Вадим находился в глубоком обмороке…

Он долго ещё не приходил в себя, но теперь Избор был счастлив, бесконечно счастлив. Возвращение к жизни старейшинского сына снимало с него всякое подозрение. Он мог смело явиться в селение, мог смело глядеть всем в глаза, не боясь никакого укора.

Юноша приписывал случившееся исключительно Тому Богу добра и прощения" к Которому он прибегнул в своём несчастии.

"Верь мне, Сын неведомого Бога, я сдержу свой обет, - думал он, с восторгом глядя на небо. - Я знаю теперь, что ты сильнее, милостивее нашего Перуна, и если бы я был тогда, тогда Тебя убивали злые люди, я бы сумел заступиться за Тебя".

Потом он занялся Вадимом и, что было силы, стал растирать его закоченевшие члены. Труды его увенчались успехом. Вадим скоро открыл глаза. Однако он был настолько слаб, что идти ещё не мог.

- А ведь придётся переночевать здесь, куда же тебе идти? - заметил Избор, передав ему все подробности их почти чудесного спасения из бездны бушующего Ильменя.

Вадим слушал его рассеянно; казалось, преданность Избора его нисколько не тронула. Он даже позабыл поблагодарить его за своё спасение. Только последние слова несколько расшевелили его.

- Как, здесь оставаться? - воскликнул он.

- А то что же?

- Но ведь ты знаешь, какое это место?

- Знаю, да только пока жрецы Перуна здесь нас не найдут, а ты тем временем оправишься, и мы благополучно выберемся отсюда.

- Нет, нет, этого нельзя, никак нельзя.

- Да почему же? Ведь я же тебе говорю; мы спрячемся так, что никто нас не увидит здесь.

- Да ты знаешь ли, почему это место так строго охраняется? Знаешь ли, почему этот лес считается заповедным?

- Нет, не знаю. А почему?

- Этот лес - жилище страшного волхва…

- Я что-то слыхал про него, - задумчиво произнёс Избор, - но что именно - не помню теперь, пожалуй…

- Много-много лет тому назад, ещё мой покойный дед совсем мальчиком был… Он мне о волхве и рассказывал… Поселился в этом лесу волхв, разные чудеса он делал: и зверем лесным, и птицей оборачивался; колдовал он сперва, а потом всех, кого в лесу ни находил, пожирал… В бурю на самой лёгкой ладье на Ильмень он спускался, и все, кого он в бурю на Ильмене заставал, его добычей делались… Много страху на окрестные роды он нагнал - все его боялись и в реку из Ильменя идти не смели… Вот и поставили наши жрецы кумир Перуна на холме; с тех пор волхв удалился от истока реки и поселился где-то здесь, в лесу…

- Что же, он и теперь жив? - перебил Вадима Избор.

- Говорят, и теперь… Многие, особенно в бурю, видали, что иногда вот около этого места, над лесом, заметен дым… Сидит, верно, проклятый, и жертв своих ждёт.

- Так его ты и боишься?

- Я ничего не боюсь… Страх мне неизвестен, - хвастливо сказал Вадим, - только всё-таки я здесь не останусь.

- Твоё дело! Но как же мы выберемся отсюда?

- Придумай как. Ты эти места лучше меня знаешь… Только бы поскорее уйти отсюда… - Но ты совсем идти не можешь!

- Нет, я пойду, я ничего, - попробовал было приподняться Вадим, но тотчас же, обессилевший, опустился на траву.

Тут сказались и слабость, и перенесённое волнение.

- Вот видишь, куда же ты пойдёшь? - сказал Избор. - Останемся здесь пока до вечера, а волхва своего ты не бойся… Право, его страшиться не надо, и он и Перун бессильны, они простые деревянные истуканы, и ничего больше!

- Что ты говоришь! - с ужасом воскликнул Вадим. - Ты богохульствуешь, ты перестал верить в могущество Перуна!..

- Сознаться тебе, не перестал, а перестаю… Вот с тобой я убедился, что все наши боги - ничто пред тем Богом, в которого веруют некоторые народы…

- Что же это за Бог?

- Великий Бог! - с убеждением произнёс Избор и рассказал Вадиму все, что ему было известно о воле Единого неведомого Бога, поведал ему и о своём обращении к Нему, и о чуде, которое, по его мнению, совершил этот Бог, воскресив Вадима…

Старейшинский сын слушал рассказ Избора о христианах, но отец его так близко стоял к жрецам Перуна и Вадиму так часто приходилось беседовать с ними, что ко всем иным верованиям он относился с большой неприязнью.

- Э, полно! - отозвался он на рассказ своего товарища. - Зачем нам искать другого бога, когда у нас есть свой, мы должны поклоняться тому чему поклонялись отцы наши… Лучше подумай, как нам выбраться отсюда, мне во что бы то ни стало надо быть дома…

Вадим угрюмо молчал. В мозгу его чёрные мысли роились. Гневом кипел он на спасшего его варяга, вспомнив предсказание Мала. Гнев этот и чёрные мысли породил.

Страшное дело замыслил Вадим…

Оттого-то он прямо в глаза Избору глядеть не может и свои очи от его очей отводит…

Мрачный вид Вадима обеспокоил его спутника. Он приписывал его усталости, только что перенесённому волнению, но далёк был от каких бы то ни было подозрений.

Вдруг взгляд Избора упал на мокрый песок, где ясно отпечатались человеческие следы.

- Гляди-ка, князь, это что такое? Мы здесь не одни, кажется, показал он следы Вадиму.

Тот же взглянул и вздрогнул всем телом.

- Мы пропали! - воскликнул он с испугом. - Никто не смеет, кроме жрецов, ступать сюда… И следы оставил не кто иной, как страшный волхв…

- Волхв? - побледнел в свою очередь и Избор. - Ты так думаешь, княже? Но откуда же взялся он? Ведь о нём, сколько уже лет, ничего в наших краях не слышно…

- Ничего не значит! Он живёт в этом лесу, это говорил мне старый Велемир, жрец Перуна… Да и кому же более здесь быть, как не ему, этому страшному волхву… Надо бежать, бежать…

Забыв о своей слабости, Вадим вскочил на ноги.

- Веди, веди меня вон из этого проклятого леса, - закричал он Избору, тоже заметно взволнованному и испуганному, - это ты нарочно завёл меня сюда, проклятый варяг… Ты хочешь во что бы то ни стало погубить меня.

Избор с нескрываемым изумлением устремил взор на старейшинского сына.

- Что ты, Вадим? Зачем мне желать твоей погибели? На что мне нужна твоя жизнь? Я погибал вместе с тобой и в страшную смертную минуту не оставил тебя… А ты… Подумай сам…

- Ты должен стать виновником моей гибели! Так нет же! Не ты меня, а я тебя сотру с лица земли… Сам виноват, не становись мне поперёк дороги.

Избор не переставал удивляться. Он слушал бессвязную речь Вадима и не сразу понял её. Он недолюбливал Вадима за гордость, за заносчивость, но никогда его не считал неблагодарным или вероломным.

- Ты не веришь нашему Перуну, ты преступаешь его заветы, потому ты и не побоялся ступить в это страшное место! - задыхаясь от волнения, говорил Вадим. - Ты послушный раб страшного волхва, - потому-то ты и не страшишься его… Ты завёл меня сюда, чтобы отдать ему на растерзание… Нет, не удастся тебе это, презренный варяг… Умри прежде сам!

И прежде чем Избор успел опомниться, его вероломный спутник выхватил из-за пазухи острый нож и как зверь кинулся к нему…

Молодой варяг инстинктивно вытянул вперёд обе руки, но не успел оборониться, и Вадим с диким яростным воплем вонзил нож в левую сторону его груди.

Как подкошенный рухнул Избор на траву…

Удар был рассчитан верно… Вадим, вытащив нож из раны, поднял руку, чтобы поразить ещё раз своего соперника.

- Умри, умри! - говорил он. - Вот, кто теперь погубит меня?

Он уже хотел опустить руку, вооружённую ножом, как вдруг сам дико вскрикнул…

Прямо на него, озарённая яркими лучами заходящего солнца, двигалась фантастическая человеческая фигура.

Поражённому испугом вероломному убийце казалось, что две змеи выползают изо рта странной фигуры, что глаза её блещут, как раскалённые уголья, а распростёртые руки готовы принять и задушить его в своих объятиях.

- Волхв, перынский волхв! - в ужасе воскликнул Вадим и, выпустив из рук нож, кинулся бежать в лес…