Глава 20. ЦАРСТВЕННЫЙ БЕГЛЕЦ
На одном из княжеских советов вплотную встал вопрос о владениях Александра Уковича. На совет Храбрым был вызывай Игнатий Стырь, который поведал собравшимся о непроходимости мещерских болот и о тереме из дуба и ясеня, где скрывается с домочадцами в случае опасности Олег Иванович.
- Я еще ранее по рассказам своего дружинника понял, что по сути владельцем Мещеры является рязанский князь, а не Укович. Тот все время проводит в Москве… - взял слово после Игнатия Владимир Храбрый.
- Мое право проводить свое время там, где хочу, - возразил Укович.
- Я понимаю, почему ты благоволишь Олегу Ивановичу. Его окружение - сплошь крещеные татары: и жена, и зять…
- Владимир Андреевич, сие к делу не относится, - укорил брата Дмитрий Иванович.
Великий князь сидел на троне; был он бледнее обычного, движения стали замедленными, глаза впали. Иногда подносил руку к левой стороне груди, но твердым и звучным по-прежнему оставался его голос:
- Я уже предлагал князю Уковичу продать свою вотчину и как-то даже получил от него согласие. Княжеству московскому было бы удобно защищаться на рубеже всей Оки. Мы уж впредь не допустили бы того, чтоб предводители Орды беспрепятственно переправлялись через реку.
- Дмитрий Иванович, ради благополучия твоего княжества! - начал, поднявшись с места, Укович. - Да я разве против?! Продам свою вотчину, но за такую цену, чтоб мог я купить другую.
- Дадим тебе хорошую цену, - закивали бояре. - Купишь себе другую вотчину.
Так решен был вопрос с Мещерой, которая отныне отходила к московскому княжеству. Вскоре первые сторожевые посты и сторожи московитов появились не только в месте впадения Москвы-реки в Оку, но и ниже - почти у самого Мурмино.
Когда вернулся из Литвы Олег Иванович, сразу понял - теперь в Мещеру путь заказан. Но особо не расстроился, лишь сказал боярину Епифану Корееву:
- Раз так, буду силы копить, чтоб напасть на Коломну.
Кореев знал упрямый характер своего князя и отговаривать не стал: если уж что задумал Олег - так и будет…
Упрямцем на Руси слыл и Михаил Тверской. Той же осенью 1382 года, когда была куплена Мещера, Дмитрию Ивановичу стало известно, что Михаил Тверской со старшим сыном Александром тайно, в обход застав, проехали на Низ, в Сарай. Цель поездки стала ясна сразу - скрытность уже предполагала домогательство тверичей ярлыка на великое княжение. Так и случилось, несмотря на письменное обещание Михаила, сделанное им около семи лет назад…
Зима пришла со снегами и крепкими морозами. Но и в мороз неустанно возводили плотники дома для оставшихся без крыши над головой; кучами лежали возле расчищенных площадок, где ставились срубы, пахнущие смолой желтые стружки, опилки и щепки.
Весна 1383 года выдалась дружной. Солнце быстро растопило снег, ручьи смыли и грязь, и строительный мусор в озера и реки. Набухли на деревьях почки, и уже к концу апреля все зазеленело.
- Теперь в степи зашелестела ковыль-трава, мягко станет ехать, - говорили назначенные в Орду послами бояре опечаленному отцу - Дмитрию Ивановичу; вместе с боярами в Сарай должен был отправиться и его сын - одиннадцатилетний Васенька.
Но как ни терзаются сердца у родителей - великого князя и великой княгини, а сына-первенца на Низ провожать надобно. И не только оттого, что сам владетель Золотой Орды того затребовал, но и из благоразумия, чтобы, по словам летописца, «тягатися о великом княжении Володимерьском и Новго-родцком с великим князем Михаилом Тферским». Тот все еще сидел в Орде, ожидая от хана милости.
Но Тохтамыш не спешил, зная, что Дмитрий направил к нему с большими дарами своего сына. Хан лишь подтвердил право Михаила на его «отчину и дедину» - Тверское княжество, и только. А по приезде Василия в Орду якобы сказал Михаилу: «А что неправда предо мною улусника моего князя Дмитрия Московского, аз его поустрашил, и он мне служит правдою, и яз его жалую по старине во отчине его; а ты пойди в свою отчину во Тферь…»
Объяснялись слова Тохтамыша просто - Дмитрий Московский через своего сына и послов передал, что будет платить ежегодную дань со всего Белого княжения, чего, естественно, не мог сделать Михаил Тверской.
Но обещаниям московского князя Тохтамыш пока не сильно верил, поэтому Василия оставил при себе. Пусть отец доставит в Сарай первый «выход».
Скрепя сердце, пришлось великому князю московскому рассылать во все концы Руси бирючей, чтобы объявить градоначальникам о взимании налога в пользу повинности, а старостам деревень о собирании с каждой по полтине. Ропот прокатывался при таком требовании. Как же так?! Неужели мы - не победители на Куликовом поле?..
Но надо было смиряться. Даже гордый Новгород отнесся к этому с разумением, когда Дмитрий Иванович прислал с усиленной охраной своего любимца - боярина Федора Свибла. Вечевики поворчали-поворчали, но раскошелились.
Только успели отплыть по Волге ладьи, груженные «выходом» для ордынского хана, как с Оки прискакали в Москву сторожевые и привезли нерадостную весть: Олег Рязанский взял Коломну, обчистил её догола, наместника повязал и ушел.
Великий князь собрал на Рязань ратных людей, но их Олег Иванович разбил. Да так умело, что московиты понесли большой урон, а сын князя Андрея Полоцкого Михаил, возглавлявший полки, был убит.
Что делать?! Как обуздать строптивца? На сей раз совет мужу подала сама великая княгиня Евдокия: иногда ведь женская голова такое придумает, чего целый сонм князей да бояр не изобретет.
- Обрати внимание на нашу Софьюшку. До чего хороша! Красива, стройна, умна. Ты все сыновьями занят, а дочь твоя расцвела, как роза.
- Значит, у неё и шипы имеются, - пошутил Дмитрий Иванович.
- Если понадобится, то отыщутся.
- Так что же ты советуешь?
- У Олега Рязанского сын Федор в года вошел, пора женой обзаводиться. После смерти отца он наследует княжество. Говорят, в Олега пошел - тоже упрямый, но если женить его на нашей Софье, то упрямство она у него поубавит. К тому же самому Олегу будет не с руки, когда станем родственниками, нам пакостить.
- Согласен с тобой. Надо для такого серьезного разговора с рязанским князем умного человека выбрать. И думаю, не из ратных людей, бояр и князей. Есть такой человек у тебя на примете?
- Как не быть?! Конечно, есть. Старец из Троицкой обители, отец Сергий.
- Ах ты, моя умница! - великий князь крепко поцеловал жену…
Несмотря на то что здоровье Дмитрия Ивановича ухудшилось, он сам, сев на коня, прибыл в Троицу, где и беседовал с Преподобным. Тот принял предложение отправиться в дальнюю дорогу, усовестить Олега и просить, чтобы взял в невестки дочь великого князя московского. Дмитрий и Сергий понимали, что тут есть доля унижения для всего московского княжества, но ради благополучия его, ради безопасности людей можно пойти на это. Ведь из года в год вражда будет плодить вражду.
Троицкий святой отправился в Рязань по обыкновению, как того требовал монашеский устав, пешком, в сопровождении нескольких бояр и иноков. В Рязани святого встречали колокольным звоном, толпы людей приветствовали, зная, кто к ним пожаловал. Многие просили благословения.
Рязанский князь при виде семидесятилетнего старца даже растерялся. Первоигумен сам к нему пришел, преодолев осеннее бездорожье, хотя мог вызвать князя в Троицу, и тот, как всякий православный, почел бы за честь туда явиться.
Разговор был долгим и трудным. Олег жаловался на московских князей: мол, отняли у Рязани Коломну и, когда грозит опасность от Орды, ничего не предпринимают.
- А что мне остается делать?! - с горечью говорил Олег. - Мои люди такие же подданные; я ведь должен защищать их… Потому, чтобы обезопасить свое княжество, я провел и Тохтамыша.
- Но, уходя назад, он спалил твои города и веси… Разве можно верить поганым?! Да и Чингис говорил, что покорностью врагу ты лишь увеличиваешь его притязания. А на Коломну зачем напал?
- Отче, осерчало сердце за Мещеру.
- Умерь зло, отвори сердце для добра и мира.
По просьбе великого князя московского я пришел, чтобы сказать тебе о его смирении. И закончите распрю, вредную нашей Руси-матушки, супружеством ваших детей - Федора и Софьи.
Олег Иванович, ко всеобщему удивлению, согласился. Летописец отмечал: «Преже бо того мнози ездиша к нему, и ничтоже успеша и не возмогоша утолити его, Преподобный же игумен Сергий, старець чюдный, тихими и кроткими словесы и речми и благоуветливыми глаголы, благодатию данною ему… много беседовав с ним о ползе души, и о мире, и о любви; князь велики же Олег преложи сверепьство свое на кротость, и утишися, и укротися, и умилися велми душею, устыдебося столь свята мужа, и взял с великим князем Дмитрием Ивановичем вечный мир и любовь в род и род ».
Свадьбу, правда, сыграли позже, в третьи осенины 1386 года.
А каково жилось в неволе сыну Донского Василию? Ведь после первого «выхода» Тохтамыш не отпустил княжича на Москву! Хан твердо знал: покуда сынок находится у него, Москва будет исправно платить дань. Заложничество Тохтамыш возвел в одну из статей своего дохода; кроме княжича Василия, в плену в Орде томились сын Михаила Тверского Александр, нижегородец Василий Кирдяпа и младший сын Олега Рязанского Род ос лав.
Александр и Василий Кирдяпа являлись двоюродными братьями, княжич Василий приходился по материнской линии своему тезке-нижегородцу племянником, да и с Александром состоял в отдаленном родстве.
Первым, не выдержав плена, бежал Кирдяпа. Тайно проникнув на купеческое судно, он отплыл от ненавистного ему Сарая. Но был выдан ханскому послу, возвращавшемуся из Междуречья, который и доставил беглеца Тохтамышу.
Этот побег, пусть и неудачный, запал в душу княжичу Василию, находившемуся в Орде уже три года. Он с надеждой стал поглядывать на воды Итиля.
Однажды, сидя на берегу, услышал Василий старческий голос:
- О чем думаешь, княжич?
Оглянулся он и увидел епископа Ивана. С момента побега из ханского поруба Игнатия Стыря и мальца Анд рейки, которым старик помог при участии купца Музаффара, прошло пять лет. За это время епископ Иван еще сильнее побелел, но еще бодрым оставался его голос, призывавший свою паству в церкви к терпению. Бывал у него на службах и Василий.
Сын Дмитрия Ивановича рассказал о неудавшемся побеге Кирдяпы и пожаловался, что изнемог находиться здесь и намерен сам удариться в бега.
- Я помогу тебе, отрок. Сам пока ничего не предпринимай. Я скажу, когда и что ты должен будешь сделать… - пообещал старичок.
Через своих лиц епископ связался с великокняжеским домом в Москве, и Дмитрий Иванович купцам, направлявшимся с караваном, приказал вызволить из плена его сына.
Василий стал ждать. Как только Волга стала, образовав зимник, купеческий караван отправился на Низ, а оттуда путь лежал к Черному морю.
Снова при участии Музаффара Василия удалось спрятать в тюках товара, вскоре княжич оказался в Подолии, а затем в Валахии, у молдавского господаря Петра.
Далее Василий попал в Пруссию, где тогда проживал Витовт, сбежавший от Ягайла. Княжич так полюбился Витовту, что последний познакомил его со своей дочерью Софьей. Он имел намерение выдать замуж дочь за наследника московского престола и с его помощью вернуть себе в Литве все права, отнятые Ягайлом.
Узнав, что у литовского князя Витовта в Пруссии находится его сын, Дмитрий Иванович послал за ним послов, и вскоре Василий благополучно прибыл в Москву.
Можно добавить, что на семнадцатом году жизни, уже став великим князем, Василий захотел сочетаться браком с юной Софьей. Для этого он отправил за невестою бояр московских Александра Поле и Белевута Селивана, которые вернулись не только с невестой: сопровождал их доверенный Витовта Иван Олгимонтович, который и стал посажёным отцом на свадьбе дочери литовского князя.
