Прошёл ещё год жизни Рюрика в Новгороде. Всё чаще встречал он то сочувственные, а то и обозлённые взгляды своих дружинников, видел виновато согнутые спины их или опущенные плечи и ненавидел себя вместе со своей хворью.

Да, знал князь, что дружина любит только сильного, ловкого и крепкого здоровьем предводителя, а его хворь так затянулась, что не видно ей конца. "Хоть бы дела тогда какие-нибудь добрые появились, чтоб душа верных гриденей не поверглась во смуту", - думал Рюрик и торопил весну. И наступила очередная горячая весенняя пора, когда все хлопоты сваливаются на плечи дружинников разом: надо латать ладьи, рубить лес, строить новые струги, проверять наличие товаров, приготавливать доспехи и ждать зова: то ли в торговый путь, то ли в поход против коварного врага.

Снег сошёл везде. Волхов дышал холодной тяжёлой сыростью, и пора было сделать решительный шаг.

- Я плыву с торгом в Царьград! - объявил вдруг князь своим друзьям, сидевшим в его гридне, и подавил прилив кашля, разом побагровев.

- Нет! - вскрикнула Эфанда и рванулась к нему. - Нет, нет! Я… больна!

Но он настойчиво объявил ещё раз, отстраняя жену:

- Я плыву в Царьград! Дагар, готовь дружину! - упрямо приказал Рюрик и пояснил: - Я хочу там увидеть Аскольда!

- Дагар, останови его! Он не перенесёт волок! - крикнула Эфанда. Она не обиделась на Рюрика за отчуждённый жест, понимая, что князь устал от своей хвори, и надеялась на поддержку друзей.

Меченосец молчал. Тяжела была участь друга: видя болезнь князя, не дать понять ему, как глубоко обеспокоены все затянувшейся его хворью, но и не толкнуть его на смертельный шаг, каким может оказаться для него этот поход.

Рюрик, чувствуя недомолвку Дагара, засмеялся.

- Меня будут волочить вместе с ладьями! - сказал он торжественно-шутливо. - Как я буду выглядеть, Дагар? Да ещё верхом на ладье, а? - Он запрокинул голову и громко засмеялся. И странным, диким показался всем этот его смех.

- Рюрик, замолчи! - крикнула вдруг Эфанда и сама испугалась своего крика.

Князь осёкся. Внимательно посмотрел на жену и, поймав страх в её глазах, сник.

- Неужели я так плох, Дагар? - спросил он. Меченосец покачал головой.

- Нет, ты не плох, князь, - твёрдо ответил он и быстро заговорил, обращаясь к его жене: - Эфанда, ему действительно надо побыть в тёплых краях. Поплывём все вместе в Царьград! - умышленно бодро предложил Дагар и пояснил: - Давно мы не бывали у греков! Мадьяры теперь не наведываются за Днепр, путь спокоен! - громко и возбуждённо рассуждал он, убеждая и себя, и князя, и его жену.

Эфанда, плача, металась от одного к другому:

- Что ты говоришь, Дагар! Рюрик, опомнись!

- Надо, Эфанда! Надо! Пойми! Это не на гибель! Это для здоровья! Вот увидишь! - терпеливо уговаривал Дагар жену князя смириться.

Рюрик хмуро поглядывал то на меченосца правой руки, то на Эфанду и вдруг приказал им разойтись.

А через два дня новгородская дружина отплыла с торгом в Царьград…

Ильмень, Ловать проплыли за пять дней. Волок от реки Ловать через цепь мелких озёр до речки Торопы, а от неё до Днепра прошли за семь дней.

Дальше путь должен был идти вниз по Днепру, а потом - благодатное море Понт.

Весь путь до середины Днепра Рюрик был весел и энергичен, несмотря на хворь.

Повеселела и дружина, давно не видавшая таким своего князя: напевала песни и обсуждала, что ожидает их-в знаменитом Царьграде.

Подплывая к месту слияния Припяти и Днепра, разведывательная ладья просигналила о неожиданной засаде: кто-то обстрелял разведчиков. Множество стрел воинственно торчало в боках маленького струга.

- Здесь начинаются земли древлян, - тихо пояснил Власко и нахмурился.

Три военачальника стояли на верхнем помосте первой ладьи и озадаченно разглядывали разведывательную ладейку.

- Жители лесов, - пояснил Дагар.

- Да, - подтвердил Власко и нахмурился ещё больше.

- Свирепы нравом? - спросил Рюрик, ещё не принимая всерьёз первый сигнал надвигающейся опасности.

- Да, - подтвердил Власко. - Свирепы, злы и неугомонны. Лучше повернуть назад, - твёрдо предложил он.

Рюрик удивился: Влас не слыл трусом. В чём же дело?

- Но… мы же не идём их воевать, мы идём к грекам, и с торгом! возмутился князь.

- Они обстреляли сигнальную ладью, а это есть вызов к бою: хочешь не хочешь - надо воевать! - пояснил Власко.

- Не понимаю, - горячился Рюрик. - Здесь что-то не то… Раньше было такое? - спросил он и перевёл взгляд с Гостомыслова сына на задиристо торчащие стрелы.

- Было, но только после ярого набега. Значит, у них кто-то был недавно и лихо обидел, - догадался Власко и ещё твёрже сказал: - Рюрик, командуй полный разворот, ежели не хочешь погубить дружину.

Рюрик призадумался.

- А как же Аскольд с Диром миновали это место? - недоумённо рассуждал он. - Древляне всегда стерегут этот путь?

- Всегда, - уверенно ответил Власко. - Постой… Те, наверное, дорого откупились.

Рюрик сник: откупаться? Не хватало только этого! Да и чем?!

- Дагар, командуй разворот! - прохрипел он и бурно закашлялся.

- Власко, объясни дружине всё как есть, - тихо попросил меченосец и проводил князя вниз до его клети…

Так и закончился этот последний поход Рюрика к грекам: ни торга, ни боя в течение всего пути!

Дагар оставил по всему верхнему течению Днепра дозорных и велел им выведать все тайны этой такой важной для них реки.

Каково же было его удивление, когда через месяц дозорные доложили, что древлян разозлили новые поселенцы Киева: два правителя ныне у города есть, они боевую дружину держат и воюют с живущими рядом с Киевом племенами. А нарекают тех правителей… Аскольдом и Диром!

Дагар улыбнулся: так вон какой у них Царьград получился! Надо Рюрику поведать всё это, пусть повеселится! И в первый же вечер, в присутствии союзных правителей, улыбчиво рассказал князю новость.

Но Рюрик не развеселился.

- Это худо, - мрачно ответил он и объяснил: - Аскольд и Дир рядом! Их боевая дружина словно щепка у меня в глазу! Ни одна дружина так не богатеет, как эта. Фэнт, Вальдс собирают дань, ведут посильный торг и охраняют переданные им земли. Эти же… воюют! Постоянно кого-нибудь грабят! Это добром не кончится для моей дружины, - хриплым голосом договорил Рюрик и отвернулся от друга.

Он готов был разрыдаться, как младенец, от этой вести, а мысли, вытекавшие одна из другой, словно ядовитое жало, цепко впивались в его сердце. Какие усилия требовалось приложить, чтоб никому не показывать ещё и эту боль!

Дагар виновато молчал: он уже пожалел, что поведал князю весть о Киеве, но делать было нечего…

Власко обеспокоенно переглянулся с отцом.

- Можа, сие и к лучшему, - вдруг сказал он. - Булгары с мадьярами теперь будут реже бегать к нам.

Рюрик пожал плечами и медленно повернулся к новгородскому посаднику.

- Соберите вече и заставьте Аскольда с Диром поведать вам свои помыслы: с добром они осели в Киеве иль со злом! - с усмешкой предложил он. - Они просились в Царьград с родом своим, а увели всю полоцкую дружину в Киев! яро крикнул вдруг князь. - Где же ваше союзное око? Почему оно дремлет? Гостомысл вздрогнул и беспокойно посмотрел на варяга. - Молчишь?! - спросил рарожский предводитель и вдруг язвительно бросил ему: - Солнцеподобный владыка! - Рюрик хохотнул и резко отвернулся от вздрогнувшего посадника.

Гостомысл вздохнул, встал, тяжёлыми шагами подошёл к Рюрику и дотронулся дрожащей рукой до его плеча.

- Всё было не так, яко ты глаголешь, - спрятав обиду, устало заметил он, на мгновение закрыв глаза и представив, как он держит этого сына в своих отцовских объятиях. - Аскольд и Дир пошли во Царьград только с сотней своих воев, боясь гнева твоего, - взволнованно проговорил посадник, мысленно убеждая себя, что тайного сына он всё же обласкал.

Рюрик удивлённо вскинул брови, повернулся к посаднику, не веря ни себе, ни трогающему душу взволнованному тону Гостомысла.

Тот переждал его удивление и медленно, успокаивая себя и всех присутствующих, тихо продолжил:

- Дошедши с трудом до Киева, они еле отбилися от древлян, большими выкупами откупилися от них, и ко грекам блудням почти не с чем было идти. Тогда они решили осесть в Киеве. Но остатки полоцкой дружины узнали, что их предводители рядом, и стали понемногу сбегаться к ним. - Рюрик при этих словах подошёл вплотную к посаднику, окинул его злым и недоверчивым взглядом, затем сел напротив, демонстративно закинув голову, всем своим видом давая понять, что он хотя и слушает, но не вполне верит посаднику. Гостомысл вздохнул, сочувствуя Рюрику, и, пряча глаза от Власка, так же тихо продолжил: - Аскольд и Дир не посмели отказаться от своих, ну, а там и вся дружина… примкнула к ним. - Посадник замолчал. Осторожно, но зорко вгляделся в лицо Рюрика, в его руки, горделиво сложенные на груди, и ждал, что тот скажет. Варяг едва кивнул головой, и Гостомысл понял, что может продолжать. - Да, оне рьяно взялись за соседние племена: покорили полян. - Но на аскетическом лице князя ничего не отразилось, и тогда посадник добавил: Древлян пытались покорить, но те зело люты и хитры - их просто не взять.

Все, и даже Рюрик, удивлённо уставились на Гостомысла. Посадник удовлетворённо крякнул, но тотчас же пояснил:

- Да, древляне собрали им первую дань, а от второй схоронились, дали бой грабителям и ушли в глубь своих земель - в леса. Теперь Аскольд с Диром охотятся за ними, но никак не изловчатся.

Рюрик встал и, широко шагая, прошёлся вдоль гридни. Затем закашлялся, побагровев, и беспомощно остановился в центре комнаты. Гостомысл бросился к нему с тёплым убрусом в руках.

Власко недоумённо качнулся вперёд.

Рюрик оттолкнул руки Гостомысла и, собравшись наконец с силами, воскликнул:

- Так вот в чём дело! Продолжай, продолжай, посадник, - зловеще попросил он и опять размеренно заходил по гридне.

Гостомысл бросил на скамью убрус, тяжело вздохнул и виновато проговорил, глядя на варяжского князя:

- Ходит молва, что новые правители Киева собираются ко грекам…

Власко поймал беспокойный взгляд отца и укоризненно покачал головой.

- Торговать? - спросил хрипло Рюрик, не оборачиваясь.

- Воевать, - хмуро ответил Гостомысл и пожалел, что открылся.

Рюрик вспыхнул, круто повернулся в сторону посадника и двинулся на него, прокричав:

- Ты!..

Все вскочили со своих мест и бросились разнимать правителей.

- Нет! - закричал Гостомысл и, широко раскинув руки, запретил приближаться к себе всем, кроме Рюрика. Тот опешил и замолчал; все отступили от них на шаг.

- Ты - князь! - грозно прокричал посадник в разгорячённое лицо варяга. - Ты должен ведать все! - Гостомысл топнул ногой. - Вече собрать недолго! - прокричал он опять и двинулся на Рюрика.

Князь невольно отступил назад.

- Но ты сам закрыл наш совет! - снова испытывая силу духа своего незаконнорождённого сына, прокричал Гостомысл, смелее наступая на Рюрика. Ведь после Вадимовой смуты все узрели одного правителя - тебя! Ты все дела вершил едино - без нашего ведома! Один надорвался, а ноне требуешь веча! Да все боятся тебя! - искренне выкрикнул посадник, ткнув пальцем в грудь Рюрика, и остановился, чтобы перевести дух.

Рюрик, окинув Гостомысла горячим взглядом, прокричал что было сил:

- Нашёл, когда суд надо мной вершить! Где ты был в час гибели моих братьев и моего посрамления?! - Он вплотную подошёл к новгородскому владыке и протянул руки к его бороде, чуть не ухватившись за неё.

- Во Пскове! - Гостомысл как бы не замечал княжеского гнева. - От тебя хоронился! Чего смотришь, яко зверь лютой! Не тронь бороду! - без страха потребовал посадник, загородил рукой бороду и отступил на шаг от разошедшегося Рюрика.

Власко вскочил и встал между ними, опередив Дагара.

- Довольно смутничать, что с вами? - горько спросил он и тихо предложил: - Надо решать с Киевом, а вы старое помянули! - Сын опять подозрительно оглядел отца и не остывшего ещё Рюрика.

- А мы давно не кричали друг на друга, - заносчиво ответил Гостомысл и тут же спокойно заметил: - Уж больно мне по нраву его крик! - Он отвернулся от Власка и ещё раз оглядел Рюрика.

Дагар растерянно теребил свою бороду и что-то невразумительно бормотал, наблюдая за странным поведением посадника.

Рюрик удивлённо покачал головой и вдруг молвил, обращаясь к посаднику:

- Как ты похож на нашего главного жреца!

- На Бэрина? - спокойно спросил Гостомысл, спрятав руки за спину, и подумал при этом: "Только бы не обнять этого дорогого хворого сына!.."

Власко по-прежнему внимательно следил за отцом:

"Ну и ну! Наш толстый посадниче что-то не так себя ведёт… Отец, отец, и ты был когда-то молод? А? Нет!.. Не может быть!.." - Законнорождённый сын новгородского владыки лихорадочно гнал от себя созревшее уже в душе подозрение.

- Да, на Бэрина, - мрачно подтвердил князь. - Я до сих пор нуждаюсь в его мудрых советах, - неожиданно сознался он, вспомнив, что давно не видел жреца.

Все промолчали.

- Я не хочу хитрить, Рюрик, - горько признался между тем Гостомысл, глядя испытующе в глаза князю. - Тебе, чую, придётся испить зело горькую чашу судьбы, - медленно и тяжело проговорил он, чувствуя, как слезы вот-вот навернутся ему на глаза.

- Я это знаю, - сухо оборвал его князь, отвернувшись ото всех.

- Отец! - не выдержал Власко. - Ты словно Ведун.

- Не мешай нам, - махнул рукой на него Гостомысл и подошёл к Рюрику. Ты что-то хотел сказать, сын мой? - как-то по-стариковски жалостно спросил посадник и робко дотронулся до руки варяга.

Все онемели.

Рюрик повернулся, недоумённо посмотрел на Гостомысла - на его взволнованное лицо. На лохматые, сведённые от напряжения брови, на так неестественно плотно сжатые губы посадника, на повлажневшие глаза, почувствовал его душевную тревогу, но, переведя взгляд на Власка, решил, что слова "сын мой" относятся к тому, и промолчал.

- Говори, прошу тебя, - прошептал Гостомысл, умоляюще глядя на Рюрика, и едва сдержал слезы. "Ах, кабы не тут и не так глаголити эти речи…" горько подумал он и спохватился, почувствовав общее напряжение. Он чуть-чуть отошёл от Рюрика, шумно вздохнул и ободряюще кивнул ему: мол, я тебе внимаю!

Рюрик уловил резкую перемену в поведении посадника и смущённо спросил:

- Но… неужели нельзя хоть что-нибудь изменить к лучшему?

Все молча смотрели на князя, а он всё ещё удивлённо разглядывал новгородского посадника.

- А как?.. Убить Аскольда с Диром? - Вопрос свой Гостомысл задал тихим голосом, но он змеиным жалом вонзился в душу князя.

Рюрик аж задохнулся. "Всевидящая змея! Он зрит меня насквозь!" - зло подумал князь и хотел было отвернуться от посадника, но тот беспощадно продолжил:

- Вернуть их силу в Полоцк или… Новгород? А потом снова разбивать дружину и кого-нибудь сажать против леших?.. - Гостомысл бил и бил князя своими ядовитыми вопросами. - А дружина, разбившая мадьяр, будет опять искать себе достойного врага, - убеждённо заявил он, - и как пить дать побежит изведать силу свою на греках. Всё будет так же, яко произошло с Аскольдом и Диром! Так зачем же собирать вече, наш князь, - ласково и, как прежде, тихо спросил он, видя злость Рюрика. - Твой княжий дух надо закалять правдой, сын мой! - сурово добавил Гостомысл и вгляделся в лицо князя.

Все молчали, и только взволнованное дыхание присутствующих нарушало эту тревожную тишину.

Рюрик, выслушав грозное откровение посадника, внял ему всей душой, но он был болезненно раздражён и не мог не съязвить в ответ на урок, полученный им от Гостомысла. Глядя ему прямо в глаза, он медленно и тихо проговорил:

- Странные вы, словене: ежели старику понравился молодец, то он обязательно его сыном наречёт, - чувствовалось, что Рюрику сказанное даётся с трудом - голос его звучал хрипло, даже как-то скрипуче. - Но мой отец никогда не был так лукав и злодумен. - Князь упрямо смотрел в глаза посадника и ждал, что тот ему молвит в ответ.

- Я… понял свой грех! - слегка склонив голову, ответил Гостомысл. Он, казалось, был смущён, но не отводил ласкового и обеспокоенного взора от пытливого взгляда Рюрика. - Не торопи судьбу своих соперников, - настойчиво посоветовал он и тяжело перевёл дух. И, сразу посуровев, молвил: - Пусть сидят во Киеве! Нам нельзя с ними ныне драться! - заявил он и вдруг громко постучал каблуком сапога по полу.

Рюрик удивлённо оглянулся на стук. Вызывать слугу стуком в его доме мог только он, князь. Но Гостомысл шумно прохаживался вдоль стола княжеской гридни и не обращал внимания на присутствующих.

Вошёл слуга.

- Накрой-ка нам на ужин чего-нибудь, - по-свойски приказал Гостомысл слуге, не взглянув на князя.

Хромоногий Руги почтительно поклонился посаднику, вопросительно глянул на своего рикса, который вялым кивком подтвердил требование главы ильменских словен, и пошёл выполнять распоряжение.

- Что ж, пусть сидят во Киеве! - трижды, как эхо, повторил князь наказ Гостомысла, с трудом успокаивая свою мятежную душу.