ближние бояре, ключник, кормилец, поп с попадьёй, что служили в домовой церкви, дружина в три сотни воев, холопы, закупы и вольные слуги - всем хватало места.
Окна гостиного двора выходили как раз на заднее крыльцо и домовую церковку. Передохнув с дороги и переодевшись, бояре отправились помолиться перед пиром - за здравие своего князя и успех порученного дела. Но поелику во внутренних переходах они боялись заплутать, вышли за порог и порешили добраться до церковки по двору, окольным путём. Благо, после долгой дороги и сидения у князя Владимира всем хотелось поразмять ноги.
На нижней ступени красного крыльца, понурившись и обхватив голову руками, сидел могучий детина - косая сажень в плечах, кулаки что кувалды, по платью боярин или боярский сын. Сидел он, не видя ничего и никого, и только чуть покачивался из стороны в сторону, как пьяный.
Боярин Рогволод брезгливо отстранился от молодца - пьяных он не любил и счёл это дурным знаком. Но детина вдруг выпрямился и ожёг гостей строгим холодным взглядом. Рогволод Степаныч даже нахмурился - боярич был трезв, но в глазах его светилась такая боль, что он приостановился.
- Почто тут сидишь? - молвил Рогволод Степаныч.
- А чего не сидеть? Мне всё едино - хошь тут, хошь в омут головой, - глухо, с ненавистью ответил тот.
- Приключилось чего?
- Приключилось… - детина вздохнул и обречённо махнул рукой. - А то не ведаете…
Поднялся и, чуть пошатываясь, направился в церковку. Волынские бояре отправились следом.
Парень молился, встав на колени у самого алтаря, молился долго и жадно, часто осеняя себя крестным знамением и что-то лихорадочно шепча сухими губами. А потом вдруг оборвал неистовую молитву, согнулся вдвое, как от сильной боли, застонал.
Мирослав вопросительно взглянул на отца. Но боярин Рогволод и сам хмурился, покусывая усы. Волынцы терпеливо дождались, когда парень поднимется и направится вон.
Заслав не удивился, когда незнакомцы пристали к нему на дворе. Ему не терпелось излить кому-нибудь душевную боль - он только что ездил к князю, молил вернуть жену. Владимир сперва удивлённо вскинул брови, а потом, когда понял, что незнанием не отделается, пригрозил заточить строптивца в поруб, имущество его отдать дружинникам, а прочую родню его выслать на простых телегах, ежели ещё раз с подобной крамолой пожалует. «Князь всем вам отец, а супротив отцовской воли не идут!» - заключил он, забыв, что недавно стал князем именно отцовской воле вопреки. С тем Заслава и вытолкали взашей.
Волынские бояре зазвали нового знакомца к себе в палаты, там выставили жбан мёду и через пару часов, когда Заслав слегка захмелел и поутих, уже знали много интересного.
- Худо вам, стало быть, за князь-Владимиром живётся? - вопрошал Рогволод Степаныч, наклоняясь вперёд.
- Худо не худо, а - нерадостно, - отвечал Заслав, покачивая головой. - Так-то он князь неплох, но… лих чрезмерно. Отец мой, Сбыгнев Константинич, при его отце в думной палате сидел, а ныне хоть и вовсе забудь дорогу к Князевым палатам. Не сидит князь Владимир честь-честью, не думает с боярами - всё ему пить да бражничать, охоту по лесам гонять да жён чужих портить, - Заслав отвернулся, поиграл скулами. - Каб воротил он мне Ярину - сей же час собрался бы да и ушёл вон из Галича. Отца-мать брошу - они от угодьев никуда. Да и где они будут, те угодья, когда князь за нас возьмётся…
Боярин Рогволод переглянулся с Иваном Владиславичем. Доносили послухи и купцы заезжие о житье-бытье в Галиче, а вот ныне и самим убедиться пришлось.
Иван Владиславич повёл бровью - Мирослав тихо встал, отошёл к двери - абы кто не подслушал. Бояре придвинулись ближе к Заславу.
- А ежели не ждать? - шепнул Рогволод Степаныч. - Ежели самим за князя взяться?
- Это как это - самим? - встрепенулся Заслав.
- А просто. Ты сам пораскинь умом - сколько вас таких в Галиче, князем обиженных? Небось немало. Собрались да князя и выгнали - недовольны, дескать, поищем себе другого. Как Олега-то Настасьича шуганули? Так бы и этого!

 

* * *

 

Ярина воротилась однажды днём. В том же возке, закутанная до самого носа в дорогую, чёрной лисы, шубу, с ларцом, полным серебряного и золотого узорочья, и с мёртвыми, пустыми глазами. Сенные девушки вынули её из возка, под руки повели в терем - Ярина еле брела, спотыкаясь на каждом шагу. Заслав бросился было к ней - не повернула головы. Отстранив девок, поддержал под локоть - встрепенулась, как пойманная птица, забилась, и боярич сам отпустил молодую жену. Девки опять окружили её, отвели в ложницу. С нею вместе запёрлась старая Агафья - ни боярина Сбыгнева, ни самого Заслава к ней не допустили.
Что до волынских бояр, то они, сделав своё дело, скоренько воротились во Владимир-Волынский с докладом Роману Мстиславичу. Но сказанное ими запало в душу не только Заславу.

 

 

Назад: Часть 1. ГАЛИЧ
Дальше: Глава 2