Глава 2
На другой день пустились в обратный путь. Вперёд выслали дозоры, разведавшие дорогу, - вступать в новый бой, имея с собой обоз с убитыми и ранеными, не очень-то хотелось.
Однако вокруг всё было спокойно и тихо. Видно, и впрямь этот отряд был единственным, забредшим сюда на свой страх и риск, и за ним не стоит большое иноземное войско. По нынешним временам это было удачей.
Второй год уже шла война - с тех самых пор, как зачастил в западные пределы новгородских и псковских земель оживившийся с недавних пор рыцарский ливонский Орден. Ходил было на рыцарей князь Святослав Всеволодович, но бежал с позором, когда к городу Кеси подошло большое войско немецких рыцарей. Рядом вертелся с полками ливонских союзников Владимир Псковский, но никакой никому пользы от него не было - и Святослава не поддержал, и рыцарям подмоги не оказал. После этого набеги участились - месяца не было, чтобы с застав и из дозоров не доходили тревожные вести: ливонцы сбивались в отряды под водительством немецких рыцарей и шли грабить и убивать. Порой и литовцы сами, без их помощи и подсказки, отправлялись в военные набеги. Хлопот с ними было не меньше, чем с рыцарями - одно проще: не с железными башнями воевать.
Покинув князя Ярослава, Ян Родивонович, к радости отца и маленького племянника Сташка, приехал в Изборск. Первые полгода, правда, он жил в ожидании неизвестного - а ну, как захочет Ярослав вернуть своего верного дружинника. Но князь переяславльский тоже был гордым и словно забыл о его существовании. Ян успокоился, обжился в родном доме, занялся воспитанием племянников и народившегося в самом начале зимы сына. Он привык к тихой домашней жизни, когда утром точно знаешь, что будешь делать вечером. Только начавшаяся война с Ливонией пробудила его ото сна.
Князь ехал во главе дружины вместе с племянником. Юному Евстафию шёл восемнадцатый год. Лишь с прошлого лета он стал ходить в настоящие походы и всё ещё пребывал в состоянии мальчишеского восторга от всего происходящего. Юноша горячил коня и вертел головой, подставляя улыбчивое лицо тёплому весеннему солнышку.
Ян старательно хмурил брови, поглядывая на него. С каждым днём юноша всё больше походил на своего отца. Он до того был похож на Аникея, что Ян невольно ловил себя на грешной мысли - брат не умер, он ожил и живёт вторую жизнь в теле этого костистого, ещё по-юношески нескладного, но уже сильного и гибкого витязя. Даже крутил головой и жмурился на солнце Евстафий точь-в-точь как его отец.
- Зря ты кинулся вчера в погоню, Сташко, - наконец сказал Ян. - Негоже князю так собой рисковать, удаль свою показывать!
- Не стерпел я, стрый, - повинился юноша. Он нахмурился, чувствуя, что на сей раз гнев его наставника был непритворным. - Как увидел, что они натворили, сердце зашлось!..
- Правитель обязан сердце иметь холодное, не поддаваться чувству и привязанности сверх меры, иначе он загубит все свои дела! - назидательно промолвил Ян. - Он должен научиться держать в узде свои желания и помыслы, судить и раздумывать наперёд, научиться судить себя и видеть глазами других... Это трудно, но возможно!
Оборвав речь на полуслове, Ян замолк, вперив взгляд в конскую гриву. Наставляя племянника, он волей-неволей учил его тому, что умел или чего был лишён князь Ярослав Всеволодович. Ян достаточно изучил непростой нрав своего бывшего господина и мог сказать, в чём тот слушался голоса разума, а когда шёл на поводу у велений сердца - сердца горячего, необузданного и потому иногда толкающего на опрометчивые поступки. Ян не хотел, чтобы Евстафий повторял чужие ошибки - в наступившее непростое время ошибаться было нельзя, причиной тому была затяжная война с ливонцами. Изборск в этой войне оказался приграничным городом, защитником русской земли. Но уж больно пылок вырос сын у старшего брата! Сам бросается в бой, очертя голову, и дружинников за собой увлекает.
Дружину, что сейчас ехала за князьями, Ян отбирал и натаскивал сам. Несколько человек он случайно нашёл в ближних погостах, других - среди холопов и простых горожан, третьих переманил из Пскова. Целая сотня воинов, не считая младших и отроков, проходящих обучение! Не каждый князь может похвастаться такой дружиной!
Путь домой занял почти весь день - ехали не спеша, чтобы сберечь раненых. Во все стороны и вперёд Ян то и дело рассылал дозоры следить, не появились ли ливонцы. Заметь воины хоть какое-то движение - и дружина немедленно изготовилась бы к бою. Но всё было тихо. Проехав мимо небольшой - в шесть домов - деревушки и миновав занесённый снегом мост, дружина увидела впереди гору Жаравью, а за нею - башни Изборска.
Загодя вперёд был отправлен гонец, и в городе их ждали. Ворота в проёме стены были гостеприимно распахнуты, а навстречу уже спешил тысяцкий Станимир Бермятыч, брат Любавы.
- С возвращением тебя, княже! - молвил витязь.
- Всё тихо? - приветствовал его Ян, проезжая воротами.
- Слава Богу, всё спокойно, - степенно ответил Станимир. - Мы каждый день ждали, но опасность минула!
Ян придержал коня, глядя, как возок с ранеными въезжает в город.
- Распорядись, чтоб всех по домам распределили, - приказал он, кивнув на них. - Детей осиротевших и прочих мирных чтоб вместе поселили - авось кучно не так тяжка будет им потеря.
Тысяцкий готовно закивал, но тут же заметил пленных рыцарей:
- Они, что ль?
- Они. Погост разграбили, кого порубили, а кого мы отбили. Там никак полсотни человек ими загублено. Мы их вроде как схоронили, а всё же надо бы в храме молебен отслужить за упокой.
- Всё сделаем, княже, - с широкой улыбкой ответил тысяцкий. - Езжай покамест домой!
Евстафий нетерпеливо вертелся в седле чуть в стороне, ожидая дядьку. Но Ян не спешил к дому - вместе с дружинниками он проехал до их гридни, проследил, как устроены раненые и куда тысяцкий отправил жителей разорённого погоста. Только после этого он отправился к себе.
Ближняя дружина уже разобралась по своим избам, скрываясь от наседавших на них любопытных мальчишек, и на Подворье суматоха встречи успела улечься. На утоптанном дворе бегали и кричали дети - вперемешку дворовые девчонки и мальчишки. Парни скакали на палочках и кидали снежками в засевших за углом девчонок. Евстафий был уже тут и, забыв свои возраст и звание, играл с детворой. Он так увлёкся, что не сразу заметил остановившегося посреди двора дядьку.
Игра прервалась. Евстафий выпрямился, опустив руки и старательно подыскивая слова оправдания.
Но Ян не успел рассердиться - едва увидев, к нему со всех ног бросился коренастый шестилетний крепыш.
- Тятька! - завопил он, кидаясь к лошади и протягивая руки. - Ты живой?
Евстафий фыркнул, отворачиваясь, а Ян наклонился и подхватил сына на руки:
- А почему со мной должно что-то случиться, Федюшка?
- Но ведь ты уехал на войну, а там убивают! - рассудительно ответил мальчик, поудобнее устраиваясь на луке седла.
- Не бойся, со мной ничего не случится, - успокоил сына Ян.
- Это потому, что ты сильнее всех? - уточнил мальчик.
- Наверное, - отговорился Ян. Так уж получилось, что он не умел до сих пор разговаривать с детьми. У Елены и Любавы это получалось, у него - нет. - Пойдём, что ли, в дом?
Сын было закапризничался, но Ян быстро спешился и снял его с коня, вскинув на руки. Коня тотчас подхватили под уздцы и увели, а он с Фёдором на руках прошёл по лестнице на крыльцо. Евстафий остался с детворой, которая возобновила прерванную игру.
Увидев замелькавшие внизу снежки, маленький Фёдор вдруг завозился на руках отца:
- Пусти меня! К ребятам хочу!
Ян улыбнулся, взъерошил тёмные волосы мальчика и поставил его на ноги. Фёдор тут же одёрнул подбитую мехом свиту и клубком скатился по ступенькам. Чуть не споткнувшись на нижней, он на ходу черпанул горсть снега и, сминая снежок, ринулся в битву, туда, где Евстафий опять сражался с отбивавшимися девчонками. Снег летел, словно поднятый вихрем.
Ян грустно улыбнулся, глядя своему первенцу вслед. Чем старше тот становился, тем яснее было, что задался Фёдор, как говорят люди, «не в мать, не в отца, а в проезжего молодца». Сам Ян и Елена знали, в кого - потому и имя сыну дали княжее - Ярослав и крестили Фёдором, по князю Ярославу-Феодору Всеволодовичу. Мальчик рос живым напоминанием о переяславльском князе, о том прошлом, которое Ян так хотел забыть. Только глаза у него были серые, отцовские да статью пошёл в изборскую породу - крепкий и коренастый, развитый не по годам. Эх, Федюшка-Ярославко, что ждёт тебя на пути?
Мотнув головой, чтоб избавиться от тягостных мыслей, Ян прошёл в терем. Там уже начиналась праздничная суета - войско, несколько дней назад ушедшее в боевой поход, вернулось, в очередной раз одолев врага. Ставшая полновластной хозяйкой в доме, Любава распоряжалась пиром и подготовкой бани для деверя и сына. Её сильный грудной голос был слышен издалека.
Вылетевшая навстречу девка чуть не ткнулась носом в грудь Яна. Зардевшись маковым цветом, она козой метнулась прочь, и через минуту к Яну вышла сама Любава.
- Вот и вы, - с облегчением выдохнула она. - А мы заждались! Сташко где? Цел он?
- Цел, цел! - Ян улыбнулся, успокаивая Любаву. - На дворе с детворой застрял!
- Вот непоседа, - женщина сердито покачала головой. - Устал, небось, грязный, как черт, и голодный, а туда же, играть!.. Уж ты бы приструнил его, Ян Родивоныч! Ведь не маленький он поди!
Её заботливость окончательно развеселила Яна.
- Именно что взрослый! - мягко укорил он Любаву. - Княжич и воин, а ты над ним всё, как над дитём малым, дрожишь! Он тебе скоро внуков подарит, их и опекай!
- Не доживу я до внуков! - привычно рассердилась Любава. - Жена молодая извелась вся, а он хоть бы взошёл к ней!
Прошлой осенью, сразу после Покрова, Родивон Изяславич и Любава сами, словно не веря в то, что Ян додумается до этого, женили Евстафия на псковской боярышне, дальней родственнице псковского посадника, Василисе Строиловне. Заодно справили свадьбу и его сестре Аннушке, отправив её в далёкий Псков. Пристроив обоих детей, Любава возгордилась - теперь она была старшей в семье.
Оставив невестку распоряжаться, Ян отправился к Елене. Жена не вышла его встретить, а это могло означать, что заболел кто-то из младших детей.
Елена в детской светёлке кормила грудью трёхмесячную дочку. Родила перед самым Рождеством и ещё ни разу не отлучилась от колыбельки надолго - дочурка, названная в честь бабки Ириной, росла слабенькой. На толстом ковре, привезённом прошлый год с новгородского торга, возился вместе с мамкой двухлетний карапуз Мишанюшка - особенная гордость матери.
Рядом с Еленой сидела Василиса, или, по-домашнему, Васёна, Евстафиева молодая жена. Худенькая хрупкая девочка до сих пор привыкала к новой жизни в тихом маленьком городе. Она во всём слушалась свекрови и мужниной тётки, смотрела им в рот и боялась лишний раз сказать или сделать чего-нибудь, чтобы не рассердить крутую нравом Любаву. Сейчас она рассеянно вышивала полог для церкви и одним глазом поглядывала на кормящую Елену. Только недавно, краснея и смущаясь, поведала она о тревожащих её опасениях и, получив ответ, что сама скоро станет матерью, всё ещё пребывала в состоянии тихого изумления.
Когда Ян, успевший только сбросить по дороге корзно с шапкой, вошёл к жене, обе женщины вскинулись. Васёна залилась румянцем, словно подсмотрела нечто запретное - Елена сидела неприбранная, простоволосая, с расстёгнутым воротом, открывающим её полную грудь. Мамка, оставив маленького, согнулась в поклоне.
- Здравствуй, Олёнушка! - молвил Ян.
Та прижала дочку к себе, не двигаясь с места и только глядя на него во все глаза.
- Вернулись, - прошептала она.
Ян прошёл к жене на торопливо освобождённое Васёной место. Забыв вышивание, она метнулась вон. Мамка тоже поспешила было выйти, но поймала призывный взгляд Елены - подошла, спешно приняла у неё девочку.
- Постой, - остановил её Ян. - Глянуть дай!
- Она только крепнуть начала, - ревниво откликнулась Елена. - Застудишь на холодных-то руках!
- Это у меня-то руки холодные? - Ян обнял жену за плечи, борясь с желанием коснуться её соблазнительно виднеющейся груди. - Ну, как? Холодны?
Наклонившись, он коснулся губами шеи жены. Елену пронзила знакомая сладкая истома, и она прижалась к мужу. Мамка, видя, что супругам не до детей, потихоньку унесла девочку, а потом - и мальчика.
С той поры, как прошлым летом зачастили в земли Псковские ливонцы с набегами и грабежами, Изборск постоянно жил ожиданием нового нападения. В каждом погосте, на каждой малой заставе у князя были свои люди - чуть завидев вдали чужое войско, они спешили поднять тревогу. Тотчас же на коней вскакивала дружина и спешила на зов.
Конечно, всю землю оборонить она не могла - случалось, как недавно, что защитники приходили слишком поздно и успевали только разогнать грабителей да помочь уцелевшим жителям схоронить павших. Иногда весть и вовсе не доходила - бывало и такое. Но земли близ Изборска оказались надёжно защищены - ливонцы словно поняли, что соваться сюда опасно, и редко тревожили набегами окрестные погосты.
Одно в то время волновало Яна - набеги учащались на всей границе, от Ладоги до самого Торопецкого княжества. Неужели Новгород и Псков ничего не замечают? Или они до того заняты сменой князей, что нет у них времени на боевой поход? Ведь ходили же в прошлом году под Кесь - посланный Великим князем Святослав Всеволодович с суздальскими полками и псковский князь Владимир Мстиславич с литовскими союзниками. Две недели они стояли под стенами Кеси-Вендена - засевшие в городе немецкие рыцари не сумели отбить их атак и затворились в Кеси. Напрасно потратив время, Святослав ушёл бродить по окрестным областям Торейды, опустошая их. Полкам русских несказанно повезло тогда - отправленные им навстречу магистр Вольквин и его полководец некий рыцарь. Бодо поссорились в пути и заблудились, уйдя каждый своей дорогой. А Святослав тем временем пограбил соседнюю с Торейдом Унганию и спокойно воротился назад.
В прошлом году пришла неожиданная весть - в Новгород по приглашению населения явился князь Ярослав Всеволодович. Город словно забыл все беды, причинённые им. Князь прошёлся по Ливонии огнём и мечом, но стоило ему вернуться к себе в Переяславль, как немецкие рыцари собрались и отомстили набегом за набег.
Это и послужило началом той войны, что тянулась уже столько времени. Той же зимой до Изборска дошли смутные слухи о восстании в Ливонии. Поднялись многие города - ливы и эсты скидывали власть немцев и датчан. В начале весны выборные от восставших прошли посольством в Новгород и Псков, просили помощь. В Ливонию ушло добровольное ополчение. С ними запросился было горячий Евстафий, но Ян не пустил племянника - тем годом его жене наступала пора рожать. А вот деверь его, муж сестрицы Аннушки, ушёл с ополчением, обещая к зиме перевезти туда и молодую жену. Но со дня ухода от него не было вестей.
Всю весну и лето Ян ждал, чувствуя смутную тревогу. В начале осени, несколько дней спустя после возвращения из последнего похода на дороге показался гонец.
Услышав о нём, Ян вышел на красное крыльцо. Гонец в дружиничьей свите только спешился. Каким-то чутьём угадав изборского князя, он шагнул к нему, отвесил глубокий земной поклон и огорошил нежданной вестью - вторично призванный осенью прошлого года на новгородский стол Ярослав Всеволодович собрал ополчение и идёт в Ливонию походом. Он уже вступил во Псков и днями будет проходить мимо Изборска...
...Уж лучше бы он просто наказал гонцу передать: встречай, мол, еду! Ян не сомневался, что Ярослав отправил своего дружинника к нему нарочно, в память о прошлом. Не мог он так просто забыть своего воеводу, который был повязан с князем многими тайнами! Явится теперь сюда гостем - попробуй тогда изгони из сердца пробудившиеся мечты. Хотел когда-то мир посмотреть, другие города и земли, себя показать, чего- то добиться от жизни. Потом судьба указала место, семь лет сидел на отцовском столе, растил детей, ставил на ноги племянника. Привык. А что теперь?..
Сухо выспросив гонца, когда ждать князя Ярослава, Ян повернулся и ушёл в терем.
В урочный день Ян с Евстафием, оба верхами, в сопровождении старшей дружины, встречали князя с полками. Встречал и весь Изборск - весть о приближающемся войске облетела город в единый миг. Тревожило и радовало одно - войско было своим, можно было не готовиться к осаде, не ломать подвесного моста, не прятать жён и детей.
Вот передние полки показались на ползущей по холмам дороге. Никогда не видевший ничего подобного и за всю свою недолгую жизнь побывавший лишь раза три во Пскове, Евстафий восхищённо крутнул головой:
- Эк, силища! Где ж он столько люда собрал? Чай, весь Новгород под стяги свои поставил?
- С Низов, должно, - коротко ответил Ян, - прищурившись, он во все глаза смотрел на медленно приближающиеся дружины - пешее ополчение и обозы чуть поотстали, но привал всё равно устроят там, где укажет князь.
Стяг Ярослава он заметил издалека, ещё когда тот был крошечным пятнышком на фоне снегов. Потом стало видно, что он движется к городцу отдельно от полков, вместе с несколькими десятками верховых. Полки тем временем замедляли ход - поджидали пеших. Со стороны это выглядело как подход к любому другому городу - подтянуть все силы, окружить, а там либо приступ, либо осада, либо мирная сдача.
- Это чего они? - Евстафий обратился к Яну. - Гонцов, что ли, шлют?
Ян не отвечал. Подавшись вперёд, он нервно трепал повод, и понял, что оправдались самые скверные его предчувствия - там, среди верховых, под княжеским стягом он разглядел несколько знакомых лиц. И одним из них был сам князь Ярослав!
Ещё прежде, чем тот остановил коня, Ян понял, что князь его узнал. Ставшее суше и строже, как на иконе, лицо Ярослава осветилось довольной улыбкой, и он, осадив коня, заговорил первым:
- Здравы будьте, люди добрые!
- И тебе привет, княже, - по праву старшего ответил Ян, кланяясь в седле. - С чем пожаловали?
- Ехали мы мимо, да свернули к твоему городу, князь, - без тени улыбки продолжал Ярослав; он словно заранее готовился к этому разговору и теперь повёл его со всей серьёзностью. — Примешь ли нас гостями, иль сами мы войдём?
Он словно невзначай кивнул назад, на подтягивающуюся по дороге колонну полков, за которой следовали обозы. Уже можно было различить, что, кроме переяславльских дружин, здесь полки Новгорода и Пскова - то, что Владимир Псковский оказался союзником Ярослава, взволновало Яна. Видать, дело зачиналось нешуточное!
- Сделай милость, княже, - склонил он голову на грудь,- будь гостем моим!
- Скачи-ка к полкам, - Ярослав поймал взгляд одного из дружинников, - да передай князю Владимиру и остальным, чтоб отдыхали. А я наведаюсь к князю в гости!
Спутники Ярослава, которые признали Яна - князь, как нарочно, взял с собой только старых дружинников, - понимающе переглядывались. Мечник Василий Любимович - так тот просто подмигнул старому другу и потянулся хлопнуть его по плечу. Ян смутился этому проявлению приязни. Он поворотил коня, давая князю прямую дорогу к городу и, пользуясь заминкой, подозвал своего человека и тихо приказал ему скакать вперёд, упредить домашних о нежданных гостях.
В продолжение всего короткого разговора Евстафий жадно пожирал глазами переяславльского князя, о котором столько слышал от дядьки. Столь пристальное внимание не могло пройти незамеченным. Поравнявшись с Яном, чтобы с ним ехать до стен Изборска, Ярослав поймал на себе любопытный взгляд и, обернувшись, смерил юношу долгим взглядом. Его глубокие тёмные глаза могли, когда он хотел, были страшными своей проницательностью и тенями тайных мыслей. Всякий почувствовал бы невольный трепет под ~ его взором, но Евстафий был слишком возбуждён и только взмахнул ресницами. Румянец покрыл его по-детски округлые щёки.
- Это кто ж такой? - Ярослав успел заметить, что юноша явно не простой дружинник - слишком богато одет, в дорогой кольчуге, при оружии с золотыми насечками и держится уверенно. - Не родич ли твой, Ян?
- Сыновец мой, княже, - Ян бросил взгляд на Евстафия. - Брата покойного сын, воспитанник мой!
Ярослав подозвал юношу. Тот подъехал и поклонился в седле, не спуская глаз с князя.
- Хорош, - снисходительно молвил Ярослав. - Как звать тебя, витязь?
- Евстафием, княже, - ответил тот.
- Хорош, - повторил князь. - А в деле ты каков? Мечом, копьём владеешь?
- Стрый всему обучил меня, - юноша покраснел чуть больше, и Ярослав бросил испытующий взгляд на Яна. - Он мне как отец!
- Отец? - прищурился Ярослав, и Ян сразу понял, о чём тот подумал. - А свои-то есть?
Ярослав утвердился посредине между дядей и племянником и повёл непринуждённую беседу, обращаясь то к одному, то к другому собеседнику. При этом он, задав вопрос Яну, поглядывал на Евстафия, словно хотел знать, что отразится на лице юноши, а спросив что-либо у молодого князя, оборачивался на своего бывшего дружинника. Говорил он о мелочах - о том, как и чему обучал Ян своего племянника, как они живут, не тревожат ли их излишне ливонцы, сколько дружинников в городе, каково здоровье их семей. Но за внешне простыми и открытыми вопросами Ян привычно уже чувствовал тайные помыслы - Ярослав не просто расспрашивал, он подмечал что-то для себя. Не зря, ох не зря он появился тут и послал о себе весть.
